ВведениеСмерть не самая большая потеря. Гораздобольше теряешь, когда чтото умирает внутри,пока ты еще жив. Норман Казенс, журналист

• Название: ВведениеСмерть не самая большая потеря. Гораздобольше теряешь, когда чтото умирает внутри,пока ты еще жив. Норман Казенс, журналист
• Дата: 21.10.2022
• Размер: 2.54 Mb.
• Имя файла: syu_blek_vsyo_chto_ostalos_zapis.pdf
• Тип: Документы; #746024
• страница: 13 из 15

Уильям Харви, врач, De Motu Мертвые должны где-то покоиться до тех пор, пока не обретут свое последнее пристанище, и те, кто завещает свои тела нашему отделению анатомии, выбирают в этом качестве отличную комнату ожидания, полную по-настоящему неравнодушных людей. Чтобы показать свою веру в нашу работу, многие сотрудники кафедры анатомии подписывают завещательные формы, чтобы, когда придет их час – надеюсь, после долгих и счастливых лет на пенсии, – они вернутся на свои рабочие места, чтобы продолжить преподавание. В каком-то смысле они выбирают дисциплину,
которой посвятили всю жизнь, своей работой даже после смерти.
Договор, который при этом заключается, многим может показаться пугающим, нона самом деле в нем ничего такого нет. Наши доноры частенько отличаются прекрасным чувством юмора. Один престарелый джентльмен заявил мне, к примеру, что ему очень льстит тот факт, что
«молоденькая дамочка вроде вас интересуется моим престарелым телом».
Многие убеждены в том, что их останки должны послужить для пользы других людей. Позвольте мне процитировать здесь слова Тессы Данлоп из письма, посвященного ее отцу, прямодушному пертскому фермеру.
Мой отец, Дональд, четыре года болел раком костного мозга в последней стадии, и его тело из большого и сильного превратилось в развалину. Я низа чтобы не подумала, что оно пригодится для науки.
Собственно, я вообще не знала, что тела еще нужны. Никогда не слышала,
чтобы говорили, будто их не хватает. Разве трупы еще не заменили компьютерами Но отец настаивал. Мертвое тело – вещь страшно

непривлекательная. Ты жене хочешь, чтобы мое валялось тут поблизости?
Похороны я просто не переношу Уверен, медицинская школа меня возьмет. Пара бланков, подпись свидетеля и через неделю он получил тот самый ответ, на который рассчитывал. Университет Данди… принял его
«щедрый дар. Он тогда улыбался от уха до уха.
Мистер Данлоп трудился всю свою жизнь – неудивительно, что он собрался потрудиться и после смерти. Однако, хотя наши доноры уверены в своем решении, их родным порой непросто с этим смириться. Вдова, муж которой завещал свое тело моей кафедре, попросила меня «позаботиться»
о нем – похоже, она не совсем понимала его решение и его желания.
Передать останки человека, которого любил всю свою жизнь, какому- то незнакомцу бывает очень непросто, поэтому мы крайне серьезно относимся к своим обязанностям. Поскольку человеческая анатомия и внутреннее строение находятся в центре всей нашей работы, мы тщательно защищаем и оберегаем тех, кто решил после смерти послужить обществу и позволить нам больше узнать о человеческом теле. Та вдова, кстати,
настолько прониклась нашей работой, что на поминальной службе по ее мужу тоже подписала форму, завещав нам свое тело. И такое происходит достаточно часто.
Я согласилась занять свой пост в Университете Данди при условии, что всем студентам будет гарантировано полное анатомирование человеческого тела. В глазах большинства руководителей университетов,
анатомия – мертвый предмет, от которого нельзя ожидать финансовых поступлений, а потому это избыточная роскошь. В результате медицинские факультеты начали на ней экономить. Управленцев впечатляют современные технологии и виртуальная реальность, которые,
по их мнению, лучше вписываются в нынешнюю концепцию образования.
Однако утверждать, что в анатомии не может быть ничего нового и что с ее помощью нельзя совершенствовать оперативные процессы, значит недооценивать ее значение для огромного количества других дисциплин. В
нашем ленивом мире гораздо проще объявить предмет мертвым, чем посмотреть, как его можно оживить и углубить.
Никакой компьютер, учебник, модель или симуляция никогда не заменят мультисенсорный опыт, получаемый при обучении по золотому стандарту. Идти по пути упрощения, как поступают многие кафедры анатомии, и лишать студентов возможности изучить реальное человеческое тело, означает, намой взгляд, снижать качество университетского образования и создавать массу проблем для будущих

врачей, стоматологов и ученых, которые, собираясь стать экспертами в своей области, безусловно заслуживают обучения на высшем уровне.
Важнейший факт, который студент постигает в анатомическом театре,
заключается в том, что анатомически все тела уникальны. Существует масса возможных вариантов, и если их не освоить и не изучить,
пострадают ничего не подозревающие пациенты этих будущих практиков.
Примерно 10 % дел по обвинению в хирургической ошибке проистекают именно из незнания анатомической вариативности.
Анатомия подчинялась Парламентскому Акту с 1832 года. Первый закон поэтому поводу был принят правительством вигов под руководством графа Грея в ответ на убийства Берка и Хэра в округе Вестпорт в
Эдинбурге. В попытке положить конец незаконной торговле трупами и поднять этические стандарты профессии закон позволял преподавателям анатомии препарировать тела преступников и невостребованные трупы бедняков, а также принимать их по завещанию.
До последней редакции Анатомического Акта – в 2004 году в Англии ив м в Шотландии, – оставалось в действии старое уложение, по которому – парадоксально – считалось преступлением, если хирург отрабатывал или опробовал процедуры на мертвом теле. Хирургам разрешалось входить в секционную, разрезать кожу трупа, передвигать мышцы или распиливать суставы, но они не могли, например, заменить кость протезом, потому что это уже считалось процедурой. Это ограничение, просуществовавшее много десятилетий, напоминало о неоднозначных исторических взаимоотношениях между хирургами и анатомами. В общем, во всем следовало винить Берка и Хэра.
Многие анатомы, хирургии врачи свидетельствовали перед правительственными комиссиями, заверяя, что гнусные коммерческие сделки, из-за которых 170 лет назад был принят тот закон, давно канули влету хирургам можно доверять, и лучше разрешить им практиковаться на трупах, чем на незадачливых пациентах. Вековое партнерство хирургии и анатомии могло бы возродиться, но сначала требовалось решить одну небольшую проблему. Достаточно скоро после изменения закона хирурги отвернулись от анатомии, поскольку обнаружили, что формалин,
применяющийся для бальзамирования трупов, делал тела слишком ригидными и жесткими для их целей. Они хотели чего-то более близкого на ощупь к живому телу и решили, что лучше будут тренироваться на
«свежезамороженных» трупах.
Я не одобряю такой путь развития анатомии – и это еще мягко говоря.
Позвольте объяснить. Чтобы труп стал таким, как требуют хирурги, его

надо свежим доставить из хосписа, больницы или другого места, где скончался завещатель, и разрезать на части (верхний плечевой пояс,
голова, конечности и т. д, что мало отличается от расчленения, которое закон рассматривает как дальнейший ущерб телу. Дальше эти части замораживаются и, когда в них возникает нужда входе практических занятий, извлекаются из морозильника, размораживаются и передаются студентам, хирургам-практикантам и прочим группам. После размораживания они, конечно, свежие, но через пару дней начинают пахнуть совсем по-другому, а повторную заморозку и оттаивание, как любая органика, переносят не очень хорошо. Поэтому, когда первая группа сними закончит, для обучения других студентов они – за редким исключением, уже не пригодятся. Более того, многие патогены, как известно, выживают при замораживании и могут активироваться, когда ткань станет нагреваться. Это может привести к переносу инфекции или заражению, поэтому в процессе обучения следует принимать максимальные меры предосторожности, чтобы студенты не порезались, и заранее делать им необходимые прививки.
Изменение в законе также допускает импортировать части тел в
Великобританию из-за рубежа. Это меня откровенно возмущает. Только представьте, вы можете отправить какой-то американской компании заказ,
к примеру, на восемь ног в хорошем состоянии – это уже звучит жутко!
Мало того, после использования эти останки сжигаются как больничные отходы, что я нахожу крайне неуважительными неприемлемым. Выходит,
что с останками обращаются как с расходными материалами, не принимая в расчет, что это люди, которые умерли.
Поэтому для меня использование свежезамороженных трупов, как его видят в некоторых учебных заведениях, является непросто расходованием драгоценного ресурса, но также нарушением моральных норм. Точно также я неготова рисковать ничьим здоровьем и безопасностью. Я хорошо представляю себе последствия если хирург или студент порежется и чем-нибудь заразится, против нас немедленно возбудят дело, утверждая, что травма положила конец его медицинской карьере. Наш университет провел исследование рисков, в котором приняли участие представители руководства, и я с радостью и облегчением узнала,
что в Данди свежезамороженные трупы использоваться не будут.
Окажись решение другим, мне пришлось бы уйти.
Тем не менее было ясно, что дальнейшее использование формалина тоже ставит перед нами проблемы. И первая из них – стоимость. Мы и сами понимали, что забальзамированное в формалине тело подходит не

для всех процедур, которые должны отрабатывать студенты-хирурги.
Кроме того, мы высоко ставим здоровье и безопасность учащихся и сотрудников, так как от них в том числе зависит репутация университета.
Очень важно, чтобы труп был стерильными поэтому критерию формалин нас более-менее удовлетворял, нов высокой концентрации он становится канцерогенным. Во многих странах нормы его использования уже пересмотрели, а после принятия в 2007 году закона Евросоюза о снижении допустимой концентрации раствора применение формалина вообще резко снизилось. Если нормы станут еще жестче, использование формалина в анатомии сойдет на нет. Пришло время нам взять дело в свои трудовые руки и найти решение, которое удовлетворит всем требованиям.
Я припомнила, что слышала когда-то о технике, использовавшейся в
Австрии, – ее разработал один обаятельный и вдохновенный анатом по имени Вальтер Тиль, и подумала, не подойдет ли она для наших целей.
Профессор Тиль, глава Института анатомии Граца, изучал медицину в
Праге, но тут началась Вторая мировая война, и его призвали в действующую армию. Он получил тяжелое ранение в лицо, стал инвалидом, но сумел вернуться к учебе. После войны он пятьдесят лет проработал в институте Граца. Столкнувшись вначале х стой же проблемой, что и мы сейчас, он решил посвятить себя ее решению.
Целью Тиля было найти удобный метод консервации тел, при котором ткани останутся упругими, а долговечность материала не пострадает, и который одновременно обеспечит безопасность анатомов и студентов. Он обратил внимание на сырокопченую ветчину в лавке уместного мясника ее качество было куда выше, чему конечного продукта, который он получал из своей бальзамировочной. Ветчина сохраняла и цвет, и упругость, если ее вымачивали в солевом растворе. Тиль подумал, что,
возможно, анатомии есть чему поучиться у пищевой индустрии.
Мясник мог использовать в своем производстве только химикаты,
подходящие для пищевого употребления, чтобы не отравить покупателей.
Вальтер Тиль был свободен от таких ограничений. Он не собирался поставлять свой продукт в магазины. Поэтому он начал, методом проб и ошибок, искать состав раствора – по сути, маринада, – с использованием воды, спирта, нитратов аммония и калия (чтобы законсервировать ткани),
борной кислоты (для антисептики, этиленгликоля (для повышения пластичности) и небольшого количества формалина в качестве фунгицида.
Начав испытания с говядины из той самой мясной лавки, он постепенно перешел на туши целиком. Тиль понял, что недостаточно просто закачать раствор в сосуды – надо погрузить в него все тело, причем

на достаточно долгое время, чтобы оно пропиталось снаружи и изнутри.
Тогда ткани оставались сохранными, не теряли упругость и цвет, и их не надо было замораживать. Что немаловажно, в них отсутствовали бактерии,
грибки или другие патогены. Понадобилось тридцать лети более тысячи трупов, чтобы получить формулу, которая его, наконец, удовлетворила и которая позволяла сохранять тело навесь период подробного препарирования. Его последний, самый лучший, раствор был практически стерильным, практически бесцветными почти без запаха. Он удовлетворял всем требованиями недорого стоил в производстве.
Девиз, которым руководствовался Вальтер Тиль – соглашаться только на лучшее, – его заразительный оптимизм и несгибаемый дух – все отразилось в его решимости внести свой вклад в выбранную науку. Свой метод он не запатентовал – к большому, как мне думается, сожалению его университета. Так проявилась его щедрость и твердая убежденность в необходимости сотрудничества в науке. Тиль опубликовал свое открытие,
подарив его всему миру, поскольку считал, что научные достижения должны быть известны всем, а не использоваться для получения выгоды и не становиться конкурентным преимуществом одного учебного заведения перед остальными. Его этика во многом соответствовала нашей.
Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Однако иногда бывает очень полезно самим немного поучиться. Кто-то до вас уже мог все открыть, а вам остается только приспособить его находку к своим требованиями развить дальше – как мы сделали с гипотезой Тамассии об идентификации по венозному рисунку. Не всем обязательно быть гениями науке нужны и те, кто применит их открытия на практике. Главное здесь не приписывать себе идеи, которые вам не принадлежат.
Я отправила двоих наших сотрудников, Роджера и Руза, в Грац, чтобы они подробнее ознакомились с техникой Тиля. Они вернулись в полном восторге от возможностей, которые она открывала. Оба твердили о фантастической упругости трупов, длительности хранения, отсутствии –
наконец-то! – запаха формалина, которым провоняли все британские анатомические театры, и устойчивости бальзамирующей жидкости к формированию культур бактерий, плесени и грибка. По их словам, она была безупречна, и даже стоила не дороже, чем формалин. Была разве что одна маленькая прямо-таки крошечная загвоздка. Для ее применения требовалось совершенно другое оборудование, чему нас, а это означало серьезные расходы именно те, на которые университеты не хотят идти ради анатомии, которую считают мертвой – ну, или умирающей.
Надо было срочно что-то придумать. Для начала мы убедили сэра

Алана Лэнгландса, ректора нашего университета, выделить небольшую сумму, около 3000 фунтов, на исследования и разработки, чтобы собрать собственную доказательную базу. Мы решили испытать технику бальзамирования по Тилю на двух трупах, мужском и женском, которых в своем кругу окрестили Генри и Флорой (интересно, почему я всегда называю мужские трупы этим именем Наверное, из-за Анатомии Грея,
которая сидит у меня в спинном мозгу. Поскольку необходимого оборудования у нас не было, для испытаний нам предстояло самим его соорудить. Будучи представительницей поколения, прилипавшего к телеэкранам, когда там показывали Синего Питера и Папашину армию, я с гордостью заявляю, что могу построить практически что угодно из пустых пластиковых бутылок, картонных трубочек от туалетной бумаги и клейкой ленты. Чего мы не могли сделать сами, то выпрашивали и занимали у других (ноне воровали, упаси бог!).
Мы отыскали гигантский старый аквариум, выброшенный из старого корпуса зоологического факультета, и превратили его в погружную емкость, где могло поместиться, лежа на боку, два наших трупа. Натащили в лабораторию трубок и шлангов. Сделали крышки из старых дверей.
Освежили свои познания в области базовой химии. Пришлось, между прочим, оправдываться перед местной полицией мол, соли нам нужны вовсе не для самодельных взрывных устройств – мы просто будем замачивать в них мертвецов.
Генри первый испытал на себе бальзамирование по Тилю. Мы аккуратно закачали жидкость ему в вену в области паха и через маленький разрез на макушке, где находятся венозные синусы, выводящие кровь из мозга. Весь процесс занял не более часа. Дальше мы погрузили его в емкость, где через несколько дней к нему присоединилась Флора. Им предстояло там пролежать два месяца. Мы ежедневно их проверяли и переворачивали, чтобы жидкость распределялась равномерно. Мы отслеживали любые признаки разложения или вздутия, но никаких тревожных сигналов не замечали. Зато всякий раз, переворачивая их, мы обращали внимание на то, что они по-прежнему упругие и их трудно ухватить – как мокрую рыбу в бочонке. Это был отличный знак.
Постепенно розовый цвет кожи побледнела мертвые клетки с ее поверхности отпали, равно как волосы и ногти. Удивительно, но кожа немного натянулась, морщины стали разглаживаться, и Генри с Флорой выглядели теперь заметно моложе. К сожалению, не могу сказать, что мы наткнулись на эликсир молодости – наши химикаты слишком опасны, да и лежать в аквариуме целых два месяца может быть слегка неудобно

Пролетала неделя за неделей, ау нас все шло как по маслу. Правда, мы все равно держали пальцы крестом.
Мы написали всем хирургам в Данди и Тейсайде, приглашая их опробовать разные хирургические процедуры на трупах, бальзамированных по Тилю, и заполнить оценочные формы – что получилось, а что нет, сих точки зрения. Все они согласились уделить нам время и высказать свое мнение. Роджер и Руз составляли планы операций, словно готовились к военной кампании, следя затем, чтобы наименее инвазивные выполнялись первыми, а высоко инвазивные потом – так Генри и Флора максимально послужили бы науке. Все хирурги сообщили, что ткани, бальзамированные по Тилю, по качеству значительно выше бальзамированных в формалине, и сними гораздо приятнее работать, чем со свежезамороженными, а преимущества в точности те же. Сих точки зрения единственная разница между трупом по Тилю и живым пациентом состояла в том, что труп был холодный и у него не прощупывался пульс. Похоже, это был намек.
Хотя мы мало что могли сделать, чтобы поднять температуру у трупа,
пульс, хотя бы на время практических занятий, имитировать у нас получилось. Если зажать один участок артериальной системы, залить туда жидкость той же консистенции, что и кровь, и подключить к насосу, у трупа появится кровоток и, соответственно, пульс. Далее можно имитировать кровотечение и поставить таймер, чтобы отсчитывать секунды, которые у хирурга будут в реальной ситуации, прежде чем пациент умрет. Так студент получает потрясающий опыт, имеющий прямое и непосредственное значение для выживания пациента и совершенствования профессиональных навыков, особенно в экстренной хирургии, где время решает все. Мы также обнаружили, что можем подключать трупы к аппарату искусственного дыхания и имитировать вдохи выдох. Операция при этом выглядит максимально реалистично, но,
должна признать, что даже я немного нервничала при виде трупа, который вдруг «задышал».
Мы добились безусловного успеха. Вальтеру Тилю, к тому времени уже весьма пожилому, мы написали письмо, чтобы сообщить, что повторили его фантастические достижения. И снова мы не создали ничего нового:
просто просмотрели старые записи и подхватили их нить. Меня пригласили на собрание руководства университета, чтобы отчитаться о результатах испытаний. Все единогласно высказались за полный переход на технику Тиля, как только это станет технически возможно. Полумеры нас бы не удовлетворили университету Данди предстояло стать первыми единственным в Великобритании, где анатомический факультет работал

исключительно стелами, бальзамированными по Тилю. Это означало лидером в своей области.
Когда решение было принято, мы открыли руководству свой маленький секрет нынешний морг для этих целей не подходит, и вообще он слишком мал. Они сейчас не отвечает своим задачам, не говоря уже о том, что мы запланировали на будущее. Прекращать прием тел на время реконструкции никак нельзя – надо строить новый. Тем временем к делу подключился государственный инспектор в области анатомической науки. Наши нынешние мощности, был его вердикт, нуждаются в немедленном обновлении, так что университету придется поставить их в приоритет,
если мы хотим и дальше преподавать в Данди анатомию на настоящих трупах. С нашей стороны такой ход был, чего уж греха таить, немного коварным, но университету предстояло принять серьезное решение, а вмешательство инспектора – к которому мы, признаться, приложили руку, – заставило руководство пошевеливаться. Итак, собирается университет продолжать учить студентов на трупах Если да, то надо ли переоборудовать старый морги дальше работать с формалином, как все остальные, или все-таки стоит повязать на шею суперменский плащ,
натянуть трусы поверх трико и раскошелиться наконец на нужное оборудование, воспользовавшись возможностью стать лидерами в сфере анатомии на территории Соединенного Королевства Естественно, они приняли верное решение.
Новое здание должно было обойтись в два миллиона фунтов.
Университет согласился компенсировать половину расходов, однако нам предстояло где-то отыскать остальное. Но где, черт побери, найти деньги на строительство морга Упаковывая мешки в супермаркете или побираясь на вокзале, мы вряд ли столько собрали бы, так что, приходилось признать,
без хорошо спланированной кампании призыв скинуться на морг вряд ли задел бы чувствительные струны в душах щедрых и сочувственных местных жителей до такой степени, что они отдали бы ему предпочтение перед прочими благотворительными сборами, с которыми нам предстояло конкурировать. Надо было применить творческий подход, чтобы заставить публику раскошелиться.
Я обратилась к моей хорошей подруге, Клер Лекки, обладающей большим опытом сбора средств. Она предложила составить список людей,
которые обращались ко мне за помощью, и напомнить, что долг платежом красен. Кто, к примеру, раньше консультировался со мной и мог бы теперь быть нам полезен Перебирая имена, я поняла, что список получается

длинный, но одна кандидатура сразу выделялась знаменитой писательницы и автора детективов Вэл Макдермид.
Мы с Вэл познакомились на радиопередаче лет десять назад она при этом находилась в Манчестере, а я в Абердине. Дожидаясь, пока начнется эфир, мыс ней принялись болтать, и я внезапно – как со мной частенько бывает, – ей сказала Кстати, если понадобится совет судмедэксперта,
звоните, не стесняйтесь. Она и правда позвонила, причем не рази так между нами завязалась искренняя дружба, которой я от души рада. Я
поняла, что если и есть человек достаточно храбрый – и достаточно сумасшедший, – чтобы поддержать мое начинание, то это Вэл.
Мы вместе сели и разработали концепцию компании Миллион для морга. Новый морг надо будет назвать в честь кого-то – естественно,
известного, чтобы пробудить интерес публики и СМИ. Олимпийскому чемпиону по велогонкам или художнику польстило бы, если бы в их честь назвали велодром или художественную галерею, но кто обрадуется моргу?
Ответ был очевиден – автор детективов. Так почему бы не воспользоваться необходимостью выбрать кандидата, чтобы привлечь внимание к кампании и повысить ее ставки, предложив публике самой проголосовать,
кому достанется эта сомнительная честь?
Вэл убедила несколько своих великодушных коллег-детективщиков нас поддержать в их числе были Стюарт Макбрайд, Джеффри Дивер, Тесс
Герритсен, Ли Чайлд, Джефф Линдсей, Питер Джеймс, Кэти Райх, Марк
Биллингем и Харлан Кобен. Мы организовали онлайн-голосование:
поклонники детективного жанра могли выбрать имя автора, в честь которого мы назовем новый морг, в обмен на небольшое пожертвование.
Мы сами здорово повеселились, а щедрость и изобретательность наших писателей просто не знала границ.
Джеффри Дивер, к примеру, призывал читателей голосовать за него на том основании, что из всех кандидатов он больше всего похож на труп.
Свое мнение я оставлю при себе, но никто не оспорил этого утверждения.
Талантливый музыкант, он передал нам диск со своими песнями для продажи с аукциона. Единственное, что нас немного беспокоило, это имя
Ли Чайлда – если он наберет большинство голосов, морг придется называть Моргом Чайлда» (child англ. – ребенок, и это может быть воспринято неправильно. Ли, как настоящий джентльмен, пришел к нам на помощь, заявив, что в случае победы предпочтет, чтобы морг назвали в честь Джека Ричера – его самого известного персонажа. Я еще не стала проводить параллель с Томом Крузом: решила приберечь на потом.
Великая придумщица Кэро Рамзи составила кулинарную книгу

убийцы из рецептов, предоставленных авторами детективов, прибыль от которой пошла в помощь моргу. Никогда раньше кулинария не оказывалась в столь тесном соседстве с анатомией – по вполне понятным причинам. С
рекламой пришлось повозиться, нов конце концов, книга имела большой успех. Мы проводили дегустации и кулинарные мастер-классы по всей стране, иона даже вошла в шорт-лист Мировой премии кулинарных книг года.
Другие авторы выставили на аукцион персонажей своих будущих произведений. Покупатель лота мог стать барменом или, к примеру,
ничего не подозревающим прохожим, в следующем творении любимого автора. Стюарт Макбрайд проводил экскурсии по Абердину с посещением локаций, описанных в его книгах про Логана Макрая. Стюарт также передал нам права на Полные приключения Скелета Боба, сборника из трех детских повестей, которые он написали проиллюстрировал для своего племянника, Логана, и где рассказывалось о скелете с розовой вязаной кожей, который попадает в разные переделки с участием ведьм и его мамаши, Смерти с косой. Мы были очень тронуты его подарком и тем,
что он разрешил нам их опубликовать, а гонорар забрать в пользу кампании.
Целых полтора года мы трудились не покладая рук, собирая деньги на морг. Мы участвовали в фестивалях детективной литературы по всей стране, от Харрогейта до Стерлинга. Мы читали лекции и давали интервью, рассказывали о своем проекте по телевидению ив газетах. Мы организовывали публичные дискуссии и участвовали в них. И у нас получилось. Мы набрали нужную сумму, чтобы покрыть разницу и построить новый морг, где будет использоваться исключительно метод
Тиля.
Полностью сосредоточившись на строительстве и обустройстве морга,
мы с удивлением узнали о неожиданном побочном эффекте нашей кампании. Вив, наша менеджер по работе с завещателями, после одного из мероприятий пожаловалась, что каждый раз, когда мы где-то участвуем,
начинается целый шквал звонков от людей, которые, до того как услышать о Миллионе для морга, даже не знали, что кафедрам анатомии до сих пор требуются трупы для учебных и исследовательских целей. Они спешили подписать завещательные формы – и не только в Данди, но ив других медицинских колледжах по всей стране.
Мы никогда не рассматривали свою кампанию как призыв рекрутов в анатомические театры, однако были рады такому ее побочному воздействию. Сбор средств давно завершился, а интерес к нам не угасает

Теперь в год мы принимаем тела более ста завещателей, обычно из Данди и Тейсайда, а это означает, что люди нам доверяют.
Мы не просили ничего, кроме небольших пожертвований, чтобы построить новый морг, но, возможно, мы могли говорить более откровенно. Почему мы вечно считаем, что с людьми не стоит беседовать о смерти и что они сами этого не захотят Все, кто нам звонили, были рады возможности обсудить смерть без экивоков и рассмотреть третий вариант, помимо похоронили кремации, решая, что случится сих останками после кончины. Они нисколько не противились таким разговорам, задавали прямые вопросы и получали прямые ответы.
Одна очаровательная дама, решившая передать свое тело Университету
Данди, позвонила из Брайтона, на южном побережье Англии. Вив, как того требует профессиональный этикет, справедливо указала ей на то, что есть и другие медицинские факультеты, расположенные куда ближе к ее месту жительства, чем наш. Конечно, мыс радостью примем ее дар, но расходы на перевозку придется тоже включить в завещание. Дама сказала,
что ее это не смущает. Она не хочет в местную медицинскую школу,
потому что мечтает стать непростым трупом, а настоящим
«произведением искусства – то есть хочет, чтобы ее «тилифицировали».
Вальтер, скончавшийся в 2012 году, и потому не заставший открытия нашего нового морга, наверняка был бы польщен и очень бы развеселился,
узнав, что превратился в глагол.
На одном из благотворительных ужинов с участием авторов детективов мы познакомились с одной очень расстроенной дамой. Она была смертельно больна и хотела завещать свое тело науке, но ее муж был категорически против. Она не собиралась его расстраивать, но желала,
чтобы он уважал ее решение и обещал его соблюсти. Входе нашей долгой беседы стало ясно, что именно сопротивление мужа расстраивает ее больше всего. Он, по вполне понятным причинам, боялся, что в анатомическом театре с трупами проделывают всякие непочтительные вещи, и чувствовал свою ответственность за ее честь и достоинство в смерти. Она спросила, не соглашусь ли я ей написать и изложить на бумаге, что мы делаем и зачем, в надежде, что такое письмо немного понизит градус их с мужем дискуссий.
Письмо отняло много времени и далось мне нелегко, но ответ стал для меня лучшей наградой. Женщина написала, что ее муж теперь все уяснили, хотя по-прежнему «неодобрял» этот поступок, согласился с ее решением. Оставалось лишь надеяться, что он действительно его исполнил, что ее тело какое-то время послужило в анатомическом театре

где-то в центральной полосе Шотландии и что ее мужу послужил утешением тот факт, что знания, полученные с ее помощью новым поколением студентов, будут служить больными умирающим дольше, чем она могла вообразить.
Будь то доноры из Данди, чьи тела поступают к нам, или люди,
которых мы направляем в другие анатомические театры сих завещаниями,
это большая честь и привилегия – помогать им в осуществлении планов на
«после смерти. Неважно, кем они работают и как живут, в бедности или богатстве, какой у них рост и вес, изуродует их болезнь или они умрут при полном параде, с прической и маникюром, случится это преждевременно,
в молодости, или в преклонных годах – всех их объединяет желание сделать так, чтобы их останки послужили науке и образованию.
Мы, будучи дипломированными специалистами по анатомии, считаем своим долгом говорить от их лица, отстаивать принципы, которых они придерживались, и не допускать посягательств на их достоинство. К
счастью, давно канули в прошлое черные комедии, в которых трупы заталкивали в такси, прислоняли к стенам, подбрасывали отрезанные пальцы кому-нибудь в тарелку или отдавали на растерзание недоученным студентам-медикам. Яне допускаю неуважительного поведения в моей секционной – это может подтвердить и государственный инспектор в области анатомической науки. Нарушение Анатомического Акта влечет за собой уголовное преследование. И это справедливо, с учетом того,
насколько завещатели доверяют нами нашим студентам.
Именно это чувство ответственности определяет мое отношение к публичной демонстрации трупов, которая не оправдывается образовательными целями и превращается в отвратительный вуайеризм.
Выставки, на которых люди платят большие деньги за входной билет,
чтобы полюбоваться на трупы, играющие в шахматы или катающиеся на велосипедах, или на вскрытый живот женщины с трехмесячным плодом внутри, по-моему, не имеют с образованием ничего общего. Элемент шоу в них кажется мне отталкивающими я не могу себе представить обстоятельств, при которых поддержала бы такое коммерческое предприятие. С разрешения нашего инспектора мы время от времени выставляем бальзамированные образцы – в стеклянных или пластиковых емкостях – на специальных экспозициях в научных центрах и других подобных местах, где не взимается плата за входи где они действительно служат для просвещения. Отчасти еще и поэтому сбор средств на анатомию всегда представляет сложную задачу.
Для нас наша наука отнюдь не мертва и не умирает. Она жива и

продолжает жить в разных точках по всему миру, где у анатомии есть сторонники, готовые бороться за ее выживание и рост – и уж точно у нас в
Данди. Я очень горжусь нашими завещателями, нашими сотрудниками,
студентами и многочисленными сторонниками, которые сделали это уникальное образовательное и исследовательское учреждение одним из лучших в мире. В 2013 году мы получили награду – редкую и драгоценную
Королевскую Юбилейную премию в области высшего и дополнительного образования за свои исследования в области человеческой анатомии и судебной антропологии. Номы не собираемся на этом останавливаться.
Пока писалась эта книга, мы готовились к празднованию летней годовщины преподавания анатомии в Данди, в 2018 году, и продумывали новую кампанию по сбору средств на строительство общественного центра.
А как же наш новый морг Он открылся в ми конечно же, получил имя Вэл Макдермид. Никто и не сомневался, с учетом того, как она нам помогала и сколько времени и сил вложила в сбор средств, что
Вэл выиграет состязание. Также благодаря активному участию – Скелет
Боб сыграл тут немалую роль, – и второму месту в голосовании, в честь
Стюарта Макбрайда мы называли секционную.
В благодарность другим писателям, уделившим свое время и оказавшим помощь кампании, мы решили назвать каждую из емкостей Тиля в честь девяти остальных победителей. Десятая носит имя моего бывшего главного анатома, Роджера Сомза, который много участвовал в проекте и вообще во всем, что мы делали в Данди. Вскоре после открытия морга он ушел на пенсию, поэтому посвящение ему емкости стало нашим прощальным подарком. Когда люди видят на ней его имя, то решают, что это он в ней и лежит. Но это не так. Роджер жив-здоров, счастлив на пенсии, но кто знает, возможно, однажды мой любимый анатом и близкий друг вернется,
чтобы дальше учить студентов. Если это произойдет, мы будем рады, ноя надеюсь, что такое случится еще очень и очень нескоро.
Всего у нас одиннадцать емкостей. И я частенько представляю себе,
как буду, когда наступит мой час, мирно покачиваться в емкости Блэк».
Звучит заманчиво, правда