Флиер - Культурология для культурологов. Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф

• Название: Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф
• Анкор: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Дата: 25.01.2018
• Размер: 1.47 Mb.
• Имя файла: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Тип: Учебное пособие; #14872
• страница: 23 из 41

В качестве основных событий культурной динамики, приводящих к историческим последствиям, следует выделить:

Культурогенез, заключающийся в порождении как новых культурных форм и их интеграции в существующие культурные системы, так и в формировании самих новых культурных систем и конфигураций. Сущность культурогенеза заключается в процессе постоянного самообновления культуры не только методом трансформации уже существующих форм и систем, но и путем возникновения и интеграции в практику новых феноменов, не существовавших в культуре ранее (см. культурогенез).

Вопросы исторического происхождения культуры изучались многими историками и философами, однако, первые системные исследования в этой области связаны с работами эволюционистов XIX в. В XX в. немалое число ученых исследовало исторический генезис отдельных специализированных областей культуры. Наконец, на рубеже ХХ и XXI в. стала разрабатываться и общая фундаментальная теория культурогенеза.

Социокультурный прогресс – процесс развития, движения вперед, исторической эволюции культуры. Предполагается, что развитие может происходить по линейной, волновой или циклической модели. Наиболее значительные разработки по теории социокультурного прогресса были сделаны эволюционистами XIX в. (Г.Спенсер, Э.Тайлор), определившими это явление как процесс последовательного усложнения структуры социокультурных систем с одновременным усилением дифференцированности и специализированности ее отдельных функциональных подсистем и элементов. Развитием этих положений стали работы Э.Дюркгейма и его теория разделения труда, объясняющая работу механизмов роста такого рода специализированности в деятельности, а также исследования структурных функционалистов XX в. (А.Радклифф-Брауна, Б.Малиновского, Р.Мертона, Т.Парсонса), рассматривавших культурную эволюцию как последовательную перемену типов социальной организации сообщества со все более дифференцирующимися социальными институтами и их функциями. Т.Парсонс даже разработал шкалу критериев «эволюционных универсалий», которые, по мнению ученого, являются объективными критериями динамики прогресса исследуемых сообществ. Неоэволюционисты сер. XX в. (Д.Стюарт, М.Салинс, М.Харрис и др.) предложили аналитическое разделение процессов общей эволюции культуры в целом и специфической эволюции, характеризующей особенности исторического развития того или иного конкретного общества, не всегда объяснимые с позиций общей эволюции.

Близкая к эволюционистам марксистская историософия аргументировала неизбежность прогресса саморазвитием производительных сил определяющим неизбежность смены форм производственных отношений. С позиций функционалистов и современных социальных синергетиков, источником прогресса является реализация свойственной всякой открытой динамической системе (каковой, несомненно, является человеческое общество) тенденции к структурному и организационному саморазвитию и расширению функций.

Своеобразные теории культурного развития в рамках замкнутого циклического процесса предложили и корифеи концепции локальных цивилизаций (Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби, Л.Н.Гумилев). Позицию, в некотором смысле промежуточную между эволюционизмом и цивилизационизмом, занимал П.А.Сорокин.

В принципе отношение к проблеме социокультурного прогресса обусловлено самим пониманием сущности культуры тем или иным автором. Например, гуманитарии, ориентированные преимущественно на этико-эстетическое восприятие культуры, справедливо отмечают, что нет объективных критериев, на основании которых можно было бы оценить современные нравы и искусство как более прогрессивные, нежели античные. Близки к подобным умозаключениям и корифеи теории локальных цивилизаций.

Природно-социальный гомеостаз – ситуация, когда общество, исчерпав отведенный ему историей потенциал развития (демографический, энергетический, социальный и др.) или попав в крайне сложные экологические условия, жестко ограничивающие его пищевые и иные ресурсы, останавливается в своем развитии, достигнув некой точки равновесия с природной средой и внешним социальным окружением. В этом состоянии общество может бесконечно долго поддерживать себя как автономную социокультурную целостность и даже совершать в отдельных областях определенные усовершенствования (преимущественно за счет диффузиозно заимствуемых новаций), но на переход на более высокую стадию развития оно, как правило, уже не имеет сил. По большей части в состоянии подобного гомеостаза со средой уже многие века и даже тысячелетия живут многие народы Севера, Тропической Африки, бассейна Амазонки, Океании. Впрочем, ситуация гомеостаза может быть достигнута и на гораздо более высоких стадиях развития, скажем, феодальной (большинство исламских стран).

Деградация и гибель общества и его культуры обычно детерминирована внешними обстоятельствами: природными катаклизмами или внешним завоеванием, нередко ликвидирующим аборигенную культуру.

КУЛЬТУРОГЕНЕЗ – один из видов социальной и исторической динамики культуры, заключающийся в порождении новых культурных форм и их интеграции в существующие культурные системы, а также в формировании самих новых культурных систем и конфигураций. Сущность культурогенеза заключается в процессе постоянного самообновления культуры не только методом трансформации уже существующих форм и систем, но и путем возникновения новых феноменов, не существовавших в данной культуре ранее. Культурогенез не является однократным событием происхождения культуры в эпоху первобытной древности человечества, но представляет собой процесс постоянного порождения новых культурных форм и систем. С позиций эволюционной теории, основной причиной культурогенеза является необходимость в адаптации человеческих сообществ к меняющимся условиям их существования путем выработки новых форм (технологий и продуктов) деятельности и социального взаимодействия (вещей, знаний, представлений, символов, социальных структур, механизмов социализации и коммуникации и т.п.). Существенную роль в процессе культурогенеза играет также индивидуальный творческий поиск в интеллектуальной, технической, художественной и иных сферах.

Вопросы исторического происхождения культуры затрагивались многими историками и философами, однако первые системные исследования в этой области связаны с работами эволюционистов XIX в. (Г.Спенсер, Л.Морган, Э. Тайлор, Ф.Энгельс и др.) и их последователей. В XX в. проблемами исторического генезиса культуры и ее отдельных специализированных областей занимались многие историки, социологи, этнографы, искусствоведы, религиоведы и пр., однако общая теория культурогенеза стала предметом изучения и разработки лишь в самое последнее время.

Структурно в культурогенезе можно выделить такие частные процессы, как генезис культурных форм и норм, формирование новых культурных систем человеческих сообществ (социальных, этнических, политических, конфессиональных и др.), а также межэтнических культурных общностей и исторических типов культурных систем, отличающихся спецификой своих экзистенциальных ориентаций.

Генезис культурных форм можно структурировать на фазы инициирования новаций («социальный заказ», творческий поиск и т.п.); создания самих новых культурных форм; «конкурса» их функциональной и технологической эффективности, а также внедрения отобранных в ходе «конкурса» форм в социальную практику производства и интерпретирования. Некоторые формы, заимствуемые извне или «реактуализируемые» из культуры прошлого, сразу включаются в фазу «конкурсного отбора».

Генезис культурных норм по существу является продолжением формогенеза, при котором в процессе интеграции форм в социальную практику часть из них обретает статус новых норм и стандартов деятельности и взаимодействия в данном обществе (институциональных – с императивной функцией, конвенциональных – с «разрешительным» характером, статистических – с неопределенным типом регуляции), а некоторые формы входят новыми элементами в действующую систему образов идентичности воспринимающего их коллектива людей.

Генезис социокультурных систем, складывающихся по деятельностному признаку (по профилям деятельности и взаимодействия людей), также проходит фазы вызревания «социального заказа» на новые виды деятельности; практического формирования технологий, приемов и навыков этих новых направлений в процессе разделения труда, а также выделения субъектов, специализирующихся в этих областях социальной практики; рефлексии эффективности новых технологий и выработки стандартизированных норм ее осуществления; обучения ей (становление профессий, специальностей и специализаций); сложения профессиональных констелляций субъектов этих видов деятельности (цехов, гильдий, орденов, союзов и пр.) и, наконец, постепенного объединения родственных по социальным и политическим интересам констелляций в крупные социальные общности (сословия, классы, касты и т.п.) с развертыванием специфических профессионально-культурных черт в комплексные социальные субкультуры.

Генезис этнокультурных систем, к которым, в конечном счете, могут быть отнесены любые сообщества, складывающиеся по территориальному принципу, включает фазы: появления факторов, локализующих группы людей на определенных территориях и стимулирующих повышенный уровень их коллективного взаимодействия; накопления исторического опыта их совместной жизнедеятельности и аккумуляции этого опыта в традициях, ценностях; реализации доминирующих ценностей в формах социальной самоорганизации, чертах образа жизни и картин мира и т.п. и, наконец, рефлексии черт, накопленных на предшествовавших фазах этногенеза, и формирования на их базе системы образов идентичности данного сообщества.

Исследование генезиса межэтнических культурных образований – хозяйственно-культурных, историко-этнографических или культурно-исторических (цивилизационных) общностей, так же как и исторических типов культур с разными жизненными целевыми установками – природно-адаптивными (первобытными), политико-идеологическими (аграрными), социально-экономическими (индустриальными), информационно-управленческими (постиндустриальными) – относится уже к области чисто теоретического моделирования в силу лишь частичной системности самих изучаемых объектов и выделения их порой только по признакам внешнего сходства. Происхождение этого сходства, как правило, связано с процессами диффузии тех или иных культурных форм или автономным происхождением схожих форм в ходе адаптации к похожим природным и историческим условиям существования сообществ. В целом генезис этих макромасштабных явлений культуры может быть описан в парадигмах формо-, нормо-, социо- и этногенеза культуры, а также процессов диффузии культурных форм.

Что касается исторического культурогенеза (культурогонии) – процесса происхождения культуры в глубокой древности – об этом подробнее см. первобытная культура.

САМОРАЗВИТИЕ КУЛЬТУРНОЕ – процесс поступательного развития, движения вперед, исторической эволюции культуры. В антропологии и социологии наиболее значительные разработки по теории социокультурного развития (прогресса) были сделаны представителями школы эволюционизма (Г. Спенсер, Ф.Энгельс) и функционализма (Б.Малиновский и А.Радклифф-Браун). Первые считали, что в основе саморазвития культурного лежат преимущественно потребности в адаптации сообществ к имеющимся и меняющимся природным и социальным условиям существования, а собственно развитие – есть усложнение форм такой адаптации и ее результатов. Вторые полагали, что в основе социокультурного развития лежит решение задач удовлетворения интересов и потребностей людей, а развитие – переход на более совершенные технологии и в особенности формы организации для решения этих задач.

В противовес эволюционистским и функционалистским подходам к объяснению социокультурной истории создатели многообразных теорий цивилизации (О.Шпенглер, А.Тойнби и др.) скептически относились к возможности общей социальной и культурной эволюции, рассматривали судьбу всякого регионального сообщества (цивилизации) как автономный циклический процесс внутреннего роста и последующей деградации, не обусловленную закономерностями какого-либо общего развития в общечеловеческом масштабе. По их мнению, процесс развития знаменует лишь первую фазу истории сообщества, а вторая фаза – этап «проедания» накопленного потенциала. Одним из наиболее ярких выражений подобной научной парадигмы уже в наши дни стала этногенетическая концепция Л.Н.Гумилева.

По всей видимости, в определении критериев саморазвития в культуре не следует ориентироваться на оценочно-качественные показатели, как методологически неадекватные поставленной задаче. Речь здесь может идти о сравнительном анализе эффективности технологий социокультурной организации, регуляции и коммуникации, существовавших в те или иные исторические эпохи, с точки зрения решения ими задач поддержания и повышения уровня социальной интегрированности сообществ людей (социального порядка), развития средств и расширения масштабов их социального взаимодействия, работы механизмов аккумуляции и трансляции социокультурного опыта и т.п. При подобном взгляде на историю культуры и ее наиболее генерализированные социальные функции исторический развитие в виде повышения эффективности в решении этих задач за счет интенсификации работы соответствующих механизмов и совершенствования технологий социального воспроизводства общества становится очевидным.

Вместе с тем такого рода развитие может быть определено как комплексное лишь при рассмотрении процессов социокультурной эволюции в самом крупном историческом масштабе, на материале значительных отрезков истории. В масштабе жизни одного или даже нескольких поколений людей темпы и ритмы развития в разных специализированных областях деятельности, как правило, не совпадают; само это развитие имеет по преимуществу волновой характер, где всплески инновационной активности сменяются периодами освоения этих инноваций; на отдельных этапах в некоторых областях деятельности может наблюдаться стагнация или даже определенный регресс и т.п. Помимо этого каждое историческое сообщество (или цивилизационная общность) развивается в своем собственном темпе и ритме, нередко не совпадая по этим показателям даже с ближайшими соседями, а многие сообщества, достигнув определенного уровня развития (видимо, предельного для тех природных и исторических условий, в которых они существуют), вообще останавливаются в своей социокультурном развитии. По самой приблизительной оценке (точный подсчет здесь вряд ли возможен), число сообществ, совершающих эволюционный «скачок» с более низкого уровня социальной организации на более высокий, примерно на порядок ниже числа тех сообществ, которым не удается перейти этот порог (из нескольких тысяч первобытных коллективов не более одной тысячи развилось до уровня аграрных цивилизаций, из них менее сотни сообществ достигли стадии индустриального развития и лишь полтора десятка последних можно отнести к категории постиндустриальных).

Таким образом, социокультурное развитие возможно, но отнюдь не предопределено. Реализация этой возможности зависит от множества факторов, благоприятное сочетание которых, судя по всему, случается не часто. Остановившиеся в своем развитии сообщества либо консервируются в качестве исторических реликтов, либо дезинтегрируются, растворяясь в более развитых и утрачивая свою социальную целостность и культурную самобытность.

КУЛЬТУРНЫЙ ПРОГРЕСС – процесс поступательного развития, движения вперед, исторической эволюции культуры. В антропологии и социологии наиболее значительные разработки по теории социокультурного прогресса были сделаны представителями школы эволюционизма (Г.Спенсер, Э.Тайлор), определившими это явление как процесс последовательного усложнения социокультурных систем с одновременным усилением дифференцированности и специализированности ее отдельных функциональных подсистем и элементов. Развитием этих взглядов стали работы Э. Дюркгейма и его теория разделения труда, объясняющая работу механизмов роста такого рода специализированности в деятельности, а также исследования представителей структурно-функционального направления антропологии (А.Радклифф-Браун, Б.Малиновский, Р. Мертон, Т.Парсонс), рассматривавших социальную эволюцию как последовательную перемену типов социальной организации сообщества со все более дифференцирующимися социальными институтами и их функциями. Современные неоэволюционисты (Д.Стюарт, М.Саллинс, М.Харрис) предложили аналитическое разделение процессов общей эволюции панкультуры в целом и специфической эволюции, характеризующей особенности исторического развития того или иного конкретного сообщества, не всегда объяснимые с позиций общей эволюции.

Сторонники данного направления объясняли движущие силы социокультурной эволюции, главным образом, потребностью сообществ в адаптации к природным условиям и особенно к динамично меняющимся историческим обстоятельствам своего существования. Близкая к эволюционистам марксистская историософская школа аргументировала неизбежность прогресса саморазвитием производительных сил, определяющим неизбежность смены форм производственных отношений. С позиций функционалистов и современных социальных синергетиков, источником прогресса является реализация свойственной всякой открытой динамической системе (каковой, несомненно, является человеческое общество) тенденции к структурному и организационному саморазвитию и расширению функций.

В противовес эволюционистским и функционалистским подходам к объяснению социокультурной истории создатели многообразных теорий цивилизации (О.Шпенглер, А.Тойнби, П.А.Сорокин и др.) скептически относились к возможности общей социальной и культурной эволюции, рассматривали судьбу всякого регионального сообщества (цивилизации) как автономный циклический процесс внутреннего роста и последующей деградации, не обусловленную закономерностями какого-либо общего прогресса в общечеловеческом масштабе. По их мнению, в культурах сообществ позднего времени отсутствуют какие-либо признаки их большей прогрессивности в сравнении с культурами сообществ древности; они полагают, что новые культурные формы являются просто другими, но не более прогрессивными, чем прежние. Одним из наиболее ярких выражений подобной научной парадигмы уже в наши дни стала этногенетическая концепция Л.Н.Гумилева.

В принципе отношение к проблеме социокультурного прогресса обусловлено пониманием культуры тем или иным автором. Например, представители гуманитарного направления культурологии, ориентированные преимущественно на этико-эстетические аспекты культуры, справедливо отмечают, что у нас нет объективных критериев, на основании которых можно было бы оценить современные нравы и искусство как более прогрессивные, нежели, скажем, античные.

По всей видимости, в определении критериев прогресса в культуре не следует ориентироваться на оценочно-качественные показатели как методологически неадекватные поставленной задаче. Речь здесь может идти о сравнительном анализе эффективности технологий социокультурной организации, регуляции и коммуникации, существовавших в те или иные исторические эпохи, с точки зрения решения ими задач поддержания и повышения уровня социальной интегрированности сообществ людей, развития средств и расширения масштабов их социального взаимодействия, работы механизмов аккумуляции и трансляции социокультурного опыта и т.п. При подобном взгляде на историю культуры и ее наиболее генерализированные социальные функции исторический прогресс в виде повышения эффективности в решении этих задач за счет интенсификации работы соответствующих механизмов и совершенствования технологий социального воспроизводства общества становится очевидным.

Вместе с тем такого рода прогресс может быть определен как комплексный лишь при рассмотрении процессов социокультурной эволюции в самом крупном историческом масштабе, на материале значительных отрезков истории. В масштабе жизни одного или даже нескольких поколений людей темпы и ритмы развития в разных специализированных областях деятельности, как правило, не совпадают; само это развитие имеет по преимуществу волновой характер, где всплески инновационной активности сменяются периодами освоения этих инноваций; на отдельных этапах в некоторых областях деятельности может наблюдаться стагнация или даже определенный регресс и т.п.

ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ КУЛЬТУРНАЯ. Известно, что все человечество не представляет собой единого социального и культурного организма. По совокупности различных географических, демографических, расовых, исторических, социальных, лингвистических и иных причин человечество еще в процессе антропогенеза изначально формировалось как мозаика автономных социальных коллективов, численность которых, как правило, регулировалась ресурсными возможностями «территории кормления». Длительный (многовековой, а, порой, и многотысячелетний) опыт коллективного сожительства людей в подобных группах выработал у них комплексы оригинальных форм межличностного взаимодействия (нравов и обычаев), средств коммуницирования и информационного обмена (разговорных языков, а позднее и систем письменности), форм организационного устроения (родов, племен, государств, сословий), особенностей в разделении социальных функций и технологий достижения требуемых результатов (профессиональной специализации и характеристик изготовляемой продукции), специфических картин мира и вариантов мировоззрения (мифологии, религии, рационалистических рефлексий, образных мироощущений и их художественных воплощений и т.п.). Все это в совокупности привело к устойчивой дифференциации человечества на автономные этносоциальные (а позднее и политико-конфессиональные) коллективы и формированию в каждом из них своей специфической культурной конфигурации тех или иных языков, обычаев, нравов, традиций и т.п.

Исследованием и теоретическим обобщением этой проблематики в – той или иной мере – занималась вся историческая наука, антропология (этнография) и археология, социология и психология, филология и искусствоведение, а также историософия, культурософия и иные области познания человека и общества протяжении всего срока существования данных наук.

В принцип дифференциация культур в целом соответствует внутренней дифференциации человеческого общества. В ней могут быть выделены такие типы дифференциации, как:

- историко-стадиальная, отражающая этапы общего развития общества (с точки зрения общественно-исторического прогресса), которые в современной науке принято выделять по уровням технологического развития;

- этническая, отражающая разделение человечества на культурно автономные племена, этносы, нации;

- социальная, порожденная общественным разделением труда и социальных функций и делением общества на профессии и специальности, со временем объединяющиеся в социальные сословия и классы;

- политическая, связанная с разделением человечества на суверенные политические организмы – государства;

- конфессиональная, отражающая религиозную неоднородность человечества.

Перечисленные основные типы общественно-культурной дифференциации, не исчерпывают всего многообразия вариантов социальной организации. Ведь процессам деления сопутствуют и процессы объединения этносов в транснациональные объединения (цивилизации, хозяйственно-культурные типы), профессий – в социальные сословия и классы, моноэтнических государств – в полиэтнические федерации или многонациональные империи. Каждому обществу соответствует свое, нередко уникальное сочетание различных вариантов этнической, социальной, политической и пр. организации и свой вариант культуры, детерминированный спецификой этого сочетания. Помимо того, те или иные общества в целом могут возникать на основе либо этнической, либо конфессиональной, либо политической организации и т.п.

Поскольку число возможных вариантов сочетаний культурной дифференциации и культурных объединений в рамках тех или иных сообществ в целом приближается к самой численности этих сообществ, то мы считаем возможным и целесообразным рассмотреть эти явления в их генезисе и развитии по стадиям общественно-исторического прогресса.

Как наиболее древний следует выделить первобытно-общинный культурный тип, основанный на кровнородственной культурной дифференциации. Это первая форма групповой солидарности, зафиксированная специалистами еще у предков человека – гоминид времен антропогенеза и доминировавшая как основная форма социальной организации человеческих коллективов до неолитической эпохи и перехода к территориально-соседскому типу интеграции. Суть этой культурной системы по-животному проста: степень коллективной солидарности и специфика обязательств любого типа, как и форм поведения одного человека по отношению к другому зависят от степени близости их кровного родства. Для этого этапа культурной дифференциации характерно отсутствие какой-либо социальной неоднородности и политических форм организации, а религиозно-мифологические представления являются частью кровнородственной мифологемы, свойственной каждому коллективу.

Этот тип социальной солидарности отнюдь не сошел с исторической арены в наши дни, скорее ушел в глубину приватной жизни людей; во многих сравнительно модернизированных обществах сохраняется развитая родственно-клановая система, только она уже не играет роли основного регулятора социального поведения человека, как в древности. Наиболее распространенной формой социокультурной системы этого типа до сих пор остается семья. В данном контексте семья должна рассматриваться не только как первичная социально-хозяйственная ячейка общества, но как субкультурная система, обладающая определенной спецификой жизненного уклада, ценностной иерархией, локальными обычаями, но – главное – именно в семье, как правило, происходит первичная социализация и инкультурация следующего поколения, и поэтому семья является еще и «культуротворческим институтом». Вопросы родственной солидарности в разных семьях сейчас решаются по-разному, как и вопросы трансляции семейных традиций, нравов, статусных притязаний. В прежние сословные времена эти вопросы играли более значимую практическую роль. Тем не менее, сам факт сохранения категории культурных систем, построенных на кровнородственной солидарности и имеющих историю, по крайней мере, в миллион лет, по-своему глубоко символичен и свидетельствует о том, что в культуре ничто никуда не пропадает, а только меняет масштабы своего применения.

Следующим этапом развития дифференциации культурной является формирование культуры обществ аграрного типа. В этот период в социальной организации и культурной дифференциации человечества рождается много новых явлений. Во-первых, появление этнического принципа дифференциации сообществ. Этот тип культурной локализации принято делить на племенной, собственно этнический и национальный этапы развития. Основной принцип сложения культурных систем этого типа связан с тем, что в основе социальной солидарности соответствующей группы людей лежит опыт их совместного проживания на смежных территориях (соседство) и удобство совместной хозяйственной деятельности, обороны от соседей и т.п. На базе этого постепенно складываются общий язык, преобладание внутренних хозяйственных и социальных (включая брачные) связей над внешними, системы мифологических (позднее религиозных) и рациональных представлений, элементы образа жизни, бытовой культуры, приемы и способы хозяйствования, стилистика имиджа, специфика кулинарии и т.п. Таким образом, формируется территориальная межплеменная, преимущественно сельскохозяйственная культурная система, которую и следует считать этнической (этнографической) культурой данного народа в наиболее чистом виде.

Во-вторых, раннепервобытные анимистические и тотемистические культы трансформируются сначала в развитую мифологию, а затем по мере развития организационных форм исповедования культов и усложнения общей картины мира – в систематизированные религии. Поначалу различные религии имеют сугубо этническое распространение, но уже в середине 1 тысячелетия до н.э. появляется первая религия, получающая интернациональное распространение, – буддизм, позднее и другие мировые религии – христианство и ислам. Вполне очевидно, что каждая религия подразумевает и развитие особой культуры, соответствующей догматике этой религии.

В-третьих, на стадии неолита происходит первичное и в дальнейшем все более нарастающее разделение труда. Со временем это чисто деятельное разделение принимает формы разделения людей на сословия. Поначалу это сословия воинов, священнослужителей и трудящихся, но по ходу истории и внутри сословий происходит определенная иерархизация: из среды воинов выделяется аристократия; священнослужители начинают делиться на правящую верхушку и рядовой клир; а среди трудящихся сначала происходит деление на свободных общинников и рабов, затем отделяются ремесленники, а о них – художники, расширение процессов обмена товарами порождает купечество, позднее ремесленники и купцы объединяются в профессиональные гильдии. Сословное размежевание приобретает все более развитые формы, а каждое из сословий культивирует свой специфический вариант общеэтнической культуры.

Хотя основным типом производства остается сельское хозяйство, появляются первые города – сосредоточение тех членов общества, которые не заняты сельскохозяйственным производством, а соответственно и особый городской образ жизни и порожденная им специфическая культура. Появляется письменность, формирующая новое сословие – интеллектуальных работников (поначалу – это только клирики, но постепенно интеллектуальная деятельность принимает все более светские формы). Вместе с интеллектуальными работниками появляются и первые учителя. Обобщая, можно сказать, что появление письменности, если не породило, то радикально способствовало выделению культуры особого типа – гуманитарной.

В четвертых, в процессе объединения племен и городов в 3 тысячелетии до н.э. появляется и еще один тип дифференциации людей – политический, выраженный в форме становления государств. В этой ситуации такие явления, как власть и насилие, а позднее и право также обретают культурно обусловленные формы, выходящие за рамки племенных традиций. Если ранние государства включали в себя целиком какой-либо этнос или его фрагмент, то с середины 1 тысячелетия до н.э. стали возникать многонациональные империи, в которых внутреннее административное деление далеко не всегда соответствовало реалиям этнического расселения.

В результате в обществах, достигших развитой аграрной стадии к середине 1 тысячелетия до н.э. и позднее, сложились весьма сложно дифференцированные культурные комплексы. Человек, живший в таком обществе, был носителем, как минимум, четырех культур – этнической, религиозной, государственной и сословной; первые три из них органично дополняли друг друга и способствовали консолидации общества в целом, а последняя, наоборот, – структурировала общество по социальным функциям каждого его члена и формировало социально-сословные группы, которые уже на очень раннем этапе почувствовали свою интернациональную солидарность. Обобщая, можно сказать, что тенденции консолидации и дифференциации соседствовали в культурах аграрных обществ и взаимоуравновешивали друг друга.

Переход на индустриальную стадию развития, начался в середине 2 тысячелетия н.э., но для многих стран пришелся на XIX и XX века. Не будем забывать о том, что и к началу XXI века, по подсчету антропологов, до 30% сохранившихся обществ (племен, этносов) находятся еще на первобытном уровне развития, около 40% – на аграрном, до 20% – на той или иной стадии модернизации и только 10% ныне существующих обществ (чуть более 100 народов) достигли уже индустриальной стадии развития. Индустриальная стадия не принесла принципиально новых вариантов дифференциации культуры, хотя подняла некоторые ее компоненты на более высокий уровень развития и изменила общую композицию этих элементов.

В частности в процессе перехода на индустриальный уровень этносы преобразовались в нации – культурные общества, основанные уже не на памяти об общем происхождении и истории, а на решении актуальных задач и проекте прогрессивного развития на будущее. Культура наций, утратив (во многом) свое сословное размежевание, стала более гомогенной, универсальной, стандартизированной. Этому способствовало введение обязательного всеобщего образования (основанного на национальном стандарте) и развитие печатных, а затем и электронных СМИ.

Сословная дифференциация, основанная в большой мере на происхождении каждого человека, трансформировалась в классовую, основанную на роде его занятий. Это привело к тому, что собственно социальная культурная дифференциация стала зависеть преимущественно от уровня и профиля образования и, хотя стала более дробной, но менее контрастной в своих социальных различиях. По существу в индустриальных обществах можно выделить пять преобладающих культурных типов: сельского населения, городских технических работников, городских служащих, маргиналов и интеллектуалов; причем именно культура городских служащих стала демографически преобладающей и принятой за национальный культурный стандарт.

Конфессинальная культура в индустриальном обществе фактически потеряла свой общественный характер и превратилась в сугубо приватную культуру отдельных граждан. Ее нишу в существенной мере заняли гуманитарная и художественная культуры, развитие которых шло параллельно с процессами секуляризации общественной жизни и которые сейчас формируют картину мира людей примерно в той же мере, что и религия в аграрных обществах. Следует заметить, что и социальная роль ведущих деятелей искусства, философов и обществоведов ныне в какой-то мере соответствует роли религиозной иерархии в прошлом.

Существенное развитие получила политическая культура. Это было связано с переходом на либеральные и демократические основы политического устройства, введением всеобщего избирательного права, формированием политических партий, а главное – с существенно возросшими эффективностью политического управления обществом, мощью вооруженных сил, оперативностью полиции и т.п. Не следует забывать и о том, что нации – это сколь этнические, столь же и политические объединения людей, что создало возможность управления национальной культурой политическими средствами.

И, наконец, за последние пять десятилетий примерно полтора десятка обществ достигли в своем развитии постиндустриальной стадии и еще около двух десятков в той или иной мере приближаются к этому уровню. На этой стадии основным предметом производства стали не продовольствие, не вещи, а знания и информация. Говоря о культуре постиндустриальных стран, можно сказать, что те тенденции, которые были характерны для индустриальной стадии получили еще большее развитие, но появились и такие новации, как массовая культура (см.), тенденции глобализации (см.) и мультикультурации. В связи с «информационной революцией» в еще большей мере повысилась эффективность процессов управления (в любой области), и политическая культура стала постепенно доминировать в обществе как основная культурная доминанта. Если идейной основой индустриального общества считался «проект Просвещения», то сейчас, по мнению современной науки, происходит процесс его отмирания, хотя пришедшая ему на смену парадигма постмодернизма (см.) еще не может претендовать на роль нового «большого нарратива», который определит пути культурного развития человечества с такой же эффективностью как это делали в свое время мировые религии, теория либеральной демократии и др.

ИННОВАТИКА КУЛЬТУРНАЯ – один из процессов изменчивости культурной (см.), представляющий собой порождение новых культурных форм и систем. Но в отличие от происхождения новых культурных явлений, детермнированных в своем рождении преимущественно задачами адаптации сообществ к внешним природным и историческим условиям, под культурной инноватикой, как правило, принято понимать новации, порожденные внутренними причинами социального саморазвития сообществ и инициативным творчеством отдельных авторов.

Все постпервобытные общества, как известно, социально весьма неоднородны. Их население, даже придерживаясь более или менее схожих стереотипов сознания и поведения, интерпретирует их с позиций совершенно различных ценностных установок и социальных интересов, свойственных той или иной социальной страте или сословию. На основании несовпадения этих установок и интересов в сообществе постоянно имеют место более или менее ограниченные (а иногда и катастрофические по масштабам) социальные напряжения и противоборства, называемые «внутренним функциональным конфликтом». Если подобный конфликт (как правило, набор автономных разногласий по разным вопросам) является не разрушительным для общества, а именно функциональным (стимулирующим более интенсивное протекание социальных процессов), то его главной целью становится поиск «социального компромисса» между соперничающими группами, т.е. выработка новых способов (технологий, конвенций) социального устроения и взаимодействия между людьми. Эти способы, безусловно, являются новациями (новыми культурными формами), только не материальными, а преимущественно интеллектуальными (новыми идеями социальной справедливости, морали, солидарности) или социальными (новыми формами социального упорядочивания коллективной жизни). Такого рода новации нередко приводят к весьма радикальному переструктурированию всей социальной организации сообщества, не разрушая его как культурную целостность.

Хотя поверхностно нам кажется, что мы живем главным образом в мире вещей, процессов их производства и распределения, а также организованных территорий, составляющих материальную основу нашей культуры и цивилизации, на самом деле мы живем преимущественно в мире идей, социальных порядков, взаимодействий и договоренностей, детерминирующих эффективность и специфичность нашей культуры существенно больше, чем материальные ценности. Поэтому порождение новаций социально-интеллектуального плана (новых правил общежития и взаимодействия) часто являются гораздо более значимыми событиями культурного новаторства, нежели научно-технические изобретения.

Другой путь порождения инноваций традиционно называется словом «творчество». Хотя о природе творчества были написаны многие тома философских, эстетических, искусствоведческих, психологических и даже социологических сочинений, этот феномен остается сравнительной «terra incognita» для науки. Во всяком случае, способность человека к творчеству всегда являлась одним из самых сильных аргументов в дискуссии о том, что происхождение человеческой культуры не имеет никакого отношения к биологическому антропогенезу.

Систематизируя различные мотивации к творчеству, можно выделить, во-первых, «социальный заказ», основанный на как внешних предпосылках, так и на обстоятельствах «внутреннего функционального конфликта»; во-вторых, интуитивное прозрение специалиста, увидевшего в неожиданном ракурсе логику развития содержания и смысла того, чем он занимается; и, в-третьих, аналогичное прозрение в области логики развития технологии изготовления какого-либо продукта или изготовления его по прежней технологии, но с существенным улучшением качества.

Откуда и как приходит к специалисту такого рода прозрение, до сих пор не поддается доказательному научному объяснению. Вполне возможно, что за этим стоит перманентная неудовлетворенность личности той схемой упорядочения представлений о Бытии, которое доминирует в обществе, одной из форм преодоления которой становится формирование собственной (не согласованной с социумом) альтернативной модели подобной упорядоченности, построенной на иных основаниях и опредмечиваемой в конкретном произведении (художественном, интеллектуальном, техническом). Конкретным стимулятором творческого вдохновения могут быть профессиональные, статусные или личностные амбиции и притязания, а также определенные комплексы индивидуальной неполноценности или физической ограниченности, психические отклонения, инициирующие нетривиальный взгляд на проблемы и т.п. Очень значимым представляется то, что практически всякое творчество является высоко эмоциональным актом, определенной психологической «разрядкой» накопившихся у человека эмоций, что может иметь как конструктивный, так деструктивный характер.

Естественно в разные эпохи инноватика культурная отличалась различной интенсивностью (подробнее см. изменчивость культурная) и всегда вступала в конфликт с доминирующей традицией. Из-за этого многие важнейшие инновации не получили своевременного внедрения в социальную практику. Впрочем, по ходу истории и в этом конфликте в первобытном и аграрном обществах приоритет обычно оставался за традицией, а в обществах индустриальных и постиндустриальных – за инновацией. Так или иначе, но инноватика культурная всегда являлась обязательным условием существования, воспроизводства и развития культуры. В свою очередь накопление культурных инноваций становится предпосылкой для изменений в социальном упорядочении бытия.