Флиер - Культурология для культурологов. Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф

• Название: Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф
• Анкор: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Дата: 25.01.2018
• Размер: 1.47 Mb.
• Имя файла: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Тип: Учебное пособие; #14872
• страница: 18 из 41

организации социокультурной (см.) как процесс установления и поддержания определенной упорядоченности во взаимодействии людей для удовлетворения ими групповых и индивидуальных интересов и потребностей, снятия противоречий и напряжений, возникающих при совместном общежитии, для определения общих целей социальной активности и критериев оценки результатов деятельности. В отличие от собственно социальной регуляции, ориентированной на решение прагматических задач организации коллективной деятельности, культурная регуляция основывается на ценностно детерминированных нормах упорядочения совместного существования людей, хотя реально оба типа регуляции представляют собой неделимый синтез, где социальное и культурное начала взаимообусловлены и полностью сращены в единой функциональной целостности. В зависимости от уровня социокультурного развития сообщества, его социально-функциональной стратифицированности, преобладания экстенсивных или интенсивных технологий в различных видах социальной практики и т.п., в формах социокультурной регуляции могут складываться разнообразные композиции конвенциональных и институциональных механизмов упорядочения форм коллективной жизнедеятельности с разной степенью их доминирования и взаимодополнительности. Регуляция социокультурная относится к тем функциональным подсистемам культуры, где, как и в подсистемах адаптации культурной и коммуникации культурной (см.), а также в некоторых других наблюдается определенная избыточность способов и средств по реализации соответствующих функций, часть из которых в каждый данный момент задействована в актуальной практике, другие же остаются в некотором «культурном резерве» сообщества и актуализируются в экстраординарных ситуациях.

Основные функциональные задачи социокультурной регуляции – сохранение определенного уровня социальной консолидированности сообщества, необходимого для эффективной реализации требуемых в существующих условиях форм деятельности, взаимоинформирование о своих намерениях, согласование целей, задач, принципов и технологий совместных действий, разделение функций и пространственных «площадок», согласование во времени и процессуальной последовательности осуществляемых действий, взаимокорректировка в процессе совместной или взаимодетерминированной деятельности, выработка критериев оценки достигнутых результатов, их утилитарной эффективности и социальной приемлемости последствий этой деятельности и т.п. Все это имеет отношение не только к материально-производственной практике, но в равной мере и к любым формам социальной, интеллектуальной, коммуникативной, художественной, религиозной, политической и др. деятельности, осуществляемой коллективно или индивидуально, но с социально значимыми результатами, последствиями, влияниями.

Социокультурная регуляция осуществляется, во-первых, на основе прагматических целей, преследуемых действующими субъектами, проектирования и планирования процедуры исполнения, что включает в себя среди прочего и определение порядка взаимодействия исполнителей, и, во-вторых, на основе накопленного (а отчасти и заимствованного) социального опыта по реализации задач такого рода, закрепленного в ценностях, обычаях, нравах, законах, нормах, правилах, идеологии, верованиях, умениях и навыках, допустимых технологиях и прочих установлениях, определяющих принятый в данном сообществе порядок осуществления соответствующих действий и достижения соответствующих целей. Таким образом, основными механизмами социокультурной регуляции являются разнообразные виды и типы социальных конвенций (отчасти институционализированных в виде писанных законов), упорядочивающих процедуру и формы коллективного общежития и взаимодействия людей.

Хотя воздействие социокультурной регуляции распространяется на все сферы групповой и индивидуальной практической и интеллектуальной активности людей и выражается не только в непосредственных регулятивных установлениях (ценностях, нормах, законах, обычаях), но и опредмечивается в специфических чертах технологий и продуктов любой целеориентированной деятельности людей, вместе с тем, во многих случаях нормы социокультурной регуляции не отличаются чрезмерной жесткостью, оставляя субъектам деятельности возможности для творческой импровизации, варьирования, поиска, инноваций и т.п., что имеет чрезвычайно важное значение и с точки зрения адаптивной пластичности форм социальной практики, и в интересах развития технологий в различных специализированных сферах деятельности.

На разных исторических стадиях социокультурной эволюции человеческих сообществ, как правило, доминировали разные виды и формы социальной регуляции с различным уровнем жесткости императивных и запретительных установок, а также свободных пространств социальной жизни, где человеку предоставляется право совершать действия и выражать суждения по собственному усмотрению. На первобытной стадии преобладали в основном конвенциональные регуляторы в виде комплекса обычаев и традиций с довольно жесткими ритуальными установлениями (по крайней мере, в области практических действий индивида), относящиеся главным образом к сфере непосредственного жизнеобеспечения, кровнородственных и соседских отношений, мифо-ритуальной табуированности некоторых взглядов и действий (прежде всего по отношению к феномену смерти) и т.п., при сравнительно низком уровне теоретической обобщенности и абстрактности принципов, лежащих в основе этой социокультурной регуляции, неразделенности в сознании материального и идеального начал (синкретизм сознания) и т.п. Этому сопутствовало терпимое отношение к индивидуальным интерпретациям той или иной установки социальной регуляции, мифологемы и пр. (различия в индивидуальном жизненном опыте самих интерпретаторов были столь незначительны, что и число вариантов подобных интерпретаций, как правило, было крайне ограничено). В это время появляются и первые формы нормативных рефлексий социального опыта в виде мифов, играющих немаловажную роль в социальной регуляции, социализации и инкультурации индивидов и пр.

На аграрном этапе развития (рабовладельческом и феодальном) описанный выше тип социальной регуляции не исчезает вообще, а локализуется прежде всего в среде сельских производителей (в несколько трансформированном виде под воздействием городской культуры). В городской же среде формируется совершенно иной тип социальной регуляции, включающий в себя уже и постепенно развивающуюся институциональную компоненту, регулирующую прежде всего идеологические составляющие общественной жизни (религиозную и политическую), имущественно-правовые и сословные отношения. Это эпоха порождения разнообразных «сакральных текстов», лежащих в основании регулятивной практики сообществ, частично дополняемых кодифицированными законами гражданского права. В рамках норм, определяемых этими институциональными текстами, пространство индивидуальных интерпретаций социального опыта резко ограничивается (религиозным каноном, процедурой исполнения закона и т.п.). Одновременно происходит и становление некоторых светских институтов социальной регуляции – политической власти, бюрократии, армии, суда, школы. Весьма расширяется и палитра средств нормативных рефлексий социального опыта: появляются философия и богословие, этические и эстетические теории, профессиональное искусство, зачатки светской литературы и гуманитарных наук. При этом такие важнейшие сферы социальной практики людей, как технологии специализированных областей деятельности, формы общественной самоорганизации, социальной регуляции коллективного общежития на микросоциальном (муниципальном) уровне, процессы воспитания, общего и специального образования, социализации личности и т.п., остаются в зоне чисто конвенциональной саморегуляции и самовоспроизводства на основе обычая и массовой традиции.

Переход к индустриальной стадии социокультурного развития характерен постепенным расширением зоны институциональной социальной регуляции и интенсификацией ее технологий. Прежде всего в сферу институтов социальной регуляции попадает такая важнейшая область, как нормируемые по своей утилитарной эффективности и уровням социальной приемлемости технологии, формы и порядок осуществления различной специализированной деятельности (массовое и серийное производство социально значимой продукции), которая начинает регулироваться типовыми уставами, правилами и пр. нормативными документами, а также типовыми программами профессиональной подготовки специалистов и квалификационных требований к ним. Институционализация методов социальной регуляции все больше охватывает разные аспекты экономической деятельности людей и их обыденного общежития, стандартизируя их социальные интересы и потребности на основе рекомендуемых образцов, содержание работы социализирующих институтов (воспитательных, общеобразовательных). В отличие от предшествовавшей стадии, где основным инструментом социальной регуляции было идеологически санкционированное насилие, на индустриальном этапе все большую значимость приобретает принцип материальной заинтересованности субъектов, их вознаграждение за социально адекватное поведение расширенным доступом к социальным благам. Функции стихийной саморегуляции оттесняются преимущественно в область обыденных межличностных взаимодействий (и то с существенными ограничениями со стороны кодифицированных норм социального общежития). Вместе с тем сама процедура выработки институциональных текстов социальной регуляции становится более демократичной, учитывающей социальные интересы различных страт; эти тексты во многом утрачивают характер императивных распоряжений власти и становятся добровольно принятыми сообществом социальными конвенциями коллективной жизнедеятельности. Одновременно происходит заметная либерализация в вопросах индивидуальной рефлексии и интерпретации личностью элементов социального опыта сообществ (прежде всего на уровне свободы суждений), развивается система институтов культурных рефлексий и выработки специальных нормативных текстов.

Постиндустриальный этап развития сообществ характеризуется резкой интенсификацией тенденций социальной регуляции, начавшихся на индустриальной стадии. Принципиальной важным становится появление массовой культуры (см.), как особого механизма социальной регуляции, выполняющего функцию максимальной стандартизации не только норм социального общежития и деятельности, но и идейно-мировоззренческих установок людей, их социальных притязаний, потребительского спроса и т.п. В этих условиях общество допускает высокий уровень либерализации интеллектуальных и образных интерпретаций социальных норм, регулируя их практическое исполнение высокоэффективным манипулированием сознанием, интересами и потребностями людей.

ХХ век породил и такую специфическую форму социальной регуляции как тоталитаризм, при котором основной инструментарий социальной регуляции возвращается к формам грубого насилия над человеческой личностью, ее свободной волей и интересами. Формируется сложная система сочетания массовых репрессий с изощренным политико-идеологическим воспитанием людей, массированной пропагандой ненависти к классовому или национальному врагу, культа социальной аскезы во имя идейной «чистоты» и своеобразной массовой культуры тоталитарного типа. Историческая практика показала, что социальная регуляция тоталитарного типа, будучи высокоэффективной при решении задач экстраординарной мобилизации общества, мало эффективна в режиме спокойного устойчивого развития. На рубеже ХХ-XXI вв. либеральный тип социокультурной регуляции практически повсеместно доказал свою наибольшую приемлемость в условиях индустриальной и постиндустриальной социальной организации и технологий.

Таким образом, формы и механизмы социальной регуляции в наиболее выраженном виде отражают специфику достигнутого сообществом уровня социокультурного развития, воплощая особенности практикуемых технологий по производству материальных благ и интеллектуальных ценностей в соответствующих чертах и способах социальной консолидации и упорядочения форм коллективной жизнедеятельности людей, а также методов социального воспроизводства их сообществ.

КОММУНИКАЦИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ – процесс взаимодействия между субъектами социокультурной деятельности (индивидами, группами, организациями и т.п.) с целью передачи или обмена информацией посредством принятых в данной культуре знаковых систем (языков), приемов и средств их использования. Социокультурная коммуникация выступает как один из базовых механизмов и неотъемлемая составляющая социокультурного процесса, обеспечивая саму возможность формирования социальных связей, управления совместной жизнедеятельностью людей и регулирования ее отдельными областями, накопление и трансляцию социального опыта.

Термин «коммуникация» появляется в научной литературе в начале ХХ в. и весьма быстро, наряду с общенаучным значением (как средство связи любых объектов), приобретает социокультурный смысл, связанный со спецификой обмена информацией в социуме. Необходимыми условиями и структурными компонентами социокультурной коммуникации являются наличие общего языка у субъектов коммуницирования, каналов передачи информации, а также правил осуществления коммуникации (семиотических, этических).

В определенном плане каждое социальное действие может быть рассмотрено как коммуникативное, как содержащее и выражающее определенную информацию. Однако собственно коммуникативными (в узком смысле) являются лишь действия, имеющие специальную ориентацию на передачу информации и осуществляемые с использованием адекватной этой цели знаковой системы.

Различные интерпретации социокультурной коммуникации основанные на различных методологических парадигмах, акцентируют ее суть либо как совокупности средств передачи социальной информации, образующих базу для становления и развития «информационного общества» (технократически рационалистический подход), либо как способа достижения понимания одного человека другим, как механизма «вживания», «вчувствования» (феноменологическая интерпретация).

Значимое место теория коммуникативного действия занимает в работах Ю.Хабермаса и Н.Лумана. По их мнению, все участники коммуникации ориентируются на обобщенные, интерсубъективно понятые нормы коммуникации, что в совокупности с коммуникативной компетентностью и наличием рациональных мотивов делает возможным сам этот процесс. Коммуникативное действие является мегатипом всех типов социальных действий. Оно не является стратегическим, не ориентировано на успех и, тем не менее, направлено на общую для всех участников цель, в качестве которой рассматривается понимание.

Типология процессов социокультурной коммуникации может быть построена по следующим основаниям:

- по характеру субъектов коммуникации (межличностная, личностно-групповая, межгрупповая, межкультурная и др.);

- по формам коммуникации (вербальная, невербальная);

- по уровням протекания коммуникации (на уровне обыденной культуры, в специализированных областях социокультурной практики, в контексте трансляции культурного опыта от специализированного уровня к обыденному и т.п.)

Специфической сферой социокультурной коммуникации выступает массовая коммуникация, которая может быть определена как культурная область, состоящая из открытых, упорядоченных процессов трансляции социально значимой информации, поддающихся целенаправленному порождению и регулированию посредством СМИ.

В содержательном отношении социокультурная коммуникация может быть дифференцирована на четыре основных информационных направления: новационная, приобщающая потребителя информации к новым для него знаниям о свойствах и признаках явлений, объектов и процессов, о технологиях и нормах осуществления какой-либо деятельности, актов поведения и взаимодействия, о языках, знаках и средствах социокультурной коммуникации, обучающая его социальному опыту сообщества или человечества в целом и т.п.; ориентационная, помогающая потребителю информации ориентироваться в системной структуре природного и социального пространства, в иерархической соотнесенности его элементов, социализирующая и инкультурирующая индивида в сообществе его проживания, формирующая его экзистенциальные и ценностные ориентации, задающая критерии оценочных суждений, приоритетов выбора и пр.; стимуляционная, воздействующая на мотивационные основания социальной активности людей, актуализирующая знания человека об окружающей действительности и технологиях деятельности, а также стремление к получению недостающих знаний ради удовлетворения его социальных притязаний и пр., и корреляционная (уточняющая или обновляющая отдельные параметры перечисленных выше видов знаний, ориентаций и стимулов). Собственно культурную специфику эта информация приобретает постольку, поскольку регулирует представления людей об уровне социальной приемлемости тех или иных способов осуществления любого вида деятельности, интеллектуальных оценок и позиций, чем в конечном счете и определяется функциональная нагрузка этих знаний и представлений как инструментов обеспечения социального взаимодействия людей.

Основной содержательной единицей социокультурной коммуникации является сообщение – моноаспектная информация о чем-либо или текст – комплексная информация о многих или нескольких существенных аспектах чего-либо. Поскольку с культурно-семантической точки зрения любой культурный объект или процесс обладает символическими свойствами и в силу этого является культурным текстом, несущим информацию о собственных атрибутивных признаках, функциональной нагрузке, структурно-иерархическом статусе в системе и т.п., это означает, что средством социокультурной коммуникации является вся культура как системная совокупность различных культурных феноменов и процессов и каждый ее феномен и процесс в отдельности. Непосредственным носителем такого рода информации является культурная форма (см.) соответствующего объекта, явления или процесса, а семантемами более элементарного порядка – отдельные черты этой формы. При этом следует различать культурные формы, для которых семантическая функция является основной (естественные и искусственные языки, церемониальное и сигнальное поведение, обряды и ритуалы, художественные образы и пр.), от форм, для которых семантическая функция является дополнительной по отношению к утилитарной.

Социокультурная коммуникация представляет собой явление системного порядка с выраженной иерархичностью структуры самих средств коммуницирования: семантема, сообщение, текст, специализированная культурно-семантическая подсистема (отрасль знаний или деятельности в ее информационном аспекте), локальная культурно-семантическая система (этническая культура, национальный язык), глобальная (международная) семантическая система (интернациональный специализированный язык) и пр. Вместе с тем социокультурная коммуникация сама по себе является лишь средством осуществления социокультурного взаимодействия субъектов и их коллективов, чем и определяется ее основная социальная функция.

АДАПТАЦИЯ КУЛЬТУРНАЯ – приспособление человеческих сообществ, социальных групп и отдельных индивидов к меняющимся природно-географическим и историческим (социальным) условиям их жизни посредством изменения стереотипов сознания и поведения, форм социальной организации и регуляции, норм и ценностей, образа жизни и элементов картин мира, способов жизнеобеспечения, направлений и технологий деятельности, а также номенклатуры ее продуктов, механизмов коммуницирования и трансляции социального опыта и т.п. Адаптация культурная – один из основных факторов культурогенеза в целом, исторической изменчивости культуры, порождения инноваций и иных процессов социокультурной трансформации сообщества, а также изменения черт сознания и поведения отдельных личностей.

В работах эволюционистов XIX в. (Г.Спенсера, Л.Моргана и др.) адаптация культурная постулируется как доминантный фактор, определяющий культурное многообразие человечества, темпы, направленность и специфику социокультурной эволюции сообществ. Корифеи культурологии ХХ в. (неоэволюционисты, структурные функционалисты и др.), признавая адаптацию культурную одним из важнейших механизмов социокультурной изменчивости, тем не менее, не абсолютизировали ее, полагая столь же значимыми факторами развития интерес людей к познанию нового, их стремление к рационализации своей деятельности, экономии времени и затрат труда, внутреннюю логику развития технологий в специализированных областях деятельности и т.п.

В целом эволюция способов адаптивных реакций может быть рассмотрена как одна из базовых характеристик эволюции форм жизни на Земле. При этом прослеживается путь от адаптации посредством изменения морфологических видовых признаков у растений, через адаптацию, сочетающую изменчивость биологических признаков с переменами в поведенческих стереотипах у животных (в зависимости от фундаментальности, радикальности и длительности изменений в условиях среды), к чисто человеческой адаптации культурной, осуществляемой исключительно посредством перемен форм деятельности (поведения) и образов сознания у людей. С этой точки зрения, сама динамика генезиса человека и его культуры представляет собой постепенное вытеснение процесса биологической эволюции форм жизни, процессом эволюции форм деятельности, т.е. адаптация культурная становится основным средством человеческого приспособления к среде. Более того, в отличие от животных, чья адаптация (даже поведенческая) представляет собой преимущественно пассивное приспособление к изменившимся условиям среды при минимальном ответном воздействии на нее, человеческая адаптация культурная постепенно во все большей степени превращается в активное адаптирование среды к собственным потребностям и построения искусственной предметно-пространственной, социально-деятельностной и информационной (символически маркированной) среды своего обитания.

Если на первобытном и архаическом этапах исторического развития сообществ основным адаптируемым объектом являлся прежде всего комплекс природных условий существования (экологическая ниша, вмещающий ландшафт), когда в процессе разработки технологий устойчивого самообеспечения продуктами питания формировались этнографические культурно-хозяйственные черты социальной практики сельского населения, то на этапе аграрных цивилизаций (рабовладение, феодализм) возрастает значение социокультурной адаптации сообществ к историческим условиям их бытия (т.е. к социальному окружению в лице иных сообществ) в формах обмена продуктами, ресурсами, идеями и пр., и борьбы за территории, ресурсы, политическое и религиозное доминирование и т.п., а порой за практическое выживание и возможность социального и культурного воспроизводства. На этом этапе формируются главным образом черты социально стратифицированной политико-конфессиональной культуры сословного типа.

На индустриальной стадии социокультурной эволюции приоритетной постепенно становится адаптация к потребностям устойчивого воспроизводства экономики сообществ и ее постоянного ресурсного обеспечения, к особенностям все более технически насыщаемой искусственной среды обитания людей. Процесс непрерывного потребления продукции, производимой экономикой, ускорения циклов использования вещей ради скорейшего приобретения новых, интенсификации технологий социализации личности и ее вовлечения в социальную практику, стандартизации содержания массового сознания, потребительского спроса, форм социальной престижности и т.п. порождают новый тип культуры – национальный с его специфическими методами адаптации. На постиндустриальном этапе развития объектом адаптации постепенно становится нарастающий объем знаний и масштабы информационного поля, в котором протекает жизнь людей. Результатом подобной адаптации становится ускорение темпов научно-технического прогресса и изменения алгоритма управления (людьми, социальными и технологическими процессами); постепенное изменение содержания культурных процессов и форм межкультурных взаимодействий; противоречивое сочетание культурной глобализации, с одной стороны, с плюрализацией норм культурной восприимчивости и ростом многообразия культурных форм, с другой.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что процессы культурной адаптации представляют собой одну из универсальных форм исторического существования культуры, ее сохранения, воспроизводства и развития.

На индивидуальном уровне (помимо участия индивида в коллективной адаптации социальной группы) адаптация культурная связана прежде всего с попаданием индивида в новую для него социальную или национальную среду (миграция, смена профессии или социального статуса, служба в армии, тюремное заключение, утрата или обретение материальных средств, способствующих переходу индивида и его семьи в другую социальную страту и т.п.) или радикальной сменой социально-политических условий его жизни (революция, война, оккупация, радикальные реформы в стране и пр.). При этом адаптация культурная индивида, как правило, начинается с этапа аккультурации, т.е. совмещения прежних стереотипов сознания и поведения с процессом освоения новых, а затем может привести и к ассимиляции, т.е. утрате прежних культурных паттернов (ценностей, образцов, норм) и полному переходу на новые.

САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ КУЛЬТУРНАЯ – один из важнейших этапов и процессов культурного устроения всякого сообщества. Все упирается в то, что люди не просто механические носители тех или иных потребностей и интересов, но и психологические индивидуальности, что помимо прочих особенностей требует и их преимущественно группового существования.

Основные причины такого рода потребности изучаются в социальной психологией, где разработаны интересные объяснения этой «странной» потребности человека. С позиций антропологии, ее происхождение связано, во-первых, с тем, что в коллективе человек ощущает свою жизнь более надежно защищенной, имеющей больше перспектив социальной реализации, видит больше возможностей своего участия в биологической и социальной репродукции и т.п. А, во-вторых, человек – существо чувственное, эмоциональное; он постоянно нуждается в проявлении каких-то собственных чувств по отношению к другим людям и испытывает потребность быть объектом проявления их эмоций по отношению к себе, объектом комплиментарного отношения, одобрения, похвалы со стороны людей, мнение которых для него существенно (подобный круг людей называется «референтной группой» или «значимые другие»).

Таким образом, человек нуждается, во-первых, в групповой форме жизнедеятельности как более надежной и, во-вторых, в самоидентификации (самоотождествлении себя) с данной группой – ощущением себя неотъемлемой частью коллектива, номинальным совладельцем коллективной собственности, а главное – существом, социально востребованным и одобряемым этим коллективом.

Разумеется, в разных обществах, находящихся на разных стадиях социального развития, потребность в самоидентификации имеет различную интенсивность и выражается в разных формах. На первобытной и раннеклассовой стадиях такая потребность идентификации индивида с коллективом может быть обусловлена страхом реальной гибели за пределами общества. На более поздних стадиях социального развития, большую значимость начинает получать феномен индивидуальности и суверенности человеческой личности (антропоцентризм, личность и культура (см.), общество и культура (см.); однако не следует забывать, что свобода и индивидуальная оригинальность имеют смысл только в обществе; на необитаемом острове личности просто некому демонстрировать свою свободу и индивидуальность. Поэтому в ходе социокультурного прогресса развитие личности определяется двумя генеральными тенденциями: индивидуализация и позитивная социальная идентичность (об этом также см. культурные объекты).

Но это все о вопросе индивидуальной самоидентификации личности в обществе. Не будем забывать, что еще имеет место проблема групповой самоидентификации коллектива в целом. Что такое самоидентификация? Это осознание на рациональном уровне (хотя и интуитивные чувствования в этом вопросе тоже не стоят на последнем месте) имеющего место единства данной группы людей по тому или иному основанию (этническому, религиозному, политическому и т.п.). Эта рационализация группового «мы» достигается на уровне традиции при наличии развитого самосознания с помощью доминирующей в сообществе идеологической системы. Подчеркиваем, что речь идет не о перспективном предчувствии потенциальной возможности объединения, а о уже имеющем место акте совместной жизни, потому что выработка общих культурных черт (языка, обычаев, нравов и т.п.) требует, чтобы люди хотя бы два-три поколения реально прожили «локоть к локтю». Как уже говорилось, фактических оснований для возникновения ощущения коллективной солидарности группы людей может быть множество, и чаще всего базой для становления такого чувства является не одно, а сразу несколько параллельно действующих и взаимосвязанных оснований.

Внешним проявлением идентичности является способ ее маркировки. Очевидно, набор таких знаков зависит от того, на каком основании осуществляется эта солидарность, чем и определяется характер эмблем групповой идентичности. В этническом сообществе – это набор бытовых элементов орудий труда, одежды, украшений, обрядов, ритуалов, фольклорных произведений, языка и его диалектов и т.п. Человек «раскрашенный» этими атрибутами, не обязательно стопроцентно, но в основном ощущает свою причастность или принадлежность к данному этносу. В конфессиональном сообществе набором таких маркеров также могут быть элементы одежды, публичного ритуализированного и специального церемониального поведения при совершении культовых действий, соблюдение обрядов и праздников, элементы сакральной утвари, носимые на теле или хранящиеся в доме, ситуативное покрытие головы или снимание головного убора, прическа, бритье головы, татуировки, обрезание и иные надрезы на коже и пр. Следует подчеркнуть, что наличие всех этих маркеров вовсе не означает, что данный человек глубоко верующий; просто он подчеркивает свою идентификацию с данной религиозной общиной. У общности политического типа, разумеется, вырабатывается своя специфическая эмблематика маркировки (геральдика, униформа, церемониал, ритуальная атрибутика и пр.).

Самостоятельным вопросом представляется проблема социальной самоидентификации личности (некоторые психологические доминанты такой самоидентификации частично рассматриваются в статьях социальная консолидация и культурная локализация (см.)). Социальная идентичность, классическую теорию которой разработал А.Тешфел, – это соотнесение себя с группой; это представление о себе в групповых характеристиках. Отождествление себя с той или иной группой – одна из составляющих образа «я», помогающая человеку ориентироваться в социокультурном пространстве. Человек нуждается в известной упорядоченности мира, в котором он живет, и эту упорядоченность дает ему сообщество, требуя взамен от личности только проявления социальной дисциплины и адекватности, политической лояльности и культурной компетентности (т.е. знания свободного владения социокультурными нормами и языками коммуникации, принятыми в этом сообществе).

Можно предположить, что в какой-то мере потребность в социальной самоидентефикации со стаей наследуется человеком от животных предков.

Может быть, будет корректным такое сравнение: так же, как и культура по определению не бывает «ничейной», а только культурой какого-либо конкретно-исторического сообщества, подобным же образом не бывает «ничейных» людей. Человек не всегда осознает параметры своей культурной идентичности, но весь набор усвоенных им за жизнь элементов сознания, поведения, вкусов, привычек, оценок, языков и иных средств коммуницирования и т.п. невольно делают его причастным к какой-то конкретной культуре (не только этнической, но и социальной, профессиональной и др.). Проблема культурной идентичности личности заключается прежде всего в осознанном принятии ею тех культурных норм и образцов поведения и сознания, системы ценностей и языка, осознания своего «я» с позиций этих культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, проявлении лояльности к ним, самоотождествлении себя именно с этими культурными образцами как маркирующими не только общество, но и саму данную личность.

ПОЗНАНИЕ И СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ЗНАНИЙ. Мы не беремся судить об особенностях устройства психики животных, но одной из характернейших черт человеческой психики (с точки зрения интересов культуролога) является стремление человека к упорядочению и систематизиции его представлений об окружающем мире. Трудно сказать, на каком этапе антропогенеза это началось, но, несомненно, то, что уже в эпоху верхнего палеолита (а возможно, еще у неандертальцев эпохи мустье) названная потребность начала проявляться уже достаточно явственно. Мы не знаем, чем вызвана подобная необходимость, но отмечаем как факт, что человек оказался не в состоянии жить в обстановке интеллектуального хаоса (речь идет не о реальном состоянии бытия, которое может быть систематизировано и на уровне образно-мистических ощущений, а об истинных или ложных представлениях человека о структуре этого бытия).

Таким образом, утилитарная необходимость познавать окружающий мир (а без этого было бы практически невозможно выжить) столкнулась с психической потребностью каким-то образом систематизировать эти знания. Сразу же хотим подчеркнуть, что, говоря о познании, мы имеем в виду далеко не только рациональные формы миропостижения, ныне называемые научными, но в равной мере и иррациональные представления, мифы, верования и т.п. Вопрос не в том, верно или неверно отражали эти представления подлинное устройство мира (мы и сейчас знаем это не очень хорошо); главное, что на определенном этапе интеллектуально-психического развития человека они способствовали более полной упорядоченности и системности его представлений о мироздании, окружающих его объектах, социальных отношениях и самом человеке как таковом.

Если на каком-то этапе знакомства с миром человек приходил к выводу, что все бытие создано великим предком (богами, таинственными силами) и ими же управляется, – это было не просто интеллектуальным заблуждением; это являлось великим открытием нового варианта объяснения торжествующего в мире порядка, игравшее важнейшую роль в достижении человеком психологической комфортности, понижении тревожащего его уровня неизвестности и неопределенности, обретения им психологически необходимого сбалансированного представления об упорядоченности мира. Эту проблему достаточно подробно исследовал М.Фуко, составивший иерархическую картину эволюции представлений людей об упорядоченности мира в книге «Слова и вещи».

Вместе с тем в течение веков методы получения рациональных знаний и их систематизации неуклонно совершенствовались, особенно за последние два века, что и принято называть научно-технической революцией. Всегда сложнее дело обстояло с гуманитарным знанием, не поддающемуся элементарной опытной проверке и измерению, что стимулировало ученых-естественников относиться к гуманитарному знанию как к чему-то среднему между журналистикой и художественной литературой. У этой позиции есть сильные аргументы; другое дело, что степень точности, измеримости и доказуемости естественнонаучных знаний тоже сильно мифологизирована на волне технических успехов последнего столетия. Но главное, что если естественнонаучное знание играет выдающуюся роль в решении массы практических задач существования, то оно существенно уступает гуманитарному и художественному знанию и мироощущению с точки зрения воспитания человеческой личности и приведения ее в психически равновесное состояние.

Вопрос в том, какую роль играет во всем этом культура? Но все это и есть культура в ее самом непосредственном выражении: система доминирующих в данную эпоху представлений о характере упорядоченности мира, социальных отношений, «правил игры» социального общежития. Это и есть одна из самых важных функций культуры: компенсация за счет воображения, интеллекта, образных способностей человека, неудовлетворяющих, пугающих, психически изматывающих его элементов состояния реальности; нахождение определенного баланса психологической комфортности пребывания человека на свете и стимулирования его социальной активности. Мир необходимо познавать, чтобы переустраивать. Увеличение знаний о мире лишь частично и очень постепенно ведет к упорядочению и систематизации этих знаний. Такой уровень неупорядоченности представлений, непредсказуемости будущего и т.п. подводит человека к грани психологической фрустрации. И вот здесь на авансцену регуляции человеческой психики приходят религия, искусство, философия, которые мало что рационально объясняют (по сравнению с позитивной наукой), но на уровне образного мировосприятия компенсируют возникающую тревожность человеческого самоощущения. А это и есть одна из важнейших социальных функций культуры.

НАКОПЛЕНИЕ И ТРАНСЛЯЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОПЫТА – важнейшая содержательная компонента культуры, представляющая собой историчес-ки отобранные и аккумулированные в общественном сознании формы осуществления любой социально значимой деятельности и взаимодействия людей, показавшие свою приемлемость не только с точки зрения непосредственной утилитарной эффективности, но и в поддержании требуемого в существующих условиях уровня социальной консолидированности сообщества и его функциональных сегментов и подсистем, устойчивости организационных форм и эффективности процессов регуляции коллективной жизнедеятельности.

Социальный опыт накапливается в процессе реальной совместной жизнедеятельности людей в ходе удовлетворения их групповых и индивидуальных интересов и потребностей, при котором происходит постоянная стихийная отбраковка тех форм (технологий и результатов) их действий, поступков, коммуникативных актов, применяемых при этом средств, идейных и ценностных оснований и т.п., признающихся вредными или потенциально опасными для существующего уровня социальной интегрированности коллектива, оказывающихся неприемлемыми по своей социальной цене и последствиям. Некоторые из этих нежелательных форм со временем попадают под институциональное табуирование (законодательные, религиозные и иные запреты, санкции и пр.), другие остаются осуждаемыми в рамках обычаев (морали, нравственности). Те же формы, которые в краткосрочном, и особенно долгосрочном плане показывают себя вполне приемлемыми или даже желательными с точки зрения поддержания, воспроизводства, а порой и повышения уровня социальной консолидированности членов сообщества, их толерантности, качества их взаимопонимания и взаимодействия, так же стихийно, а со временем и институционально отбираются в качестве рекомендуемых, аккумулируются и закрепляются в социальных нормах, эталонах, ценностях, правилах, законах, идейных установлениях.

Таким образом, первая культурная функция социального воспроизводства заключается в аккумулировании прямых (выраженных в императивных установлениях, ценностях, нормах) и опосредствованных (опредмеченных в предпочитаемых и допустимых технологиях и продуктах социально значимой деятельности) способов поддержания и обеспечения социальной интегрированности людей в более или менее устойчивые коллективы с устоявшимися организационно-деятельностными формами бытия. Следует отметить, что социальный опыт включает в себя прежде всего набор ценностных ориентаций, принятых в данном сообществе; а всякая ценность, с точки зрения ее социокультурных функций, – прежде всего то, что обеспечивает поддержание социальной консолидированности людей, снятие, понижение или недопущение социально опасных напряжений, противоречий, конфликтов, преодоление агрессивных, эгоистических и иных социально безответственных проявлений человека, и одновременно имеет целью повышение взаимопонимания, толерантности, комплементарности, согласия, выработку общих оценочных критериев и конвенциональных интерпретаций и т.п. Эмпирически ни у одного народа невозможно выявить какие-либо ценностные установки, намеренно стимулирующие социальную деструкцию (разумеется, внутри сообщества, на социальное окружение этот принцип может и не распространяться). С этой точки зрения, культура – это действительно совокупность позитивных, социально консолидирующих интенций человеческого существования, что неоднократно подчеркивалось многими мыслителями.

Вместе с тем разнообразие природных и исторических условий и обстоятельств, в которых существуют разные сообщества (а двух сообществ с абсолютно идентичными историческими судьбами быть не может), ведет к формированию структурной и содержательной специфики культуры всякого конкретно-исторического коллектива людей, что в свою очередь является одним из основных источников напряжений и конфликтов между различными сообществами и их членами. Известно, что существенная часть межэтнических, межконфессиональных и межгосударственных противоречий и столкновений была связана с несовпадением систем ценностных ориентаций, мировоззрений, представлений о справедливости, нравственности, достоинстве, и т.п., т.е. локального социального опыта конфликтующих сообществ. Вместе с тем в силу единства физической и психической природы людей, их антропологических и социальных потребностей и интересов многие элементы социального опыта всех человеческих коллективов по существу совпадают, что и является основанием для взаимопонимания и взаимодействия между сообществами. Более того, всякий человеческий индивид помимо усвоенного им социального опыта общества проживания (т.е. его культуры) обладает и уникальным личностным социальным опытом, складывающимся в ходе его жизни. Поэтому процессы межличностного взаимодействия между людьми являются в известном смысле миниатюрными аналогами взаимодействий между сообществами и точно так же строятся на элементах сходства и различия их социального опыта. Таким образом, выявляется вторая важнейшая социокультурная функция социального опыта – аккумуляция локальных культурных черт и на уровне устойчивых социальных коллективов, и в личностной культурной специфике индивидов.

Третья культурная функция социального опыта – социальное воспроизводство сообществ – трансляция их культурных особенностей от поколения к поколению. В конечном счете, содержание наследуемых традиций, ценностей, норм, паттернов и т.п. – и есть социальный опыт данного сообщества, передаваемый посредством технологий воспитания, образования, обрядово-ритуальной практики и иных форм социализации и инкультурации нового поколения, т.е. набор устоявшихся в сообществе допустимых и предпочитаемых форм и результатов деятельности, поведения, взаимодействия, критериев оценок, интерпретаций и пр. Сам по себе процесс социализации и инкультурации индивида представляет собой динамику усвоения им именно элементов социального опыта в виде накопленных сообществом знаний об окружающем мире, принципов, умений и навыков коллективного общежития и социально значимой продуктивной деятельности, критериев самоопределения в сообществе и технологий социального взаимодействия, а также общественно признаваемой идеологии, верований, форм творческого самовыражения.

Таким образом, социальный опыт, если он и не тождествен всей культуре во всем многообразии ее форм и артефактов, является квинтэссенцией ее содержания, продуктом исторической селекции различных технологий удовлетворения человеческих интересов и потребностей, аккумулирующим наиболее приемлемые по социальной цене и последствиям способы осуществления коллективной жизнедеятельности людей, их социальной консолидации и регуляции, локализации культурной специфики сообществ и их социального воспроизводства.

ВОСПРОИЗВОДСТВО СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ – процесс исторического воспроизводства общества как социальной целостности со свойственной ему организационной структурой и культурной спецификой, осуществляемый посредством накопления и межпоколенной трансляции социокультурного опыта данного народа.

Следует отметить, что не весь накопленный опыт постоянно используется всем этносом. Ни один человек не в состоянии владеть всем историческим опытом этноса. Этнос делится на разные сословия или социально-профессиональные группы, которые используют только актуальные для них сегменты общего опыта. Некоторые элементы опыта актуальны для различных возрастных групп и т.п. Поэтому социокультурный опыт можно разделить на общую часть, владение которой обязательно или желательно для каждого члена этноса, т.е. ту часть, которая лежит в основе его социальной целостности и культурной специфичности; сегменты, порожденные экстраординарными событиями истории, которые актуализируются только в подобных же экстраординарных ситуациях; и сегменты, которые актуальны только для представителей определенных профессий или социальных страт, возрастных групп и пр. К тому же часть опыта постепенно выходит из актуальной сферы жизни и просто забывается.

Помимо того, далеко не весь опыт, который используется этносом, является продуктом его истории. В принципе массив социокультурного опыта делится на автохтонную часть, накопленную в ходе собственной истории, и диффузионную, заимствованную из опыта других народов. Понятно, что в разных социальных группах композиция этих двух частей неодинаковая. Например, крестьянство, обычно мало знакомо с историей и культурой других народов, и его опыт имеет почти исключительно внутреннее происхождение. Напротив, в опыте высокообразованных слоев, национальный и мировой сегменты сочетаются примерно в равных пропорциях. Кроме того, факт заимствования каких-то составляющих из опыта других народов обычно забывается через 1-2 поколения, и эти составляющие начинают восприниматься обществом как полноценно автохтонные.

Характерный пример. Социокультурный опыт русского народа в существенной мере включает в себя идейные и социальные установки христианства. Но они представляют собой напластование исторического опыта древнееврейского народа, создавшего Ветхий и Новый Заветы; взгляды Отцов Церкви периода раннего христианства; опыт Византии, богословами которой формировалась собственно православная догматика; некоторые элементы, заимствованные из догматики и социального опыта западного христианства; и, наконец, богословскую специфику, социальный и организационный опыт собственно Русской православной церкви и русской религиозной культуры (включая и ее дохристианские элементы). И какой бы сегмент национального социокультурного опыта мы не рассмотрели, он окажется таким же многосоставным и гетерогенным. Но кто об этом помнит и в состоянии доказательно разделить социокультурный опыт на автохтонную часть и заимствованную.

Одним из самых важных является вопрос о средствах межпоколенной трансляции опыта, ибо именно в этом и заключается процесс воспроизводства общества в следующих поколениях как социальной и культурной целостности. Судя по всему, эти средства расширялись по ходу истории, причем появление новых средств не отменяло актуальности прежних, а только ограничивало сферу их применения.

Самыми древними следует назвать домашнее воспитание, в ходе которого ребенок проходит первичную социализацию и инкультурацию (см.) и процессы коммуникации культурной (см.), в ходе которых также транслируется существенная часть опыта. Именно таким путем и в древности, и в наши дни транслируется неинституционализированная часть опыта – традиции, обычаи, нравы, ценностные ориентации, этикет.

Хронологически следующим средством трансляции опыта стали мифология и религия. Здесь особый акцент делался на таких компонентах социокультурного опыта, как общее мировоззрение, нравственность, нормы межличностных отношений, система ценностей. Спецификой этого средства трансляции было то, что опыт транслировался не в систематизированном виде (как, например, при передаче традиций и обычаев), а на частных примерах локальных коллизий, которые благодаря сакральному авторитету мифа или религиозного учения становились эталонными.

В эпоху аграрных цивилизаций, причем сравнительно рано – в 1 тысячелетии до н.э. – появляется такая практика, как образование, ставшее играть заметную роль в трансляции социокультурного опыта. Поначалу образование реализовывалось в виде домашних учителей в аристократических семьях. Эта форма продержалась до начала XX в. параллельно с массовой общеобразовательной школой, которая появилась в XVIII в. Парадоксально, но раньше, чем общеобразовательная школа были созданы высшие специальные учебные заведения – университеты (в XIII в.) и военные училища (в XVII в.). Это не означает, что специализированные фрагменты социального опыта начали транслироваться раньше, чем обыденный социальный опыт. На самом деле их трансляция всегда шла параллельно. Просто передача специализированного опыта (профессионального) получила организованные формы раньше.

Следующим средством передачи опыта стали искусство и художественная литература. Хотя как формы деятельности изобразительное искусство появилось еще в верхнем палеолите, литература и музыка – со становлением первых аграрных цивилизаций, театр – тогда же, но несколько позже, и лишь кино стало изобретением XX века. Но при этом следует помнить, что до XVIII в. искусство и литература были в основном религиозными и транслировали социальный опыт в основном в рамках соответствующих религиозных доктрин, хотя бывали и немногочисленные исключения (в эпохи Античности, Ренессанса и постренессансного времени). Пожалуй, только театр во все времена был сугубо светским. Так или иначе, но мы можем выделить искусство как самостоятельный инструмент трансляции социокультурного опыта только с периода перехода о Средневековья к Новому времени.

Следует отметить, что и по составу сегментов социокультурного опыта и по форме их трансляции искусство и литература унаследовали то, что было характерным для религии. Точно так же акцент делался преимущественно на нравственности межчеловеческих отношений, а опыт передавался в форме локальных примеров из частной жизни героев произведений. Конечно, у искусства не было такого сакрального авторитета, как у религии, но эмоциональное впечатление, которое производило художественное творчество, способствовало тому, что и его герои становились эталонными образцами одобряемых или осуждаемых поступков или суждений. Помимо того искусство и литература дополнили массив социокультурного опыта огромным числом придуманных коллизий, существенно расширив его сюжетный ассортимент.

Примерно в это же время (XVII-XVIII вв.) к числу средств передачи социокультурного опыта подключились наука и секулярная философия (философия пользовалась авторитетом еще и в Античную эпоху). Разумеется, речь идет о христианском мире, поскольку на Востоке секулярной философии не было до XX в., а границы между религиозным и светским искусством были нечеткими тоже до XX в. Наука и философия транслировали социокультурный опыт в наиболее систематизированном виде, но только очень небольшому числу высоко образованных людей. В XX в. этот круг значительно расширился за счет активной популяризации научных знаний и роста числа людей с высшим образованием (с 1% населения в начале века до 20% в конце – в развитых странах).

И, наконец, еще одно средство трансляции социокультурного опыта появилось тоже в XVII-XVIII вв. Это были средства массовой информации (СМИ) – поначалу в виде газет, а затем журналы (XVIII в.), радио, телевидение и Интернет (XX в.). СМИ как средство передачи социокультурного опыта повторяю опыт литературы, транслируя его на примере частных случаев из жизни, только не придуманных, а взятых из сегодняшней актуальной информации о событиях. Специфика СМИ в этой функции заключается в том, что герои информационных репортажей редко становятся эталонными социокультурными образцами, зато обилие подобной информации позволяет потребителю достаточно точно представлять себе вероятностную статистику тех или иных коллизий.

Важным представляется отметить и такой аспект трансляции социокультурного опыта, как то, что этот процесс во всех формах своего осуществления все больше и больше превращается в манипуляцию сознанием людей. Хотя, по всей видимости, такие прецеденты встречались и в глубокой древности, но они не имели такого массового характера и не становились самоцелью тех, кто регулирует эти процедуру.

Таким образом, мы можем разделить средства трансляции социокультурного опыта на те, которые передают его в систематизированной форме (воспитание, образование и наука) и передающих его в виде локальных примеров из жизни (межличностные социальные контакты, религия, искусство, СМИ).

Единственным исключением из описанного процесса является ситуация, когда общество – носитель некой культуры, по каким-то причинам физически гибнет, но как донор успевает передать свою культуру (или ее существенную часть), т.е. часть социального опыта другому обществу-реципиенту. Такие случаи нередки в истории, по крайней мере, на уровне частичного трансферта культурных черт. Например: Римская империя – Византии и Западной Европе; Византия – Руси и др. Случаев стопроцентной трансплантации культуры на почву иной популяции в истории не зафиксировано.

Иной пример трансляции культуры «без людей» – ее музеефикация, археологические и исторические (на основании документов) реконструкции. Однако в этих случаях воспроизводится далеко не вся культура исчезнувшего общества, а лишь некоторая ее часть, преимущественно – материальная. При всей объемности наших знаний об эпохах Античности или Средневековья, мы в состоянии реконструировать преимущественно динамику их истории и лишь в очень ограниченных объемах – статику культуры.

В заключение следует сказать следующее. С позиций этнографов и культурологов, социальный опыт – это и есть культура, во всей своей полноте (см., например, Семенов Ю.И. Философия истории. М., 1989; Конев В.А. Культура и общественно-экономическая формация: Культура как система хранения социального опыта //Методологические проблемы развития науки и культуры. Куйбышев, 1976), а передача социального опыта – это и есть процессы воспроизводства культуры в следующих поколениях.

СОЦИАЛИЗАЦИЯ И ИНКУЛЬТУРАЦИЯ ЛИЧНОСТИ – процесс, представляющийся основным в деле трансляции социального опыта новым поколениям и социального воспроизводства общества.

Несмотря на то, что культура является порождением сообщества в целом и его отдельных социальных сегментов в особенности, реальным исполнителем этих культурных установлений, норм и традиций, а также их интерпретатором (из собственных вкусовых или мировоззренческих соображений или же, адаптируясь к сложившимся обстоятельствам) остается индивид – член этого общества и того или иного его социального сегмента. При этом индивид почти никогда не может воспроизвести положенную форму в ее идеально тождественном образцу или эталону виде, а всегда как-либо творчески интерпретирует ее. Тем не менее, общество готовит этого индивида к идеальному (механическому) воспроизведению культурных образцов, на что собственно и направлены процессы его социализации и инкультурации.

Социализация – это процесс введения человека в систему социального функционирования общества: в разделение труда и функций, в нормы политической лояльности существующему порядку и социальной адекватности как члена социума, в систему разделения и исполнения разнообразных (по ситуации) социальных ролей, в коды и языки социальной коммуникации, в знания, умения и навыки какой-либо специальности и т.п. В конечном счете, общество заинтересовано в том, чтобы социализированный индивид превратился в социально конкурентоспособную и мобильную личность, проявляющую необходимую инициативу и достигающую успеха на общесоциальном рынке разделения труда, занял определенную социальную нишу, более или менее удовлетворяющую его социальные притязания и амбиции, но не противоречащую интересам сообщества.

По ходу истории комплекс средств и инструментов социализации расширялся и совершенствовался. Поначалу это было общесоциальное воспитание, которое в первобытном обществе выполняли мать ребенка и старейшины рода, потом эта функция перешла к нуклеарной семье. Следующим этапом на аграрной стадии развития стало профессиональное образование, которое не разделялось с общим и включало в себя многие его элементы. Эту функцию выполняли мастера соответствующих профессий, которым в обучение отдавались ученики. В аристократических семьях основными учителями оставались родители, хотя по отдельным предметам нанимались специальные учителя. Перелом произошел в высоком средневековье, когда появились первые университеты и образование разделилось на общее и специальное. Функции социализации, естественно, остались за общим образованием, которое также реализовывалось в семье, и только в XIX в. появились первые публичные школы. С появлением СМИ (особенно электронных) они также активно включились в процессы социализации и в настоящее время, пожалуй, выполняют эту функцию более эффективно, чем средняя школа. Все эти нововведения отнюдь не отменили и не понизили роли семьи в процессе социализации, так же как и внешних социальных контактов ребенка (дворовых компаний, друзей и т.п.) и произведений искусства и литературы, с которыми он знакомится по мере развития.

Инкультурация – это процесс придания личности общей культурной компетентности по отношению к установлениям того общества, в котором она живет. Сюда входит освоение прежде всего системы ценностных ориентаций и предпочтений, принятых в обществе, этикетных норм поведения в разных жизненных ситуациях, более или менее общепринятых интерпретативных подходов к различным явлениям и событиям, знакомство с основами социально-политического устройства государства и законопослушного поведения в нем, определенные познания в области национальных и сословных традиций, господствующей морали, нравственности, мировоззрения, обычаев, обрядов, обыденной эрудиции в социальных и гуманитарных знаниях и т.п., знакомство с господствующей модой, стилями, символами, регалиями, неформальными статусными ролями национальных авторитетов, современными интеллектуальными и эстетическими течениями, политической и культурной историей данного народа, основными символами национального достоинства, гордости и пр.

Средства обретения индивидом всех этих многочисленных знаний также сосредоточены преимущественно в домашнем воспитании и общем (в меньшей мере специальном) образовании, а также всей совокупности социальных контактов личности со своим окружением. При этом следует помнить и все время учитывать, что индивид не в состоянии регулярно контактировать со всем обществом сразу и получать необходимую культурную информацию от всех социальных сословий, специализированных групп; он не может осилить даже тысячную часть накопившихся в национальном наследии «культурных текстов» и вариантов интерпретаций и оценок, содержащихся там; тем более он не в состоянии воспринять и запомнить существенную часть исторического национального культурного опыта, а также культурных черт других народов, хотя общая эрудированность и в этих вопросах представляется для культурно развитого человека весьма желательной. Все это является предметом знаний, как правило, более или менее узких специалистов.

Фактическая инкультурация «рядового гражданина» происходит главным образом в семье (с учетом особенностей ее социального статуса и уровня общей культурной компетентности родителей), в дошкольных воспитательных учреждениях и системе общего среднего образования (высшее специальное образование, если оно не является специализированным гуманитарным или художественным, как правило, мало что добавляет к уровню общей культурной компетентности личности), а также в процессах коммуницирования и взаимодействия с друзьями, коллегами по работе, начальством и т.п., что придает процессу инкультурации во многом случайный и непредсказуемый характер.

Следует отметить, что до сих пор речь шла о социализации и инкультурации преимущественно the middle man (среднего человека), не отличающегося какими-либо особенными талантами или недостатками. Но в каждом обществе всегда имеется определенный процент неординарно одаренных людей или, напротив, людей с ограниченными возможностями в практической и интеллектуальной (и особенно коммуникативной) деятельности, по отношению к которым процессы социализации и инкультурации приобретают порой весьма специфические формы, темпы, методику.

Так или иначе, но очевидно, что общество воспроизводит себя, транслируя свой социальный опыт преимущественно через социализацию и инкультурацию отдельной личности; групповые формы решения этих задач (например, через средства СМИ) обладают определенной эффективностью, но лишь в отдельных ограниченных областях (политические кампании, реклама продуктов массового потребления, массовая художественная культура и др.); к тому же социальные результаты и цена подобной социализации и инкультурации еще не прошли проверку временем и не могут быть оценены с должной объективностью.