Радаев В., Шкаратан И. Социальная стратификация. Учебное пособие Для высших учебных заведений москва наука 1995
 Скачать 1.39 Mb.
|
|
Этносоциальные проблемы города. М., 1986. С. 91-111, 126 — 152. 34 целевым группам относится понятие вторичной группы (см. главу 1). Целевые (вторичные) группы, в спою очередь, состоят из бригад, лабораторий, секторов и т. д., т. е. из малых производственных групп, или первичных трудовых коллективов. Особенность первичных коллективов состоит в том, что члены их вступают в непосредственные отношения друг с другом. Другими словами, первичный коллектив — это группа работников низового подразделения предприятия, которые выполняют однородные или взаимосвязанные операции и объединены друг с другом непосредственными и устойчивыми личными контактами в процессе работы. Размер таких трудовых коллективов в зависимости от отрасли и характера производства колеблется от 10 до 50 человек. На этом уровне социальные отношения выступают в форме межиндивидуальных контактов. В микросреде первичного коллектива в персонифицированном общении выражается вся система социальных отношений, присущих конкретному обществу. Конечно, в процессе этого непосредственного общения члены коллективов не осознают того, что они воплощают своей деятельностью сложные социальноэкономические отношения, тем более, что на межличностном, первично коллективистском уровне эти отношения выступают в социальнопсихологической оболочке при определенной эмоциональной окрашенности. В социальной организации предприятия особую социальную нагрузку несет должностная структура, т. е. строение и взаимодействие групп работников предприятия по их месту в иерархической структуре управления. Признаком позиции (места) в должностной иерархии являются: число подчиненных; уровень образования и квалификации непосредственных подчиненных; число людей, на судьбу которых оказывают влияние принимаемые решения; число нижестоящих звеньев управления; стоимостные показатели контролируемых материальных ресурсов; показатели создаваемых материальных и духовных благ (в натуральном и стоимостном выражении). Можно выделить несколько основных должностных групп: рабочие; рядовые служащие; рядовые специалисты; старшие служащие и специалисты; руководители первичных коллективов (бригадиры, мастера, руководители групп, бюро в составе отделов); руководители автономных подразделений (цехов, отделов, самостоятельных бюро и секторов); руководители предприятий. Каждая должностная группа характеризуется определенными ролевыми параметрами. Так, сложившееся в обществе представление о роли рабочего складывается из ожидания высокого уровня исполнительности (дисциплинированности, устойчивых показателей выполнения норм выработки, бережливого отношения к сырью, материалам, оборудованию), относительной устойчивости в профессии и в производственном коллективе, высокой инициативности. От мастера ожидают знания характера, интересов, склонностей его подчиненных, наличия 2* 35 организаторских способностей и умения руководить людьми, глубокого знания техники и технологии, научной организации труда и производства. В заключение рассмотрим ролевые характеристики руководителей предприятий. Эти работники постоянно заняты функциями управления, что отличает их от остальных должностных категорий персонала предприятия. Они выполняют следующие основные функции: целеполагающие, административно-организаторские, дисциплинарно-стимулирующие и воспитательные. Руководители предприятий не только должностная категория, но и профессиональная. Профессией этих людей является не технологическая или конструкторская деятельность, а управление людьми, осуществление властных полномочий. Их значение в современной экономической и политической ситуации неизмеримо выше, чем в стабильные периоды развития страны. Умение взаимодействовать не только с подчиненными, но и с акционерами, отечественными и зарубежными партнерами ныне стали обязательными для руководителей, к тому же в значительной части ставших владельцами и совладельцами предприятий. 6. Классы и слои в социологической теории В научной литературе длительное время сосуществуют две традиции. По одной из них основными элементами общественного строения признаются классы. Эта линия обычно связывается с марксизмом. Однако ее понятийный аппарат используется и вне марксистского направления. Сторонники классовой теории подчеркивают, что социальная структура не охватывает все важные аспекты общественной жизни. По их мнению, превалирующие в обществе ценности, культурные традиции, общественные институты не являются частями социальной структуры. Последняя связана лишь с дифференциацией между людьми. При этом внимание исследователей направлено не на род занятий индивидов, а на различия в их профессиональных позициях; не на доходы индивидов, а на распределение доходов в обществе, которое отражает неравенство между людьми. Теоретической целью при этом объявляется надобность объяснения форм и степени социальной дифференциации и их значение для социальной интеграции и социальных изменений4. Многие исследователи, используя категорию «классовая структура», на деле ведут речь о тех же иерархиях социальных групп, что и у представителей собственно стратификационного подхода. В рамках этой, второй, традиции понятие «социальная структура» раскрывает внутреннее строение и все многообразие связей в обществе. Та же часть общественных отношений, которая связана с иерархически организованным взаимодействием групп людей, охватывается понятием 4 Blan P. M. Parameters of Social Structure // Amеr. Sociol. Rev. 1974. Vol. 39, N 5. 36 «стратификация». Попытки смешения категорий «социальная структура» в узком и широком (ныне доминирующем) смыслах вносит путаницу и двусмысленность в анализ общественных систем. Рассмотрим более основательно соотношение понятий «класс» и «слой». В современной социологической литературе одновременно сосуществуют обе эти категории (для многих авторов они вообще являются синонимами). Широко распространена точка зрения, что общество состоит из групп или множества индивидов, имеющих или носящих определенные характеристики. Эти характеристики берутся как критерий классификации, который может быть одно- или, чаще, многомерным. Соответственно, процедура классификации позволяет выделить большее или меньшее число социальных слоев. При этом центр внимания зачастую смещен с производства на распределение, без осмысления объективных отношений между ними5. Описанная выше ситуация означает также, что в значительной части исследований одни и те же признаки применяются для выделения и классов, и слоев. Вероятно поэтому в работах многих социологов «... концепция «класса» является открытой для нескольких интерпретаций — как статусная группа, как профессиональная группа, как группа по доходу и группа власти», т. е. понятием класса охватываются неоднородные социальные объекты в зависимости от того теоретического контекста, который вкладывают в этот термин различные авторы6. Различен и смысл, вкладываемый разными авторами в термин «социальный слой». Большинство социологов обозначает этим термином общественную дифференциацию в рамках иерархически организованного общества. Зачастую содержание этого термина ничем не отличается от содержания, вкладываемого в термин «класс». В тех же случаях, когда эти понятия различают, термином «страта» обозначают группы внутри «классов», выделенные по тем же основаниям, что и сами «классы». П. Сорокин как-то заметил: «Класс наделал своим теоретикам не меньше хлопот, чем национальность. И в этом случае попытки «схватить этого Протея» оказывались не более успешными: «класс» либо ускользал и ускользает из пальцев своих теоретиков, либо, пойманный, превращается в нечто столь неопределенное и неясное, что становится невозможным отличить его от ряда других кумулятивных групп, либо, наконец, сливается с одной из элементарных группировок»7. Эти слова, написанные более семидесяти лет назад, совершенно не устарели и сегодня. Наиболее интересные авторы стремились не игнорировать ни идеи сторонников классовых теорий, ни идеи их оппонентов. В этом отноше 5 Hercommer S. The Concept of Stratum in the Class Analysis of Advanced Capitalist Socieliex // Marxism Today. 1976. Febr. P. 57. 6 Reisman L. Inequality in American Society: Social Stratification. Glenview, 1973. P. 35 7 Сорокин П. Система социологии. М., 1993. Т. 2. С. 357. 37 нии плодотворен подход германского социолога Ральфа Дарендорфа. Он подчеркивал, что страты образуют иерархическую систему (иерархический континуум), отличаясь друг от друга постепенными различиями, тогда как «класс — это всегда категория для целей анализа динамики социального конфликта и его структурных корней, и поэтому может быть четко отделен от страты как категории для описания иерархических систем в данный момент времени... ««. Другой немецкий автор Вернер Хофман отмечал, что социальные классы детерминируются фундаментальными социальными отношениями труда и присвоения; видимая система стратификации (профессия, престиж и т. д.) принадлежит к внешней форме социальной жизни. Однако заметим, что проведенные исследования стратификации также не были ограничены ни поверхностью общества, ни его статикой и притязали на то, чтобы объяснить сущность общественной жизни. Лишь с помощью фундаментальных законов функционирования и развития социальных организмов может быть дан анализ и классов с их конфликтами, и стратов с их взаимодействиями и противоречиями. Проблема разграничения теорий стратификации и классовой структуры интересно интерпретирована И. Краусом. «Стратификация и классовое деление, — пишет он, — разные структуры отношений. Стратификация — понятие описательное, подразумевающее «некую упорядоченность членов общества на основе какого-нибудь подходящего критерия, вроде дохода, образования, образа жизни, этнического происхождения... Классы... являются конфликтными группами, которые, объединяясь, оспаривают существующие распределения власти, преимуществ и других возможностей... классы формируются, когда совокупность индивидов определяет свои интересы как сходные с интересами других из той же совокупности и как отличающиеся и противостоящие интересам другой совокупности лиц... ««. И. Краус подчеркивает важную роль в процессе формирования класса собственной идеологии и создания классовой организации. В этом явно чувствуются отголоски знакомства с марксистскими понятиями «класс в себе» и «класс для себя», выработанными для характеристики процесса формирования пролетариата и подчеркивающими огромную роль в этом процессе субъективного фактора. И. Краус иначе, чем К. Маркс, представляет себе объективные факторы, обусловливающие существование классов. В марксистской теории это прежде всего место в исторически определенной системе общественного производства, у Крауса — отношение к каким-либо социальным благам. Поэтому любая страта, выделенная по произвольно выбранному признаку, является потенциальным классом (своего рода «классом в себе»), а любая осознавшая общность своих интересов и организационно оформившаяся страта превращается и действительный класс (т. е. «класс для себя»). Основной вопрос, с точки зрения Крауса, 8 Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. I., 1959. P. 76. 38 как «принадлежавшие к страте становятся представителями класса»9. Нам представляется, что для понимания разницы между классовым и стратификационным подходами целесообразно на время забыть об эклектических и компромиссных современных интерпретациях. Сопоставим классы d марксистской теории и страты в функциональной теории. В чем тут разница? Признание класса означает признание антагонизма, противоположности интересов больших общественных групп. Признание же стратов означает признание определенных различий между людьми по каким-то признакам, различий, которые приводят к слоеному размещению индивидов в обществе при продвижении их снизу вверх. Марксистская теория классов занимается разделением общества, выявлением общественных противоположностей, а теория стратификации занимается общественной дифференциацией. И тут речь идет не о различиях в терминологии. В первом случае выделяются элементы дезинтеграции, внутренних антагонизмов, тогда как дифференциация предполагает целостность общества, его функциональную неразделимость. Теория классов проводит разделение общества по альтернативным признакам на эксплуататоров и эксплуатируемых, на владельцев средств производства и на лишенных их, тогда как теории стратификации разделяют общество на основе одной или нескольких черт, имеющихся в наличии в каждой из групп, но в различной степени (так, например, все имеют какой-то доход, но только различных размеров, и псе в обществе имеют какой-то престиж, но неодинаковый). В теории классов специфические экономические, политические и культурные интересы являются именно тем, что отделяет друг от друга классы, а в теории стратификации категория «интересы» вообще не присутствует, а если в исключительных случаях и присутствует, то не является обязательным атрибутом для социальных слоев. Для тех авторов, кто привержен концепции К. Маркса, классы являются объективно данными, т. е. они существуют независимо от сознания и представлений как их членов, так и внешних наблюдателей. Сознание классового отчуждения марксистами рассматривается не как критерий для выделения класса, а как высокая ступень в развитии самого класса (переход от класса в себе к классу для себя). В большинстве же стратификационных подходов сознание или самих членов выделенных слоев или внешних наблюдателей играет главную или существенную роль в дифференциации общества. Многие современные сторонники марксистской теории классов отказались от тезиса о растущей общественной поляризации; их классовые схемы, сохраняя экономический детерминизм, все в большей мере отражают растущее усложнение общественных структур и рост значения и доли средних слоев (классов) (достаточно в этой связи вспомнить теорию и схемы классовой структуры О. Э. Райта). Одно 9 Kraus I. Stratification. Class, and Conflict. N. Y. . 1976. P. 12. 15-16. 39 временно последователи стратификационных подходов все чаще принимают в расчет конфликтологические аспекты классового подхода. В этом отношении характерны обобщающие работы британских социологов. Так, в книге Энтони Гидденса «Социология» соответствующая глава так и названа: «Стратификация и классовая структура». Родовым понятием выступает «стратификация», а классы — как видовое понятие, частный случай стратификации. Рассматривая проблемы стратификации и неравенства в современных западных обществах, Гидденс именует основные социальные группы классами, но описывает их не во взаимном противостоянии, а как ранжированные общности («высший класс», «средний класс», «низший класс») 10. Следует иметь в виду несколько важных обстоятельств, приводящих к выводу о том, что классы и классовое деление есть частный случай стратификации. Во-первых, в истории помимо классов неравенство существовало в форме кастовой и сословной систем. Кроме того, в этакратических (государственно-социалистических) обществах функционировала слоевая система, основанная на властных отношениях. Во-вторых, в обществах классового типа всегда значительная (а зачастую и преобладающая) часть населения не входила в состав основных классов, образуя мозаику слоев, сословий и других социальных единиц. В-третьих, в современных обществах все попытки выделения контрастных классов все чаще оказываются безуспешными в силу иерархически слоевого строения социума. В-четвертых, помимо основных социальных групп (классов или слоев) d обществе всегда существует тендерная, этнорасовая, культурно-статусная стратификация. Можно сделать вывод: обобщающим понятием для научного изучения и понимания отношений между людьми по поводу распределения власти, собственности, престижа, присвоения всех видов ресурсов является социальная стратификация. 7. Системные характеристики стратификации В социологии понятия «слой», «класс» и «стратификация» применяют к стабильно существующим реальным социальным группам, принадлежность к которым задается либо передачей социальных позиций из поколения в поколение, либо (и) передачей из поколения в поколение всей совокупности черт поведения и установок. Тенденция наследования позиций — одно из свойств системы стратификации. Действие принципа наследования позиций приводит к тому, что далеко не все способные и образованные индивиды имеют равные шансы занять властные, обладающие высоким престижем и хорошо оплачиваемые позиции. Здесь действуют два механизма селекции: неравный (зачастую скрытый) доступ к подлинно качественному образованию; 10 Ciddens A. Sociology. Oxford. 1991. P. 205-241. 40 неодинаковые возможности получения позиции в равной степени подготовленными индивидами. Стратификации присущи несколько системных характеристик (свойств). Из них первая — социальность (внебиологичность) этого явления. Хотя различия между людьми по таким показателям как пол, возраст, интеллект, здоровье весьма заметны, они сами по себе не объясняют, почему одни статусы дают людям обладание большей властью, собственностью или престижем, чем другие. Биологические признаки не относятся к моделям господства или подчинения, пока они не включены в систему социальных отношений, установок и ценностей. Так, физически слабый и старый буржуа доминирует над сильным и молодым рабочим. Менеджерами высокого ранга становятся благодаря образованию, опыту работы, социальным навыкам, однако этому способствуют и личностные качества, такие как характер, воля, выносливость, способности. Социальность стратификации подразумевает, что распределение благ в любом обществе основывается на нормах или на общепризнанных правилах. Нормы эти обычно отражают интересы главным образом тех, кто обладает властью навязать именно те правила, которые они считают наилучшими, выгодными для себя. Почти в любом обществе большинство людей соглашаются с этими правилами (конформны по отношению к ним), хотя они находятся на нижних ступенях социальной иерархии и обладают минимумом социальных и материальных благ. Важным проявлением социальности феномена стратификации является ее связь с другими институтами общества, такими как политика, брак и семья, экономика, образование и другие. Например, связь стратификации с институтом политики проявляется в наследовании власти, когда дети членов правящей элиты преемствуют позиции родителей. Связь стратификации с экономикой проявляется в том, что решения относительно того, что производить, какие услуги предоставлять, какова должна быть заработная плата рабочих и служащих и каковы условия работы — все эти решения принимаются теми, кто или имеет капитал, необходимый для проведения в жизнь этих решений (как в США), или политическую власть для контроля над реализацией этих решений (как это было в СССР), или то и другое (как в современной России). Благодаря таким связям, структура и функции экономики тесно переплетаются с системой стратификации. Второй характеристикой стратификации является ее традиционность, поскольку при исторической подвижности формы ее сущность, т. е. неравенство положения разных групп людей, сохраняется на протяжении всей истории цивилизации. Даже в примитивных обществах возраст и пол в сочетании с физической силой были важным критерием стратификации. Письменная история человечества, начиная с Древнего Вавилона и Египта, есть история богатых и бедных, свободных и 41 рабов, властвующих и зависимых. Подобные иерархии признавались естественным порядком вещей, особенно теми, кто находился на вершине власти и богатства. За последние 2-2, 5 тысячелетия идея естественности социального неравенства стала важной чертой социальной жизни. Однако и нередки были случаи сопротивления такому преемственному порядку отношений. Потрясения в виде восстаний и революций, иной раз и победоносных, способствовали постепенному смягчению отношений, но сохраняли (или восстанавливали) диспропорциональное распределение собственности, власти и престижа. Другими словами, хотя следует различать форму стратификации, учитывать неудовлетворенность членов общества существующей системой распределения власти, собственности и условий индивидуального развития, все же нужно иметь в виду универсальность неравенства людей. Признание универсальности стратификации, ее исторической обусловленности не отрицает возможности оценки ее оптимальности применительно к конкретному обществу, Дифференциация условий жизни, обстоятельства для реализации жизненных шансов — все это сфера регулирования, борьбы социальных групп за более разумное распределение ресурсов исходя из критериев оптимизации экономического и социального воспроизводства. При всем этом, видимо, трудно оспаривать тезис о том, что стратификация суть системный элемент определенной социальной организации общества, выполняющий функцию его интеграции и координации. В то же время устаревшая система стратификации мешает оптимальному функционированию общества, разрушает его социальную организацию. Стратификация обычно выражает ценности групп, стоящих у власти. И до тех пор, пока данная стратификационная иерархия адекватна всей общественной системе на определенном витке ее развития, она (т. е. данная стратификация) является ценностью, признанной всем обществом. Изменения стратификационной системы происходили в истории как эволюционным, так и революционным путем. Чем сложнее общество, его технологическая и экономическая структуры, тем дороже обходится революционный путь развития, тем оправданнее эволюционная трансформация стратификационной системы. До сих пор мы говорили о неравенстве без учета его формы. Между тем от формы неравенства зависит и интенсивность стратификации. Теоретические возможности здесь колеблются от такой крайности, когда любому статусу приписывается одинаковое количество власти, собственности и престижа, и до другой крайности, когда каждому статусу приписывается разное количество и того, и другого, и третьего. Крайних форм стратификации не было ни в одном историческом обществе, хотя в Индии, где существовало более 5000 подкаст, намечался вариант крайней формы неравенства, а сельскохозяйственные кооперативы в Израиле, киббуцы, и ныне 42 исчезнувшие коммуны в Китае приблизились к крайней форме равенства. Признание социологической наукой функциональности стратификации, ее исторической неизбежности означает отказ от раннесоциологического восприятия социального неравенства как зла, нежелательного в обществе феномена, знаменует собой переход к объяснению сути и места этого функционального явления в жизни людей. Тем самым социология переходит от выполнения роли социальной критики, от проявления ценностного чувства справедливости («неравенство архаизм, пережиток устаревших социальных форм») — к научному анализу реальных отношений между людьми, причин и условий их существования, их органичности и полезности для жизни общества, его развития. Признание функциональности стратификации совсем не означает бессилия и безразличия по отношению к судьбам людей, отсутствия у социологов какой-либо возможности влиять на пути развития общества. Сопоставим ситуацию, когда в обществе многочисленны социальные слои, социальная дистанция между ними невелика, уровень мобильности высок, низшие слои составляют меньшинство членов общества, быстрый технологический рост постоянно повышает «планку» содержательного труда на нижних ярусах производственных позиций, социальная защищенность слабых, помимо прочего, гарантирует сильным и продвинутым спокойствие и реализацию потенций. Трудно отрицать, что такое общественное устроение, такое межслоевое взаимодействие скорее по-своему идеальная модель, чем обыденная реальность. Однако это — прагматическая модель, поскольку она исходит из признания естественности группового и индивидуального неравенства и в то же время предполагает возможность получения высокого социального эффекта при сохранении динамизма экономики. Большинство современных обществ далеки от этой модели. Им присущи концентрация власти и ресурсов, связанных со статусом, у численно небольшой элиты, которая имеет неизмеримо более высокое положение, чем остальные группы населения. Концентрация у элиты таких статусных атрибутов как власть, собственность и образование препятствует социальному взаимодействию между элитой и остальными стратами, приводит к чрезмерной социальной дистанции между нею и большинством. Это означает, что средний класс немногочислен и верхи лишены достаточных каналов связи с остальными группами. Очевидно, что такой социальный порядок способствует разрушительным конфликтам. Поэтому социологическое воображение, создающее идеальные модели преобразования общества, служит благой цели его макросоциальной интеграции. Глава 3 ТИПЫ СТРАТИФИКАЦИОННЫХ СИСТЕМ 1. Общая типология. Существует множество стратификационных критериев, по которым можно делить любое общество, С каждым из них связаны особые способы детерминации и воспроизводства социального неравенства. Характер социального расслоения и способ его утверждения в своем единстве образуют то, что мы называем стратификационной системой. Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно дается описание кастовой, рабовладельческой, сословной и классовой дифференциации. При этом принято отождествлять их с историческими типами общественного устройства, наблюдаемыми и современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Мы же придерживаемся несколько иного подхода, считая, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных стратификационных систем и множества их переходных форм. Поэтому мы предпочитаем говорить об «идеальных типах» даже тогда, когда используем элементы традиционной терминологии. Хотя, впрочем, мы стараемся выделять именно такие типы, которые имеют широкие основания в истории разных обществ. Ниже предлагается девять типов стратификационных систем, которые, по нашему мнению, могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно: физико-генетическая; социально-профессиональная; рабовладельческая; классовая; кастовая; культурно-символическая; сословная; культурно-нормативная, этакратическая; В основе первого типа — физико-генетической стратификационной системы — лежит дифференциация социальных групп по «естественным», социально-демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств — силы, красоты, ловкости. Соответственно, более слабые, обладающие физическими недостатками считаются ущербными и занимают приниженное общественное положение. Неравенство утверждается и данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах. Эта «естественная» стратификационная система господствовала в первобытной общине, но продолжает воспроизводиться и по сей день. Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание или расширение своего жизненного пространства. Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять насилие над природой и людьми или противостоять такому 44 насилию: здоровый молодой мужчина-кормилец в крестьянской общине, живущей плодами примитивного ручного труда; мужественный воин Спартанского государства; истинный ариец национал-социалистического воинства, способный к производству здорового потомства. Система, ранжирующая людей по способности к физическому насилию, — во многом продукт милитаризма древних и современных обществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значения, она все же поддерживается военной, спортивной и сексуально-эротической пропагандой. Вторая стратификационная система — рабовладельческая — также основана на прямом насилии. Но неравенство здесь детерминируется не физическим, а военно-юридическим принуждением. Социальные группы различаются но наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности. Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами превращены в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом закрепляется в поколениях. Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превышало число свободных граждан, и холопство на Руси времен «Русской правды», это и плантационное рабство на юге Североамериканских Соединенных штатов до гражданской войны 1861-1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и депортированных лиц на немецких частных фермах в период Второй мировой войны. Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием. Античное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси более характерно было долговое, кабальное рабство. Практика продажи в рабство собственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в средневековом Китае. Там же обращали в рабов и разного рода преступников (в том числе, и политических). Эта практика была практически воспроизведена много позднее в советском ГУЛАГе (хотя частное рабовладение осуществлялось здесь в скрытых внеюридических формах). Третий тип стратификационной системы — кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерархии. Это место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. Поскольку положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество. 45 Классическим примером общества с господством кастовой системы но праву считается Индия (юридически эта система была отменена здесь лишь в 1950 г.). Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но, например, в клановом строе среднеазиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия политикой фашистских государств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству над славянами, евреями и пр.). Роль скрепляющих теологических доктрин в данном случае берет на себя националистическая идеология. Четвертый тип представлен сословной стратификационной системой, В этой системе группы различаются юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обязательства перед государством, закрепленные в законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие — «тягло» в виде податей или трудовых повинностей. Примеры развитых сословных систем являют феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия. Вот как определял понятие «сословия» В. О. Ключевский в своей «Истории сословий в России»: «Сословием мы называем классы («классы» для него просто синоним понятия «групп». — В. Р.), на которые делятся общества по правам и обязанностям, учрежденным верховной властью... Сословное деление существенно юридическое, устанавливается Законом в отличие от других общественных делений»1. Итак, это, в первую очередь, юридическое, а не, скажем, этническо-религиозное или экономическое деление. Важно также и то, что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной системы. Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип этакратической системе (от французского и греческого — «государственная власть»). В ней дифференциация между группами происходит, в первую очередь, по их положению во властногосударственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а также по тем привилегиям, которые эти группы способны извлекать из своих властных позиций. Степень материального благополучия, стиль жизни социальных групп, так же как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с формальными рангами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях. Все прочие различия — демографические и религиозно-этнические, экономические и культурные — играют производную роль. 1 Ключевский В. O. Соч. М., 1989. Т. 6. С. 225. 46 Масштабы и характер дифференциации (объемы властных полномочий) в этакратической системе находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут закрепляться формальноюридически — посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, а могут оставаться и вне сферы государственного законодательства (наглядным примером может служить система советской партноменклатуры, принципы которой не прописаны ни в каких законах). Формальная свобода членов общества (за исключением зависимости от государства), отсутствие автоматического наследования властных позиций также отличают этакратическую систему от системы сословий. Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление. В древности ярким образцом этакратической системы были общества азиатского деспотизма (Китай, Индия, Камбоджа), расположенные, впрочем, отнюдь не только в Азии (а например, и в Перу, Египте). В двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых социалистических обществах и, возможно, даже играет в них определяющую роль2. Нужно сказать, что выделение особой этакратической системы пока не традиционно для работ по стратификационным типологиям. Поэтому мы хотели бы обратить особое внимание как на историческое значение, так и на аналитическую роль этого типа социальной дифференциации. Далее следует шестая, социально-профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли — обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой-то другой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории встречаются. Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе со сколь-либо развитым разделением труда. Это строй ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка и современной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о полученном образовании, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более престижным рабочим местам. 2 Подробнее о господстве этакратической системы и обществах советского типа см., например: Радаев В., Шкаратан О. Власть и собственность // СОЦИС. 199/. № 1. 47 Седьмой тип представлен наиболее популярной классовой системой. Классовый подход нередко противопоставляют стратификационному. Но для нас классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия «класса» мы остановимся и данном случае на более традиционной — социально-экономической. В данной трактовке классы представляют социальные группы свободных в политическом и правовом отношениях граждан. Различия между группами прежде всего в характере и размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам — буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т. п. — не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству (передаются имущество и капитал, но не сам статус). В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в более высокую группу). Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация, явление довольно редкое и неустойчивое. Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в буржуазных западных обществах. А наибольших высот классовая система достигает в проникнутых либеральным духом Соединенных Штатах Америки. Осталось рассмотреть еще две стратификационные системы. Одну из них можно условно назвать культурно-символической. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье — служителям церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям священных текстов, в новое время — ученым, технократам и партийным идеологам. Претензии на общение с божественными силами, на обладание научной истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом. Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование; для индустриальных — партократическое; а для пост-индустриальных — технократическое. Наконец, последний, девятый тип стратификационной системы следует назвать культурно-нормативным. Здесь дифференциация постро 48 ена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) — все это ложится в основу социального деления. Причем происходит не только разграничение «своих» и «чужих», но и ранжирование групп («благородные — не благородные», «порядочные — не порядочные», «элита — обычные люди — дно»). Благородные манеры джентльмена, праздное времяпрепровождение аристократа, самоотверженный аскетизм религиозного подвижника, ораторское искусство идейного вождя — не только знаки высокого общественного положения. Они зачастую превращаются в нормативные ориентиры, образцы социального действия и начинают выполнять функции морального регулирования, которое и детерминирует данный тип стратификационных отношений. И это касается не только обособления элиты, но и дифференциации всех средних и низших слоев. В крестьянской общине, где формально все равны между собой, существуют «исправные хозяева», живущие «но обычаю», «по совести», и лодыри, отщепенцы, «перекати-поле». Своя нормативная культура, свои образцы поведения и своя «аристократия» есть и на самом «дне», внутри преступного мира. Появление контркультур и так называемого антиобщественного поведения, кстати, тоже во многом продукт морального регулирования и идеологического контроля, осуществляемых в данном сообществе. Основные черты девяти стратификационных систем сведены в таблицу 1. Таблица 1. Основные черты стратификационных систем
49 Одним из главных водоразделов между стратификационными системами является наследуемость или ненаследуемость соответствующих позиций в иерархии. Рабовладельческая, сословная и кастовая системы включают в себя элементы пожизненного и формально-юридического наследования, Прочие же системы ни формально пожизненного характера статусов, ни их наследования не предусматривают. Однако указанный водораздел подвижен. С одной стороны, существуют пределы жесткости формально-юридических стратификационных границ. Так, рабы могут отпускаться или выкупаться на свободу. Представители купеческого сословия, разоряясь, опускаются в более низкое мещанское сословие (для России XIX века — это обычный случай). И напротив, при определенных условиях можно заслужить, а иногда и купить, почетный наследственный титул. И даже при наиболее ригидном кастовом строе сохраняются возможности для вертикальной социальной мобильности. С другой стороны, высшие группы во всех стратификационных системах стремятся закрепить свое положение, сделать его не только монопольным, но и передаваемым по наследству. В классовой системе подобное наследование обеспечивается принципом майората (передачи основного имущества старшему наследнику), характерным, скажем, для древней Индии, западной Европы XI-XIII веков или России вплоть до 1917 г. (Остальные родственники в этом случае фактически опускаются вниз по классовой лестнице). В этакратической системе чиновник формально не имеет права передать свое кресло и полномочия собственным детям, но он в состоянии путем протежирования обеспечить им столь же завидное место в учреждении аналогичного ранга. Положение же в социально-профессиональных, культурно-символических и культурно-нормативных стратах зачастую передается реально через образование и воспитание, передачу опыта и секретов мастерства, санкционирование определенных кодексов поведения (профессиональные династии — не единственный, но яркий пример). Что же касается физико-генетической системы, то она стоит несколько особняком, ибо наследование здесь происходит часто, но не в результате каких-то социальных механизмов, а чисто биологически. Еще раз подчеркнем, что все девять типов стратификационных систем — не более чем идеальные тины. Любое реальное общество является их сложным смешением, комбинацией. Так, на Руси в XI веке бок о бок сосуществовали холопы, которые мало чем отличались от рабов, закупы, более походившие на крепостных крестьян, и смерды, которые отдаленно напоминали класс свободных землепашцев. В реальности стратификационные тины переплетаются, дополняют друг друга. Так, например, социально-профессиональная иерархия в виде официально закрепленного разделения труда не только играет самостоятельную роль, но существенно влияет на структуру практически любой другой стратификационной системы. Примеров же взаимного 50 переплетения стратификационных систем можно привести очень и очень много. Так, например: Уважение к старшим порождается не только их преклонными годами как таковыми, но накопленными многолетним опытом и знаниями, позволяющими им толковать происходящие события. Группы, обладающие в обществе наибольшей символической властью, зачастую становятся его высшей кастой (индийские брахманы) или правящим стратом (партийные идеологи). Статус богатых представителей общества определяется не просто размерами их частной собственности, но поддерживается особым стилем жизни, недоступным большинству их собратьев. Рабовладение, основанное на частной собственности на людей, можно считать формой классовых отношений (государственное рабовладение ближе этакратической системе). Профессиональные или чисто физические данные становятся инструментом для выполнения сложных символических ролей (звезды спорта и кинозвезды). Отдельные стратификационные системы могут взаимообусловливать друг друга, меняясь местами с течением времени. Например, первоначально в русской истории сословия возникли на основе экономических классов — их профессиональных различий и имущественного расслоения. Затем, наоборот, уже классовые различия определяются преимущественно сословной принадлежностью. Так, на примере российской Табели о рангах 1722 г. можно проследить, как сословная система во многом определяет место в этакратической системе, а последняя, в свою очередь, влияет на классово-собственнические позиции (происхождение влияет на служебный ранг, а последний — на материальный достаток). Затем на подходе к рубежам XX века сословия и классы становятся все более независимыми друг от друга, во многом существуя параллельно. Например, запись в первую купеческую гильдию происходит здесь уже скорее по неэкономическим причинам (престиж, преодоление ценза оседлости), в то время как множество представителей торгово-промышленных слоев формально к купечеству не принадлежат. Таким образом, стратификационные типы надо использовать как взаимодополняющие инструменты, не абсолютизируя одни в ущерб другим. 2. Комбинация стратификационных систем (на примере советской России) Попытаемся теперь коротко показать то, как сочетаются и переплетаются разные стратификационные системы в конкретном обществе на примере советской России. После 1985 г. мы стали свидетелями многочисленных попыток описать советскую Россию в терминах сословного общества, «государ 51 ственного рабовладения», этакратизма и т. д. Понятно, что одни явления укладываются в эти схемы, другие нет. На наш взгляд, эти периодически предпринимаемые попытки свести природу социальной стратификации всоветской России (СССР) и прочих обществах советского типа к какому-то одному принципу не выходят за рамки более или менее удачных метафор. Раскрыть эту природу можно лишь путем анализа российского общества как комбинации различных стратификационных систем, рассмотрев конкретное содержание, которым наполняются эти системы в течение почти восьмидесятилетнего периода своей истории. Конечно, значение разных стратификационных систем в обществе советского типа отнюдь не одинаково. Принципиальную стержневую роль в нем, по нашему мнению, играет этакратическая система. Степень огосударствления собственности и проникновения государства во все сферы общественной жизни чрезвычайно высока. И чем ближе социальная группа к кормилу государственной власти, тем выше ее социальное положение и шире возможности практически во всех областях. Полученные образование и профессия, выработанные манеры поведения и стиль жизни (дисциплинированность, демонстративный аскетизм), приятные внешние данные, а в некоторых регионах (Закавказье, Средняя Азия) этническая принадлежность и материальная обеспеченность — все это может облегчить продвижение вверх по ступеням властных учреждений, но не способно его гарантировать. А достигнутое положение во властной иерархии оказывается важнее всевозможных дипломов, наличия или отсутствия профессиональных навыков, размера получаемых доходов. Социально-экономические различия (размеры личной собственности, получаемых доходов) в данном обществе, разумеется, не устраняются, однако ликвидирована сама база классового разделения — негосударственная собственность на средства производства. Классовые черты, таким образом, носят подчиненный, производный, второстепенный характер. Формы внегосударственной хозяйственной активности (личное подсобное хозяйство, «теневое» производство) ущербны и, в конечном счете, тоже тесно связаны с государственным сектором и зависят от него. Применительно к данному обществу правомерно в принципе обсуждать и вопрос об элементах сословной стратификации (они соседствуют с каждой этакратической системой). В данном случае сословные элементы проявляются в принадлежности к определенным политическим или экономическим корпорациям. Например, существенную роль для социального продвижения здесь играет деление на членов партии и беспартийных, которое напоминает членение сословного характера, увязанное с объемом прав и обязанностей перед партократическим государством. Правда, это скорее аналогия, чем строгое определение. Потому что формально-юридически роль членства в партии в занятии 52 престижных постов нигде не фиксируется. И партийность как статус по наследству не передастся. В несколько большей степени походят на сословные деления установленные различия между работниками государственных предприятий и колхозниками. Ибо приниженное положение последних, обложение их дополнительными государственными повинностями официально увязывается с «недоразвитостью» колхознокооперативной собственности. Вдобавок, до того момента как уже и 60-е годы, колхозникам стали выдавать паспорта, их «сословное» положение было фактически пожизненным и наследственным. Впрочем, силу исторических аналогий и в этом случае преувеличивать не стоит. Черты кастового строя в советском обществе встречаются относительно реже. Можно, впрочем, привести пример дозированного антисемитизма и недопущения евреев в определенные сферы занятий, а также говорить о социальных преимуществах «титульных» национальностей в республиках бывшего Союза. Но до поры эти различия старательно сглаживались в рамках суперэтнической общности «советского народа». Не совсем точны аналогии с рабовладельческой системой. Хотя огромные массы заключенных в ГУЛАГе (осужденных по статьям и военнопленных), действительно находились на положении рабов. Но распоряжалось этими абсолютно бесправными массами само же государство, и, следовательно, мы не можем говорить о рабовладении в строгом смысле слова. Есть свидетельства того, что элементы рабовладения воспроизводятся в среднеазиатской глубинке (дело Адылова и т. п.), но результатами обстоятельных исследований этого явления мы пока не располагаем. Формально же догматы ислама запрещают обращение в рабство правоверных. Физико-генетическая стратификационная система в порах советского устройства выступает сразу в нескольких характерных чертах: геронтократии как типичном принципе регулирования доступа к наивысшим властным позициям, ограничивающим притязания молодежи; патриархальности отношений, ограничивающей доступ к этим позициям женщин; культивировании спортивной закалки и физической силы, связанной с общей милитаризованностью общества. Крайне важна роль культурно-символической системы, ибо для обществ советского типа характерно одновременно стремление к крайней идеологизации и научной рационализации совершаемых и планируемых действий. В этом обществе реально управляют те, кто способен к «правильному», «научному» истолкованию священных текстов классиков марксизма-ленинизма применительно к любому явлению и событию, кто способен указать приемлемые формы поведения, не противоречащие генеральной партийной линии, кто дает «установку», подсказывает наиболее точные слова и лозунги текущего момента. Обычно общество советского типа принято представлять как общество двоемыслия и двойной морали. Нам же кажется, что куль 53 турно-нормативная система воплощаемся здесь даже не и двух, а в трех сосуществующих стандартах поведения и жизни, вокруг которых складываются свои слабо пересекающиеся стратификационные иерархии. К ним относятся: официальные стандарты (поведение на публике), формальные неофициальные стандарты (скрытые от постороннего глаза, неписанные, но строго регламентированные нормы), неформальные стандарты (нормы поведения в своем узком кругу). Так, поведение одного и того же человека на открытом партийном собрании столь же резко отличается от поведения на закрытом партийном бюро, как последнее от его вечерних «кухонных» разговоров. Официальные стандарты широко пропагандируются в качестве универсальных эгалитарных норм. Если кого и превозносят здесь, то мудрых руководителей партии и правительства, а также тех, кто демонстрирует примеры самоотверженного служения согласно официальному стандарту, скажем, стахановцев, передовиков производства. А осуждению подлежат отступники, тунеядцы и преступные элементы. Формальные, но неофициальные стандарты характерны в большей степени для групп, причастных к каким-то властным позициям. Для этой неписанной, но крайне заформализованной иерархии характерна дробность позиций и детальная регламентация профессионального и внеслужебного поведения. Причем, чем выше положение группы, тем строже предъявляемые нормативные требования: как и что говорить на-людях, как «решать вопросы», как одеваться, как и где проводить свой отдых. Но и прав дается, конечно, больше. То, что можно высшему начальнику, лишь изредка доступно для среднего начальника и недопустимо для низшего начальника. Профессиональные и моральные качества отходят здесь на второй план. Главным становятся политическая и личная лояльность руководству. Именно поэтому уголовник, например, закономерно оказывается «социально близким», в отличие от политического ревизиониста, однозначно заклеймляемого как «враг народа». Попадая же в координаты неформальных норм поведения, скрытого от досужих глаз, все обретают относительную свободу. Хотя властвующие группы, конечно, имеют много больше возможностей — потребительских, информационных, культурных. Причем их стиль жизни охраняется как монопольная привилегия. Субъективно же дифференциация чаще всего остается на уровне двойных противопоставлений типа «мы» и «они», «те, кто у власти» и «простой народ», «образованные» и «простые люди». В заключение отметим, что данный фрагмент приводится в качестве иллюстрации того, как в одном обществе пересекаются различные стратификационные системы. К более обстоятельному описанию природы социального расслоения в советской и постсоветской России мы вернемся в одной из заключительных глав. 54 Раздел второй |