Стилистика текста. Стилистика текста - Солганик Г.Я.. Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателейфилологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля Москва

• Название: Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателейфилологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля Москва
• Анкор: Стилистика текста
• Дата: 30.12.2019
• Размер: 1.09 Mb.
• Имя файла: Стилистика текста - Солганик Г.Я..doc
• Тип: Учебное пособие; #102552
• страница: 22 из 24

Художественная речь

Язык художественной литературы — своеобразное зеркало литературного языка. Богата литература — зна­чит богат и литературный язык. И не случайно созда­телями национальных литературных языков становятся великие поэты, писатели, например Данте в Италии, Пушкин в России. Великие поэты создают новые формы литературного языка, которыми затем пользуются их последователи и все говорящие и пишущие на этом языке. Художественная речь предстает как вершинное достижение языка. В ней возможности национально­го языка представлены в наиболее полном и чистом развитии.

Художественный стиль отличается от других функциональных стилей русского языка особой эстетической функцией. Если разговорная речь вы­полняет коммуникативную функцию — функцию непосредственного общения, научный и официально-деловой — функцию сообщения, то художественный стиль выполняет эстетическую функцию, функцию эмоционально-образного воздействия на читателя или слушателя.

Это значит, что художественная речь должна воз­буждать у нас чувство прекрасного, красоты. Науч­ная проза воздействует на разум, художественная — на чувство. Ученый мыслит понятиями, художник — образами. Первый рассуждает, анализирует, доказы­вает, второй — рисует, показывает, изображает. В этом и заключается специфика языка художественной литературы. Слово выполняет в нем эстетическую функцию.

Конечно, эта функция свойственна в известной мере и другим стилям. Каждый из них стремится быть по-своему выразительным. Однако для художественного стиля установка на выразительность главная, опре­деляющая.

Слово в художественном произведении как бы дво­ится: оно имеет то же значение, что и в общем ли­тературном языке, а также добавочное, приращен­ное, связанное с художественным миром, содержани­ем данного произведения. Поэтому в художественной речи слова приобретают особое качество, некую глу­бину, начинают значить больше того, что они зна­чат в обычной речи, оставаясь внешне теми же сло­вами.

Так происходит превращение обычного языка в ху­дожественный, таков, можно сказать, механизм дей­ствия эстетической функции в художественном про­изведении.

К особенностям языка художественной литерату­ры следует отнести необычайно богатый, разнообраз­ный словарь. Если лексика научной, официально-де­ловой и разговорной речи относительно ограничена тематически и стилистически, то лексика художест­венного стиля принципиально неограниченна. Здесь могут использоваться средства всех других стилей — и термины, и официальные выражения, и разговор­ные слова и обороты, и публицистика. Разумеется, все эти разнообразные средства подвергаются эстетиче­ской трансформации, выполняют определенные ху­дожественные задачи, используются в своеобразных комбинациях. Однако принципиальных запретов или ограничений, касающихся лексики, не существует. Мо­жет быть использовано любое слово, если оно эсте­тически мотивировано, оправдано.

Вот, например, отрывок из романа Л. Леонова "Рус­ский лес", в котором широко и своеобразно исполь­зуется специальная лексика. Употребление ее моти­вируется тем, что это фрагмент лекции героя произ­ведения профессора Вихрова.

Так помрачение и расстройство наступает в приро­де. Гаснут роднички, торфенеют озерки, заводи затяги­ваются стрелолистом и кугой... Так входит в наш дом чудовище, на избавление от которого потребуется уси­лий неизмеримо больше, чем потрачено нами на изгна­ние леса. По народной примете, лес притягивает воду, чтобы затем отпустить ее облачком в дальнейшее стран­ствие. Значит, он каждую каплю воды впрягает в двой­ную и тройную работу. Чем больше леса, тем чаще прикоснутся дождичком к земле те постоянные двести мил­лиметров осадков, что в среднем получаем из океана в год.

В романе В. Богомолова "Момент истины", по­священном работе СМЕРШа, широко используются документы — секретные, официальные письма, ко­торые придают повествованию достоверность, точ­ность.

Разговорная речь близка языку художественной ли­тературы естественностью и простотой выражения, де­мократичностью, доступностью. Она широко исполь­зуется не только в диалогах, но и в авторской речи.

Публицистика привлекает художественную литера­туру возможностью непосредственной, прямой оценки изображаемого. Художественная речь — это объекти­вированная картина мира. Когда же у писателя воз­никает потребность в оценке, необходимость выска­заться от своего имени, в произведении появляются публицистические отступления.

Однако подобное многообразие не приводит к ха­осу, лексической пестроте, так как каждое языковое средство мотивировано в художественном произведении содержательно и стилистически, а все вместе они объ­единяются присущей им эстетической функцией.

Такой широкий диапазон в употреблении речевых средств объясняется тем, что в отличие от других функ­циональных стилей, каждый из которых отражает одну определенную сторону жизни, художественный стиль, являясь своеобразным зеркалом действительности, вос­производит все сферы человеческой деятельности, все явления общественной жизни. Язык художественной литературы приципиально лишен всякой стилистиче­ской замкнутости, он открыт для любых стилей, любых лексических пластов, любых языковых средств. Такая открытость определяет разнообразие языка художест­венной литературы.

Одна из особенностей художественной литературы — художественно-образная речевая конкретизация. По мнению М.Н. Кожиной, это самая общая стилевая черта художественной речи.

У Пушкина в "Графе Нулине" есть такие строки:

В последних числах сентября

(Презренной прозой говоря)...

И. Панаев рассказывает, как эта первая строка по­разила современников, в том числе учителя Панае­ва, преподавателя истории русской литературы Кречетова.

Однажды Кречетов явился к нам в класс с таинст­венным и торжествующим видом. Он сел на свой стул, провел рукою по волосам и, разодрав выпавший волос, обозрел всех пас значительно, потом высморкался в коп­чик платка и произнес:

— В последних числах сентября... В последних чис­ла сентября! — повторил он еще выразительнее и при­остановился на минуту. — Господа! - продолжал он, — ну что, кажется, может быть обыкновеннее, пошлее, все-дневнее, прозаичнее этих слов? Эти слова мы произно­сили ежедневно, ежеминутно, в самых ничтожных раз­говорах. В последних числах сентября... Какая проза! А между тем, господа, это первый [на самом деле 21-й] стих прелестной, игривой, бойкой, ловкой, остроумной по­эмы, которая вся искрится поэзией... Начать поэму та­кими пустыми, прозаическими словами: в последних числах сентября — это, господа, я вам скажу, величайшая поэ­тическая дерзость!.. Только Пушкин мог решиться на это! Вот что значит гений!..

Обратим внимание на начало рассказа И. Панае­ва: ...явился к нам в класс..., сел на свои стул, провел рукою по волосам и т. д. Казалось бы, кого могут ин­тересовать такие подробности (высморкался в кончик платка)? Ведь к главной мысли они имеют весьма от­даленное отношение. Однако психологически эти мел­кие детали, подробности очень важны. Они дают яр­кое представление об учителе, создают его образ.

В этом и заключается специфика художественной речи. Слово здесь конкретизирует понятие, переводит понятие в образ. Писатель стремится так построить речь, чтобы она способствовала образной конкрети­зации слов и будила читательское воображение.

Важная черта художественного стиля — индивиду­альность слога. Каждый большой писатель вырабаты­вает свою манеру письма, свою систему художествен­ных приемов.

Мастера слова создают удивительно яркие изобра­зительно-выразительные средства языка (тропы), по­стоянно пополняя его сокровищницу, откуда любой носитель языка пригоршнями может брать несметные драгоценности.

Эпитет и сравнение. Сколько их придумано! Мно­гие стали привычными, потеряли свою яркость. Но вот читаем первое четверостишие стихотворения А.А. Блока "Равенна":

Все, что минутно, все, что бренно,

Похоронила ты в веках.

Ты, как младенец, спишь, Равенна,

У сонной вечности в руках, —

и поражаемся масштабности и неожиданности срав­нения. Оно образно, поэтично, картинно: легко пред­ставить себе мать, баюкающую ребенка. Неожиданность и поэтическая смелость сравнения в том, что младе­нец — это город, притом город, которому почти две тысячи лет. Однако по сравнению с вечностью он — младенец.

Эпитет сонная (вечность) тоже очень поэтичное и глубокое определение. Лишь люди и города, век ко­торых краток, волнуются, шумят; вечность же — бес­конечная, бессмертная, мудрая — взирает на все сон­ным оком; все минет, все пройдет, останется лишь она одна — вечность.

Самое удивительное и распространенное среди изо­бразительно-выразительных средств — метафора, или скрытое сравнение. Вспомним строки С.А. Есенина: "ситец неба такой голубой". Это выражение содержит в себе скрытое сравнение: ситец неба значит небо как ситец, похоже на ситец, и этот ситец насыщенного голубого цвета. Мы представляем себе бездонное не­бо, как бы затянутое ярко-голубым ситцем. Возмож­ны, наверное, и другие представления, другие ассо­циации. Каждый читатель по-своему воспринимает, пе­реживает образ, заложенный в этом поэтическом выражении. Механизм же создания образа — перенос значения слова ситец на слово небо.

Некоторые писатели оригинально используют очень распространенный троп — аллегорию, т. е. воплоще­ние отвлеченного понятия или идеи в конкретном ху­дожественном образе. Так, название романа И.А. Гон­чарова "Обрыв" — это символ духовного "обрыва", душевной драмы героини романа. Несут в себе алле­горию и названия таких драм А.Н. Островского, как "Гроза", "Лес" и др.

Очень выразительным может быть и олицетворение — перенесение свойств человека на неодушевленные предметы и отвлеченные понятия. Например, в тра­гедии А.С. Пушкина "Скупой рыцарь":

Я свистну, и ко мне послушно, робко

Вползет окровавленное злодейство,

И руку будет мне лизать, и в очи

Смотреть, в них знак моей читая воли.

Оригинальными часто бывают и стилистические фи­гуры.

Например антитеза, т. е. противопоставление. Эта фигура стала характерной приметой, особенностью сти­ля М.Ю. Лермонтова. Вспомним строки "Думы":

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

Очень выразительна фигура речи градация — такое расположение слов, при котором каждое последую­щее содержит усиливающееся значение, благодаря чему нарастает общее впечатление, производимое группой слов. Градация позволяет передать глубокие пережи­вания человека в минуту потрясения. Вот, например, как в шекспировской трагедии описаны чувства Гамлета (пер. Мих. Лозинского):

О, если б этот плотный сгусток мяса

Растаял, сгинул, изошел росой!

Каким докучным, тусклым и ненужным

Мне кажется все, что ни есть на свете. <...>

Нет, покажи мне, что готов ты сделать?

Рыдать? Терзаться? Биться? Голодать?

Напиться уксусу? Съесть крокодила?

Я тоже.

Однако неверно было бы понимать индивидуаль­ность слога как абсолютную новизну. Каждый писа­тель не только создает новые метафоры, новые средства выражения, но и использует достижения предшест­венников, запас накопленных ранее поэтических фор­мул, литературных стандартов. Однако эти традиционные литературные средства подвергаются обычно обновлению.

Так, во времена Пушкина в поэзии был широко распространен описательный оборот (перифраза) утро года — весна. От частого употребления этот оборот по­терял выразительность. В романе "Евгений Онегин'' Пушкин также использует этот оборот, но в обнов­ленном, переработанном виде:

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года

И благодаря этому поэтический образ становится более выразительным, так как обогащается новыми деталями: природа сквозь сон, улыбкой встречает ут­ро года.

Таким образом, суть индивидуальности не в абсо­лютной новизне метафор, образов, соединения слов, но в постоянном обновлении поэтических формул и их смене.

Однако совершенно неприемлемы в языке художе­ственной литературы штампы — механически приме­няемые ходячие эпитеты, часто употребляемые срав­нения, не способные вызвать какие-либо эмоции, шаб­лонные выражения.

Так, у плохих беллетристов луг всегда цветастый, багаж обязательно нехитрый, а офицер обычно под­тянутый.

Язык художественной литературы оказывает силь­ное воздействие на литературный язык, составляет главное его богатство.

Найдите в произведении любого поэта или писателя ори­гинальные тропы

Публицистическая речь

Публицистика, которую называют летописью со­временности, так как она во всей полноте отражает текущую историю, обращена к злободневным проблемам общества — политическим, социальным, бытовым, философским и т.д., близка к художественной литературе. Так же как и беллетристика, публицистика тематически неисчерпаема, огромен ее жанровый ди­апазон, велики выразительные ресурсы.

Однако при всей их близости публицистика — сло­весное искусство особого рода, она принципиально отличается от художественной литературы. Публици­стика ориентирована на мысль, факт, документ.

Художник показывает общее через конкретное, ин­дивидуальное. "Евгений Онегин" и "Герой нашего вре­мени" — это яркие картины жизни русского общества в XIX в. И общее показано здесь через характеры ге­роев, их жизнь, поступки, через обстановку, детали быта и т. д.

Публицист же непосредственно анализирует, ис­следует типы, общие проблемы. Конкретное и инди­видуальное имеют для него второстепенное значение.

По-разному выражается и оценка в художествен­ной литературе и публицистике.

Художественная речь условна. Мир, творимый ху­дожником, вымышлен, воображаем. Автор не выно­сит прямых, непосредственных оценок ни героям, ни их поступкам, фразам. Он исподволь, непрямо под­водит читателя к таким оценкам. Задача писателя, ро­маниста — изображать, рисовать, показывать дейст­вительность и только посредством созданных им кар­тин, персонажей выражать свои симпатии и антипатии. Здесь функция убеждения, оценки вторична. Публи­цист же прямо и открыто агитирует, убеждает, про­пагандирует. Здесь функция убеждения первична, она выражена в слове (в предметном значении, в его эмо­циональных и оценочных оттенках) и не опосредст­вована другими факторами и категориями (образом, например).

Что же представляет собой язык публицистики?

Тематическая неограниченность газетно-публицистического стиля определяет необычайную широту и разнообразие его лексики. С этой точки зрения пуб­лицистика — наиболее богатая разновидность лите­ратуры.

Каждый стиль по-своему распоряжается словом. Научная речь стремится ограничить значение слова понятием — четким, очерченным, стабильным. В раз­говорной речи слово имеет часто широкое, слабо дифференцированное, расплывчатое значение. Для слова в художественной литературе характерно об­нажение его внутренней формы, заложенной в нем образности.

Принципиальное отличие публицистического слова заключается в большой роли в нем эмоционально­го, приобретающего в рамках газетно-публицистического стиля оценочный характер.

Публицистика — это литература по общественно-политическим вопросам. Предмет публицистики — жизнь в обществе, политика, экономика — касает­ся интересов каждого человека. А там, где есть ин­терес, не может быть безразличия, индифферент­ности.

Невозможно бесстрастно писать о том, что вол­нует миллионы людей, например об этнических кон­фликтах, о ценах и инфляции. Необходима оценка социальных, политических явлений, тенденций, про­цессов.

По самой своей природе публицистика призвана активно вмешиваться в жизнь, формировать обще­ственное мнение.

Газетно-публицистический стиль выполняет функции воздействия и сообщения (информирования). Журна­лист сообщает о фактах и дает им оценку. Взаимодейст­вие этих двух функций и определяет употребление слова в публицистике.

Функция сообщения обусловливает употребление нейтральной, общестилевой лексики, в которой особую роль играет политическая, экономическая лексика. Это связано с тем, что главный интерес публицистики — общественно-политические проблемы. Ср. маркетинг, менеджмент, бизнес, биржа, демократия, идеология, при­ватизация и многие другие. В принципе весь лекси­кон литературного языка открыт для публицистики. И главный критерий употребления, отбора речевых средств — общедоступность.

Функция воздействия, важнейшая для газетно-публицистического стиля, обусловливает острую потреб­ность публицистики в оценочных средствах выраже­ния. И публицистика берет из литературного языка практически все средства, обладающие свойством оценочности: оценочные слова (верхушка, веха, пи­сака, штурмовщина и многие другие), библеизмы ("Ко­зел отпущения " в образе экономической реформы — это социальный громоотвод, заголовок Время собирать камни).

Однако публицистика не только использует гото­вый материал. Под влиянием воздействующей функ­ции публицистика преобразует, трансформирует слова из разных сфер языка, придавая им оценочное зна­чение. Для этой цели используется специальная лек­сика в переносном значении: заповедник расизма, ин­кубатор преступности, конвейер милитаризма; лекси­ка спорта: раунд, тур (переговоров), предвыборный марафон, объявить шах правительству; наименования литературных жанров, лексика театра: драма народа, правовая трагедия, политический фарс, пародия на де­мократию и др.

Материалом для создания оценочной газетно-публицистической лексики служит весь словарь литера­турного языка, хотя некоторые его разряды особен­но продуктивны в публицистике.

Воздействующая функция публицистики ярко про­является и в синтаксисе. Из разнообразного синтак­сического репертуара публицистика отбирает конст­рукции, обладающие значительным потенциалом воз­действия. Именно выразительностью привлекают публицистику конструкции разговорной речи. Они, как правило, сжаты, емки, лаконичны. Другое важное их качество — массовость, демократичность, доступность. Вот характерная иллюстрация:

Сатина у нас запомнили по одной фразе. Она стала знаменитой, превратилась почти в лозунг. Ну да, это та самая фраза, которую положено было помнить наизусть каждому школьнику, хоть разбуди его среди ночи и спро­си а скажи-ка нам, дружок, человек — это как зву­чит? <...>

Ага, скажет догадливый читатель, все ясно, Сатин, этот бездельник и пустельга, понадобился автору лишь для тою, чтобы, сравнив его с вечным трудягой Сизи­фом, таким нехитрым способом выстроить две литературные модели контрастного отношения к труду (В. Свинцов).

Отрывок очень характерен для современной пуб­лицистики. Он построен по типу разговорной речи, по типу диалога. Автор как бы ведет разговор с воображаемым читателем. И вкрапления разговорности, конечно, оживляют изложение.

Публицистика широко использует возможности не только разговорной, но и книжной речи. Для выра­жения сильных чувств, для убеждения читателя, воз­действия на него, для полемического заострения те­мы публицистика использует богатый арсенал рито­рических средств: параллелизм предложений, анафору и эпифору, антитезы и другие стилистические фигу­ры. Например:

Нас так долго учили любить ее запретные плоды, что восприятие Америки в российском обыденном со­знании оказалось перекошенным.

Нам долго внушали, что негров бьют, и когда бе­лые полицейские в Лос-Анджелесе и вправду избили негра Родни Кинга, сообщения об этом лишь напоми­нали пропаганду былых времен.

Мы столько слыхали о суде Линча, что оправдание полицейских присяжными способно было разве что по­сеять сомнения в достоверности газетных сообщений.

Отечественные журналисты, рассказывая о после­довавших за этим оправданием событиях, выбирали за­ведомо слабые выражения — типа "волнений" и "бес­порядков".

Между тем английское слово "riot", которое до сих пор не сходит со страниц американской печати, пере­водится как "бунт, буйство, разгул".

В цитированном отрывке из публицистической статьи обращает на себя внимание параллельное строение предложений: Нас так долго учили... Нам долго вну­шали... Мы столько слыхали... Такое построение тек­ста придает ему эмоциональность; благодаря парал­лелизму, анафоре нарастает, усиливается энергия, сила утверждения мысли.

Аналогичную роль в публицистике выполняют воп­росительные и восклицательные предложения, исполь­зуемые нередко целыми группами.

Какая это высокая проза! И сколько раз будут ци­тировать ее! В ней заложено образное решение карти­ны, она кратка, точна, своеобразна, полна интонаций Довженко, в ней слышен его тихий и милый голос, его мягкое произношение, речь, обобщенная прелестью ук­раинских оборотов и слов.

Газетно-публицистический стиль характеризуется и своей совокупностью, системой жанров. Каждый жанр — это определенный способ организации речи, определенная речевая форма, в которой большую роль играет образ автора.

Образ автора в публицистике — это "авторское я" журналиста, характер его отношения к действитель­ности (непосредственное описание, оценка, сооб­щение и т.д.). Применительно к каждому жанру это "авторское я'', образ автора, имеет различную форму, характер. Например, в передовой статье журналист выступает как представитель коллектива, организа­ции, союза и т.д. Здесь создается своеобразный кол­лективный образ автора. Более индивидуализирован, конкретен образ автора в очерке, весьма специфи­чен в фельетоне.

Очень слабо "авторское я" выражено в заметке. Для стиля заметки характерна устремленность на сообщение. Главное — точно выразить суть информации, лаконично сообщить о факте, событии без комментариев, вы­водов.

Репортаж дает читателю наглядное представление о событии. Автором репортажа может быть только че­ловек, сам наблюдавший или наблюдающий событие, а нередко и участвующий в нем. Отсюда — возмож­ность и необходимость авторской оценки происходя­щего, личного отношения к изображаемым событи­ям, другими словами, использование всех многооб­разных средств, которые дают в результате эффект присутствия.

Вот небольшой репортаж Б. Горбатова и М. Мер­жанова "Пушки больше не стреляют" об окончании Великой Отечественной войны — о Дне Победы, о под­писании гитлеровской Германией акта капитуляции.

Начинается репортаж подчеркнуто буднично, про­заично:

Восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года.

Гитлеровская Германия поставлена на колени. Вой­на окончена.

Победа.

Зачин, как и весь репортаж, построен на скры­том контрасте значительности, огромной историче­ской важности, торжественности происходящего и простоты, будничности его проявления и, главное, описания. Язык зачина протокольно сух, предель­но сжат. Ни одного лишнего слова, только факт, только событие. Весомость каждого из предложений подчеркнута абзацным выделением. Длина предло­жений постепенно убывает к последнему, самому главному, самому короткому — Победа, резко вы­деляемому благодаря своеобразному синтаксическому "сужению".

О том, что стилистический контраст — вполне осоз­нанный прием, избранный журналистами, свидетель­ствуют следущие после зачина строки:

Что может быть сильнее, проще и человечнее этих слов!

Шли к этому дню долгой дорогой. Дорогой борьбы, крови и побед.

Здесь содержится стилистический "ключ" репортажа, объяснение его стилевой манеры: пусть говорят фак­ты, пусть говорит сама история. И авторский коммен­тарий тонко, ненавязчиво вплетается в репортажное описание. Такова форма образа автора, избранная жур­налистами.

"Авторское я" полностью исключено из речевой структуры репортажа. Оно — в подтексте: в отборе синтаксических конструкций, в некоторой пре­рывистости речи (обилие присоединительных кон­струкций), в редких и немногословных репликах-оценках.

Далее следует непосредственно репортажное опи­сание, выдержанное в том же синтаксическом клю­че. И завершается репортаж наиболее эмоциональной частью:

Сейчас в этом зале гитлеровцев поставили на коле­ни. Это победитель диктует свою волю побежденному. Это человечество разоружает зверя.

Победа! Сегодня человечество может свободно вздох­нуть. Сегодня пушки не стреляют.

Здесь также отсутствует "авторское я". Но появля­ется эмоционально окрашенная, оценочная лексика и фразеология (гитлеровцы, поставили на колени, разо­ружает зверя). Авторская взволнованность, пафосность выражается в параллельных анафорических синтакси­ческих конструкциях, в восклицательном предложении "Победа!"

В конечном итоге стиль цитируемого репортажа оп­ределяется ролью в нем "авторского я".

В очерке факт, событие не только воспроизводит­ся, но и служит поводом для авторских размышле­ний, обобщений, постановки каких-либо проблем.

Очерк — более широкий по сравнению с репор­тажем, более аналитический и более "личный" жанр. "Авторское я" очерка несет в себе глубокое содер­жание, выполняет большую психологическую нагруз­ку, определяет стиль и тональность произведения. Вот как определяет очерк М. Шагинян: "Это активное путешествие писателя в мир действительности, с его природой, людьми, планами, победами и с немед­ленной, действенной "моралью".

Образы и картины очерка сугубо конкретны, до­кументальны, но мысль и весь логический аппарат очерка— обобщающи, устремлены к практическому выводу, рассчитаны на широкое поле действия.

В противоположность рассказу, где люди и поло­жения выдуманы с наивозможным приближением к правде, — очерк дает людей и положения не выду­манные; но если рассказ передает "мораль" в са­мом образе, в ходе его судьбы, то очерк оголяет вы­вод, бросает его читателю непосредственно, и этим умением вывести мысль из факта, поднять ее над фактом, весомую, яркую, со стрелкой, указываю­щей для читателя направление— "куда", этим и оп­ределяется талант очеркиста и особенности жанра очерка".

Авторская мысль, образ автора — это центр, фо­кус, к которому сходятся и которым определяются все главные черты стиля автора. В этом отношении очерк — самый "субъективный" публицистический жанр. Он привлекает именно открытостью чувств и мыслей ав­тора, который делится с читателем сокровенным, пе­режитым, продуманным.

Фельетон от других публицистических жанров от­личает сатирическое отражение действительности, сатирический анализ явлений, фактов и лиц. Сати­ра определяет и используемые речевые средства, та­кие прежде всего, как гипербола (резкое преувели­чение), каламбур, стилевой контраст, фразеология. Например:

Они прямо-таки воспылали любовью к спорту. Но в спорте им больше правилось не содержание, а форма: костюмы гарусно-шерстяные, иссиня-темные, желательно с белой окаемочкой.

Здесь слово форма употреблено сразу в двух зна­чениях: 1) "способ существования, внутренняя ор­ганизация содержания" и 2) "единая по цвету, по­крою и другим признакам одежда".

Итак, публицистика— особый род литературы, своеобразный по форме, методу подхода к дейст­вительности, средствам воздействия. Публицистика тематически неисчерпаема, труднообозрима, огро­мен ее жанровый диапазон, велики выразительные ресурсы.

По силе воздействия публицистика не уступает художественной литературе, а кое в чем и превос­ходит ее.

Опишите какое-либо событие в форме репортажа, очерка или фельетона (на выбор).

Подготовьте реферат на одну из тем:

1. Как слово превращается в образ. См.: Горшков А. И. Русская словесность.— М., 1995.— С. 318—325; Солганик Г.Я. Стилистика.— М., 1995.— С. 53—69, 193-208.

2. Фактуальная, подтекстовая и концептуальная ин­формация в художественном тексте. См.: Гальперин И.Р. Лингвистика текста // Энциклопедический словарь юного филолога. — М., 1984. — С. 152—154; Граник Г.Г. и др. Речь, язык и секреты пунктуации. — М., 1995. — С. 295-301.

3. Официально-деловая речь и "канцелярит". См.: Чуковский К.И. Живой как жизнь; Солганик Г.Я. Сти­листика. — М., 1995.— С. 161—165.

* * *

Итак, мы рассмотрели лингвистические типологии текстов.

Нет сомнения, будут созданы и другие типологии, может быть, более полные и точные. Ученые в раз­ных странах пытаются разработать такую типологию. Это одна из насущных задач лингвистики. А пока об­щепринятая типология не создана, будем исходить из существующих классификаций. Каждая из них выде­ляет ту или иную сторону, те или иные свойства тек­стов, а в совокупности они достаточно полно харак­теризуют стилистические особенности, языковые при­знаки текстов.