история россии. Наумов Виктор. Царевна Софья - royallib.com. Виктор Наумов царевна софья

• Название: Виктор Наумов царевна софья
• Анкор: история россии.софья
• Дата: 12.10.2021
• Размер: 1.92 Mb.
• Имя файла: Наумов Виктор. Царевна Софья - royallib.com.doc
• Тип: Документы; #246226
• страница: 10 из 25

Часть старообрядцев бежала за рубеж — на Кубань и Северный Кавказ, «под руку» крымского хана и кабардинских князей. Особенно большой отток шел в белорусские владения Речи Посполитой — в окрестности Невеля и Гомеля. Правительница распорядилась учредить на Тульской и Калужской дорогах специальные заставы, которые «перенимали многих людей», в частности беглых стрельцов, надевавших «для тайного проходу кафтаны сермяжные и иное такое платье, чтобы их не познали».: #c_206
В Москве следственные мероприятия по делам арестованных старообрядцев находились под личным наблюдением правительницы и ближайших к ней сановников. Князь Василий Голицын лично наблюдал за пытками раскольников, которых сыскные команды приводили в подчиненные ему приказы, а записи расспросных речей старообрядцев передавал на рассмотрение Софьи Алексеевны.: #c_207 У Софьи не было иного выхода, кроме как уделять пристальное внимание борьбе с расколом: страна, по существу, балансировала на грани гражданской войны, волна социального протеста грозила подорвать устои российской государственности. Облеченная властью женщина благодаря своей твердости и мужеству выполнила задачу по спасению России, непосильную для многих коронованных мужчин. Петр I получил по наследству от Софьи уже более или менее успокоенную в религиозном отношении страну, что позволило ему отказаться от крайних репрессивных мер в отношении раскольников и ограничиться введением для них удвоенных налогов и штрафов.
Важной составной частью религиозной политики Софьи являлась христианизация нерусского населения страны. Правительница отказалась от методов предшественников, преследовавших «иноверцев» за нежелание принимать православие. Тобольский митрополит Павел, проявлявший в этом деле исключительнее усердие, получил 7 февраля 1686 года указ крестить татар и бухарцев только по их желанию: «…буде впредь в Тобольску которые иноземцы похотят быть в православной христианской вере, и тем велеть приносить челобитные в Тобольску в приказную избу, а как они челобитные подадут, и их роспрашивать, добровольно ль они быть хотят в православной христианской вере…»: #c_208
В целом переход инородцев в православие приобрел в период правления Софьи значительные масштабы. В Москве такие случаи находились под наблюдением начальника Посольского приказа князя Василия Голицына. В делопроизводстве этого учреждения сохранилось достаточно много дел о крещении магометан и язычников. «Новокрещены» получали из казны денежные подарки; кроме того, им предоставлялись временные льготы в налогообложении.
Существенное значение имела политика Софьи в отношении других христианских конфессий — католичества и протестантизма. Противники власти правительницы упрекали ее в симпатиях к католической Польше. Полонофильство проявлялось уже в царствование Алексея Михайловича, претендовавшего на королевский престол Речи Посполитой и приблизившего ко двору известного просветителя Симеона Полоцкого. Еще более заметной стала ориентация на польскую культуру при Федоре Алексеевиче, находившемся под заметным влиянием своей первой супруги Агафьи Грушецкой. Воспитанница Симеона Полоцкого Софья Алексеевна следовала примеру брата. В мае 1684 года прибывшие в Москву австрийские послы Жировский и Блюмберг сумели добиться признания права католиков на отправление своих религиозных обрядов на территории России. Это удалось им тем более легко, что еще годом раньше Софья и Голицын выражали желание пойти на уступки католикам, когда шотландец Патрик Гордон выразил озабоченность отсутствием у маленькой католической общины в Немецкой слободе не только храма, но даже священников.
Окончательное решение об уступках католикам было принято во время переговоров Голицына с имперским секретарем Маврикием Воттой, прибывшим в Москву в июне 1684 года. По его просьбе правительница Софья разрешила постоянно проживать в Москве двум иезуитам под протекцией венского двора. В том же году в Россию приехал первый католический священник — пруссак Иоганн Шмидт. Он начал проводить богослужения в специально отведенном для этого доме. В 1686 году его сменил богемец Иржи Давид.
Появление в Москве иезуитов вызвало крайне негативную реакцию патриарха Иоакима. Давид пишет, что после приезда второго иезуита Тобиаша Тихавского «патриарх перестал разговаривать с князем Голицыным, поскольку был уверен, что мы были допущены в Москву для того, чтобы внедрять союз церквей». Иоаким даже сказал «со вздохом и слезами»:
— После моей смерти вся Москва станет иезуитской!: #c_209
Патриарх был уверен, что правительница и ее фаворит поощряют «латинскую ересь». Об учителе Софьи Симеоне Полоцком он говорил:
— Хотя бы он был ученым и образованным человеком, он воспитывался у иезуитов и был ими испорчен, поэтому читал он только латинские книги.
Своим главным врагом патриарх считал Сильвестра Медведева — советника царевны в духовных делах. Между Иоакимом и Сильвестром развернулась острая дискуссия по вопросу о моменте пресуществления Святых Даров (превращении хлеба и вина в тело и кровь Христову) в момент причастия. Представители православия считали, что оно происходит после троекратного призывания Святого Духа на словах «И сотвори убо хлеб сей…». «Латинствующие», в соответствии с католическим богословием, утверждали, что евхаристия совершается на возглашении слов Спасителя «Примите, ядите…». Сильвестр Медведев придерживался второй точки зрения, тогда как Иоаким объявил ее «хлебопоклоннической ересью». Патриарха активно поддерживали братья Иоанникий и Софроний Лихуды — греческие монахи, приехавшие в Россию в 1685 году по рекомендации вселенских патриархов, чтобы основать в Москве православную школу. Обе стороны написали по несколько объемных теологических трудов с обоснованием своей точки зрения. В этом споре Софья проявила деликатность — несмотря на симпатию к Сильвестру, уклонилась от выражения своего мнения. Несомненно, ей не хотелось окончательно испортить отношения с патриархом, и без того являвшимся ее политическим противником, поддерживавшим «партию» сторонников царя Петра.
Приближенные правительницы в конфликте с Иоакимом были настроены более решительно. «Патриаршей дурости подивляюсь», — писал Голицын Шакловитому из Крымского похода. Ближайший соратник и друг князя севский воевода Леонтий Романович Неплюев говорил приехавшему в Россию архимандриту афонского Павловского монастыря Исайе:
— Мы от сего нашего патриарха ни благословения, ни клятвы не ищем, плюнь на него.
Но дальше всех пошел Федор Шакловитый, друживший с Сильвестром Медведевым и неоднократно защищавший его от преследований со стороны патриарха.
— Не бойся, — говорил он приятелю, — великая государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна тебя не выдаст.: #c_210
В начале 1689 года в Москве были обнаружены тетради, «приличные к расколу». Подьячий Стрелецкого приказа Петр Исаков, производивший следствие, подвергся давлению со стороны патриаршего служителя Иоакинфа, который потребовал арестовать и допросить близкого к Сильвестру Медведеву дьякона Афанасия, причем распорядился провести дознание без ведома Шакловитого. Исаков не решился противоречить патриарху и добился от арестованного Афанасия признания, что тот получил раскольничьи тетради в Заиконоспасском монастыре у старца Сильвестра.
Шакловитый отреагировал молниеносно: «приехав в Стрелецкий приказ ввечеру пьян», повторно допросил Афанасия и, по всей видимости, отбил у него охоту упоминать имя Сильвестра Медведева, а затем кричал на Исакова и «говорил про святейшего патриарха непристойные слова»:
— Ты с патриархову сторону, а не с государеву! Поди ж скажи посконной той бл… бороде, да Иоакинфу и всем своим тамошним друзьям, что они люторы и кальвины, а я не лютор и не кальвин! Каков Афанасий дьякон? И я каков ж!: #c_211
По просьбе Сильвестра Шакловитый добился царского указа о ссылке Афанасия в Сибирь без дальнейшего розыска.
Между тем к концу регентства симпатий Софьи к католическому вероисповеданию заметно поубавилось. В январе 1689 года она отказала французскому иезуиту Филиппу Аврилю и его компаньону Антуану де Боволье в просьбе проехать через земли Московского государства в Индию и Китай. Причиной отказа стало плохое обращение Людовика XIV с русскими посланниками в 1687 году.


Первая российская академия
В царствование Алексея Михайловича Симеон Полоцкий основал школу, в которой учились приказные дьяки. После его кончины роль издателя, поэта и настоятеля Заиконоспасского монастыря перешла к Сильвестру Медведеву. В 1681 году он открыл в этом монастыре Славяно-латинское училище, в котором преподавались латынь, древнегреческий язык, грамматика и риторика.
В том же году «грекофилы» открыли школу на Печатном дворе; финансировал ее патриарх, а возглавлял иеромонах Тимофей. «Греческая» ориентация школы противопоставлялась «латинским» веяниям, характерным для училища Медведева.
В январе 1685 года Сильвестр в надежде улучшить положение своей школы написал объемистое (более двух сотен строк) стихотворное обращение к царевне Софье — «Вручение Привилегии на Академию» с призывом осуществить намерение царя Федора Алексеевича учредить в России академию, чтобы «в Москве невежества темность прогоняти». Академия замышлялась им как всесословное учебное заведение, призванное дать стране специалистов в различных областях науки и кадры для государственных учреждений.: #c_212
Инициатива Сильвестра вызвала резкое осуждение со стороны патриарха Иоакима, опасавшегося, что пропагандируемая тем латинская культура приведет к «зломысленному мудрованию» — насаждению католического вероучения. Иоаким и окружавшие его архиереи отстаивали предпочтительность «греческого» образования, что на деле означало стремление к узкобогословскому обучению в противовес более широкому светскому образованию, которое надеялся внедрить в России их оппонент.: #c_213
Софья всегда покровительствовала Сильвестру, однако в вопросе о создании первого в России высшего учебного заведения ей пришлось поддержать Иоакима. Это было обусловлено сложностью политического момента в 1685–1686 годах, когда решался вопрос о подчинении Киевской митрополии Московскому патриарху. Правительница опасалась, что создание академии на основе «латинских» веяний вызовет раздражение иерусалимского и константинопольского патриархов, от которых зависело решение о передаче Киевской митрополии от Константинополя Москве. Сторонник Иоакима иерусалимский патриарх Досифей со всей определенностью высказывался против внедрения в России «латинской» культуры и связанных с ней католических тенденций. «Храни, храни, храни стадо Христово, — молил он Бога в публицистических произведениях, — чисто от латинского писма и книг, яко же в них есть учение антихристово…»: #c_214
Присланные весной 1685 года для организации в Москве высшего учебного заведения надлежащего, по их мнению, образца греческие монахи-братья Лихуды немедленно основали в Богоявленском монастыре в Китай-городе Эллино-греческую академию. Первоначально там обучалось около сорока учеников. Вскоре Лихуды и их подопечные били челом правительнице что предоставленное им помещение слишком мало и неудобно, С разрешения Софьи в октябре 1687 года академия переехала в новые каменные палаты Заиконоспасского монастыря. С этого времени новое учебное заведение получило название Славяно-греко-латинская академия, что произошло под влиянием Софьи, настоявшей на включении в учебную программу латинского языка. Его преподавание было необходимо, поскольку академия должна была готовить, в частности, образованных подьячих для центральных правительственных учреждений, в том числе Посольского приказа, а латынь в то время являлась языком международного общения.
В Славяно-греко-латинской академии учащиеся из Богоявленского монастыря были объединены с учениками с Московского печатного двора. О судьбе учеников Сильвестра Медведева ничего не известно. Обучение в академии являлось трехступенчатым. Первая ступень предполагала изучение церковнославянского и древнегреческого языков, вторая — латыни и грамматики, а третья, высшая — риторики, диалектики, логики и физики. К концу регентства Софьи в академии было 182 слушателя.


Планы реформ
Преобразовательные замыслы времени правления царевны Софьи целиком связаны с именем князя Василия Васильевича Голицына. Яркий политический портрет сторонника государственных реформ прозападного образца создал В. О. Ключевский: «Голицын был горячий поклонник Запада, для которого им отрешился от многих заветных преданий русской старины… Он бегло говорил по-латыни и по-польски. В его обширном московском доме, который иноземцы считали одним из великолепнейших в Европе, всё было устроено на европейский лад: в больших залах простенки между окнами были заставлены большими зеркалами, по стенам висели картины, портреты русских и иноземных государей и немецкие географические карты в золоченых рамах; на потолках нарисована была планетная система; множество часов и термометр художественной работы довершали убранство комнат. У Голицына была значительная и разнообразная библиотека из рукописных и печатных книг на русском, польском и немецком языках… Дом Голицына был местом встречи для образованных иностранцев, попадавших в Москву, и в гостеприимстве к ним хозяин шел дальше других московских любителей иноземного, принимал даже иезуитов… Разумеется, такой человек мог стоять только на стороне преобразовательного движения — и именно в латинском, западноевропейском… направлении».: #c_215
С именем Голицына связаны основные реформы царствования Федора Алексеевича, в первую очередь отмена местничества 12 января 1682 года. Получив огромную власть в качестве главы правительства Софьи Алексеевны, Голицын, конечно, не мог отказаться от преобразовательной деятельности.
К сожалению, сведения о планах голицынских реформ отрывочны и неполны. Единственным источником, упоминавшим о них, являются «Записки о Московии» Фуа де ла Невилля. Польско-французский дипломат бывал в гостях у Голицына и вел с ним беседы на латыни о политических событиях в Европе, в том числе об английской Славной революции 1688 года. Вне всякого сомнения, Василий Васильевич изложил гостю свои замыслы. Кроме того, Невилль тщательно собирал по другим источникам сведения о деятельности и планах руководителя российского правительства. Важную информацию ему предоставил Николай Спафарий — греческий ученый и сотрудник Посольского приказа, очень близкий к Голицыну.
Невилль отзывается о Василии Васильевиче с восторгом: «Если бы я захотел письменно изложить здесь всё, что я узнал об этом князе, то я никогда бы не смог сделать этого; достаточно сказать, что он хотел заселить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов — в храбрецов, а пастушеские хижины — в каменные дворцы». Разумеется, в этих словах очарованного Голицыным иностранца заметна значительная доля преувеличения, но тем не менее факт наличия у него обширной программы реформ не вызывает сомнений.
Конкретизируя преобразовательные планы Голицына, Невилль пишет: «…Он убеждал дворян отдавать детей своих учиться и разрешил им посылать одних в латинские училища в Польшу, а для других советовал приглашать польских гувернеров, и предоставил иностранцам свободный въезд и выезд из страны, чего до него никогда не было. Он хотел также, чтобы местное дворянство путешествовало, чтобы оно научилось воевать за границей, поскольку его целью было превратить в бравых солдат толпы крестьян, чьи земли остаются необработанными, когда их призывают на войну. Вместо этой бесполезной для государства службы он предлагал возложить на каждого умеренный налог, а также содержать резидентов при основных дворах Европы и дать свободу совести».: #c_216
Как видим, замыслы князя описаны Невиллем весьма невнятно, в одну кучу смешаны планы военно-организационной реформы, намерения установить постоянные и прочные дипломатические отношения с европейскими государствами и проект смягчения религиозной политики.
Если первое сообщение французского дипломата базируется на личных беседах с Голицыным, то информация, изложенная во втором фрагменте «Записок о Московии», получена от Спафария, несомненно, рассказавшего любознательному иностранцу о планах преобразований с ведома их автора и своего шефа: «Так как целью этого князя было поставить это государство на ту же ступень, что и прочие, он приказал собрать записки о всех государствах Европы и их управлении; он хотел начать с того, чтобы освободить крестьян и предоставить им те земли, которые они обрабатывали в пользу царя, при условии уплаты ежегодного налога, который, согласно сделанному им подсчету, увеличил бы доход этих монархов более чем наполовину». Впрочем, изменения должны были коснуться не только крестьян: «Он хотел сделать то же с кабаками и другими продуктами и предметами торговли, считая, что этой мерой можно сделать эти народы трудолюбивыми и предприимчивыми, предоставив им надежду на обогащение».: #c_217
Сообщаемые Невиллем сведения, что Голицын хотел дать свободу крестьянам и наделить их землей, вызвали наибольший интерес историков, которые дали обширные комментарии по данному вопросу. М. П. Погодин считал освобождение крепостных крестьян основой преобразовательного плана Голицына, отмечая, что лидер правительства Софьи в мыслях обогнал свое время почти на два столетия. Уверенный в безусловной достоверности свидетельства Невилля, историк подчеркивал, что выдумать данный факт было невозможно: ни в одном из европейских государств того времени «не было тогда даже понятия об освобождении крестьян и наделении их землею».: #c_218
Большое внимание реформаторским замыслам Голицына уделил В. О. Ключевский, в книге «Боярская дума Древней Руси» отметивший, что его план «построен был на тогдашнем положении служилого землевладения, вотчинного и поместного… Издавна установилось в поместьях и вотчинах хозяйственное и частью податное разделение земли на барскую пашню и крестьянские участки. Поземельное прикрепление узаконило это расселение; по смыслу его, впрочем, выраженному нерешительно в законодательстве XVII века, запрещалось брать крестьянина с участка, к которому он приписан, и, следовательно, брать из-под крестьянина участок, который за ним записан… Как средство материального обеспечения служилого класса вотчинное и поместное землевладение служило заменой денежного жалованья. Опираясь на указанное разделение земель, план Голицына восстановлял это жалованье, точнее говоря, увеличивал существовавшие уже оклады, черпая нужные для того средства из казенного оброка, которым облагались крестьяне взамен платежей и повинностей в пользу владельцев».: #c_219
В более поздней работе «Русская история» Ключевский дал более широкую характеристику планов князя: «Голицына сильно занимал вопрос о московском войске, недостатки которого он хорошо изведал, не раз командуя полками. Он, по словам Невилля, хотел, чтобы дворянство ездило за границу и обучалось там военному искусству, ибо он думал заменить хорошими солдатами взятых в даточные и непригодных к делу крестьян, земли которых оставались без обработки на время войны, а взамен их бесполезной службы обложить крестьянство умеренной поголовной податью (это слишком вольная трактовка — у Невилля сказано, что целью Голицына было не отменить призыв крестьян на службу, а „превратить в бравых солдат толпы крестьян“. — В. Н.)… Военно-техническая реформа в мыслях Голицына соединялась с переворотом социально-экономическим. Преобразование государства Голицын думал начать освобождением крестьян, предоставив им обрабатываемые ими земли с выгодой для царя, т. е. казны, посредством ежегодной подати, что, по его расчету, увеличивало доход казны более чем наполовину».
Ключевский вынужден был дополнить неясные свидетельства Невилля собственными предположениями: «Иноземец кое-чего недослышал и не объяснил условий этой поземельной операции. Так как на дворянах оставалась обязательная и наследственная военная служба, то, по всей вероятности, насчет поземельного государственного оброка с крестьян предполагалось увеличить дворянские оклады денежного жалованья, которые должны были служить вознаграждением за потерянные помещиками доходы с крестьян и за отошедшие к ним земли».
Обобщая скупые сведения иностранного современника, Ключевский замечает: «Читая рассказы Невилля в его донесениях о Московии, можно подивиться смелости преобразовательных замыслов „великого Голицына“, как величает его автор. Эти замыслы, переданные иностранцем отрывочно без внутренней связи, показывают, однако, что в основании их лежал широкий и, по-видимому, довольно обдуманный план реформ, касавшихся не только административного и экономического порядка, но и сословного устройства государства и даже народного просвещения».: #c_220
В. И. Семевский высказал мнение, что голицынский план освобождения крестьян, «если сопоставить его с планами об учреждении регулярных армий, представляет собой довольно стройную систему». Историк совершенно правильно утверждает, что для создания регулярной армии необходимо было установить «общий поголовный налог», в чем и состояла идея Голицына.: #c_221 Впоследствии этот замысел лидера правительства Софьи был осуществлен Петром Великим.
Г. В. Плеханов в «Истории русской общественной мысли» оценил свидетельство Невилля об освободительных намерениях Голицына более трезво, подчеркнув, что князь собирался освободить не всех крестьян, а лишь тех, кто обрабатывал земно «в пользу царя». «На основании точного смысла слов, — пишет Плеханов, — можно предположить, что кн. В. В. Голицын собирался освободить или, если угодно, определить или перенести на деньги повинности крестьян дворцовых волостей». В целом же он охарактеризовал изложенные Невиллем голицынские идеи как «широковещательные, но неопределенные».: #c_222
М. Я. Волков также рассматривал эти планы в комплексе: «Голицын думал создать регулярную армию на основе включения в нее дворян и других категорий и других служилых людей. Все эти люди за свою постоянную службу должны были получать денежное жалованье и лишиться прежнего натурального жалованья, в том числе дворяне — земель и крестьян, полученных за службу. Последняя мера и введение подушного обложения, по мысли Голицына, позволили бы государству удвоить свои доходы, обеспечить содержание новой армии и проведение других необходимых реформ». Любопытна мысль автора о том, что идея преобразовательного проекта была заимствована Голицыным из государственной практики Швеции, где в 1680 и 1682–1683 годах появились законы о проведении редукции, то есть изъятия у феодальной аристократии государственных земель.: #c_223
В. И. Буганов отметил: «…в делах внутренней политики… заметны некоторые шаги правительства Софьи и Голицына навстречу будущим преобразованиям… Как свидетельствует Невилль, Голицын для упорядочения дел в государстве, в частности в целях лучшего устройства войска и финансов, планировал освобождение крестьян и предоставление им земель, которые они обрабатывали. Крестьяне, по словам Голицына, представлявшие в русской армии бесполезные „полчища“, возвратились бы к своим полям, оставшимся необработанными, когда землепашцев призывали на войну. Освобожденные крестьяне вносили бы умеренную подушную подать, увеличив тем самым доходы государства более чем вдвое. Это дало бы средства для содержания постоянного войска из дворян». Автор признавал, что Невилль не говорит прямо об отбирании у дворян крестьян и земли, но считал, что это подразумевалось, поскольку француз писал, что они должны получать жалованье.
«Эти предложения, — пишет Буганов, — одни из которых получили частичное или в другой форме осуществления при Петре I (образования регулярной армии, введение подушной подати), другие — спустя почти два столетия (освобождение крестьян), представляют собой наиболее смелый и прогрессивный проект реформ, если, конечно, он существовал в действительности. Такой проект мог бы сделать честь государственному деятелю не только следующего, XVIII, но и XIX столетия».: #c_224
Если все вышеперечисленные историки лишь упоминали о преобразовательных проектах Голицына, то А. С. Лавров посвятил им специальное исследование. Историк поставил целью «конкретизировать наши представления о той традиции политической мысли, на которую опирался Голицын, уточнить источники, которые он использовал». Он изучил опись библиотеки Голицына, сделанную в 1689 году. Среди книг была «Политика» выдающегося славянского мыслителя Юрия Крижанича, одной из основных идей которого является мысль о необходимости ликвидации обременительной для народа торговой монополии государства. Голицын, по словам Невилля, также хотел уничтожить государственную монополию «на кабаки и разные продукты торговли».
В библиотеке Голицына имелся русский перевод книги польского писателя Анджея Моджевского «О государстве», в которой провозглашалась идея распространить право земельной собственности на мещан, вопреки королевскому закону о землевладении как исключительной привилегии дворянства. Вопрос о взаимоотношениях крестьянства и шляхетства в сочинении Моджевского тесно связан с военными задачами. Другая мысль польского писателя — о целесообразности создания единого военного фонда, складывавшегося из налогов с шляхетства, духовенства и мещанства, — очень напоминает идею Голицына об «умеренном подушном налоге», средства от которого должны были идти на содержание и обучение армии, что позволило бы заменить регулярными армейскими частями «бесполезную государству» службу «даточных» крестьян. Примечательны также слова Моджевского, что учреждение единого военного фонда позволило бы освободить польских крестьян «от вечной неволи».: #c_225
Предположение об использовании Голицыным идей Крижанича и Моджевского представляется вполне убедительным. Нет сомнений, что Василий Васильевич тщательно изучил эти книги. В XVII веке сочинений по широкой государственно-политической тематике было еще слишком мало, и Голицын никак не мог пренебречь столь полезными для государственного деятеля знаниями. Возможно, рукописный перевод на русский язык книги Моджевского относился к числу тех самых записок «о всех государствах Европы и их управлении», которые, как пишет Невилль, были собраны по поручению руководителя правительства Софьи.
Обобщая свидетельства французского дипломата и комментарии историков, можно сделать несколько выводов. Прежде всего следует отметить, что восторги по поводу голицынских планов в отношении крестьян абсолютно беспочвенны — ни о каком их освобождении в России того времени речи быть не могло; более того, в условиях начавшегося процесса консолидации дворянства и формирования единого правящего сословия крепостное право усиливалось. Дворянство являлось единственной социальной и политической опорой русского абсолютизма, поэтому любые попытки верховной власти посягнуть на главный источник его доходов — населенные имения — неминуемо привели бы к дворцовому перевороту. Возможно, сведения о планах Голицына, сообщенные Спафарием Невиллю, в самом деле касались только дворцовых крестьян. Но и в этом случае намерения освободить крепостных с землей кажутся весьма сомнительными. Изменить что-либо в организации поземельной собственности нельзя было даже в самых смелых мечтах. А Голицын, вопреки мнению Ключевского, отнюдь не являлся мечтателем. Это был трезвый, прагматичный и жесткий политический реалист, чуждый несбыточного прекраснодушия. Скорее всего, в данном случае произошла какая-то ошибка в передаче информации, поступившей к автору «Записок о Московии» из третьих рук: либо Спафарий не понял Голицына, либо Невилль не понял Спафария.
Следует особо остановиться на словах французского дипломата о намерении Василия Васильевича «дать свободу совести» населению России. Иностранец, как часто бывает, путает это понятие с веротерпимостью. Ни о какой свободе совести и России в XVII–XVIII веках речи быть не могло: любые попытки православных поменять вероисповедание влекли за собой неминуемые репрессии со стороны церковных и светских властей. Плохо обстояло дело в допетровской России и с веротерпимостью: если протестантам была предоставлена возможность отправлять богослужение, то католики были ее лишены, и только Софья и Голицын сделали первый шаг в этом направлении, разрешив приехавшему в Москву иезуиту вести службу по католическому обряду. Несомненно, Василий Васильевич планировал дальнейшие мероприятия в этом направлении.
Итак, отбросив за явной недостоверностью свидетельство француза о намерении лидера правительства Софьи освободить крестьян, можно выделить реальные составляющие плана преобразований:
1) создание регулярной армии по европейскому образцу;
2) введение подушного налога вместо подворного обложения;
3) ликвидация некоторых государственных монополий в целях развития частного предпринимательства;
4) широкое привлечение на русскую службу иностранных специалистов;
5) обучение молодых дворян за границей;
6) развитие образования в России;
7) расширение дипломатических контактов с европейскими странами;
8) обеспечение большей веротерпимости при сохранении незыблемых позиций официальной Русской православной церкви.
Все пункты этой программы полностью соответствовали направлениям последующих преобразований Петра I. Голицын и Софья, поддерживавшая своего фаворита во всех делах, мыслили совершенно в том же направлении, что и великий преобразователь. Жаль, что им не хватило времени для осуществления реформ.