ак. Assassins Creed 2 Ренессанс. Высоко в небе, на башнях палаццо Веккьо и Барджелло, то вспыхивало, то затухало пламя факелов. Чуть севернее редкие фонари освещали площадь перед собором
 Скачать 1.67 Mb.
|
|
– А что потом? – После захвата склада атакуем палаццо. Но помните, двигаться нужно бесшумно, словно призраки! Чтобы не было даже малейшего подозрения! Антонио улыбнулся и сплюнул на пол. – Удачи вам, друзья! In bocca al lupo![102] – сказал он, хлопая Эцио по плечу. – Crepi il lupo![103] – ответил Эцио и тоже сплюнул. Вылазка прошла на удивление гладко. Лучники Барбариго так и не узнали, кто на них напал. Караульные, находившиеся внутри склада, ничего не слышали. Вскоре и их постигла та же участь. Антонио хотел без промедления атаковать палаццо. Эцио убедил его, что вначале нужно разведать обстановку. Роза вызвалась идти вместе с ним. Антонио был категорически против, чем сильно ее разозлил. Аудиторе подумал, что главарь воровской гильдии скорее согласится пожертвовать им, чем Розой, но тут же прогнал эту мысль. Он проверил скрытые клинки: двулезвийный на левой руке и оригинальный простой – на правой. Лезвие, впрыскивающее яд, он взять не отважился, поскольку ему предстояло карабкаться по стене, и в таких обстоятельствах ядовитый клинок становился смертельным оружием, причем не столько для врагов, сколько для своего хозяина. Поплотнее натянув капюшон, Эцио прыгнул вверх, как учили его Роза и Франко. Оказавшись на крыше палаццо, он неслышно переместился в сторону сада. Там он увидел двоих человек, поглощенных разговором. Они направлялись к боковой двери, которая вела на узкий канал, окружавший палаццо с задней стороны. У маленькой пристани стояла гондола с двумя гондольерами в черном. Ее фонари были погашены. Ловкий и цепкий, как ящерица, Эцио быстро спустился вниз и спрятался за деревом, где мог беспрепятственно слышать разговор. В одном из собеседников он с содроганием узнал Эмилио Барбариго. Вторым оказался не кто иной, как Карло Гримальди – человек из свиты дожа Мочениго. Их сопровождал секретарь Эмилио – тощий, в сером камзоле, с тяжелыми очками, которые постоянно сползали у него с носа. – Ваш карточный домик рушится, Эмилио, – говорил Гримальди. – Это лишь мелкие неудачи, только и всего. Ну кто мне противостоит? Отдельные торговцы? Или этот кусок дерьма Антонио де Магианис? Так его не сегодня завтра или убьют, или бросят в тюрьму, или отправят на галеры. – Я говорю об ассасине. Он сейчас в Венеции, и вы это знаете. Потому-то Антонио и осмелел. Нас всех ограбили, а караульных обвели вокруг пальца. Скажите спасибо, что мне пока удается отвлекать внимание дожа и он в это дело не суется. – Ассасин? Здесь? – Да вы просто тупица, Эмилио! Если бы великий магистр знал, что вы настолько глупы, вы бы давно были куском тухлого мяса. Вам напомнить, сколько вреда причинил нам этот наглец во Флоренции и в Сан-Джиминьяно? Эмилио сжал пальцы в кулак. – Я раздавлю его, как клопа! – прорычал он. – Глядите, как бы этот клоп прежде не высосал из вас кровь. Кто знает, вдруг он сейчас притаился где-нибудь поблизости и слушает наш разговор? – Карло, вы мне еще скажите, что верите в призраков! Гримальди смерил его взглядом: – Эмилио, высокомерие ослепило вас. Вы не видите всей картины. Приятно сознавать себя крупной рыбой. Вот только пруд, где вы плаваете, маловат. Эмилио сердито вцепился Гримальди в камзол и, притянув к себе, зашипел: – Венеция будет моей! Попомните мое слово. Я поставил во Флоренцию достаточно оружия. Не моя вина, если этот идиот Якопо не смог им воспользоваться. И не пытайтесь поссорить меня с магистром. Если бы я захотел, то мог бы рассказать ему кое-что о вас, что бы… – Успокойтесь, а то вы уже пыхтите от натуги. Мне пора. Не забудьте: встреча состоится ровно через десять дней, на площади перед собором Сан-Стефано, близ заведения Фьореллы. – Не забуду, – буркнул Эмилио. – Там магистр узнает… – Магистр будет говорить, а вы – слушать, – возразил Гримальди. – Прощайте! Эцио наблюдал, как Карло забрался в гондолу и она бесшумно заскользила в ночной тишине. – Cazzo![104] – пробормотал Эмилио, глядя, как гондола вывернула в Гранд-канал и исчезла. – А что, если он прав? Что, если этот проклятый Эцио Аудиторе действительно где-то рядом? – Он задумался. – Вот что. Давай сюда гребцов. Если эти дуралеи дрыхнут, растолкай их, – приказал он секретарю. – Ящики погрузите немедленно. Лодка должна быть готова через полчаса. Заметь время по своим водяным часам. Если Гримальди не соврал, мне нужно спрятаться хотя бы до дня встречи. Магистр найдет способ разделаться с этим ассасином… – Наверное, ассасин работает вместе с этим Антонио де Магианисом, – вставил секретарь. – Я в курсе, идиот! – прошипел Эмилио. – Идем со мной, поможешь мне собрать документы, о которых мы говорили перед визитом нашего дорогого друга Гримальди. Они пошли в сторону палаццо. Эцио последовал за ними. Он двигался бесшумно – как призрак, в которых не верил Эмилио. Аудиторе знал: без его сигнала Антонио не начнет атаки на палаццо. Но вначале надо разузнать о документах, упомянутых Барбариго. – Ну почему люди такие бестолковые? – продолжал Эмилио. – Свобода! Возможности! Звучит красиво, а на деле оборачивается умножением грабежей и убийств. Государство должно управлять всеми сторонами жизни народа. Кому следует давать свободу, так это финансистам и людям с деньгами. Тогда общество процветает. А если недовольным приходится затыкать глотки… За процветание надо платить. Ассасины с их болтовней о свободе личности отстали от времени. Они не понимают главного: в первую очередь нужно печься об интересах государства, а не отдельных личностей. – Барбариго покачал головой. – Прямо как Джованни Аудиторе, а ведь он был финансистом! Казалось бы, уж кто-кто, а он должен был это понимать. Услышав имя отца, Эцио резко втянул воздух, но тут же совладал с собой, напомнив себе, зачем он здесь. Тем временем Эмилио и секретарь прошли в кабинет, собрали бумаги и вернулись на пристань, где Барбариго уже ждала гондола. Она была больше гондолы Гримальди. Эмилио взял у секретаря мешок с бумагами, отдав последнее распоряжение: – Одежду мне пришлешь… сам знаешь куда. Секретарь молча поклонился и ушел. Телохранителей Эмилио с собой не взял – только пару гребцов. Гондола готовилась отчалить. Эцио выпрыгнул из укрытия прямо на гондолу, отчего она закачалась на волнах, рискуя опрокинуться. Двумя быстрыми ударами молодой человек столкнул гребцов в воду, после чего схватил Эмилио за горло. – Стража! Стража! – закричал Барбариго, пытаясь выхватить кинжал, висевший у него на поясе. Эцио как клещами сжал ему руку, отвернув лезвие от собственного живота. – Не так быстро, – сказал он. – Ассасин! Ты! – зарычал Барбариго. – Да. – Я убил твоего врага! – Это не делает тебя моим другом. – Убивая меня, ты ничего для себя не приобретешь. – Зато Венеция избавится от докучливого… клопа, – сказал Эцио, приводя в действие скрытый клинок. – Requiescat in pace. И сразу же лезвие потайного кинжала вошло Эмилио между лопаток. Смерть наступила мгновенно. Сбросив тело Барбариго в воду, молодой Аудиторе торопливо стал просматривать сумку с бумагами – многие из них наверняка заинтересуют Антонио. Но рассматривать каждый документ Эцио было некогда. Однако один лист тонкого пергамента сразу привлек его внимание. Этот свернутый и запечатанный лист наверняка был страницей из Кодекса! Охваченный любопытством, Эцио уже собирался сломать печать, как вдруг из темноты с легким свистом прилетела стрела и вонзилась в древесину буквально у него между ног. Молодой человек распластался на дне гондолы и с осторожностью повернул голову в направлении выстрела. На парапетах палаццо расположился целый отряд лучников Барбариго. Потом один из них приветственно помахал рукой и спрыгнул с высокой стены… Через мгновение Роза уже была в его объятиях. – Прости, Эцио. Понимаю, что проделка до жути дурацкая. Но нам было не удержаться. – Роза! Девушка поплотнее прижалась к молодому человеку: – Вот теперь я чувствую себя совсем здоровой и готовой к новым заварушкам! – Ее глаза сияли от радости. – Мы взяли палаццо делла Сета! Освободили всех торговцев, которые сопротивлялись Эмилио. Там, где он был хозяином, теперь распоряжаемся мы. Идем! Антонио намерен отпраздновать победу, а про винный погреб Барбариго ходят легенды! Время шло, но волнения в городе так и не вспыхнули. Никто не оплакивал смерти тирана. Многие думали, что он по-прежнему жив и уехал по делам. Например, в Неаполитанское королевство, с которым у него были давние торговые связи. Антонио постарался, чтобы всё в палаццо делла Сета лишь подтверждало эту теорию. Поскольку смерть Эмилио не нанесла ущерба ничьим интересам и не сказалась ни на чьих доходах, никого не заботила смерть коварного купца, каким бы амбициозным или успешным он ни был. Эцио и Роза сблизились, однако соперничество между ними продолжалось. И теперь, когда она полностью выздоровела, ей хотелось доказать свое первенство. Как-то утром, явившись к нему, она сказала: – Слушай, Эцио, думаю, тебе нужна «перенастройка». Хочу посмотреть, крепко ли ты усвоил наши с Франко уроки. Как ты насчет того, чтобы немного побегать? – Побегать? – Да. – И куда? – Отсюда до Пунта-делла-Догана. Побежали! Не дав молодому человеку опомниться, рыжая бестия выпрыгнула из окна. Она неслась по крышам, грациозно перепрыгивая через каналы, разделявшие здания. Скинув камзол, Эцио бросился догонять. Наконец они ноздря в ноздрю достигли деревянного строения на окраине района Дорсодуро. Здание выходило на канал Святого Марка и лагуну. На другом берегу канала стоял невысокий монастырь Сан-Джорджо Маджоре. Напротив в лучах утреннего солнца сверкали розовые мраморные стены Дворца дожей. – Кажется, я победил, – сказал Эцио. – Чепуха! – фыркнула Роза. – По твоим словам сразу видно, что ты – не венецианец и напрочь лишен галантности. Впрочем, чего еще ждать от флорентийца? – Она задумалась. – В любом случае ты лжец. И победила я. Эцио пожал плечами и улыбнулся: – Как скажешь, carissima. – Как победительница, я имею право на трофеи. Притянув молодого человека к себе, Роза страстно поцеловала его в губы. Ее тело, сплошь состоящее из мускулов, сейчас было удивительно теплым, мягким и бесконечно зовущим. 16 И хотя Эмилио Барбариго уже никак не мог прийти на площадь перед собором Сан-Стефано, молодой Аудиторе не собирался пропускать назначенную ему встречу. Ранним осенним утром 1485 года он появился на площади, где уже было достаточно людно. Продолжалась жестокая, непримиримая борьба с орденом тамплиеров. Дело, которому посвятили себя отец и дядя Эцио, незаметно стало делом и его жизни. Скрыв лицо под глубоким капюшоном, Эцио растворился в толпе. Через какое-то время он заметил Карло Гримальди. Тот был не один, а вместе с аскетичного вида человеком, чьи рыжие волосы и борода никак не гармонировали с синюшно-бледным лицом. На нем был темно-красный плащ государственного инквизитора. Молодой человек слышал о нем – это был Сильвио Барбариго, родственник Эмилио, по прозвищу Il Rosso[105]. Чувствовалось, что инквизитор чем-то рассержен. – Где Эмилио? – нетерпеливо спросил инквизитор. – Я назвал ему место встречи, – пожимая плечами, ответил Гримальди. – Сами назвали? Лично? – Да, – с раздражением ответил Гримальди. – Сам! Лично! Меня задевает ваше недоверие. – Меня тоже, – пробормотал Сильвио. Гримальди скрежетнул зубами, однако инквизитор равнодушно оглядывался вокруг, не замечая или не желая замечать состояние его спутника. – Возможно, он подойдет вместе с остальными. Давайте пройдемся. Они двинулись вдоль широкой четырехугольной campo[106], прошли мимо церкви Сан-Видаль и дворцов, выходящих на Гранд-канал, затем снова вернулись к церкви Сан-Стефано. Иногда их взгляд ненадолго задерживался на лотках, где утренние торговцы уже разложили свои товары. Эцио шел за ними по пятам, стараясь оставаться незамеченным. Это было непросто, поскольку Гримальди беспрестанно оборачивался. – Пока ждем, вы могли бы рассказать мне про обстановку во Дворце дожей, – предложил Сильвио. Гримальди развел руками: – Что ж, честно говоря, все непросто. Мочениго доверяет только своим друзьям. Я пытался подготовить почву, как вы просили, высказал несколько предложений, отвечающих интересам нашего дела. Но я не единственный, кто добивается его внимания. Мочениго хотя и стар, но хитер как лиса. Сильвио остановился перед лотком, взял искусно выполненную стеклянную статуэтку, повертел в руках и поставил обратно. – В таком случае, Гримальди, нужно проявить больше усердия. Вы должны войти во внутренний круг. – Я и так считаюсь одним из его ближайших и наиболее доверенных помощников. И на это ушли годы терпеливых расчетов, выжидания. А сколько унижений мне пришлось вытерпеть! – Да, да, – нетерпеливо согласился Сильвио. – Но где результаты? – Задача оказалась труднее, чем мне казалось. – Это почему же? Гримальди в отчаянии махнул рукой: – Сам не знаю. Я изо всех сил стараюсь работать на благо государства… Но факт остается фактом: Мочениго меня недолюбливает. – Интересно, с чего бы, – холодно произнес Сильвио. Гримальди был слишком погружен в свои мысли и потому не заметил пренебрежения в тоне собеседника. – Это не моя вина! Я стараюсь изо всех сил, чтобы ублажить этого высокородного мерзавца. Я успел изучить его вкусы и пристрастия. Изысканное варенье из Сардинии – пожалуйста! Модная одежда прямо из Милана – да сколько угодно… – А может, дож попросту не любит подхалимов. – Как вы меня назвали?! – Тряпкой, льстецом, лизоблюдом… Мне продолжать? – Не смейте меня оскорблять, инквизитор! – вспыхнул Гримальди. – Вы не представляете, каково мне! Вам не понять, как сильно на меня давят… – Думаете, я не понимаю, что значит быть под давлением? – Нет, не понимаете! Вы – всего лишь государственный чиновник, а я – приближенный самого дожа и нахожусь при нем день и ночь! Я знаю, вы хотели бы оказаться на моем месте и уверены, что справились бы лучше меня, но… – Вы закончили? – Нет! Послушайте, я почти у цели. Я всю жизнь посвятил, чтобы упрочить свое положение в свите дожа. Говорю вам: я убежден, что смогу привлечь Мочениго на нашу сторону. Просто… мне нужно время. – У вас его было более чем достаточно. Сильвио умолк. Эцио видел, как он махнул рукой, подзывая богато одетого пожилого человека с окладистой седой бородой, которого сопровождал громила-телохранитель. – Доброе утро, кузен, – поздоровался подошедший. – Здравствуйте, Гримальди. – И тебе доброго утра, Марко, – ответил Сильвио и огляделся. – Но где же Эмилио? Мы думали, что он подойдет вместе с тобой. Услышав это, Марко Барбариго удивился, затем печально вздохнул: – Значит, вы еще ничего не знаете. – Что-то случилось? – Эмилио мертв! – Что?! – Сильвио и в этот раз возмутился, что его двоюродный брат обо всем узнает раньше его. – Как? – Я догадываюсь как, – мрачно проговорил Гримальди. – Ассасин. – Вот именно, – подтвердил Марко, награждая его резким, холодным взглядом. – Вчера поздно вечером тело Эмилио выловили из канала. Скорее всего, труп находился в воде уже давно, поскольку сильно распух. Потому и всплыл. – Но где же прячется этот ассасин? – спросил Гримальди. – Мы должны найти и уничтожить его раньше, чем он еще кого-нибудь убьет. – Он может прятаться где угодно! Потому я и хожу повсюду в сопровождении Данте. Без него я чувствую себя беззащитным. – Марко замолчал, озираясь по сторонам. – Этот ассасин может быть где угодно. Даже здесь. – Надо действовать быстро, – сказал Сильвио. – Ты прав, – согласился Марко. – Но, Марко, я близок к успеху! Я это чувствую. Дайте мне еще несколько дней! – взмолился Гримальди. – Нет, Карло, времени у вас было предостаточно. Нам сейчас не до телячьих нежностей. Если Мочениго не присоединится к нам, мы будем вынуждены его устранить и заменить кем-то из наших. И сделать это надо в течение недели! Громила Данте, глаза которого не переставали обшаривать площадь, впервые за все время подал голос: – Синьоры, нам нельзя задерживаться. – Да, – спохватился Марко. – Магистр ждет нас. Пошли! Эцио двинулся следом, стремясь держаться к тамплиерам достаточно близко, чтобы ничего не упустить из их разговора. Четверка свернула на улицу, что вела к площади Святого Марка. – Магистр согласится с нашей новой стратегией? – спросил Сильвио. – Он будет глупцом, если не согласится. – Ты прав. У нас нет другого выбора. – Сильвио повернулся к Гримальди. – Вы становитесь вроде как лишним, – язвительно бросил он. – Это решать не вам, а магистру, – тем же тоном ответил Гримальди. – Мы пока не знаем, кому он определит занять место Мочениго – вам или вашему двоюродному брату Марко. Но зато я знаю, что никто, кроме меня, не даст ему лучшего совета! – А я и не знал, что вопрос подлежит обсуждению, – сказал Марко. – По-моему, выбор очевиден для всех. – Согласен, – раздраженно произнес Сильвио. – Выбор должен был бы пасть на человека, который спланировал все это дело и своим умом додумался, как спасти наш город! – Дорогой Сильвио, я бы не посмел недооценивать тактическую сметку, но прежде нее правитель должен обладать мудростью. Не забывай об этом, – торопливо произнес Марко. – Успокойтесь, синьоры, – одернул их Гримальди. – Магистр может лишь что-то посоветовать Совету сорока одного на выборах нового дожа. Но он не в силах повлиять на их решение. И потом, совсем не факт, что магистр выберет кого-то из семьи Барбариго… – Уж не на себя ли вы намекаете? – недоверчиво спросил Сильвио. Марко лишь пренебрежительно усмехнулся. – А почему бы и нет? Это ведь я выполнял всю черную работу, – с гордостью произнес Карло. – Синьоры, прибавьте шагу, – поторопил их Данте. – Разговаривать внутри намного безопаснее. – Конечно, – согласился Марко, и все четверо пошли быстрее. – Твой телохранитель – настоящая находка, – сказал Сильвио. – Сколько ты ему платишь? – Меньше, чем он того заслуживает, – ответил Марко. – На него можно положиться – он дважды спасал мне жизнь. Вот только разговорчивостью не отличается. – Кому нужен разговорчивый телохранитель? – Мы пришли, – сказал Гримальди. Они остановились возле незаметной боковой двери дома, находившегося рядом с площадью, где стояла церковь Санта-Мария Дзобениго. Эцио, вынужденный принимать в расчет излишнюю бдительность Данте, старался держаться от них на безопасном расстоянии. Еще хорошо, что он вовремя завернул за угол и видел, куда они входят. Молодой человек огляделся по сторонам. Никого. Тогда он быстро забрался по стене дома на балкон, расположенный над дверью. Окна комнаты были открыты. Эцио осторожно заглянул внутрь… Узкий обеденный стол был завален бумагами. За столом, в массивном дубовом кресле, восседал Испанец. Сегодня он был в пурпурном бархатном камзоле. Аудиторе затаился в тени и стал ждать, готовый слушать и запоминать все, о чем пойдет речь. Настроение у Родриго Борджиа было отвратительное. Этот проклятый Эцио уже несколько раз ломал его планы. Все попытки расправиться с ассасином провалились. Теперь молодой Аудиторе перебрался в Венецию и убил одного из главных союзников кардинала. И как будто этого было недостаточно, целых пятнадцать минут Родриго был вынужден слушать их дурацкие споры о том, кто станет новым дожем. Ну что они понапрасну тратят время? Он уже сделал свой выбор, ради осуществления которого щедро подмазал самых влиятельных членов Совета сорока одного. А этим идиотам только бы спорить. Выбор Родриго пал на самого старшего, наиболее тщеславного, но притом и самого сговорчивого из троих. – Замолчите все! – наконец прикрикнул он на спорящих. – Мне от вас нужна дисциплина и непоколебимая преданность делу, а не эти жалкие потуги самовозвышения. Достаточно того, что я принял решение и оно будет осуществлено. Новым дожем станет Марко Барбариго. Выборы состоятся в течение недели после смерти Джованни Мочениго. Учитывая, что нынешнему дожу семьдесят шесть лет, его смерть вряд ли вызовет подозрения. И тем не менее все должно быть обставлено так, чтобы его кончина выглядела естественной. Гримальди, вам по силам это устроить? Гримальди поглядел на братьев Барбариго. Марко прихорашивался. Сильвио всячески старался не показывать своей досады. До чего же они глупы! Дожи или нет, они так и остались пешками в руках Великого магистра, который самую ответственную часть работы поручает ему, Карло. – Конечно, магистр, – ответил Гримальди, надеясь, что его услуга не будет забыта. – Насколько вы близки к нему? – Я могу свободно гулять по Дворцу дожей. Хотя Мочениго и недолюбливает меня, я пользуюсь полным его доверием. – Прекрасно. Отравите его. При первой же возможности. – Но у него есть дегустаторы. – Бог мой, вы что, думаете, я этого не знаю? Кажется, венецианцы весьма преуспели в искусстве отравления. Дождитесь, когда дегустаторы попробуют, скажем, его мясное блюдо, и добавьте туда яду. Я слышал, Мочениго обожает варенье из Сардинии. Тоже удобный повод угостить его отравой. Придумайте что-нибудь, а иначе… пеняйте на себя! – Предоставьте это мне, ваша светлость, – сказал Гримальди. Родриго повернулся к Марко и, не скрывая раздражения, спросил: – Думаю, вам не составит труда раздобыть подходящий яд? – Такое больше по части моего двоюродного брата, – пренебрежительно улыбнулся Марко. – Трудновато, но я сумею достать некоторое количество cantarella, – спокойно ответил Сильвио. – И что это? – Разновидность мышьяка. Действует почти мгновенно. Обнаружить очень трудно. – Прекрасно. Позаботьтесь об этом! – Магистр, нам не дает покоя один вопрос, – подобострастно произнес Марко. – Мы искренне восхищены, что вы принимаете личное участие во всем этом. Но не опасно ли это для вас? – Ассасин не осмелится на меня напасть. Он умен, но со мной ему не тягаться. И потом, у меня есть веские основания для личного участия. Флорентийское семейство Пацци подвело нас. Я искренне надеюсь, что венецианское семейство Барбариго не даст мне повода для разочарований… Родриго посмотрел на братьев. Взгляд его по-прежнему оставался сердитым. – Кто такие Пацци? – усмехнулся Сильвио. – Кучка глупцов… – Пацци, – перебил его Родриго, – были влиятельным и уважаемым семейством, но их уничтожил один молодой ассасин. Так что не стоит недооценивать врага, который сейчас находится в вашем городе. Иначе и семейство Барбариго разделит судьбу Пацци. Родриго умолк, давая сказанному отложиться в голове слушающих. – А теперь ступайте. Действуйте быстро и наверняка. Мы не можем себе позволить еще один провал! – Что вы намерены делать дальше, магистр? – Я возвращаюсь в Рим. Время сейчас дороже всего! Родриго порывисто встал и вышел. Эцио продолжал наблюдать за ним с балкона. Борджиа шел один. Он пересек площадь. Целая стая голубей, оказавшаяся у него на пути, испуганно поднялась в воздух. Испанец направлялся к Венецианской гавани. Вскоре разошлись и остальные участники встречи. Едва выйдя на площадь, каждый из них повернул в свою сторону. Выждав еще немного, Аудиторе спрыгнул вниз и поспешил к Антонио. Его встретила Роза, наградив жарким поцелуем. – Убери свой кинжал в ножны, – улыбнулась она, обнимая Эцио. – Ты – единственная, кто заставил меня его обнажить. И только у тебя для него есть подходящие ножны, – добавил он и тоже улыбнулся. – Тогда идем, – сказала Роза, беря его за руку. – Нет, Роза, mi dispiace veramente[107], не могу. – Никак я успела тебе наскучить? – Ты же знаешь, что нет. Но мне нужно видеть Антонио. Срочно. Холодные серо-голубые глаза светились решимостью. Роза поняла: Эцио сейчас не до утех. – Ну хорошо. На этот раз я тебя прощаю. Антонио у себя в кабинете. Мне кажется, он очень тоскует по макету палаццо делла Сета. Представляешь? Даже сейчас, когда он заполучил настоящий. Идем! – Эцио! – воскликнул Антонио, увидев, кто пришел. – Почему у тебя такой мрачный вид? Все в порядке? – Если бы… Я подслушал очень важный разговор. Карло Гримальди и братья Барбариго – Сильвио и Марко – в заговоре с… одним человеком, которого я очень хорошо знаю. Его называют Испанцем. Они замышляют убить дожа Мочениго и заменить его одним из своих. – Ужасные новости. Если дожем станет кто-то из них, в их руках окажется вся венецианская торговля и флот. – Антонио помолчал. – И они еще называют преступником меня! – Антонио, ты поможешь мне их остановить? – Я на твоей стороне, брат, как и все мои парни. – И женщины тоже, – вставила Роза. – Grazie, amici[108], – улыбнулся Эцио. Антонио задумался. – Но ты должен понимать, Эцио: такие дела с наскоку не делаются. Дворец дожей настолько тщательно охраняется, что по сравнению с ним палаццо делла Сета – открытый парк. И времени строить макет дворца у нас нет… – Смелость города берет, – убежденно произнес молодой человек. Антонио и Роза посмотрели на него, а затем вдруг де Магианис рассмеялся, а девушка озорно улыбнулась. – Смелость города берет! – повторила она. – Вот за это мы и любим нашего Эцио! Позже тем же вечером, когда народу на улицах стало поменьше, Антонио и Эцио отправились к Дворцу дожей. – Предательством меня давно уже не удивишь, – говорил Антонио, пока они шли. – Дож Мочениго – хороший человек. Даже странно, что он так долго продержался на своем посту. В детстве нас учили, что дворяне – добрые и справедливые. И я верил в это. Отец у меня был сапожником, мать – посудомойкой, но я мечтал выбиться в люди. Усердно учился, преодолел кучу трудностей, но в правящее сословие так и не попал. Если ты не отпрыск знатного рода, то для дворян всегда будешь человеком низшего сорта. Так скажи мне, Эцио, кто настоящие аристократы в Венеции? Люди вроде Гримальди или братья Барбариго? Нет! Это мы! Воры, наемники, шлюхи. Благодаря нам жизнь в Венеции кипит, а порядочности у каждого из нас больше, чем у всей этой правящей своры! Мы любим Венецию, тогда как для них она – просто дойная корова. Эцио слушал и кивал, однако свои мысли держал при себе. При всем уважении к Антонио, он не мог представить этого человека в corno ducale[109]. Вскоре они вышли на площадь Святого Марка и увидели сам дворец. Антонио был прав: он тщательно охранялся. Боковую стену собора, примыкавшего к дворцу, опоясывали строительные леса. Антонио и Эцио удалось незаметно туда забраться. Перепрыгнуть на крышу дворца тоже не составило труда. Однако доступ к внутреннему двору был закрыт. На крыше их встретила высокая решетка, верх которой был усеян несколькими рядами острых шипов, торчащих вовне и загнутых вниз. А во внутреннем дворе – надо же такому случиться! – стоял не кто иной, как Джованни Мочениго собственной персоной. Держался он горделиво, однако видом своим этот старик напоминал сморщенную куклу, наряженную в богатые одежды и шапку правителя города. Мочениго вел разговор с Карло Гримальди и даже не подозревал в последнем своего убийцу. Эцио превратился в слух. – Ваша светлость, неужели вы не понимаете, что́ я вам предлагаю? – спросил Карло. – Пожалуйста, выслушайте меня внимательно, это ваша последняя возможность… – Да как вы смеете говорить со мной подобным образом?! Как вам хватает наглости мне угрожать?! – возмутился дож. – Простите меня, господин. – Гримальди залепетал извинения. – Я не хотел вас оскорбить. Заверяю вас: ваша безопасность всегда была и есть главным предметом моих забот. Не слушая его, Мочениго пошел к дверям. Гримальди засеменил следом. Вскоре оба скрылись внутри дворца. – У нас очень мало времени, – сказал Антонио, прочитав мысли своего спутника. – А через эту решетку не переберешься. Но даже если бы и случилось такое чудо, гляди, сколько там караульных. Diavolo![110] Антонио досадливо взмахнул рукой, спугнув голубей. Те, недовольно крича, поднялись в воздух. – Посмотри на этих птиц! Как у них все просто: взмахнули крыльями и полетели. Вот если бы мы могли так летать… Эцио вдруг улыбнулся. Пожалуй, пришло время навестить своего старого друга Леонардо да Винчи. 17 – Эцио! Давненько мы не виделись! Да Винчи обрадовался молодому Аудиторе даже не просто как другу, а как блудному младшему брату. Венецианская мастерская художника все больше напоминала флорентийскую. Главное место в ней занимало странное устройство, напоминавшее громадную летучую мышь. Когда-то Эцио со смехом воспринял слова Леонардо, что это вовсе не игрушка. Сейчас он пришел, чтобы поговорить об этой машине всерьез. Однако художник не знал о цели его прихода и потому заговорил о своем: – Эцио, через очень приятного молодого человека по имени Уго ты прислал мне еще одну страницу Кодекса. Я думал, вскоре ты и сам появишься, а тебя все не было. Неужели ты был так занят? – Да уж, дел было невпроворот, – ответил Эцио, только сейчас вспомнив про страницу, найденную среди бумаг Эмилио Барбариго. – Возвращаю ее тебе. – Леонардо порылся в своем хаосе и довольно быстро нашел аккуратно свернутый пергамент. Даже печать на нем была восстановлена. – Новых чертежей оружия я здесь не обнаружил. Но, судя по записям… Я так думаю, что это арамейские или даже вавилонские письмена… страница очень важна для разгадывания вашей головоломки. Похоже, здесь что-то вроде карты… – Художник поднял ладонь. – Нет, только ничего не говори! Меня интересуют лишь изобретения, которые попадаются на страницах Кодекса. Об остальном я знать не желаю. Безопасность таких людей, как я, зависит от степени их полезности. Но если кто-то пронюхает, что синьор художник знает слишком много… – Леонардо выразительно провел пальцем по горлу. – Однако довольно об этом. Эцио, я привык, что ты не приходишь просто так. Поэтому давай выпьем по бокальчику этого жуткого венето – как же я скучаю по кьянти! – а если ты голоден, могу угостить рыбными котлетами. – Ты закончил обещанные портреты? – Граф – терпеливый человек. За его здоровье! – Леонардо поднял свой бокал. – Скажи, Лео, эта твоя машина… она действует? – спросил Эцио. – Ты хочешь знать, летает ли она? – Да. Леонардо поскреб подбородок: – Образец все еще находится на стадии разработки… Однако без лишней скромности могу сказать – да! Она полетит. Одному Богу известно, сколько времени я потратил на нее. Эта навязчивая идея прочно засела в моей голове. – Лео, а можно мне испытать твою машину? Неожиданный вопрос явно шокировал художника. – Конечно нельзя! Ты что, спятил? Летать на ней очень опасно. И чтобы она полетела, для начала нужно подняться с ней на очень высокую башню… Назавтра, едва восточный край неба начал розоветь, Леонардо с помощниками перенесли разобранную летательную машину на плоскую крышу башни палаццо, где жил граф Пексаро. Естественно, заказчик да Винчи ничего не знал об испытании. Эцио, помогавший нести части машины, смотрел на спящий город. Караульных не было видно нигде, даже на крыше Дворца дожей. Предрассветные сумерки называли часом волка – в такое время вампиры и призраки имеют полную силу. Ни одному здравомыслящему человеку и в голову бы не пришло высовывать нос наружу в столь страшный час. – Готово, – сказал Леонардо. – Слава богу, вокруг – ни души. Если бы кто и увидел мою машину, не поверил бы собственным глазам. Но если бы кто-нибудь узнал, что это мое изобретение… Мне пришлось бы спешно уносить отсюда ноги. – Я быстро, – пообещал Эцио. – Постарайся ее не сломать, – умоляюще произнес Леонардо. – Это ведь пробный полет, – дипломатично заметил Эцио. – Но я буду осторожным. Напомни мне еще раз, как действует твоя bambina[111]. – Ты когда-нибудь наблюдал за полетом птиц? – спросил Леонардо. – Дело не в том, чтобы быть легче воздуха, а в том, чтобы сохранять равновесие! Ты должен использовать вес тела, чтобы менять высоту и направление! Крылья сами тебя понесут. – Лицо да Винчи сделалось очень серьезным. Он крепко сжал руку Эцио. – Buona fortuna, друг мой. Надеюсь, ты… войдешь в историю. Подмастерья тщательно закрепили на молодом человеке все ремни летательной машины. У Эцио над головой застыли громадные перепончатые крылья. Сам он оказался в тесной кожаной люльке и ухватился руками за деревянный рычаг управления, соединенный с рамой. К ней и были прикреплены крылья. – Помни, о чем я тебе говорил! Двигая рычаг влево и вправо, ты управляешь рулем. А движения вверх и вниз задают угол размаха крыльев. – Спасибо, – произнес Эцио. Ему стало тяжело дышать. Он знал: если машина не полетит, этот прыжок станет последним в его жизни. – С Богом. – До встречи, – нарочито уверенным голосом ответил Аудиторе, хотя ему было не по себе. Он уравновесил машину, добежал до края крыши и прыгнул. Сначала Эцио показалось, будто его живот прилип к спине, но вскоре молодого человека охватило странное ликование. Венеция разворачивалась перед его взором во всей своей красе. Его кружило, качало, а потом летающая машина почему-то задрожала и начала падать. Эцио спасло лишь самообладание и наставления Леонардо. Двигая рычагом, он сумел выровнять машину и опуститься на крышу графского дворца. Тяжелые крылья потянули его вперед, заставляя бежать. И только благодаря изрядному напряжению мускулов и проворству он сумел остановиться. – Боже милосердный! Она работает! – вопил обрадованный Леонардо, забыв о мерах предосторожности. Он торопливо расстегнул все ремни и горячо обнял своего друга. – Ты – удивительный человек, Эцио! Ты летал! – Клянусь Богом, так оно и было, – ответил Эцио, тяжело дыша. – Но не так далеко, как мне нужно. Он вгляделся в очертания Дворца дожей. Нужно, чтобы летательная машина перенесла его туда, во внутренний двор. А времени на предотвращение убийства Мочениго у него очень мало. Позже, вернувшись в мастерскую, Эцио и художник-изобретатель тщательно осмотрели состояние летательной машины. Леонардо разложил все ее чертежи. – Сейчас посмотрим, – говорил он, всматриваясь в листы. – Может, я найду способ увеличить дальность полета. Однако его размышления прервало неожиданное появление Антонио. – Эцио, как хорошо, что я тебя застал! Важная новость! Мои шпионы сообщили, что Сильвио раздобыл яд и успел передать Гримальди. – Бесполезно! – вдруг крикнул Леонардо. Его голос дрожал от отчаяния. – Я проверил и перепроверил все чертежи. Ничего не выйдет! Я не знаю, как увеличить дальность полета. Дурацкая затея! Он принялся смахивать чертежи со стола. Несколько листов попали в камин, где вовсю пылал огонь. Они горели, поднимаясь при этом вверх. Леонардо следил за ними, и выражение его лица менялось. – Эврика! – наконец завопил он, широко улыбаясь. – Ну конечно! Гениально! Леонардо бросился вытаскивать из огня те чертежи, что еще не успели сгореть, сбивая с них пламя. – Нельзя давать волю чувствам, – сказал он, обращаясь к ничего не понимающим Антонио и Эцио. – Это может быть контрпродуктивно. – И что же вас остановило? – полюбопытствовал Антонио. – Видите? Пепел поднимается вверх. А что его поднимает? Горячий воздух! Я столько раз наблюдал орлов в полете. Они совсем не машут крыльями, однако подолгу парят в воздухе. А принцип очень прост. Нужно всего лишь применить его к нашей машине. Леонардо отыскал карту Венеции и разложил на столе. Взяв карандаш, он крупными крестиками пометил дом графа и Дворец дожей. Соединив их прямой линией, он поставил еще несколько крестиков поменьше. – Антонио! Ваши люди могли бы сложить на крышах несколько костров и зажечь их один за другим? |