Стилистика текста. Стилистика текста - Солганик Г.Я.. Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателейфилологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля Москва

• Название: Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателейфилологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля Москва
• Анкор: Стилистика текста
• Дата: 30.12.2019
• Размер: 1.09 Mb.
• Имя файла: Стилистика текста - Солганик Г.Я..doc
• Тип: Учебное пособие; #102552
• страница: 18 из 24

10. ТЕКСТЫ С РАЗЛИЧНЫМИ ВИДАМИ СВЯЗЕЙ

По характеру связи между предложениями все тек­сты можно разделить на три разновидности: 1) тек­сты с цепными связями, 2) тексты с параллельны­ми связями и 3) тексты с присоединительными свя­зями.

Разумеется, и здесь, как и в случае с функцио­нально-смысловыми типами речи, выделяемые типы текстов далеко не всегда встречаются в чистом виде. Реально, на практике, чаще распространены смешан­ные тексты, в которых преобладает тот или иной вид связи.

Тексты с цепными связями

Цепные связи используются во всех стилях языка. Это самый массовый, самый распространенный способ соединения предложений. Широкое использование цеп­ных связей объясняется тем, что они в наибольшей степени соответствуют специфике мышления, особен­ностям соединения суждений. Там, где мысль разви­вается линейно, последовательно, где каждое после­дующее предложение развивает предшествующее, как бы вытекает из него, цепные связи неизбежны. Их встречаем и в описании, и в повествовании, и осо­бенно в рассуждении, т. е. в текстах различных типов.

И все же для некоторых стилей цепные связи осо­бенно характерны.

Прежде всего характерны они для научного стиля. В научном тексте мы встречаемся со строгой после­довательностью и тесной связью отдельных частей тек­ста, отдельных предложений, где каждое последую­щее вытекает из предыдущего. Излагая материал, ав­тор последовательно переходит от одного этапа рас­суждения к другому. И такому способу изложения в наибольшей степени соответствуют цепные связи.

Рассмотрим отрывок из книги Л.С. Выготского "Мышление и речь":

Наше исследование, если попытаться схематически рас­крыть его генетические выводы, показывает, что в ос­новном путь, приводящий к развитию понятий, склады­вается из трех основных ступеней, из которых каждая снова распадается на несколько отдельных этапов, или фаз.

Первой ступенью в образовании понятия, наиболее часто проявляющейся в поведении ребенка раннего воз­раста, является образование неоформленного и неупо­рядоченного множества, выделение кучи каких-то пред­метов тогда, когда он стоит перед задачей, которую мы, взрослые, разрешаем обычно с помощью образования но­вого понятия. Эта выделяемая ребенком куча предме­тов, объединяемая без достаточного внутреннего родст­ва и отношения между образующими ее частями, пред­полагает диффузное, ненаправленное распространение значения слова, или заменяющего его знака, на ряд внешне связанных во впечатлении ребенка, но внутренне не объ­единенных между собой элементов.

Значением слова на этой стадии развития является не определенное до конца, неоформленное синкретиче­ское сцепление отдельных предметов, так или иначе свя­завшихся друг с другом в представлении и восприятии ребенка в один слитный образ. В образовании этого образа решающую роль играет синкретизм детского вос­приятия или действия, поэтому этот образ крайне не­устойчив.

Все предложения цитированного отрывка соединены цепными связями, преимущественно местоимениями, а среди последних преобладают связи с указательным местоимением этот, что далеко не случайно. Этим связям присуща особая прочность соединения, так как они сочетают лексический повтор с дополнительным указанием (этот) на обозначаемый предмет. Тесно и четко соединяя предложения, этот способ связи от­носится к наиболее экономным, так как позволяет не повторять все предшествующее словосочетание и в то же время вводить новые определения опорною слова (из трех основных ступеней — первой ступенью; кучи каких-либо предметов — эта выделяемая ребенком куча предметов и т.п.).

Другая особенность структуры научной речи, про­являющаяся и в анализируемом отрывке, состоит в том, что цепная связь предложений осуществляется, как правило, на их стыке. Особенно важно подчерк­нуть положение повторяющегося члена предложения в начале следующего предложения (в анализируемом отрывке это относится ко всем предложениям, кро­ме первого). Благодаря этому достигается непрерыв­ность и последовательность рассуждения. Каждый раз в начале нового предложения (кроме первого, откры­вающею рассуждение) мысль как бы возвращается к главному элементу предшествующего предложения, ко­торый становится отправным пунктом развития мысли в новом предложении. Расположение повторяющего­ся слова (или словосочетания) на стыке предложе­ний объясняется тем, что научная речь, как прави­ло, состоит из сложных предложений. При этом условии расположение общего члена смежных предложений в начале каждого последующего предложения важно с точки зрения ясности и четкости изложения. В про­тивном случае (при расположении соотносящихся чле­нов не на стыке предложений) понимание связей было бы затруднено.

Интересно отметить, что некоторые предложения анализируемого отрывка соединены двойными цеп­ными связями (второе и третье предложения). Это по­казывает особую важность для научной речи прочности соединения (сцепления) предложений.

Среди различных видов цепной связи по способу выражения наиболее широко распространены, как уже упоминалось, цепные местоименные связи (с указа­тельным местоимением этот), являющиеся наиболее точными, однозначными и нейтральными. Эта связь используется во всех видах научной речи, например:

В многочисленной категории существительных со значением лица во всех славянских языках богато пред­ставлена группа экспрессивно окрашенных названии лиц. Эти существительные, передавая различное отношение к называемому лицу, позволяют выражать широкую гамму чувств, начиная от снисходительно-ласкательного до пре­зрительно-уничижительного ("Исследования по эстети­ке слова и стилистике художественной литературы").

Довольно часто используется в научной литерату­ре и цепная связь посредством лексического повтора. Необходимость ее нередко вызывается требованиями терминологической точности изложения. Повторение слова (или словосочетания), обозначающего описыва­емое понятие, явление, процесс, часто оказывается более желательным, нежели различного рода сино­нимические замены:

Электромонтажная схема — это чертеж, на котором показано расположение деталей и соединение их меж­ду собой проводами. Отдельные детали на монтажной схеме не обозначаются условными знаками, а изобража­ются так, как они примерно выглядят (подробности кон­струкции обычно не показывают). Часто на монтажных схемах соединяющие провода изображают условно в виде линий. Лампы и другие электровакуумные и газоразряд­ные приборы не показывают, а изображают их панели (вид снизу). Схемы, представляющие собой нечто сред­нее между двумя описанными основными видами, обычно называют полумонтажными или принципиально-монтаж­ными. Они до некоторой степени отражают особенности и конструкции прибора и расположение его деталей, но вместе с тем в них используются условные знаки для всех или некоторых деталей. Электромонтажные схемы дополняют принципиальные, при проверке и ремонте прибора они позволяют быстро определить расположе­ние деталей и частей прибора.

В языке публицистики представлены все виды цеп­ной связи. Использование их зависит во многом от ха­рактера текста, от жанра. Но наиболее характерны­ми, наиболее полно соответствующими природе и за­дачам публицистического стиля следует признать синонимическую цепную и цепную местоименную си­нонимическую с их широкими возможностями ком­ментирования и оценки содержания высказывания. На­пример:

А коней Большого театра ничто не заслонило. Колесница Аполлона рвется в небо. Ей совсем немного нужно пронестись над площадью, проскочить между шпилями Исторического музея, башнями Кремля и призем­литься на Ивановской площади крылатым такси артистов Большого театра, облюбовавших себе вторую сцепу во Дворце съездов (Л. Колодный).

Перед нами цепная синонимическая связь допол­нение — подлежащее, в которой структурная соотне­сенность членов предложений выражается синонимами-коней Большого театра — колесница Аполлона. Образ­ный синоним колесница Апполона не только осущест­вляет связь предложений, но и придает тексту при­поднятость, вызывает определенные ассоциации, раз­нообразит речь. Ср. также употребленное далее крылатое такси, которое возвращает текст "на землю", к со­временности.

Отступая, Наполеон приказал взорвать колокольню, но она выстояла, только трещина прошла по камням. А немного спустя, когда залечили эти раны, поднялся на верхний ярус молодой юнкер Лермонтов (Л. Колодный).

Предложения связаны цепной местоименной сино­нимической связью подлежащее — дополнение (тре­щина— эти раны). Выбор синонима (раны) очень хо­рошо показывает, как автор относится к событию, что, естественно, передается и читателю.

В языке художественной литературы, как и в пуб­лицистике, можно найти почти все виды цепной связи. Теснейшая внутренняя связь между предложениями художественного текста не только закон, но и одно из условий мастерства.

Разумеется, преобладание той или иной разно­видности цепной связи во многом зависит от ин­дивидуального стиля писателя, его творческих на­мерений, от жанра произведения, характера текста и многих других факторов. Но в целом основной принцип языка художественной литературы в области связи законченных предложений — это, по-видимо­му, стремление сделать синтаксическую связь между предложениями не столь явной и открытой, как, на­пример, в научной литературе. Это стремление из­бегать по возможности так называемых синтаксиче­ских скреп. "Швы", которыми соединяются предло­жения, не должны быть видны. Поэтому в языке ху­дожественной литературы среди цепных связей широ­ко распространены связи с личными местоимениями (Маленький трехоконный домик княжны имеет праз­дничный вид. Он помолодел точно. А.П. Чехов), с ука­зательным местоимением это, а также цепные связи посредством лексического повтора.

Митька Золушкин — парень на редкость рыжий. Че­ловек с воображением обязательно сравнил бы вылеза­ющие из-под шапки Митькины вихры с языками и клочь­ями пламени, что вырываются из-под застрех горящего дома.

Но Митька без шапки, потому что в поле не зима, а душный июльский полдень. Вот почему на Митьке нет ничего, кроме белой рубахи и штанов, сшитых из мит­каля.

Митька рад бы снять и последнюю эту одежонку, если бы дело происходило где-нибудь возле реки, чтобы можно было, разбежавшись, прыгнуть подальше и бултыхнуться в воду.

Теперь Митька лежит на копне сухого клевера, ши­роко раскинув руки и ноги. Он смотрит то вверх, то вдаль. Шевелиться ему лень, хотя и нужно было бы пошеве­литься, потому что одна жесткая клеверина уперлась по­ниже лопатки и все время покалывает" (В. Солоухин).

Лексический повтор в художественном тексте — это часто слово-тема, нередко варьируемая местоимением.

Нередко наличие одного и того же лексического повтора совпадает с границами абзаца, а переход к новому лексическому элементу означает одновре­менно и переход к другому абзацу. Но это далеко не обязательно — не менее часты случаи, когда один лексический повтор проходит через несколько аб­зацев.

Деловая речь с точки зрения использования цеп­ных связей ближе всего к научному стилю. Требова­ниями точности в официальном стиле вызвано пре­обладание цепных местоименных связей, встречает­ся также цепная связь посредством лексического повтора.

Однако в целом деловая речь стремится к синтаксическим построениям, полностью развивающим мысль и замыкающим ее в рамках одного предложения. От­сюда преобладание сложных, в основном сложнопод­чиненных предложений с четкими связями между ча­стями, с обилием придаточных, вводных слов, встав­ных конструкций и т. д. Приведем пример:

МЫ, НАРОДЫ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ,

ПРЕИСПОЛНЕННЫЕ РЕШИМОСТИ

избавить грядущие поколения от бедствий войны, дваж­ды в нашей жизни принесшей человечеству невырази­мое горе, и

вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в рав­ноправие мужчин и женщин и в равенство прав больших и малых наций, и

создать условия, при которых могут соблюдаться спра­ведливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного пра­ва, и

содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе,

И В ЭТИХ ЦЕЛЯХ

проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи, и

объединить наши силы для поддержания международ­ного мира и безопасности, и

обеспечить принятием принципов и установлением ме­тодов, чтобы вооруженные силы применялись не иначе, как в общих интересах, и

использовать международный аппарат для содействия экономическому и социальному прогрессу всех народов,

РЕШИЛИ ОБЪЕДИНИТЬ НАШИ УСИЛИЯ

ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ НАШИХ ЦЕЛЕЙ.

Это преамбула (вводная часть) Устава ООН. Весь этот длинный фрагмент текста — одно предложение, в котором абзацными отступами подчеркнуты инфи­нитивные обороты и шрифтом выделены значащие части.

Предложения деловой речи обычно максимально са­мостоятельны в смысловом отношении, поэтому меж­фразовая связь в деловых текстах представлена не очень широко, хотя и в них можно найти все виды цепной связи. Наиболее же характерны для официально-де­лового стиля цепные связи с указательными место­имениями, точно передающие смысловую связь между предложениями и нейтральные в стилистическом от­ношении, а также цепные связи с личными место­имениями третьего лица

Цепные связи играют большую роль в речи. Стро­фы с цепными связями составляют основную массу (80—85%) словесной ткани во всех стилях речи. Это самый распространенный, самый элементарный вид связей.

Цепные связи между предложениями строфы до­статочно свободны, оставляют много простора для творчества. Если бы это было не так, вряд ли можно было бы говорить о прозаической речи как таковой, характеризующейся некоторой свободой в соединении единиц речи — предложений. Однако свобода эта от­носительна. В строфах с цепными связями налицо об­щие, однотипные способы, средства соединения пред­ложений хотя и многообразные, но действующие с принудительной силой.

Цепные связи преобладают в речи деловой, науч­ной, публицистической, очень часты в художествен­ной литературе, вообще они присутствуют везде, где есть линейное, последовательное, цепное развитие мысли.

Составьте текст на любую тему, используя различные ви­ды цепной связи.

Тексты с параллельными связями

Стилистические ресурсы параллельной связи так­же весьма значительны Они имеют целую гамму сти­листических оттенков — от нейтрального до торже­ственного, даже патетического. Например:

Между тем общества представляли картину самую за­нимательную. Образованность и потребность веселить­ся сблизила все состояния. Богатство, любезность, сла­ва, таланты, самая странность, все, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностию. Литература, ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя ее мне­ниями. Женщины царствовали, но уже не требовали обо­жания. Поверхностная вежливость заменила глубокое поч­тение. Проказы герцога Ришелье, Алкивиада новейших Афин, принадлежат истории и дают понятие о нравах сего времени (А.С. Пушкин).

Цитированная строфа из романа "Арап Петра Ве­ликого", выдержанная в нейтральном стиле, состо­ит из зачина, оформляемого вводными словами (между тем) и содержащего мысль-тезис всей строфы (об­щества представляли картину самую занимательную), и серии предложений, раскрывающих эту мысль. Все предложения синтаксически параллельны зачину: все начинаются с подлежащего (выраженного в подавля­ющем большинстве случаев отвлеченными существи­тельными), все имеют одинаковый прямой порядок слов, все сказуемые, за исключением сказуемого по­следнего предложения, выражены глаголами прошед­шего времени. Нарушение временного единства строфы в последнем предложении (использован глагол насто­ящего времени) служит одним из средств синтакси­ческого оформления концовки. Хотя концовка и па­раллельна остальным предложениям, но в ней появ­ляется и иной тип связи — цепная местоименная синонимическая связь (о нравах сего времени), отно­сящаяся ко всем предшествующим предложениям, что также служит средством завершения строфы.

Отражая характер мышления, называя действия, со­бытия, явления, располагающиеся рядом (рядоположные), параллельные связи по самой своей природе пред­назначены для описания (как в приведенном выше примере из Пушкина) и повествования.

Общими для всех повествовательных контекстов син­таксическими признаками являются параллелизм струк­туры и единство форм выражения сказуемых (глаго­лы прошедшего времени). Параллелизм структуры обыч­но выражен с большей или меньшей полнотой; случаи полного параллелизма, когда все предложения стро­фы параллельны, сравнительно редки. Параллелизм, как правило, выражается в том, что сказуемые предшествуют подлежащим и часто открывают предложение. Это наиболее обычный порядок слов в предложени­ях повествовательных строф, обусловленный специ­фикой, назначением последних. Повествовательные контексты раскрывают тесно связанные между собой явления, события, действия как объективно проис­ходившие в прошлом. Предложения повествователь­ных строф не описывают действия, а повествуют о них, т. е. передается самое событие, самое действие. Расположение сказуемого после подлежащего в качестве основы параллелизма выступает довольно редко, на­пример:

Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц велича­во поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа (Н.В. Гоголь).

Специализация параллельных связей выражается и в описании. Именно синтаксический параллелизм пред­ложений и единство видо-временных форм сказуемых характеризуют описательные контексты речи. Однако в отличие от повествования сказуемые-глаголы в опи­сании стоят в настоящем или прошедшем времени не­совершенного вида.

Спускаются навстречу пароходы и баржи, но их еще мало. Ползут плоты, но скупо. Довольно часто попада­ются буксиры с огромными железными наливными бар­жами, низко сидящими в воде. Это госпароходство тя­нет нефтяные грузы "Азпефти" (М. Кольцов).

Сказуемые всех предложений выражены глагола­ми в настоящем изобразительном времени. Это харак­тернейшая глагольная форма описательных контекстов речи. Настоящее изобразительное не воспроизводит дей­ствие как процесс (не передает его длительность, от­ношение к результату и т.д.), а только называет его. Именно благодаря этому свойству предложения в на­стоящем изобразительном легко преобразуются без по­тери своих грамматических свойств в назывные пред­ложения (в нашем примере: спускающиеся навстречу пароходы, ползущие плоты...) и легко сочетаются в описаниях с двусоставными предложениями (Ночь. Дует ветерок). Называя действие, формы настоящего изо­бразительного времени показывают его как остано­вившееся: не теряя обобщенного значения настоящего времени, непосредственно отражающего реальную дей­ствительность, формы настоящего изобразительного частично утрачивают значение глагольности, приоб­ретая качественное значение. Этим объясняется легкость перехода двусоставных предложений с настоящим изо­бразительным в назывные и широкая распространен­ность настоящего изобразительного в описательной речи.

В приведенной выше строфе сказуемые стоят в на­стоящем изобразительном. В первых трех предложениях они находятся перед подлежащими. Таким образом, все три предложения имеют параллельную структуру. Четвертое предложение благодаря изменению спосо­ба связи (оно присоединяется посредством цепной ме­стоименной связи предыдущее предложение — под­лежащее, это) служит концовкой. И в смысловом отно­шении четвертое предложение является завершающим, итоговым: оно относится ко всем предшествующим предложениям, комментирует их— описание сменя­ется комментированием.

Не менее часто в описательных контекстах исполь­зуется прошедшее время несовершенного вида гла­голов-сказуемых. "Прошедшее время несовершенно­го вида, — писал акад. В.В. Виноградов, — представ­ляет прошлое действие в его течении, а не в его результате, живописно и изобразительно. Оно упот­ребляется в тех случаях, когда внимание привлека­ется не к движению и смене прошедших действий, а к воспроизведению самих этих действий. Прошедшее время несовершенного вида не двигает событий. Оно описательно и изобразительно. Само по себе оно не определяет последовательности действий в прошлом, а размещает их все в одной плоскости, изображая и воспроизводя их".

Когда мы подъезжали к Эльсинору, был сильный ту­ман и берег пролива, где стоит знаменитый замок, едва обозначался в серых дневных сумерках. Несмотря на полдень, горели и крутились маяки, а где-то возле замка или, может быть, даже на его башне отчаянно выл ре­вун. Осмотр гамлетовскою замка все время сопровож­дался этими сигналами, вызывающими мысли о кораб­лекрушениях и морских бедствиях (Е. Долматовский).

Основу строфы составляют параллелизм структу­ры (в большинстве предложений сказуемые располо­жены перед подлежащими) и единство форм прошед­шего описательного времени глаголов-сказуемых. Завершается строфа предложением, нарушающим па­раллелизм структуры, соединенным с предшествую­щими цепной местоименной связью.

Очень характерны для описательных контекстов, об­разуемых параллельными связями, назывные (номи­нативные) предложения. Одни тексты целиком состоят из назывных предложений, в других назывные высту­пают в сочетании с близкими им по синтаксическо­му значению типами предложений. Тексты, состоящие только из назывных предложений, сравнительно ре­дкое явление. В качестве примера можно привести из­вестное стихотворение А. Фета:

Шепот. Робкое дыханье.

Трели соловья.

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной. Ночные тени, —

Тени без конца.

Ряд волшебных изменений

Милого лица.

В дымных тучах пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы, —

И заря, заря!..

Подчеркнуто эмоциональный, экспрессивный ха­рактер имеют параллельные связи, усиленные лекси­ческим параллелизмом — анафорой (единоначатием). Вот характерный отрывок, рассказывающий о похо­де Ксеркса на Грецию, из книги М.Л. Гаспарова "За­нимательная Греция":

Отряд за отрядом, народ за народом шло царское вой­ско. Шли персы и мидяне в войлочных шапках, в пестрых рубаках, чешуйчатых панцирях, с пленными щитами, короткими копьями и большими луками. Шли асси­рийцы в шлемах из медных полос, с дубинами, утыкан­ными железными гвоздями. Шли ликийцы в пернатых шапках и с длинными железными косами в руках. Шли халибы, у которых вместо копий - рогатины, на шлемах — бычьи уши и медные рога, а на голенях крас­ные лоскуты. Шли эфиопы, накинув барсовые и льви­ные шкуры, перед сражением они окрашивают половину тела гипсом, а половину — суриком. Шли пафлагонцы в лыковых шлемах, шли каспии в тюленьих кожах, шли парфяне, согды, матиены, мариандины, мары, саспейры и алародии. Плыли трехпалубные триеры, приведенные фи­никийцами, киликийцами, египтянами и греками из ма­лоазиатских городов.

Текст очень выразителен. И выразительность его до­стигается, что интересно, прежде всего синтаксиче­скими средствами. Ряд повторяющихся подчеркнуто па­раллельных предложений (по структуре, по содержа­нию) кажется на первый взгляд однообразным. Но эти повторяющиеся, кажущиеся монотонными предложе­ния передают медленный ритм, тяжелую поступь иду­щих отрядов. А анафора, открывающая почти все пред­ложения (шли, шли, шли...), усиливает, нагнетает зна­чение множественности (шли, шли, шли... и, кажется, конца им не было).

Для организации речи эмоциональной, экспрессив­ной нередко используется серия вопросительных пред­ложений, анафорических и неанафорических.

Носорог

Видишь, мчатся обезьяны.

С диким криком на лианы,

Что свисают низко, низко,

Слышишь шорох многих ног?

Это значит — близко, близко

От твоей лесной поляны

Разъяренный носорог.

Видишь общее смятенье,

Слышишь топот? Нет сомненья,

Если даже буйвол сонный

Отступает глубже в грязь

Но, в нездешнее влюбленный,

Не ищи себе спасенья,

Убегая и таясь.

Подними высоко руки

С песней счастья и разлуки,

Взоры в розовых туманах

Мысль далеко уведут,

И из стран обетованных

Нам незримые фелуки

За тобою приплывут.

(Я. Гумилев)

Композиционно-синтаксический каркас стихотво­рения образуют анафорические вопросительные пред­ложения (Видишь..., Слышишь...), повторяемые в пер­вой и второй строфах, построенных параллельно; ска­зуемые употреблены в настоящем изобразительном. В третьей строфе— итоговой, завершающей— парал­лелизм нарушается.

Классический образец вопросительной анафориче­ской строфы находим у А.С. Пушкина:

Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требо­вал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неис­правность? Кто не почитает их извергами человече­ского рода, равными покойным подьячим или, по край ней мере, муромским разбойникам? Будем, однако, спра­ведливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. /

Что такое станционный смотритель? Сущий муче­ник четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоя­щая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю до­саду, накопленную во время скучной езды, путешест­венник вымещает на cмoтpитeлe.

Первые три предложения строго параллельны и анафоричны. Риторические вопросы, поставленные подряд,— средство сильного, энергичного утверждения (кто не проклинал... — все проклинали). Четвертое предложение благодаря формам сказуемых (будем и др.) завершает строфу и открывает новую. Кон­цовка служит средством перехода к рассуждающей речи, содержит общую мысль следующей строфы (по­стараемся войти в их положение). И весьма характерно, что на смену серии параллельных вопросов в первой строфе приходят вопросно – ответные единства во второй, точно отвечающие задачам речи рас­суждающей. Вторая строфа построена как диалог в монологе.

Благодаря их эмоциональному, экспрессивному ха­рактеру параллельные анафорические связи широко используются в публицистике.

Это было в День Победы. Это было в солнечном городе, в сквере, где буйная зелень, яркие цветы и веселые ребятишки — все говорит о весне и жизни.

Это было там, где над братской могилой горит вечный огонь ("Известия").

С помощью анафоры повторяемый член предложения (слово или словосочетание) подвергается сильному смысловому выделению, подчеркивается логически и эмоционально, например:

Может ли плакать от горя слониха? Может ли горилла любоваться закатом? Свойственны ли вообще животным человеческие эмоции? Ученые, наблюдающие за поведением обитателей зоопарков и заповедников, убеждены: наши "младшие братья" способны испытывать те же чувства, что и мы ("Известия").

Видно, еще не бывало здесь такого случая, чтобы человеку отказали в приеме. Принимают каждого, кто пришел. Принимают в тот же день в тот же час, когда явился посетитель. Принимают с готовностью решить дело быстро и оперативно ("Известия").

Конечно, бой с опасным преступником он выиграл. Но он выиграл его по очкам. А ему хочется нокаут. Ему хочется "чистой победы". Ему хочется не оставить защите ни одной щелочки, ни одной лазейки. Ему хочется найти такую улику, которая одна стоила бы всех остальных.

В чем чаще всего проявляется параллелизм предложении при повествовании и описании?