Флиер - Культурология для культурологов. Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф

• Название: Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф
• Анкор: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Дата: 25.01.2018
• Размер: 1.47 Mb.
• Имя файла: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Тип: Учебное пособие; #14872
• страница: 20 из 41

НОРМЫ КУЛЬТУРНЫЕ – категория, отражающая законы и стандарты социального бытия людей, их общественно значимого поведения и суждений. Можно выделить несколько различных типов норм, представляющих собой систему разрешений и запретов на совершение каких-либо действий или высказывание каких-либо суждений, оценок и т.п.

Нормы, понимаемые в этом смысле, можно дифференцировать, во-первых, на институциональные, зафиксированные в каких-то официальных документах (политических, юридических, религиозных и иных) и поддерживаемые как с помощью авторитета власти, так и применением насилия в необходимых случаях. Классическим примером таких норм являются государственные законы и декреты, постановления церкви, уголовный кодекс и т.п. Подобные нормы играют важную роль в поддержании общественного порядка и социокультурной устойчивости в целом, но особенно в той части бытия человека, которая поддается публичному контролю.

Во-вторых, нормы могут быть сугубо статистическими, т.е. складывающимися стихийно в виде массового обычая, поступать или рассуждать так, а не иначе, оценивать и осмысливать нечто в этом ракурсе, а не в каком-то другом. Такие нормы можно условно назвать социально-этнографическими (или традиционными), поскольку механизм их сложения и действия практически не отличим от иных этносоциальных правил, обычаев, образцов. Неофициальный характер этих норм вовсе не гарантирует либерального отношения к их нарушителю, который может подвергнуться и довольно жестокому наказанию или публичному осуждению. Типичным примером подобных норм являются народные традиции (хотя только нормативной функцией социальная роль традиции не исчерпываются). Попытки ученых проследить происхождение той или иной конкретной традиции иногда увенчивались успехом, однако гигантский собранный научный материал так и не дает оснований для создания универсальной теории порождения подобных норм.

В-третьих, нормы могут быть конвенциональными, т.е. рожденными в процессе общественного договора, но не имеющие силу закона. Такие нормы занимают промежуточное положение между институциональными и статистическими, в каждом конкретном случае тяготея к одному или другому полюсу. Типичным примером подобных норм могут служить правила соседского поведения, нормы дружеских или любовных взаимоотношений, где границы разрешенного, запрещенного и оставляемого на усмотрение каждого, с одной стороны, интуитивно и культурно более или менее ясны, с другой стороны, не подвержены жесткой регламентации. Так или иначе, исполнение конвенциональных норм по преимуществу отдано на усмотрение каждого человека и является делом его приватной жизни.

И, наконец, в-четвертых, нормы могут быть эталонными, специально созданными или манифестируемыми в качестве образца для подражания. Временами к подобной практике прибегают государственные и иные власти, но, как правило, апелляция к этому типу норм – удел искусства и отчасти религии. Было бы наивным предполагать, что писатель, работая над образом своего героя, специально задумывается над тем, что герою будут подражать читающие книгу люди, то же самое можно сказать и о кинематографистах, художниках и т.п., но, тем не менее, мы хорошо знаем, что на практике часто так и случается, особенно среди молодых потребителей искусства. В этом смысле влияние искусства на людей посредством демонстрации им тех или иных эталонных норм поведения, суждения, мировоззрения, образа жизни и т.п. является наиболее сильным. Что касается некоторых религиозных проповедников, то они очень часто прибегают к такому приему обучения своей паствы, ориентируя ее на поведение, слепо подражающее поступкам самого пастыря.

Происхождение культурных норм до сих пор специально не исследовалось, хотя представляет собой очень интересный процесс превращения культуры в один из инструментов власти над людьми, осуществляемой либо политической верхушкой (в случае с институциональными нормами), либо общественным мнением (в случае традиционных социально-этнографических норм). Поскольку с самого своего зарождения культура начала выполнять определенные регулятивные функции, т.е. контролировать поведение и суждения людей, в числе наиболее древних предметов регуляции в соответствии с принятыми нормами можно назвать сексуальные отношения, общее участие в труде или боевых действиях, поклонение духам или первопредку, соблюдение принятых норм этикета, участие в групповых ритуалах. По своему происхождению это были нормы-традиции, контроль за соблюдением которых осуществлял весь род. Человека, уклоняющегося от всего этого, ждала незавидная участь. Со времени разложения родовой общины и появления первых вождеств (chifdoms) и жрецов (шаманов) некоторые предписанные традицией нормы превратились в институциональные, соблюдение которых поддерживалось личным авторитетом вождя или шамана.

В принципе такой баланс между институциональными нормами как законами, насаждавшимися властью, и традициями, как формой общественного контроля за людьми, просуществовал на протяжении всей истории обществ аграрного типа (называемых так же традиционными). Другое дело, что наряду с этими принудительными нормами постепенно формировался и корпус конвенцинальных норм, которые давали человеку некоторую зону свободного выбора.

Ситуация стала меняться лишь с переходом к индустриальной стадии развития, в ходе которой власть традиции все больше и больше локализовалась в рамках религиозных общин или приватной сферы семьи. Нормы, за нарушение которых могло последовать какое-либо наказание, все больше и больше сосредотачивались в институциональной сфере. Одновременно существенно расширилось и поле конвенциональных норм.

Эта тенденция углубилась с переходом к постиндустриальной стадии развития. Культурная толерантность стала провозглашаться как нравственный принцип, и наказуемым деянием стало только нарушение закона. Социально-этнографические нормы (традиции) фактически слились с конвенциональными, и соблюдение их было полностью оставлено на усмотрение суверенной личности. Одновременно с распространением гуманитарной эрудиции среди населения, более заметную роль стали играть эталонные нормы, источниками которых стали любимые герои книг и фильмов или же популярные политические или общественные деятели.

Всякая культурная норма исторична. Она возникает в определенный необходимый момент, может существовать длительное время, но все-таки рано или поздно отмирает (процесс аномии), перестав быть социально актуальной. То есть на каждой стадии исторического социокультурного развития вырабатывается свой комплекс культурных норм, актуальных именно для этого периода развития. В этот комплекс могут включаться и какие-то нормы, действовавшие на предыдущем этапе, но основной массив составляют нормы, соответствующие новым обстоятельствам. Отмирание устаревших норм – тоже не окончательный процесс; при изменении исторических обстоятельств они могут вернуться в актуальную культуру.

СОЦИАЛЬНАЯ АДЕКВАТНОСТЬ – один из наиболее сложных комплексов отношений человека и общества, в котором человек живет и проявляет социальную активность. Очевидно, суть этого комплекса можно объяснить как совокупность таких форм проявления социальной активности личности, ее самореализации, удовлетворения собственных интересов и потребностей, которые, с одной стороны, являются наиболее соответствующими общественным установлениям и ожиданиям, в наименьшей мере вызывают социальную напряженность и конфликт с обществом в целом, а с другой стороны, выделяют данную личность как заслуживающую положительной общественной оценки. Сложность определения этого комплекса заключается в том, что большинство составляющих его элементов являются «неписанными законами» и диктуются нравами и обычаями каждого конкретного общества на определенном этапе его истории. Тем не менее, можно попытаться вывести некоторые наиболее общие принципы, на основании которых выстраивается комплекс социальной адекватности.

Представляется, что основой социальной адекватности личности является определенный баланс между социальными амбициями (притязаниями) каждой личности, реальным представлением о собственной конкурентоспособности и культурной компетентностью личности (т.е. знанием иерархии ценностей, доминирующей в данном обществе). Структура социальной адекватности, набор ее основных составляющих тесно связан с параметрами культурной компетентности (см.) и включает в себя свободное владение такими знаниями и нормами социального поведения, как:

- институциональные и конвенциональные правила социального общежития (включающими в себя политическую, социальную и религиозную лояльность, законопослушание, исполнение традиций и обычаев общества проживания и т.п.);

- символика актуальной престижности;

- языки социальной коммукации,

однако все это с акцентом не в познавательно-ценностную сторону (как в культурной компетентности), но с уклоном в практико-коммуникационный аспект социальной активности.

Поскольку все общества по-своему разные, обладают уникальным социальным опытом, то и параметры социальной адекватности личности в том или ином обществе обладают существенной спецификой. Где-то требуется повышенная социальная мобильность, готовность легко менять профессии, места работы, переучиваться, повышать квалификацию, переезжать из города в город (качества, характерные для жителя США); в другом обществе больше ценится устойчивость и упорство характера, верность избранной специальности (например, в Японии).

Не следует забывать, что ни в одном обществе социальная адекватность не бывает абсолютно универсальной, соответствующей требованиям сразу всех сословий и страт, хотя тенденция к формированию стандартов социальной адекватности общенационального масштаба заметна во многих развитых странах. Тем не менее, пока еще в каждом обществе (и тем более в традиционном) существует несколько вариантов социальной адекватности в рамках тех или иных сословных групп, хотя различия между этими вариантами порой выглядят совершенно незначительными в сравнение с весьма дифференцированными сословными или конфессиональными вариантами культурной компетентности.

Существенно и то, что по ходу истории параметры социальной адекватности (среднестатистической) менялись. Для первобытного общества она была в наибольшей мере связана со знанием родовых обычаев, тотемистической или анимистической лояльностью и практическим участием в жизнедеятельности рода. В аграрном обществе социальная адекватность включала в себя сложный комплекс, состоявший из этнокультурной идентичности, соблюдением норм сословной принадлежности, верности господствующей религии, верности хозяину (или сюзерену). При этом для представителей разных сословий композиция и иерархия черт социальной адекватности различались и могли включать в себя специфические сословные элементы. В индустриальную эпоху на первое место вышли общая политическая лояльность правящему режиму, соблюдение правил поведения, предписанных той социальной роли, которую исполняет данный индивид, и общая лояльность по отношению к действующему законодательству. Одновременно большинство остальных параметров адекватности были вытеснены в область приватных предпочтений личности и превратились в составляющие ее культурной компетентности. Параметры социальной адекватности гражданина постиндустриального общества еще только формируются, но уже сейчас понятно, что решающую роль в ней будут играть профессиональная конкурентоспособность, социальная мобильность, культурная толерантность и, конечно же, законопослушание.

В конечном счете, социальная адекватность индивида отражает уровень соответствия его личных жизненных интересов и потребностей действующему социальному порядку, а также актуальным интересам и потребностям общества проживания.

КУЛЬТУРНАЯ КОМПЕТЕНТНОСТЬ – специфическое состояние человека по отношению к обществу, во многом схожее с его социальной адекватностью (см.), но в большей мере привязанное к действующей в обществе иерархии ценностей и параметрам социального опыта, воплощенными прежде всего в знаниях общегуманитарного характера.

Понятие «культурная компетентность» означает прежде всего ту условно достаточную степень социализированности и инкультурированности индивида, которая позволяет ему свободно понимать, использовать и вариативно интерпретировать сумму обыденных (неспециализированных) знаний, а отчасти и специализированных, но вошедших в обыденный обиход, составляющих норму общесоциальной эрудированности человека в данной среде, сумму правил, образцов, законов, обычаев, запретов, этикетных установок и иных регулятивов поведения, вербальных и невербальных языков коммуницирования, систему общепринятых символов, мировоззренческих оснований, идеологических и ценностных ориентаций, непосредственных оценок, социальных и мифологических иерархий и т.п. Культурная компетентность личности может быть охарактеризована и как определенного рода утонченность параметров ее социальной адекватности, ее идеальная форма. В этом сложном феномене можно выделить по крайней мере четыре структурные составляющие:

- во-первых, компетентность по отношению к институциональным нормам социальной организации – основным социальным институтам, экономическим, политическим, правовым и конфессиональным структурам, учреждениям, установлениям и иерархиям;

- во-вторых, компетентность по отношению к конвенциональным нормамсоциальной и культурной регуляции – национальным и сословным традициям, господствующей морали, нравственности, мировоззрению, ценностям и оценочным критериям, нормам этикета, обычаям, обрядам, обыденной эрудиции в социальных и гуманитарных знаниях;

- в-третьих, компетентность по отношению к кратковременным, но остроактуальным образцам социальной престижности – моде, имиджу, стилю, символам, регалиям, социальным статусам, интеллектуальным и эстетическим течениям и пр.;

- и наконец, в-четвертых, компетентность, выраженная в уровне полноты и свободы владения языками социальной коммуникации – естественным разговорным (устным и письменным), специальными языками и социальными (профессиональными) жаргонами, языками принятых в данном обществе этикета и церемониала, политической, религиозной, социальной и этнографической символикой, семантикой атрибутики престижности, социальной маркировки и пр.

Важнейшей чертой культурной компетентности личности является ее выраженная социальная стратифицированность (несмотря на попытки общенациональных образовательных стандартов обеспечить, по крайней мере, единую общегуманитарную эрудированность всего населения). Культурная компетентность личности выражает прежде всего степень ее знакомства с совокупным социальным опытом нации в целом и в особенности с нормами межчеловеческих отношений и оценочными иерархиями, выработанными этим опытом (или, говоря иначе, с основными культурными текстами, составляющими основу национального гуманитарного наследия).

Разумеется, комплекс параметров культурной компетентности прошел и определенную историческую эволюцию. Если на ранних этапах истории в нем решающую роль играли знания в области местной мифологии и религии, то по ходу секуляризации обществ на первое место вышли уровень образования и степень общегуманитарной эрудированности личности.

Освоение норм культурной компетентности, как представляется, практически невозможно без совершенного знания языка общества проживания. Культурная компетентность личности (как и социальная адекватность) формируются в процессе воспитания и социальных контактов с окружением, позволяющим усвоить комплекс обычаев и ритуалов, этикета и церемониала. Особую роль в процессе становления культурной компетентности играет образование, прежде всего гуманитарное, обогащающее знаниями в области искусства и литературы, религии, философии т.п.

В целом культурная компетентность отражает соответствие интересов и эрудиции индивида социальному опыту и ценностным установкам общества его проживания.

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРИТЯЗАНИЯ – сложная совокупность интересов и потребностей индивида, обусловленных целым комплексом факторов, в число которых входят общая культурная детерминация его социальных претензий, наследственный или обретенный социальный статус, уровень профессиональной конкурентоспособности, экономические возможности, коньюктурные обстоятельства, черты актуальной моды на образ жизни и т.п.

Вопрос о социальных притязаниях неизбежно затрагивался практически всеми социологами, рассматривавшими проблемы социальной стратификации и образа жизни различных сословий: Ф.Энгельсом, Э.Дюркгеймом, М.Вебером, П.А.Сорокиным, Т.Парсонсом, К.Поппером, П.Бурдье и десятками иных. Особенное внимание ему оказывают теоретики постиндустриального общества: Д.Белл, Э.Тоффлер, Э.Шиллз, С.Хантингтон и др., некоторые «классики» постмодернизма: Ж.Бодрийяр, Ж.Лакан, отчасти М.Фуко.

Истоки всяких притязаний следует искать в неравенстве: генетических способностей, экономическом, социально-сословном, политическом, рангово-статусном и др. Каждое из этих оснований формирует свой тип социальных притязаний.

Чисто психологически социальные притязания можно разделить на притязания «быть не хуже других» и притязания «быть лучше других», что должно каким-то образом проявляться во внешних атрибутах, маркирующих субъекта притязания (одежде, жилище, украшениях, наградах, звании, образе жизни, численности челяди и т.п.).

В конечном счете, социальные притязания (если они обоснованы объективными обстоятельствами) являются вполне адекватной формой манифестации личностью своего подлинного социокультурного статуса или стремления занять его. В общественной практике широко распространено явление социальной конкуренции, в ходе которой несколько человек претендуют на вакантное более высокое социальное положение (начальственный статус, достаток и т.п.). В нормальных условиях, когда подобная социальная конкуренция проходит в режиме честного соревнования, процесс естественного обновления корпуса лиц, принимающих решения, выдвижение на руководящие посты более способных, образованных, профессиональных людей является важнейшим проявлением социальной мобильности населения и служит органичному развитию общества и его социокультурных структур.

В ситуации, при которой честный характер социальной конкуренции нарушается, и в основу выбора кладутся приоритеты, не имеющие прямого отношения к делу (национальность, вероисповедание, социальное происхождение, партийная принадлежность, родство, подкуп и т.п.). Подобная модель выдвижения людей на руководящие посты, как правило, ведет к социальному застою общества, ярким примером которого может служить вырождение корпуса советских руководителей, выдвигавшихся не по природным способностям, а по политической лояльности. Высшей формой нечестного пути реализации той или иной личностью является самозванчество, хорошо известное нам из истории.

Трудно провести какой-либо исторический анализ и выявить генезис тех или иных социальных притязаний. По всей видимости, их практически не было в первобытную эпоху, но, начиная с аграрной стадии развития по постиндустриальной интенсивность их неуклонно нарастала. Проще определить уровень социальных притязаний, характерный для той или иной социальной страты. При этом окажется, что страта сельских производителей (крестьянство) отличается весьма низким уровнем социальных притязаний; в стратах городских материальных и интеллектуальных производителей уровень притязаний зависит от фактического статуса работника (у тех, кто находится в нижнем сегменте этих страт – у рабочих, продавцов, лаборантов, школьных учителей, врачей районных поликлиник и т.п. – он сравнительно низок, но у представителей верхних сегментов – крупных предпринимателей, прославленных ученых и деятелей искусства, выдающихся медиков и пр. – сравнительно высок; у представителей элиты (категории тех, кто устанавливает и поддерживает политический режим и социальный порядок) он по определению самый высокий. Сложнее всего определить уровень социальных притязаний у страты маргиналов; у некоторой части – нищих, алкоголиков, наркоманов, уличных проституток – он предельно низок, а у представителей остальных маргинальных и криминальных «профессий» уровень притязаний зависит от степени успешности и доходности их промысла. По мере роста успешности растет и уровень притязаний.

В целом проблема социальных притязаний тесно связана с системой образов социальной престижности (см.).

СОЦИАЛЬНАЯ ПРЕСТИЖНОСТЬ – стремление человека получить должность, звание, награду, удостоиться высочайшего внимания или похвалы со стороны значимого для него авторитета, достичь материального благосостояния или прибрести какую-либо вещь, что заметно поднимет его статус, авторитет и уважение к нему в глазах окружающих (референтной группы) и его собственных. Набор компонентов, могущих выполнить такую задачу очень велик. В их числе очень немного таких, какие можно было бы назвать универсальными, в равной степени важными для всех. Обычно в каждом народе, в каждой социальной группе и в каждую эпоху набор этих компонентов отличался своей спецификой.

Тем не менее, стремление к социальной престижности всегда являлось очень важным стимулом социальной активности личности, нередко более важным, чем утилитарная польза от ее результатов.

Проблема социальной престижности тесно связана с понятием личной чести и процессом выделения личности из толпы. Выделение личности и общественное осознание ценности ее индивидуальных свойств – это очень сложный процесс, который протекал неравномерно в разных обществах и в разных социальных стратах. Например, в эпоху европейской Античности личность выделялась и ценилась не только по должности, но и по интеллектуальным способностям; в эпоху средневековья – преимущественно по воинской доблести; начиная с эпохи Просвещения – по уровню образования, индивидуальным способностям и служебным заслугам.

В наше время основным компонентом социальной престижности стала высокая индивидуальная конкурентоспособность на профессиональном поприще и результаты, достигнутые благодаря этой конкурентоспособности, часто выраженные не столько в должностном росте или наградах, сколько в признании и уважении коллег. В свою очередь конкурентоспособность зависит от образования, таланта и опыта работы. Очевидно, неформальное признание среди коллег и высокий авторитет в их глазах в наши дни и стало основной формой социальной престижности, по сравнению с которой формальные признаки – должностной рост, зарплата, награды и поощрения постепенно оттесняются на второй план. В этом можно усмотреть определенный парадокс: те статусные достижения, которые были призваны поднять авторитет человека, превратились в дополнение к его реальному авторитету в глазах референтной группы, уже мало зависящему от формального статуса, а прежде всего от уровня трудовой конкурентоспособности.