Лекции по Истории Фармации 1. 1. История фармации как науки

• Название: 1. История фармации как науки
• Анкор: Лекции по Истории Фармации 1.doc
• Дата: 24.12.2017
• Размер: 0.72 Mb.
• Имя файла: Лекции по Истории Фармации 1.doc
• Тип: Документы; #12781
• страница: 20 из 25

7.1. Зарождение высшего медицинского образования в России

Дополнительная литература

Для обучения в школе требовалось знание латинского языка — пре­подавание велось на этом традиционном международном языке науки, по­этому в школу поступали первоначально воспитанники Московской славя­но-греко-латинской академии и духовных семинарий. Это были молодые люди демократического происхождения, выходцы из низших слоев обще­ства, прежде всего из мелкого духовенства, из посадских и мастеровых, из казаков и солдат; были среди них и лекарские дети. Большинство со­ставляли «природные россияне», но были и дети иностранцев. Вынужден­ные добиваться всего собственным трудом, они и на учение смотрели как на труд и в большинстве своем занимались с большой охотой.

Твердого срока обучения в Московской госпитальной школе первона­чально не существовало — в зависимости от успехов ученика он колебался от 5 до 10 лет. Программа обучения предусматривала основательное зна­комство с предметами, составлявшими тогда основу медико-хирургическо­го образования. Это были, во-первых, анатомия, во-вторых, «материя ме­дика», включавшая фармакогнозию (систематическую ботанику), фарма­кологию и фармацию, в-третьих, внутренние болезни и, в-четвертых, хи­рургия с десмургией.

Анатомию — важнейшую тогда дисциплину в медицинском образова­нии — преподавал сам Бидлоо.

Николай Бидлоо, или, как называли его в Москве на русский манер, Николай Ламбертович Бидлоо, родился в Голландии, в г. Амстердаме, около 1670 г. Его отец Ламберт Бидлоо был аптекарем и ученым-ботани­ком. Николай Бидлоо окончил академию, в 1697 г. защи­тил диссертацию. Русский посланник в Гол­ландии граф А.А.Матвеев по приказу из Петербурга пригласил Бидлоо в Россию в качестве лейб-медика Петра I и заключил с ним соответствую­щий контракт. В 1702 г. Бидлоо приехал в Россию, ставшую его второй родиной: он прожил здесь более 30 лет и умер в Москве в 1735 г.

В течение нескольких лет Бидлоо был лейб-медиком Петра I: в его обязанности входило постоянно сопровождать царя в его чрезвычайно час­тых поездках по России.

Однако многочисленные обязанности стали тяготить Бидлоо и он об­ратился к благоволившему к нему царю, который к тому же по состоянию здоровья не нуждался тогда в услугах лейб-медика, с просьбой дать ему другую службу. Так Бидлоо стал главным доктором Московского госпита­ля и директором госпитальной школы, где преподавал анатомию и другие основные предметы.

Дисциплину «материя медика» (или, по-другому, аптекарскую нау­ку) ученикам госпитальной школы преподавали аптекари госпиталя Хри­стиан Эйхлер, а потом Иван Маак. В госпитале устроен был свой сад ле­карственных растений (так называемый аптекарский огород): летом и осенью ученики вместе с аптекарем отправлялись за город, в окрестности Москвы, для сбора лекарственных растений и пополнения госпитальной аптеки.

Таким образом, программа обучения будущих врачей в Московской госпитальной школе была весьма насыщенной, ни в чем не уступая, а кое в чем и превосходя программы медицинских факультетов тогдашних за­падноевропейских университетов, в большинстве которых все еще господ­ствовал мертвящий дух средневековой схоластики. Главное было, конеч­но, в практической подготовке будущих врачей, в обучении студентов у постели больного, в палате госпиталя.

7.2. Реформа системы государственного управления медициной

Дополнительная литература

Расширявшиеся масштабы государственной медицины потребовали реорганизации управления медицинским делом.

В дополнение к Аптекар­скому приказу, действовавшему в Москве, была учреждена в 1707 г. в Пе­тербурге Аптекарская канцелярия; в течение нескольких лет, как сви­детельствуют архивные документы, оба эти учреждения участвовали в ме­дицинском управлении. Однако есть все основания считать, что Апте­карская канцелярия, действовавшая в новой столице, была более перспек­тивным учреждением, которое, набирая силу, существовало параллельно с Аптекарским приказом; последний, вместе с Главной аптекой, находил­ся в старой столице и ведал теперь медициной Москвы и Московской гу­бернии, а в 1721 г. он был превращен в Московскую медицинскую конто­ру, просуществовавшую до середины XIX века.

В 1716 г. в медицине было введено единоначалие: ее возглавил не са­новник из родовитых бояр, как это было раньше в Аптекарском приказе, а врач, получивший долж­ность архиатра, главного начальника Аптекарской канцелярии и всей ме­дицинской части России. Первым архиатром стал доктор Роберт Эрскин (Арескин) — близкий соратник, а затем и друг Петра I.

Царю-преобразователю Петру I в осуществлении его коренных ре­форм и разительных перемен помогали умные и инициативные помощни­ки. «Одна из граней дарования Петра Великого состояла в умении угады­вать таланты, выбирать соратников. Можно называть десятки ярких индивидуальностей, раскрывших свои способно­сти в самых разнообразных сферах деятельности. Но Петр умел не только угадывать таланты, но и использовать их на поприще, где они могли ока­заться наиболее полезными». Впоследствии Пушкин метко определил их как «птенцов гнезда Петрова».

Именно знания, навыки и способности — только это и ничто дру­гое — способствовали тому, что одним из близких соратников, а потом и друзей Петра I стал доктор Роберт Эрскин. К сожалению, фигура этого не­заурядного человека до наших дней осталась, по существу, неизвестной, не привлекла внимания историков медицины.

Роберт Карлович Эрскин, по происхож­дению шотландец, потомок знатного дворянского рода, родился в 1677 г. С малых лет он увлекался естественными науками и медициной. Поскольку в Эдинбурге, где он тогда жил, в университете не было медицинского факультета и, следовательно, отсутствовала возмож­ность учиться врачебному мастерству, 15-летний юноша решил поступить по-своему: он стал учеником практиковавшего в Эдинбурге известного хи­рурга-аптекаря и пробыл в этом качестве пять лет, изучая — и теоретиче­ски, и практически — анатомию, хирургию, химию, ботанику. Затем Эрс­кин уехал в Париж и в течение двух лет учился здесь медицине, частично под наблюдением видного хирурга и педагога Г.Ж. Дю Берне профессора анатомии в медицинской школе. Из Франции Эрскин отправился в Голландию, где в Утрехском университете завершил свое медицинское образование. В 1700 г. он защитил докторскую диссерта­цию о распределении частей человеческого тела и стал доктором философии и медицины.

По возвращении в Англию доктор Эрскин начал работать в школе-колледже Лондонского госпиталя и быстро стал выдающимся преподавате­лем анатомии. Его умение препарировать человеческое тело и опублико­ванные им анатомические наблюдения птиц и рептилий получили под­тверждение в ряде работ других ученых и общее признание в научных кругах. Благодаря этому доктор Эрскин в 1703 г. был избран членом Ко­ролевского общества (Академии наук). По причинам, которые нам пока неизвестны (скорее всего, они носили чисто материальный характер), в 1706 г. Роберт Эрскин при­ехал в Россию и был принят на государственную службу.

Ему сразу же было дано ответственное поручение, связанное с обеспе­чением русской армии необходимыми лекарствами. Указом о снабжении войск лекарствами от 10 декабря 1706 г. Петр I повелел «в главной своей Великого Государя аптеке быть комиссару Павлу Веселовскому и всякое управление чинить, как надлежит, по данным ему статьям, а особливо приказ воспринимать от доктора Арескина».

Русский царь полюбил шотландского доктора, и когда в 1713 г. умер его лейб-ме­дик Иоганн Донель, предложил занять освободившееся место Роберту Эрс­кину.

Но Петр I использовал неотлучно находившегося при нем доктора Эрскина не только как лейб-медика, но и как специалиста по различным проблемам медицины, прежде всего, военной медицины. В январе 1715 г. был утвержден, вдобавок к существовавшим, медицинский штат еще од­ного учреждения — Санкт-Петербургской походной канцелярии, где глав­ным определен доктор Арескин, с жалованьем по 2 тысячи рублей, да по­ложено иметь гоф-доктора, аптекаря и лекарей 6 человек, с жалованьем всем по 1306 рублей в год.

Весной 1716 г., находясь вместе со своими приближенными, в т.ч. и с доктором Эрскиным, в Данциге, царь-преобразователь завер­шил работу над «Воинским уставом». Введенный в действие царским ука­зом 30 марта 1716 г., он был принят для того, «дабы всякий чин знал свою должность». В числе «всяких чинов» были и медики.

Устав, в отличие от предыдущего устава царя Алексея Михайловича, впервые устанавливал в российской армии особую медицинскую службу. «Надлежит быть при всякой дивизии одному доктору и одному штаб-ле­карю, — подчеркивалось в уставе, — а во всяком полку полевому лекарю».

Чтобы больные солдаты быстрее выздоравливали, использовалась не­большая хитрость: в лазарете у них удерживали половину жалованья и выдавали его лишь после выписки в свой полк. Была ли эта мера дейст­венной, судить трудно; но вот о том, что «некоторые явились, которые вы­здоровели, чтоб им спать, и праздные дни иметь, а к своим полкам не ид­ти», — об этом в уставе говорилось вполне определенно.

Можно считать, что именно в благодарность за эту нелегкую работу, в которой Эрскин в полной мере показал свое знание ор­ганизации и деятельности военных медиков, сущности военной медици­ны, Петр I через месяц, 30 апреля 1716 г., назначил своего лейб-медика архиатром и поручил ему руководство всей российской медициной.

Разумеется, решение царя ввести в России должность архиатра — главного начальника всей медицинской части (как говорилось тогда, «пре­зидента всего медицинского факультета России»), было не спонтанным, а логически входило в систему осуществлявшихся тогда преобразований всей жизни страны.

Итак, 30 апреля 1716 г. Петр I подписал и вручил доктору Эрскину грамоту на латинском языке о пожаловании его архиатром и действитель­ным статским советником. «Объявляем всем и каждому, кому о том ве­дать надлежит, — говорилось в этой грамоте, — что мы перед нескольки­ми годами благородного и нам верно любезного Роберта Арескина, филосо­фии и медицины доктора. Королевского великобританского общества чле­на, за доброе его действо и через многие опыты показанную верность к нашей персоне, также и за великое в медицине искусство, в докторы на­ши первенственные принять и оного архиятером и президентом канцеля­рии нашей надворной медицинской всего медицинского факультета в на­шей империи учредить благоволили. Еще во свидетельство особливой на­шей к нему имеющийся милости, за верные его и усердные к нам учинен­ные заслуги, чином и характером действительного статского советника на­шего пожаловать соизволили». К этому можно добавить, что по табе­ли о рангах, введенной через несколько лет, чин действительного статско­го советника соответствовал генеральскому.

На архиатра Эрскина легла огромная ответственность за состояние медицины в обширном государстве. Он должен был управлять всей ме­дицинской частью в стране: в его функции входило нанимать на должности и увольнять врачей и аптекарей, прибывавших тогда в Россию из разных стран Европы, определять им жалованье, осуществлять надзор за госпиталями и аптеками, число которых постоянно росло, а также за ме­дико-хирургической (госпитальной) школой, руководить борьбой с эпиде­миями.

Все это он должен был совмещать с исполнением обязанностей лейб-медика Петра I — эти обязанности оставались для него основными, главными.

Став архиатром, энергичный и деятельный Эрскин начал с того, что подобрал себе дельных помощников. Одним из первых он обратил внима­ние на молодого доктора Лаврентия Блюментроста (младшего) — предста­вителя известной российской врачебной фамилии.

Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост, младший сын лейб-медика царя Алексея Михайловича, родился в Москве в 1692 г. Получив хорошее домашнее образование, он отправился изучать медицину в университеты Галле, Оксфорда, Лейдена: в Лейдене он был учеником знаменитого Бур-хаве и в 1714 г., защитив диссертацию, стал докто­ром медицины. По возвращении в Россию его назначили лейб-медиком царевны Натальи Алексеевны — любимой сестры Петра I.

Покровительствовавший Блюментросту архиатр Роберт Эрскин при­влек его к заботам о здоровье Петра I — и он вместе с Эрскиным стал со­провождать царя в его поездках. А после смерти Роберта Эрскина Блюмен­трост унаследовал его должности лейб-медика (но не архиатра) и управля­ющего Кунсткамерою и царской библиотекой, а затем во многом содейст­вовал претворению в жизнь мысли Петра I об учреждении Академии На­ук и в 1725 г. стал ее первым президентом.

Выше указывалось, что почти во все годы царствования Петра I в России действовали два органа государственного управления медициной. В Москве продолжал функционировать Аптекарский приказ, основанный еще в 1581 г., а в новой столице — Петербурге — начала работать Апте­карская (медицинская) канцелярия. Доктор Эрскин как архиатр руково­дил обоими учреждениями: это подтверждают архивные документы пра­вительствующего» сената. Так, в 1714 г. на имя архиатра Эрскина «в Санкт-Петербургскую Аптекарскую канцелярию писано... чтобы драгуна Санщева освидетельствовали в Аптекарском приказе». В другом докумен­те, в связи с обращением лекаря Гречанина, сенат распорядился этого ле­каря «отослать в Аптекарский приказ к дохтуру Арескину с другими дохтуры освидетельствовать лекарски или докторски наук».

Как архиатр, доктор Эрскин много внимания уделял лекарственному снабжению. В сохранившихся архивных документах говорится, что по его распоряжению «послана из Санкт-Петербургской Аптекарской канцеля­рии лекарственным материалам расписка», а закупку лекарств по распи­ске было приказано произвести за счет денег «из Московской губернии и определенного числа в Аптекарский приказ».

Забота о пополнении «медицинского факультета» России квалифици­рованными специалистами занимала много места в деятельности Р.Эрски­на. В его функции как архиатра входило экзаменовать всех прибываю­щих в Россию иноземных докторов и лекарей. А их было немало.

Но основное внимание следовало уделять подготовке собственных вра­чей, «из природных россиян». Московская госпитальная школа, действо­вавшая под руководством Н.Л.Бидлоо, не могла удовлетворить потребно­сти страны во врачах. Поэтому архиатр старался заполучить в свое распоряжение образованных молодых людей, чтобы обучать их медицине.

Много хлопот архиатру Эрскину доставляли эпидемии (моровые по­ветрия). Например, в июле 1714 г. на одном из кораблей русского флота, на котором Петр I плыл из Ревеля, заболел «моровой заразой» (по-види­мому, оспой) провиантмейстер Тихомиров. Петр I повелел, посоветовав­шись, очевидно, с доктором Эрскиным, «тотчас с корабля своего всех лю­дей свести на берег, а во всем флоте всех же, чрез день раздевая, осматри­вать, и корабли чистить и окуривать, и ко всякому кораблю командировал по галере, дабы всегда по половине людей свозить на берег для прогулки». Все это были общепринятые тогда меры, и они принесли результат — эпидемии на кораблях тогда не возникло.

Самой страшной была эпидемия «моровой язвы» (чумы). Доктор Эрскин хорошо помнил, как в 1710 г. под Ригой, где он был с князем Меншиковым, эпидемия чумы унесла около 10 тыс. жизней.

В ограниченном тогда арсенале лечебных средств Эрскин выделял и высоко ценил лечение минеральными водами, немало заботился о поиске новых источников. В 1717 г. из Германии, куда он выехал в свите Петра I, Эрскин написал подробное письмо доктору Готлибу Шоберу — тогда ин­спектору главной аптеки и московскому штадт-физику, о необходимости заняться исследованием минеральных вод, в частности Терекских теплых вод на Северном Кавказе.

Характерно, что и в этом случае, как и всегда, Петр I всецело поддер­жал инициативу архиатра. «Господа Сенат! — писал царь в своем указе от 24 июня 1717 г. «О приискании в России минеральных вод». — По пол­учении сего велите доктору Шуберту искать в нашем государстве (а особливо в таких местах, где есть железные руды) ключе­вых вод, которыми мочно пользоваться от болезней, на приклад, какими в здешних краях пользуются, как Пирмонтская, Шпавассер и проч. и для того дайте помянутому доктору полный указ, чтобы ему не были никто противны и давали от города до города и от села до села подводы, дабы он нынешним летом до заморозков осмотрел, о чем пространно писал к тому доктору от себя доктор наш Арескин, и то письмо при сем посылаем, кото­рое к нему от себя с указом к Москве пошлите».

Многое сделал доктор Эрскин и для организации и расширения так называемых Аптекарских огородов, где выращивали целебные растения. В Москве такой огород, а фактически ботанический сад (он существует и поныне), был заложен еще в 1706 г. Такой же ботанический сад был зало­жен, во многом благодаря доктору Эрскину, и в Петербурге в 1714 г. на Аптекарском острове. В этих ботанических садах работали специалисты — провизоры и садовники, которые выращивали травы, а также кустарники и деревья, плоды которых использовались в Аптекарском приказе и в Ап­текарской канцелярии для приготовления лекарств. Свои многочисленные поездки с Петром I по России и другим странам доктор Эрскин старался использовать для пополнения арсенала культивируемых лекарственных растений.

По должности архиатру Эрскину приходилось выполнять немало дел, связанных с освидетельствованием высоких особ, т.е. заниматься, го­воря современным языком, врачебной экспертизой. Так, в октябре 1715 г. в Шлиссельбурге он, по приказанию Петра I, осмотрел заболевшего пленного шведского графа К. Пипера: современник писал, что «к нему (Пиперу) послан был лейб-медик Арескин, который и засвидетельствовал царю, что граф ненадежен в здоровье, если его оставить без лекаря». После этого шведского графа перевели для «необходимого попечения» на не­сколько недель в Петербург.

Многообразные обязанности Р.Эрскина как архиатра оплачивались довольно высоко: его жалованье составляло 5 тыс. рублей в год, в то время как жалованье первого лейб-медика — только 1 тыс. 200 рублей, а второ­го — 800 рублей.

Как «свободный член» Московской (Российской) компании, Эрскин продолжал заниматься торговыми делами по своим собственным счетам, вкладывая деньги в Ост-Индскую компанию и посылая русских скрытно торговать в Ливорно. Среди писем Эрскину от 200 корреспондентов (эти письма хранятся в архиве Россий­ской Академии наук в Петербурге) есть, например, просьбы двух различ­ных лондонских коммерсантов, адресованные Эрскину в ноябре 1709 г., использовать свое влияние, чтобы содействовать проекту импорта в Рос­сию табака и по другим предпринимательским делам.