ак. Assassins Creed 2 Ренессанс. Высоко в небе, на башнях палаццо Веккьо и Барджелло, то вспыхивало, то затухало пламя факелов. Чуть севернее редкие фонари освещали площадь перед собором
 Скачать 1.67 Mb.
|
|
– Говорите, пальца не хватало? Как у фра Савонаролы? – Савонарола? – переспросил Эцио. – Кто он такой? Вы его знаете? – Знал когда-то, синьор. Он был одним из нас… какое-то время. – А потом? Настоятель пожал плечами: – Скорее всего, отправился в горы, чтобы вести отшельническую жизнь. Монастырский распорядок ему… не годился. – Похоже, что и отшельническая жизнь ему наскучила. Вы знаете, куда еще он мог отправиться, кроме гор? – Дайте подумать… – Настоятель наморщил лоб, что-то припоминая. – Если он решил прекратить отшельничество, то, скорее всего, вернулся во Флоренцию. Он там учился при церкви Санта-Мария дель Кармине. Поспрашивайте там. – Спасибо вам, святой отец, – облегченно вздохнул Эцио. – Благослови вас Бог. Молодой ассасин и не думал, что поиски приведут его в родной город, где он так давно не был. Столько воспоминаний… однако усилием воли Эцио остановил их поток. Обстоятельства требовали, чтобы о его возвращении никто не знал. Ему нельзя было видеться даже со старыми друзьями и союзниками, чтобы не спугнуть врагов. Если город выглядел вполне спокойным, то церковь, к которой направлялся Аудиторе, бурлила, как потревоженный улей. У него на глазах оттуда выскочил перепуганный монах. Эцио преградил ему путь: – Постойте, брат. Кто вас так напугал? – Не вздумайте входить в церковь, друг мой, – прошептал монах, глядя округлившимися от ужаса глазами, – если вам дорога ваша жизнь! – А почему? Что там происходит? – Нашу церковь захватили солдаты из Рима. Разогнали всех наших братьев, пристают с какими-то бессмысленными вопросами. Без конца требуют, чтобы мы отдали им фрукты. – Какие фрукты? – Яблоки! – Яблоки? Diavolo! Родриго опять меня обскакал! – пробормотал Эцио. – Солдаты поволокли одного нашего брата-кармелита на задний двор! Думаю, они собрались его убить! – Кармелита? Так вы не доминиканцы? Оставив монаха, молодой ассасин бесшумно, как мангуст, готовящийся к поединку с коброй, двинулся вдоль внешних стен церкви. Достигнув церковного сада на заднем дворе, он перебрался на крышу. То, что творилось внизу, заставило похолодеть даже его, привыкшего видеть издевательства над людьми. Несколько солдат Борджиа избивали высокого монаха. На вид тому было лет тридцать пять. – Говори! – требовал их командир. – Говори, иначе отделаем тебя так, что пожалеешь о своем появлении на свет. Где Яблоко? – Сжальтесь! Я ничего не знаю. Я не знаю, о каком яблоке вы говорите! Командир склонился к монаху: – Признавайся! Тебя зовут Савонарола? – Да. Я же вам сказал! – Тогда отвечай нам, и мы тебя пощадим. Где это чертово Яблоко? Монах молчал. Тогда командир ударил его ногой в пах – несчастный взвыл от боли и скрючился. – Тебе это хозяйство все равно ни к чему! – загоготали солдаты. Эцио с тревогой наблюдал за издевательствами над монахом. Если этот несчастный действительно Савонарола, головорезы Борджиа, не добившись от него ответа, попросту его убьют. Такого исхода молодой Аудиторе допустить не мог. Он и сам не питал симпатий к Савонароле, но тот оставался единственной ниточкой, связывающей его с Яблоком. – Неужели тебе не надоело нам врать? – зашел с другого бока командир. – Моему хозяину очень не понравится, когда он узнает, что я забил тебя до смерти. Хочешь, чтобы у меня были неприятности? – У меня нет никакого яблока, – всхлипывал монах. – Я простой смиренный монах. Пожалуйста, отпустите меня! – Простой смиренный монах? Так я тебе и поверил! – Я действительно ничего не знаю! – жалобно закричал монах. Командир снова ударил его в пах. – Если хочешь, чтобы я перестал тебя избивать, говори правду, брат Джироламо… Савонарола! Монах закусил окровавленную губу, но с прежним упорством ответил: – Я сказал вам все, что знаю! Командир ударил его в третий раз, после чего кивнул солдатам. Те схватили монаха за ноги и поволокли по каменистой земле. Голова Савонаролы вздрагивала, ударяясь об очередной камень. Монах громко кричал, пытаясь сопротивляться. – Ну что, еще недостаточно намучился, abominato?[156] – спросил командир и нагнулся над монахом. – Что, не терпится поскорее встретиться с Творцом? Похоже что так, иначе ты бы не злил нас своим упорным враньем. – Я – простой монах, – всхлипывал кармелит. Эцио мысленно отметил, что его сутана по цвету и покрою не отличается от доминиканской. – У меня вообще нет никаких фруктов! Умоляю вас… Солдаты продолжили бить монаха в одно и то же место, и тело несчастного корчилось от боли и унижения. Молодой ассасин решил, что с него хватит. Неслышно, как и подобает призраку возмездия, он спрыгнул и пустил в ход оба своих клинка, один из которых впрыскивал яд. Не прошло и минуты, как он уложил всех головорезов Борджиа. Кто-то умер сразу, кто-то еще корчился в муках, похожих на те, что совсем недавно испытывал монах, который с рыданиями обхватил колени своего избавителя. – Благодарю, благодарю, спаситель! – Успокойтесь, брат, – сказал Эцио, поглаживая его по голове. Аудиторе посмотрел на левую, затем на правую руку монаха. Все пальцы были целы. – Так у вас… десять пальцев, – разочарованно протянул молодой ассасин. – Да! – воскликнул монах. – У меня десять пальцев. И я не знаю ни про какие яблоки, кроме тех, что по четвергам нам привозят с рынка! – Он встал, отряхивая пыль с сутаны. – Боже милосердный, неужели Тебе угодно, чтобы мир сошел с ума? – Кто вы? Почему они вас схватили? – спросил Эцио. – Они узнали, что моя фамилия – Савонарола. Но разве я мог выдать брата этим душителям? – Вы знаете, почему они его разыскивают? – Я ничего не знаю! Он – такой же монах, как и я. Только он выбрал орден доминиканцев, отличающийся более строгими правилами. Но… – У него недостает одного пальца? – Да. Но как могли… В глазах монаха что-то вспыхнуло. – Что за человек Джироламо Савонарола? – допытывался Эцио. – Мой двоюродный брат – человек набожный. Служитель Господа. А кем, позвольте спросить, являетесь вы, дабы я знал, кого мне поминать в своих молитвах? – Я… у меня нет имени, – ответил Аудиторе. – Но сделайте одолжение, назовите мне свое. – Фра Марчелло Савонарола, – тоном человека, привыкшего подчиняться, ответил монах. В мозгу Эцио лихорадочно неслись мысли. – Где сейчас может находиться Джироламо? – спросил он. Чувствовалось, фра Марчелло решал, не будет ли сказанная правда сделкой с совестью. – Мой брат всегда имел… свои воззрения на служение Богу. Это правда… Он открыто проповедовал эти воззрения… Возможно, вы найдете его в Венеции. – Что он там делает? Марчелло распрямил плечи: – Я считаю… Джироламо избрал неверный путь. Он грозит людям адскими муками. Утверждает, что видит будущее. – Глаза Марчелло, распухшие от слез, были полны душевной боли. – Но по-моему, он безумен и заражает своим безумием других! 25 Эцио чувствовал, что потратил слишком много времени и сил на поиски, казавшиеся ему бесплодными. Поиски Савонаролы были равнозначны погоне за блуждающим огоньком, химерой или собственным хвостом. Но невзирая на его ощущения, поиски должны были продолжаться – неустанно и неумолимо. У этого служителя Господа недоставало одного пальца, но зато он владел Яблоком. Савонарола и представить себе не мог безграничное могущество, которое давал этот древний артефакт. Все усугублялось тем, что Яблоко находилось в руках религиозного фанатика, еще более непредсказуемого, чем сам Великий магистр Родриго Борджиа. Эцио приплыл в Венецию на равеннском галеоне. Его встречала Теодора. В 1492 году Венеция по-прежнему находилась под правлением довольно честного и справедливого дожа Агостино Барбариго. Город бурлил, обсуждая последнюю новость. Некий генуэзский мореплаватель по имени Христоффа Коромбо вознамерился переплыть океан в поисках нового пути в Индию. На снаряжение экспедиции требовались деньги, и поначалу он обратился за помощью к Венеции, которая отвергла его затею как безумную и разорительную. Зато испанцы отнеслись к замыслам Христоффы всерьез и ссудили его деньгами. Теперь корабли готовились к отплытию. Венецианцы чесали в затылке и спрашивали друг друга: неужели у Венеции не нашлось бы денег на снаряжение кораблей? Можно сколько угодно называть затею Коромбо безумной, но вдруг он и впрямь найдет морской путь в Индию? Тогда Европа перестанет зависеть от прежнего пути по суше, перегороженного сейчас оттоманскими турками. Эцио слушал Теодору вполуха. Его не волновали чужие политические и торговые интересы. Мозг был занят совсем другими мыслями. – Мы получили твои сведения, – сказала Теодора. – Но ты уверен в них? – Это единственная зацепка, которая у меня есть. По-моему, сведения вполне достоверные. Яблоко находится в руках Савонаролы. Слышал, он проповедует адские муки, огонь и смерть. Все это в скором времени должно обрушиться на род человеческий. – Я это слышала собственными ушами, – сказала Теодора. – Так тебе известно, где его можно найти? – Нет. Я слышала проповедь человека, которого называют Вестником. Он собирает толпы в той части города, где живут ремесленники, и грозит людям всеми ужасами, о которых ты упомянул. Возможно, он – ученик того монаха. А теперь идем. Думаю, ты остановишься у меня. Так будет удобнее во многих отношениях. Передохнешь с дороги, и потом мы пойдем туда, где проповедует Вестник. Людям образованным и здравомыслящим, к числу которых принадлежали Эцио с Теодорой, было понятно, почему проповеди об адских мучениях начинают захватывать все большее число умов. Близился 1500 год, после которого начнется вторая половина тысячелетия. Многие верили, что наступит конец света и состоится второе пришествие Христа. «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую»[157]. Страшный суд, описанный в Евангелии от Матфея, занимал воображение очень и очень многих. – Этот Вестник и его наставник всерьез наживаются на febbre di fine secolo[158], – сказала Теодора. – Насколько я знаю, они сами верят в то, о чем вещают. – Они и должны верить, – ответил Эцио. – Имея в руках Яблоко, они вполне могут вызвать страшные беды по всему миру, только это будет не Божья кара, а дьявольские козни… Слава богу, они еще не выпустили неведомую силу, заключенную в Яблоке. Сомневаюсь, что они смогли бы ею управлять. Думаю, сейчас они вполне довольствуются предсказаниями конца света. А это… – он невесело рассмеялся, – всегда было ходовым товаром. – Все даже хуже, чем ты думаешь, – вздохнула Теодора. – Поневоле поверишь, что конец света не за горами. Ты слышал последние горестные новости? – Я ни о чем не слышал с тех пор, как покинул Форли. – Лоренцо Медичи скончался на своей вилле в Карреджо. Аудиторе помрачнел: – Действительно горестные новости. Лоренцо был верным другом нашей семьи. Он оберегал наш флорентийский дом. Теперь я вряд ли смогу там снова поселиться. Но это еще можно пережить. Боюсь, Флоренцию ждет обострение отношений с другими городами-государствами. Лоренцо был искусным дипломатом, хотя и в лучшие времена мир оставался слишком хрупким. – Я сообщила тебе еще не все новости. Есть кое-что похуже, чем смерть Лоренцо. – Она замолчала. – Здесь, Эцио, я призываю тебя скрепить сердце. Родриго Борджиа… Испанец… избран папой. Теперь он правит Ватиканом и Римом как папа Александр Шестой. – Что?! Что за чертовщи… – Конклав завершился совсем недавно, в этом месяце. Ходят слухи, что Родриго попросту купил большинство голосов. За него голосовал даже Асканио Сфорца, который многим казался наиболее вероятным кандидатом. Четыре тяжело груженных мула – говорят, именно столько серебра Родриго потратил на подкуп. – Но зачем ему было становиться папой? Чего он добивается? – Разве такие люди, как он, удовлетворятся властью, которую уже имеют? – усмехнулась Теодора. – Теперь, Эцио, все мы находимся во власти волка. Вероятно, самого хищного и ненасытного из всех. – Ты права, Теодора. Но Родриго стремится к власти, превосходящей папскую. Если Ватикан стал его вотчиной, это значит, его шансы найти хранилище заметно возросли. Он ведь до сих пор ищет Яблоко – «частицу Эдема», которая даст ему власть, сравнимую с Божьей! – Будем молиться о том, чтобы ты вернул Яблоко в руки ассасинов. Родриго, сочетающий в одном лице папу римского и Великого магистра тамплиеров, очень опасен. Если он еще и заполучит Яблоко… Говоря твоими словами, он станет неодолимым. – Надо же, как странно! – вдруг сказал молодой ассасин. – Что странно? – Наш друг Савонарола и не подозревает, что за ним охотятся сразу двое охотников. Теодора проводила Эцио туда, где Вестник устраивал свои проповеди, но сама тут же ушла. Молодой Аудиторе остался на просторной площади один и быстро смешался с толпой. Люди все подходили, и вскоре вокруг небольшой деревянной сцены образовался плотный круг слушателей. На сцену вышел человек аскетичного вида, с холодными голубыми глазами и впалыми щеками. Его волосы были серо-стального цвета, в тон его сутане из грубой шерсти. Вестник воздел скрюченные руки к небу и заговорил, останавливаясь лишь в те моменты, когда одобрительные выкрики толпы становились слишком уж громкими. Эцио видел, как одному искусному человеку удавалось привести сотни людей в состояние слепой истерии. – Соберитесь, дети мои, и услышьте глас вопиющего, ибо скончание времен совсем близко! Готовы ли вы к грядущим событиям? Готовы ли вы увидеть свет, которым мой брат Савонарола нас всех благословил? – Вестник взмахнул руками. Эцио хорошо понимал, о каком свете идет речь, и потому внимательно слушал. – На нас надвигаются темные дни. Но мой брат показал путь к спасению, к божественному свету, ожидающему нас. Однако свет этот снизойдет, только если мы готовы признать нашего брата духовным водителем. Сделайте это! Пусть Савонарола ведет нас, ибо он один знает, что ждет нас впереди. Он не заведет нас в пропасть. На сцене стояло подобие кафедры, и Вестник облокотился на нее. – Братья и сестры, готовы ли вы к окончательному решению? За кем последуете вы, когда наступит решительный час? – Он снова сделал паузу, давая толпе высказаться. – В церквях есть немало тех, кто предлагает спасение. Собиратели душ, дарователи прощения, безмозглые рабы суеверий… Но нет, дети мои! Все они находятся под властью папы из рода Борджиа. Под властью папы Александра, шестого и самого вероломного из всех пап, носивших это имя. Толпа завопила. Эцио внутренне содрогнулся, вспомнив сцены пророчеств, виденные им в мастерской Леонардо: далекое будущее, ад на земле… если только он не сумеет этому помешать. – Наш новый папа Александр – человек, лишенный духа. И души в нем тоже нет. Люди, подобные ему, покупают ваши молитвы и выгодно их перепродают. Все священники наших церквей – купцы в рясах! Только один человек среди нас является истинным человеком духа. Только он прозрел будущее и говорил с Богом. Этот человек – мой брат Савонарола! Он нас поведет! Рискнул ли безумец Джироламо взять Яблоко в руки? – спрашивал себя Эцио. Показало ли оно и ему те же видения? «Человек слабый может мигом лишиться рассудка…» – сказал тогда Леонардо. Неужели произошло то, чего так боялся его друг? – Савонарола поведет нас к свету, – говорил Вестник, завершая проповедь. – Савонарола скажет нам, чего ждать. Савонарола подведет нас к самым дверям рая! В новом мире, открывшемся Савонароле, мы не будем нуждаться ни в чем. Брат Савонарола идет путем Бога, который мы так давно искали! Вестник снова воздел руки. Толпа зашлась в приветственных возгласах. Эцио понимал: этот Вестник – единственный, кто способен привести его к Савонароле. Но нужно действовать так, чтобы не спугнуть фанатика и не вызвать подозрения у толпы. Аудиторе решил разыграть роль кроткого человека, желающего поговорить с паствой. Задача оказалась не из легких. Его встретили настороженно и враждебно. Для них он был чужаком, а значит, тем, с кем надо держать ухо востро. Но Эцио улыбался, кланялся и даже прибегнул к последнему средству, безотказно действующему в подобных случаях: – Я хочу сделать пожертвование на дело Савонаролы и тех, кто его поддерживает и верит в него. Магия денег сработала. Краешком глаза Эцио видел, что Вестник следит за ним со смешанным чувством изумления и презрения. В какой-то момент фанатик велел своим приверженцам расступиться и подал молодому человеку знак следовать за ним. Они перешли с большой площади на совсем маленькую, где могли спокойно поговорить. Эцио с удовлетворением заметил, что Вестник проглотил наживку. – А где же сам Савонарола? – спросил молодой ассасин. – Он – повсюду, брат, – ответил фанатик. – Он един со всеми нами, и все мы едины с ним. – Послушай, друг. Я ищу человека, а не миф, – решительным тоном произнес Эцио. – Прошу тебя, скажи, где он. Вестник косо поглядел на Эцио, и тот понял, что у проповедника поврежден рассудок. – Я тебе уже сказал, где он. Пойми: Савонарола любит тебя таким, какой ты есть. Он покажет тебе свет. Он покажет тебе будущее! – Но я должен поговорить с ним лично. Я должен увидеть великого вождя человечества! У меня есть богатства, которые я мог бы пожертвовать на его великий крестовый поход. – Понимаю, – хитро улыбнулся Вестник. – Будь терпелив. Время еще не пришло. Но ты, брат, непременно присоединишься к нашему паломничеству. И Эцио стал терпеливо ждать. Ждал он достаточно долго. Однажды ему передали, что Вестник желает встретиться с ним в сумерках на городской пристани. Эцио пришел заблаговременно, и на этот раз его ожидание было беспокойным и нетерпеливым. Наконец он увидел фигуру в темной одежде. Клочья вечернего тумана делали ее совсем призрачной. – Я уже начинал думать, что ты не придешь, – сказал молодой ассасин проповеднику, вид у которого был весьма довольный. – Брат, твоя проверка на истинность завершилась. Как и проверка временем. Теперь мы готовы. Наш великий вождь взял бразды правления в свои руки, дабы осуществить то, ради чего был рожден. Вестник повел ассасина к причалу, где стоял большой галеон. Вокруг собралась толпа приверженцев Савонаролы – и фанатик обратился к ним: – Дети мои! Наконец для нас настало время двинуться в путь. Наш брат и духовный водитель Джироламо Савонарола ждет нас в городе, который он наконец-то сделал своим! – Да, сделал! Этот сукин сын, этот подонок поставил мой родной город на колени и теперь подталкивает его к полному безумию! Повернувшись, Эцио увидел длинноволосого молодого человека в черном плаще. У юноши были пухлые губы и бледное, перекошенное гневом лицо. – Мне едва удалось оттуда бежать, – продолжал он. – Ничтожество, именуемое королем Карлом, снюхавшись с этим «псом Господним» Савонаролой, вынудило меня покинуть родное герцогство! Толпа угрюмо смотрела на дерзкого юнца. Его наверняка схватили бы и бросили в воду, если бы не предостерегающе поднятая рука Вестника. – Пусть этот человек выскажется! – важно сказал он. – Брат, почему ты произносишь имя Савонаролы всуе? – спросил он, поворачиваясь к юноше. – Почему? Почему? Видели бы вы, во что он превратил Флоренцию! Он правит городом. Синьория либо молчаливо поддерживает его, либо не имеет сил справиться с ним. Он помыкает толпой, как стадом баранов. И даже те, кого Бог не обидел умом, вроде маэстро Боттичелли, рабски следуют за ним. Они жгут книги, уничтожают картины, статуи – словом, все, что этот безумец объявляет безнравственным! |