история россии. Наумов Виктор. Царевна Софья - royallib.com. Виктор Наумов царевна софья

• Название: Виктор Наумов царевна софья
• Анкор: история россии.софья
• Дата: 12.10.2021
• Размер: 1.92 Mb.
• Имя файла: Наумов Виктор. Царевна Софья - royallib.com.doc
• Тип: Документы; #246226
• страница: 11 из 25

Глава четвертая
ДИПЛОМАТИЯ И ВОЙНА


«Да будет на Севере тишь!»
Решение внешнеполитических дел правительница Софья Алексеевна и «великих посольских дел оберегатель» князь Василий Голицын начали с упрочения отношений с северными державами — Швецией и Данией. Эти страны традиционно враждовали между собой. В 1397–1523 годах они вместе с Норвегией составляли единое государство, объединенное под властью датских королей. Затем Швеция вышла из этого союза и начала резко набирать силу, претендуя на роль гегемона в Северной Европе. С этого времени Дания, в состав которой по-прежнему входила Норвегия, выступала в качестве главного врага Швеции.
Отношения России с Данией всегда были дружественными, поскольку страны не имели поводов для территориальных споров. А вот со Швецией были серьезные проблемы. В период Смуты северный сосед захватил Новгородчину от Валдая до побережья Финского залива. По условиям Столбовского мирного договора (1617) шведы вернули России основную часть Новгородского уезда, но удержали за собой Ингерманландию и Карелию. С этого времени борьба за возвращение выхода к балтийскому морю стала насущной внешнеполитической задачей России.
В октябре 1682 года в Россию прибыл датский полномочный посол Гильдебранд фон Горн. Опытный дипломат был хорошо подготовлен, поскольку уже работал в Москве в 1676–1678 годах в качестве секретаря посольства Фридриха фон Габеля, а в 1681-м присылался с самостоятельной миссией. Он даже выучил русский язык. Во второй приезд датчанин сумел произвести на царя Федора Алексеевича весьма благоприятное впечатление. На прощальной аудиенции в декабре 1681 года Горну от имени государя было подарено 12 прекрасно переплетенных русских книг «в память о царе и для практики в русском языке».: #c_226
Целью миссии Горна в 1682 году являлась попытка склонить Россию к участию в альянсе Дании, Франции и Бранденбурга, направленном против Швеции, Англии и Голландии. Во время первой встречи с руководителями российской внешней политики Горн передал на словах, что датский король Кристиан V прислал его с поздравлениями русским государям по случаю вступления их на престол, а также для заключения соглашения о посольском церемониале. Князь Василий Голицын стал выспрашивать, не имеет ли он других поручений от короля. Датчанин ответил отрицательно, не желая преждевременно раскрывать основную цель своей миссии. Тогда Голицын рассмеялся, покачал головой, а затем отвел собеседника в сторону и спросил:

— Каковы отношения его величества короля Кристиана V к Швеции?
Горн дипломатично ответил:
— Отношения эти, насколько они мне известны, вполне хороши.: #c_227
Руководитель российской внешней политики решил шокировать Горна неожиданной откровенностью. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто из бояр, дьяков и подьячих его не слышит, он тихо спросил:

— Когда пойдем сообща на шведов?
Однако посол промолчал, сделав вид, что не понял вопроса. Свое поведение он объяснил в донесении королю: «Интриги этого двора темны и скрытны, и глаз открыть некому».: #c_228
В конце 1682 года Горн побывал в гостях у Голицына во вновь отстроенном особняке в Охотном Ряду и подарил хозяину на новоселье прекрасное распятие из янтаря. В приватных беседах датский дипломат убеждал руководителя российской внешней политики:
— Цари напрасно собираются отправить великих послов в Швецию. Настроение этой державы всегда было и останется враждебным по отношению к России.: #c_229
Примерно в те же дни Горн посетил думного дьяка Емельяна Украинцева и выслушал от него «лучшие комплименты по адресу датских дипломатов». Когда речь зашла о тяжелом положении, переживаемом Россией после стрелецкого восстания, Горн посоветовал:
— Лучшим средством выйти из такого состояния была бы внешняя война; все враждующие внутри государства элементы бросились бы в борьбу с внешним врагом.
Датский дипломат явно намекал, что России следует объявить войну Швеции. Однако Украинцев не поддался на эту уловку:
— Война теперь была бы решительно невозможной, ибо казна пуста, нет ни денег, ни хлеба; свирепствуют в довершение всего болезни.: #c_230
Думный дьяк несколько сгустил краски, чтобы датчанин понял, что надежды вовлечь Россию в наступательный союз против Швеции тщетны.
В январе 1683 года Горн побывал на банкете в доме датского торгового агента Генриха Бутенанта, где тогда же находились многие русские бояре. Князь Василий Голицын выказывал дипломату дружеское расположение, но воздерживался от разговоров о политике. Зато начальник дворцового ведомства князь Василий Федорович Одоевский доверительно сообщил датскому посланнику, что русские готовы поддержать Данию в войне против Швеции.
Общество русских вельмож в доме Бутенанта было весьма многочисленно и включало в себя представителей обеих враждебных придворных группировок — сторонников Софьи и приверженцев Петра. Двое виднейших членов второй «партии» — князья Борис Алексеевич Голицын и Михаил Иванович Лыков — со слезами на глазах говорили Горну об опасности, якобы угрожающей юному царю.
Через несколько дней Борис Голицын вновь начал заискивать перед Горном и опять «проливал слезы над участью Петра». В последующие недели Лыков, Борис Голицын и другие сторонники Петра неоднократно посещали Горна и Бутенанта, несомненно, рассчитывая на поддержку датчан в борьбе придворных группировок.: #c_231
Примечательно, что сторонники царя Петра не стеснялись проявлять враждебное отношение к Швеции. Наиболее оригинальное высказывание на этот счет принадлежало князю Михаилу Алегуковичу Черкасскому — тот, посетив Горна в начале мая 1683 года, произнес:
— Шведы — это те же татары в смысле плутовства, но крещеные. И те и другие обогащались грабежом своих соседей.
Царь Петр также выказывал Горну постоянное расположение. К празднику Святой Троицы оба государя готовились покинуть Москву и совершить по обычаю богомольный «поход» в Троице-Сергиев монастырь. Младший царь выразил желание, чтобы его сопровождал Горн. Однако царевна Софья Алексеевна «решительно восстала против этого», и датский дипломат счел за благо остаться в Москве.: #c_232
Помимо всех этих перипетий придворной борьбы положение Горна осложнялось интригами дипломатов враждебных держав. Шведский резидент Христофор фон Кохен не имел возможности заметно вредить датчанину, поскольку его собственное положение при русском дворе было весьма непрочным. Руководители российской внешней политики несколько раз указывали ему на дверь, но резидент под разными предлогами сумел задержаться в Москве. Однако Горн имел при царском дворе очень опасного противника в лице голландского посла Иоганна ван Келлера, который горячо отстаивал интересы Швеции и предостерегал русских дипломатов «слишком доверяться Дании».
— Поведение Швеции относительно Москвы безупречно, — утверждал он, — намерения ее вполне мирны и дружественны.
Это утверждение соответствовало действительности: шведский король всеми силами стремился сохранить мир с Россией, поскольку это позволяло ему удерживать захваченные в начале XVII века российские земли — Ингерманландию и Карелию.
Восемнадцатого июня 1683 года из Москвы в Стокгольм отправилось посольство Ивана Афанасьевича Прончищева, перед которым была поставлена задача добиться восстановления Кардисского мира (1661) с некоторыми изменениями. Серьезные переговоры с участием канцлера Бенгта Оксеншерны и других шведских дипломатов начались лишь в октябре. Было достигнуто принципиальное соглашение возобновить Кардисский трактат, «предав забвению последовавшие после него разногласия». Официальный договор был заключен 30 октября, и шведы обещали в скором времени прислать в Москву посольство для его окончательного подтверждения.
Между тем придворные интриги в российской столице продолжались. В июле 1683 года Борис Голицын пришел к Горну умолять его о помощи против Софьи, якобы строившей козни Петру. Он даже лично продиктовал датчанину письмо на латыни, адресованное королю Дании и содержавшее просьбу уговорить Францию, Англию и Бранденбург поддержать Петра в борьбе против Софьи, как можно скорее отправив послов в Россию.
В середине июля 1683 года Горн сообщил своему двору о секретных переговорах, которые провел с ним думный дьяк Емельян Украинцев, второе лицо в Посольском приказе, — тот якобы предложил заключить союз России с Данией, Бранденбургом и Францией против Швеции, у которой русские намеревались отобрать Ингерманландию и Карелию.: #c_233 Похоже, Горн выдавал желаемое за действительное.
Двадцать первого июля Горн посетил князя Василия Голицына, который в то время был болен и не выходил из дома. Он принял гостя в своей спальне, оставаясь в постели, поприветствовав его оригинальным заявлением:
— Я настолько же добрый и верный датчанин, насколько вы, господин фон Горн, честный московит.
Затем хозяин дома попросил датского посла отправить к королю курьера с письмом, в котором следовало подчеркнуть, как важно прибытие в Москву французского и бранденбургского дипломатических представителей:
— С ними в Москве пошли бы переговоры о заключении лиги, которая оказалась бы полезной не только Дании и России, но и Франции, и Бранденбургу. В наших общих врагах такая лига вызвала бы страх.
После этого Голицын перешел к конкретике:
— Как только мы в Москве узнаем, что план такой четверной лиги принят, мы потребуем от Швеции Ингерманландию и Карелию. Дания сможет предъявить от себя требования на Сконен и другие провинции. А если добровольной уступки со стороны Швеции не последует, надо будет подумать о более решительных средствах, так как дольше терпеть владычество Швеции в землях, принадлежащих царям и королю, нельзя.: #c_234
Зачем руководитель российской внешней политики морочил голову датскому послу, если не собирался присоединяться к антишведскому союзу и не планировал никаких наступательных действий против Швеции, а наоборот, стремился к возобновлению русско-шведского мирного трактата? Ответ на этот вопрос очень прост: русские дипломаты рассчитывали, что разговоры о возможном присоединении России к франко-датско-бранденбургской лиге напугают шведов и сделают их более уступчивыми при обсуждении условий нового русско-шведского трактата. Так и вышло. Как справедливо заметил А. П. Богданов, «вместо того чтобы устрашить Россию, Швеция обеспокоилась сама. Не понадобились даже военные демонстрации с московской стороны. Кардисский мир был продлен на условиях Голицына, не наносивших урона Швеции, но и не признававших уступки России».: #c_235 (Имеется в виду, что в новом договоре не было закреплено право шведов на захваченные ими Ингерманландию и Карелию.)
В январе 1684 года в Москву было отправлено новое шведское посольство Конрада Гильденстерна, Ионаса Клингстеда и Отто Стакельберга. В инструкции Карла XI, врученной послам 7 января, указывалось, что они «должны добиться восстановления прежних дружественных отношений, так, чтобы все несогласия и недоразумения последних лет преданы были полному забвению и уничтожению».
Двадцать восьмого апреля послы прибыли в Москву, где были встречены весьма торжественно. 2 мая состоялась аудиенция у царей. Участниками переговоров со шведами были назначены князь Василий Голицын, Иван Бутурлин, Семен Толочанов, Емельян Украинцев, Василий Бобынин, Прокофий Возницын и Иван Волков. В первый день переговоров решались в основном протокольные вопросы, связанные с дипломатическим этикетом и титулами государей обеих стран. На втором заседании 10 мая послы объявили желание своего короля, «чтобы цари клятвенно перед Евангелием обещали подтвердить договоры Кардисский и Плюсский». Они были представлены правительнице Софье Алексеевне, которую охарактеризовали в своих донесениях королю как «умную и рассудительную женщину».: #c_236
В депеше от 2 (12) июня шведские послы сообщили королю подробности присяги, состоявшейся 28 мая: «…перед царями поставили налой, на котором лежало Евангелие с крестом, под Евангелием лежала конфирмационная грамота Вашего Величества и только что составленная грамота царей. Сначала присягу произнес Иоанн, потом прочитал ее по листу бумаги Петр; затем оба царя приложились к кресту».
Через несколько дней после этой церемонии шведские послы со свитой вновь были приглашены на аудиенцию к правительнице Софье. Дипломаты в сопровождении стрельцов проследовали в Золотую плату, где дьяк Посольского приказа Тимофей Литвинов зачитал им приветственную речь от имени правительницы. Затем послы прошли через сени, по обе стороны которых стояли по пять стрелецких полковников с большими палашами и золочеными топорами и протазанами. «А великая государыня, благородная царевна сидела в своем государском месте в креслах оправных з запоны алмазными, а на ней государыне было одеяние: венец низан жемчюгом и з запаны, шуба оксамитная золотная соболья, опушена собольми, а подле соболей обложено кружевом большим».
Позади кресла правительницы стояли четыре боярыни-вдовы «в убрусах и в телогреях» и четыре карлицы, «на них перевяски низаные, шубы золотные на соболях». «Да в той же Полате при государыне сидели комнатные ближние немногие бояре да по сторонам стояли бояре ж князь Василий Васильевич Голицын да Иван Михайлович Милославский».
При появлении шведских послов думный дьяк Емельян Украинцев поклонился им до земли и произнес приветствие от имени великой государыни царевны Софьи Алексеевны. Затем правительница, привстав с кресла, поинтересовалась:
— Велеможнейший государь Каролус, король Свейский, и его королевского величества мать государыня Эдвих Элеонора и супруга его государыня Урлих Элеонора поздорову ль?
После рассказа послов «про здоровье королевское и королев» Украинцев объявил:
— Королевского величества великие и полномочные послы! Великая государыня, благородная царевна жалует вас к своей государской руке.
Шведские дипломаты приложились к руке правительницы, и Украинцев продолжил:
— Великая государыня, благородная царевна жалует вас, велела спросить о вашем здоровье.
В ответ на такие милостивые слова послы низко поклонились Софье Алексеевне. Затем государыня велела им сесть на стоявшую перед ее креслом скамейку, покрытую ковром. Тем временем она пожаловала к руке королевских дворян из посольской свиты и приказала Украинцеву «потом спросить их здоровье». По окончании этой процедуры правительница произнесла «поздравление» семье шведского короля:
— Великие послы Кондратей Гилденстерн с товарыщи! Как будете у велеможнейшего государя Каролуса Свейского и у матери его государыни Эдвих Элеоноры и у супруги его Урлих Элеоноры, и вы им от нас поздравьте.
Конрад Гильденстерн от имени всех членов посольства обратился с речью к Софье Алексеевне, поблагодарив ее «за государскую превысокую милость». После обмена официальными любезностями правительница велела Украинцеву «сказать» послам «от своего государского стола еству и питье». Затем шведы были отпущены «на подворье», где их угощали лучшими блюдами царской кухни и вином из государевых погребов.: #c_237
В связи с пребыванием в России шведского посольства датчанин Горн сообщил в одном из своих донесений уникальные подробности открытого столкновения группировок в Боярской думе по вопросу о роли Софьи в русско-шведских переговорах: «На первой аудиенции, данной шведским послам… царевна Софья, разумеется, присутствовала и в качестве правительницы хотела вести переговоры вместо своих братьев по причине их малолетства. Но так как это не только могло повлечь за собой чрезвычайно серьезные последствия, но и не имело примеров, то возникла необходимость созвать заседание Думы в полном составе, на котором это намерение было не только не одобрено, но обнаружилось крайнее изумление тем, что подобная мысль вообще могла обсуждаться. Князь Василий, внушивший царевне это желание, сказал, что в прошлом многое было не принято, а теперь не только может, но должно быть введено в употребление. Он сослался на пример королев Елизаветы Английской и Христины Шведской, которые не только давали публичные аудиенции всем иноземным посланникам, но также в течение некоторого времени правили своими королевствами добрым и достохвальным образом. На это ответили, что тут следует проводить большое различие, так как вышеупомянутые королевы находились у власти, не имея братьев, как законные наследницы».: #c_238
В результате переговоры со шведскими послами формально велись без участия Софьи Алексеевны, однако в их ходе правительница пристально следила за ситуацией, неоднократно проводила совещания с Голицыным и выслушивала его доклады.
Горн понял, что не сумел выполнить основную задачу своей миссии — натравить Россию на Швецию: русско-шведский трактат был подписан и утвержден государями. С этого времени он вел с руководителями российской внешней политики переговоры по поводу заключения русско-датского договора, касавшегося протокольных вопросов. Договор этот был подписан 10 августа. Согласно ему датские послы, посланники и курьеры должны были являться на аудиенции у царей и на конференции с российскими «министрами» без головных уборов и шпаг. Был также установлен размер денежного содержания датских дипломатов в России и определен набор ежедневно отпускаемых им продуктов питания: «белой хлеб пшеничной» — два хлеба и две булки, «ценою в любский шиллинг», живого гуся, утку, поросенка, тетерева и двух рябчиков. Дворянам и офицерам из посольской свиты полагались «каждому на день» один пшеничный и два ситных хлеба, а «всем обще» — три битых гуся, тетерев, заяц и две утки. Кроме того, «послам и дворянам обще» отпускались два барана, десять барашков, 25 кур, четыре больших куска ветчины, 30 фунтов мяса, десять фунтов соли, лук, чеснок, свечи и пр.
Послам ежедневно причиталось по восемь чарок «двойного вина», по бутыли «шпанского» вина, рейнского вина, смородинного или малинового меда, а также ведро «доброго меду» и два ведра «доброго ячменного пива», а свите — по четыре чарки двойного вина, бутыль вареного меда, четверть ведра сладкого меда и полведра «доброго» меда. Послам также следовало выдавать определенное количество сахара, перца, имбиря, корицы, гвоздики, мускатных орехов, кардамона, шафрана, изюма, чернослива, миндальных орехов, лимонов и винных ягод.: #c_239
Вскоре после подписания этого договора Горн покинул Россию.


«Вечный мир»
Первоочередной внешнеполитической задачей правительства Софьи Алексеевны стало упорядочение русско-польских отношений, остававшихся неопределенными со времени заключения Андрусовского перемирия (1667), завершившего войну, которую Россия вела с 1654 года против Речи Посполитой за возвращение смоленских и черниговских земель, части Белоруссии, а также за обеспечение воссоединения Украины с Россией. Русскому государству были возвращены Смоленск, Дорогобуж, Велиж, Северская земля с Черниговом и Стародубом; Польша, не признав в полной мере воссоединение Левобережной Украины с Россией, согласилась временно оставить украинские земли на левом берегу Днепра и Киев под властью российской короны.: #c_240 Перемирие было установлено первоначально до июня 1680 года; в царствование Федора Алексеевича русская дипломатия добилась продления его еще на три года. Таким образом, к лету 1683 года заключение «Вечного мира» с Речью Посполитой стало насущной проблемой российской политики.
Внешнеполитическая ориентация после окончательного подавления московского восстания оставалась неопределенной. Решить украинский вопрос можно было как дипломатическим, так и военным путем. Возможность дипломатического решения представлялась Софье и Голицыну вполне реальной в условиях, когда Речь Посполитая была особенно заинтересована в союзе с Россией против Турции. В 1683 году русские послы в Варшаве Иван Чаадаев и Лукьян Голосов в соответствии с полученным ими наказом заявляли, что «без вечного мира и без уступки… городов и всее Украины и Запорожья чинить ныне союз невозможно».: #c_241 Однако польская сторона упорно настаивала на возвращении ей Киева.
Среди русского боярства имелось немало сторонников продолжения войны с Речью Посполитой до отвоевания у нее Правобережной Украины и Белоруссии. Возглавляли воинственную группировку приближенные царя Ивана Алексеевича князь Петр Иванович Прозоровский и боярин Федор Петрович Салтыков. Поборники силового решения особенно настаивали на необходимости освобождения православных на польских землях от религиозного гнета.: #c_242 Польша сама подавала немало поводов к продолжению войны. Эмиссары короля Яна Собеского вели на Украине антироссийскую пропаганду, что было запрещено условиями Андрусовского перемирия.
Четвертого сентября 1683 года царям была доставлена отписка киевского воеводы князя П. С. Прозоровского о военных приготовлениях в Польше. В тот же день царская грамота была послана князю Ивану Хованскому «с товарыщи» с сообщением, что командование русскими войсками на южной границе возложено на его сына Петра, курского воеводу.: #c_243
Между тем ситуация в Европе заставила Польшу добиваться союза с Россией. В начале 1680-х годов началась мощная экспансия Османской империи против Австрии и Речи Посполитой. В 1681 году, после того как император Леопольд нарушил привилегии венгров-протестантов, предводитель венгерских повстанцев граф Имре Тёкёли обратился за помощью к турецкому султану. Мехмед IV признал его королем Западной Венгрии под османским суверенитетом. Война между Австрией и Турцией стала неизбежной. Перед лицом османской угрозы император Леопольд обратился к единственному возможному союзнику — королю Речи Посполитой Яну Собескому. 31 марта 1683 года Австрия и Польша заключили договор о военной помощи в случае нападения турецкой армии. К этому соглашению было решено привлечь других христианских монархов, в том числе русских царей.
Весной 1683 года огромная турецкая армия выступила из Адрианополя по направлению к Вене. Командование войсками было поручено главному визирю Кара Мустафе. Этот фанатичный противник христиан хвастливо заявлял:
— Однажды я поставлю своих лошадей в соборе Святого Петра в Риме, а после захвата Вены пойду маршем к Рейну, чтобы сразиться с Людовиком XIV!
В походе участвовал большой отряд крымских татар во главе с ханом Селим-Гиреем. Форсировав реку Рааб, двухсоттысячная армия двинулась к Вене и 14 июля осадила ее. Император Леопольд со своим двором бежал из столицы, поручив ее защиту графу Эрнсту фон Штарембергу. Фельдмаршал с гарнизоном всего в 12 тысяч человек сумел отбить все атаки турок и продержался шесть недель до подхода помощи. В начале сентября к Вене подошла объединенная армия австрийцев, саксонцев, баварцев и поляков под командованием Яна Собеского. На рассвете 12 сентября он повел объединенные силы христиан в наступление и одержал над турками блистательную победу. Полный разгром армии Кара Мустафы навсегда подорвал в глазах Европы престиж турок в качестве нации-завоевательницы.: #c_244
Ян Собеский поспешил сообщить русским государям, что «креста святого неприятель» потерял бы всё свое войско, если бы остатки его армии не сумели спастись под покровом ночи, «однако ж идем за ним, гоняясь, и уже наши передовые поезды на шеях их подлинно сидят». Эта победа, по мысли польского короля, должна была положить начало полному разгрому Османской империи: «Надежда в крепком Боге, что тот народ бусурмадский, когда ни есть рукою християнскою, при благословении Высочайшего укротится и преломится, токмо б все християнские государи восхотели». Собеский прямо призвал русских царей «соединить свои силы с силами победителей» для уничтожения общего врага христиан: «…пришло время изгнать из Европы врагов христианства… все христианские государи обещают выставить войско на весну, а царским величествам можно было бы начать войну и зимою».: #c_245
Император Леопольд также известил царей о разгроме турок и убеждал их, «совокупив сердца, руки и оружие», принять участие в войне против Османской империи. Иностранные наблюдатели, в том числе голландский резидент Иоганн ван Келлер, действительно допускали возможность немедленного похода русских войск на Крым в такой благоприятный момент, когда основные силы крымских татар находились еще в Венгрии, отступая в составе войск султана после разгрома под Веной. Однако так могли полагать лишь люди, плохо представляющие себе трудности похода через безлюдные южные степи к Крымскому полуострову. Без весенней травы попросту невозможно было бы прокормить лошадей большой армии.
Получив известия о победе над турками, русские государи, как сообщает нидерландский резидент, «приказали не только служить благодарственные службы во всех церквях, но также послать гонца в Польшу, чтобы поздравить короля по случаю этой победы и доблести, которую проявили войска».: #c_246
В октябре Ян Собеский прислал в Москву своего представителя Яна Окрасу. В переговорах с ним участвовали боярин князь Василий Голицын, боярин Борис Бутурлин, окольничий Семен Толочанов и думный дьяк Емельян Украинцев. Польский дипломат в своей речи особенно подчеркивал, что польский король выступил в качестве защитника всего христианского мира от турок:
— Его королевское величество войну с тем неприятелем начал не ради своих земель, но за всё христианство, видя, что враг Креста Святого многие земли и города у христиан силою своею бусурманскою завладел и, не удоволившись тем, далее свои владения распространить похотел.
Поляк настоятельно просил русских государей как можно скорее оказать военную помощь его королю — поскольку «в нынешнее… зимнее время их царского величества ратям идти невозможно», послать войска «хотя весною». Он подчеркивал, что его поручение носит особо срочный характер, поскольку в настоящий момент решается вопрос о возможности дальнейшего ведения войны Речи Посполитой против Турции. Однако польские предложения были решительно отвергнуты русскими дипломатами, которые не допускали возможности заключения русско-польского военного союза без закрепления итогов Андрусовского перемирия. Для обсуждения территориальных споров между Россией и Польшей должна была быть создана особая комиссия. Подводя итоги безрезультатных переговоров, Голицын заявил Окрасе:
— А с тобой, посланником, о таком великом деле мимо той комиссии нам, царского величества ближним боярам, не токмо в договор, но и в разговор вступать не для чего.: #c_247
Переговоры о мире между Россией и Польшей в селе Андрусове под Смоленском начались в январе 1684 года. С русской стороны в них участвовали князь Яков Никитич Одоевский и Иван Васильевич Бутурлин, а с польской — Кшиштоф Гжимультовский и князь Марциан Александр Огиньский. Русские настаивали на закреплении условий мирного договора 1667 года, а поляки считали, что территориальные споры следует решать только после вхождения России в антитурецкую Священную лигу. Переговоры увязли в традиционных словопрениях о царском титуле и других мелких претензиях. Вопрос о статусе Киева оставался открытым. Уполномоченные от обеих сторон съезжались 39 раз, но так и не смогли ни о чем договориться: поляки не желали отказываться от Киева, а русские без этой уступки не соглашались помогать Польше в войне против турок и крымских татар. В феврале русские и польские послы покинули Андрусово, не достигнув никакого соглашения.
Между тем разгром турок под Веной разбудил надежды христианского мира на новый «крестовый поход» и полное изгнание османов из Европы. В марте 1684 года Австрия, Польша и Венеция образовали Священную лигу под патронатом римского папы Иннокентия XI. В договор с Венецией был внесен пункт о том, что три державы приглашают вступить в союз всех христианских государей и «преимущественно царей московских».: #c_248
Ян Собеский уже разработал обширный план совместных действий против Турции: австрийцы должны были наступать в районе Дуная, поляки — в Подолии, а русским следовало предпринять поход на Крым. К этому союзу польский король рассчитывал привлечь персидского шаха, который мог бы напасть на турецкие владения в Малой Азии.
На Левобережной Украине существовала сильная антипольская группировка, возглавляемая гетманом Иваном Самойловичем. В мае 1683 года Посольский приказ обратился к нему с просьбой высказать мнение по поводу русско-польского союза. Самойлович ответил: «Союз с христианскими государями — дело хорошее, но прежде надобно заключить с Польшею вечный мир, по которому Польша должна отказаться от Киева и от всей Малороссии, от Войска запорожского, городового и низового». Гетман утверждал, что союз между Россией и Польшей не может быть надежным, так как «поляки принадлежат к римскому костелу», а русские исповедуют православие. «Поляки, — писал он, — не только ищут всякого зла державе царей, но рады бы обрушить небеса на христианство русское; можно ли верить их союзу?» Искушенный в дипломатических делах Самойлович предупреждал руководителя Посольского приказа Голицына о возможности сепаратного мира Австрии или Польши с Турцией: «Если великие государи вследствие союза с королем и цесарем разорвут перемирие с турками и татарами, то король и цесарь дадут об этом знать бусурманам; те испугаются и предложат мир, король и император помирятся, и тогда вся тяжесть войны обрушится на Российское царствие; да если б они и не помирились с турками, но если султан обратится со всеми своими силами на нас, то не только цесарь за дальним расстоянием не придет на помощь, не поможет и король польский».: #c_249
В январе 1684 года Василий Голицын обратился за советом по поводу вхождения России в Священную лигу к опытному военачальнику Патрику Гордону. Генерал видел опасность разрыва перемирия с Турцией. Как и Самойлович, он допускал, что Австрия и Польша могут заключить сепаратный мир с общим врагом, после чего вся тяжесть войны ляжет на Россию. Другими доводами против начала войны с Крымом и Турцией были юный возраст царей, недостаток денежных средств, слабая дисциплина в войсках, «отсутствие единодушия, зависть, раздоры среди дворянства, которые ведут к неразберихе и нерешительности на военных советах». Тем не менее Гордон в конечном счете пришел к выводу о целесообразности завоевания Крыма:
— Вы заслужите величайшую честь, какую только может заслужить любая страна с давних времен, тем, что освободите не только себя, но и христианский мир от этой ужасной и проклятой чумовой нации, а также освободите себя от дани, которую вы платите им ежегодно, и тем самым отплатите за все прошлые оскорбления и несправедливости.: #c_250
Кроме того, заметил Гордон, уничтожение «гнезда неверных» в Крыму позволило бы России укрепить свое положение на Украине и обеспечить гарантию лояльности казацкого войска.
Правительство Софьи и без этих советов имело основания для недовольства политикой крымского хана. В 1682 году русский посланник стольник Никита Тараканов сообщил из Крыма, что нурадин (наследник ханского престола) «для получения подарков велел схватить его, привести к себе в конюшню, бить обухом, приводить к огню и стращать всякими муками». Тараканов в ответ отважно заявил, что не даст ничего сверх «прежних дач», то есть обычных подарков хану от русских царей. В конце концов татары отпустили посланника в русский лагерь на реке Альме, предварительно дочиста ограбив. Извещенная Таракановым об этом инциденте, Софья приказала объявить хану, что он больше не увидит в Крыму московских посланников, поскольку отныне дипломатические переговоры и вручение даров будут производиться на границе.: #c_251
В мае 1683 года Иоганн ван Келлер сообщил своему правительству из Москвы: «…послы их Царских Величеств, посланные к крымскому хану, вернулись сюда и принесли жалобы на несправедливости, обиды и палочные удары, которыми их наградили татары при всём народе, под тем предлогом, что золото, которое было послано для выкупа пленников, не имело ни нужного веса, ни стоимости, если верить тому, что говорили татары. О подобных поступках, сколь же жестоких, сколь же бессмысленных и противоречащих правам человека, здесь узнали с негодованием; они живо возмутили все сердца и, возможно, породят благородное желание предпринять грозную месть».: #c_252
Двадцать шестого декабря 1684 года в Москву «приехал в гонцах» королевский секретарь Томаш Адам Вильковский с жалобой на северских украинских казаков, напавших на польские земли по реке Сожь. В Посольском приказе уклонились от высказывания мнения на этот счет, и 4 января 1685 года Вильковский был «отпущен с ответом, что споры сии решить должно пограничными комиссарами». Между тем северские малороссияне с одобрения гетмана Самойловича продолжили вторжение в посожские земли, не без основания утверждая, что они испокон веков относились к Украине.
Двадцать девятого июня 1685 года польский посланник Ян Зембоцкий приехал в Москву с новой жалобой на северских украинцев, ворвавшихся в польские селения, причинивших жителям «разные обиды, бои и грабежи» и захвативших более двух тысяч деревень в Посожье. На приеме посланника в Посольском приказе 13 августа «учинена с ним запись, дабы назначенные в Андрусово межевые судьи, съехався 1 октября на спорные оные посожие места, учинили на месте обиженным всякое удовольствие». На основании этого решения 12 сентября в Андрусово отправились «межевые судьи»: стольники Андрей Самарин, Федор Бредихин и дьяк Струков. 9 октября «разменялись они верющими грамотами с польским комисаром Иосифом Ляцинским». Однако переговоры ни к чему не привели, поскольку российские представители не имели полномочий решить вопрос о возвращении Польше посожских земель. В связи с этим комиссар Ляцинский «прекратил съезды», и 27 ноября Софья Алексеевна повелела российским представителям вернуться в Москву.
Пятнадцатого декабря 1685 года королевский секретарь вновь приехал в Россию — на этот раз «с извещением о будущем вскоре в Москву полномочном великом посольстве, коему от сейма поручено все доселе спорные между обоими государствами дела решить и вечный заключить мир». Князь Василий Голицын, принявший Вильковского в Посольском приказе 28 декабря, уверил его, что «с удовольствием ожидать будут государи оных к себе послов».: #c_253
Софья и Голицын склонялись к миру и союзу с Речью Посполитой. Полонофильство правительницы неоднократно отмечалось иностранными наблюдателями. Князь Василий Голицын в проведении внешней политики России учитывал идеи Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина, руководившего Посольским приказом в 1667–1671 годах. Тот в свое время доказывал царю Алексею Михайловичу, что заключение союзного договора с Польшей положит конец антирусским интригам Швеции и Крыма, укрепит позиции России на Балканах и приведет к освобождению от турецкого владычества Молдавии и Валахии, которые впоследствии смогут перейти в российское подданство.: #c_254
Австрия также пыталась оказать давление на Россию. Уже в сентябре 1683 года император Леопольд письмом сообщил царям об изгнании турок из-под Вены и призывал не упустить столь благоприятный момент для отмщения за древние и «ныне учиненные» обиды. В начале следующего года в Москву приехал имперский секретарь Иоганн Хёвель. В привезенном им послании императора от 18 ноября говорилось о скором прибытии полномочной делегации.: #c_255
Хёвель оставил несколько интересных наблюдений как о московском дипломатическом протоколе, так и о некоторых личностях. По приезде он был принят царем Иваном, «который сидел один на троне… В нескольких шагах от него на скамьях сидели 12 бояр. Почти в центре стоял первый министр, начальник над всеми делами князь Голицын, чрезвычайно сдержанный и красивый мужчина средних лет». Хёвель несколько раз встречался с Василием Васильевичем, обсуждал с ним турецкую войну, осаду Вены и другие темы, представлявшие обоюдный интерес.
Во время прощальной аудиенция у царя Ивана 4 февраля произошел неприятный инцидент: Хёвель выражал желание получить царскую грамоту, адресованную императору Леопольду, непосредственно от царя, что умаляло значение власти русских государей; Голицын же пытался вручить австрийцу грамоту из своих рук. В конце концов Хёвель сумел хитростью получить царское послание непосредственно от Ивана.: #c_256
В мае 1684 года в Москву приехали австрийские послы Себастьян фон Блюмберг и Иоганн Христофор Жировский. На переговорах с Голицыным они заявляли, что у России при вступлении в Священную лигу будет только одна задача — сковать действия крымского хана и помешать его участию в военных действиях против Австрии и Польши.
— Желание цесарского величества, — убеждали австрийцы, — состоит в том, чтоб великие государи помогли против турецкого султана, отняли у него правую руку — Крым. Много войска на Крым посылать не для чего; можно послать одних черкас (малороссийских казаков. — В. Н.), которые под владением гетмана Ивана Самойловича, присоединив к ним несколько пеших полков. Цесарское величество другой помощи не требует, желает только, чтоб правую руку у султана удержать.
Ответ Голицына был тверд и вполне логичен:
— У великих государей с королем польским осталось только девять перемирных лет, и если великие государи, вступив за цесаря и короля польского в войну с турским салтаном, рати свои утрудят, а польский король по истечении перемирных лет наступит войною на их государство, то великим государям какая будет прибыль? Поэтому, не заключив вечного мира с Польшею, великим государям отнюдь в союз вступить нельзя.
Австрийцы понимали, что камнем преткновения в предстоящих русско-польских переговорах о мире будет вопрос о статусе Киева, поэтому вынуждены были затронуть эту животрепещущую тему: