криминология. 1 Криминология это общетеоретическая наука о преступности, ее причинах и условиях, ей сопутствующих, личности тех, кто совершает преступления, а также о методах контроля за преступностью и борьбы с ней. Предмет науки криминологии
 Скачать 1.7 Mb.
|
|
Вопрос 34. Криминологическая характеристика преступности в местах лишения свободы Основную массу правонарушений в местах лишения свободы составляют насильственные проступки, они же представляют собой наибольшую общественную опасность. Конечно, там немало и корыстных правонарушений, но их особенностью являются то, что многие из них порождаются насилием или, напротив, являются его причиной. В местах лишения свободы России ежегодно совершается около 70 убийств и 160 тяжких телесных повреждений, из них подавляющая часть - в исправительных колониях, меньше всего в тюрьмах и лечебно-трудовых профилакториях. Это наиболее опасные преступления, поэтому и регистрируемость их достаточно высока. В целом же агрессивные проявления там можно разделить на две большие группы: насильственные преступления и насильственные проступки, не зарегистрированные в качестве преступных. Разумеется, вторая группа не только многочисленнее, но и обладает большими генетическими способностями. Иначе говоря, она “питает” первую, хотя многие насильственные акты, не зарегистрированные в качестве преступных, на самом деле являются таковыми. К их числу прежде всего относятся оскорбления, клевета, побои, истязания, хулиганство, насильственное мужеложство. Поэтому при анализе преступности в местах лишения свободы внимание надо уделять не только преступному насилию, но и насильственным действиям, которые не фиксируются в качестве преступных. Вообще латентность правонарушений в исправительных учреждениях достаточно велика. Специфическими для указанных мест являются побеги оттуда и в пути следования: всего таких преступлений совершается 1200-1400 ежегодно. В целом же, если брать все места лишения свободы, в том числе исправительные колонии для несовершеннолетних и взрослых, следственные изоляторы, тюрьмы и лечебно-трудовые профилактории, то там совершается ежегодно 2200-2400 преступлений. Во всех этих учреждениях содержится около 750000-800000 человек, считая и тех, кто должен лечиться от алкоголизма. За последние два годы немного снизился уровень убийств, тяжких телесных повреждений, побегов, массовых беспорядков, действий, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений и захватов заложников. Однако общее число совершаемых там преступлений все еще велико. Отдельную группу преступлений в местах лишения свободы составляют кражи и хищения, однако их выявляемость довольно низка. Чаще крадут у других осужденных и за это обычно наступает физическая расправа. Нередко продукты питания отнимают силой и, понятно, так поступают представители высших, привилегированных групп по отношению к нижестоящим. Как правило, потерпевшие ничего об этом не заявляют. Специфическим тюремным преступлением, причем отличающимся очень высоким уровнем латентности, кроме названных, является насильственное мужеложство. Лица, которые были подвергнуты гомосексуальному насилию, как и те, которые вступают в гомосексуальные связи добровольно, а также осужденные, не соблюдающие элементарных норм личной гигиены, умственно отсталые, замеченные в двурушничестве или краже вещей или продуктов питания у других осужденных, даже люди с женоподобными чертами лица или тела, просто слабые по характеру и физически, которые не способны противостоять угрозам и насилию, образуют строго изолированную группу отвергнутых или так называемых опущенных. Жертвами сексуального насилия, всегда жестокого и унизительного, являются в первую очередь лица, совершившие сексуальные преступления против детей и подростков, их убийства, нанесшие им тяжкие телесные повреждения; содействовавшие правоохранительным органам или имеющие родственников в этих органах; занимающиеся мужеложством в пассивной форме. Из изложенного видно, что действия и поступки, за которые возможно отвергание, весьма различны. Одни из них порицаются с наибольшей силой, подчас вызывая искренний гнев и возмущение сообщества преступников, другие же менее порицаемы. К первым можно отнести сексуальные преступления, совершенные в отношении детей и подростков, и преступления, связанные с издевательствами над ними или жестокостью, а также оказание содействия правоохранительным органам. Наказание за них почти всегда наступает сразу же после помещения в места лишения свободы лиц, взятых под стражу. Поэтому большинство тех, кто арестован за данные преступления (около 80%), были отвергнуты в СИЗО. Лишь незначительная часть (около 15%) были отвергнуты в колонии, причем в первые месяцы отбывания наказания. При выявлении указанных лиц осужденные, в соответствии с неписаными нормами, обязаны предпринять необходимые действия с целью отвергнуть. В случае отказа от таких действий это может серьезно сказаться на их собственном статусно-ролевом положении в дальнейшем, вплоть до того, что они сами могут оказаться среди отвергнутых. Во многих случаях преступниками предпринимаются попытки максимально приблизить способ обособления к самому преступлению, совершенному осужденным, которого они намерены изгнать из своей среды. Например, лица, наказанные за сексуальные преступления, отвергаются подчеркивающим именно эти деяния способом, причем с издевательствами над ними, их избиением. Лиц, совершивших другие тяжкие преступления против личности, например тех, которые совершили убийства детей путем их сожжения, отвергают с применением огня (известен факт, когда в процессе избиения подносили горячие предметы к различным частям тела жертвы). При отсутствии возможности добыть огонь таких лиц иногда привязывают к радиатору или трубам отопительной системы. Смыслом этих действий, как представляется, является не только унижение отвергаемого, но и желание дать ему почувствовать то, что он причинил потерпевшему. Для того чтобы безмерно унизить человека, не всегда обязателен полный насильственный гомосексуальный акт. Вполне достаточно, например, провести половым органом по лицу жертвы, которую в это время крепко держат сообщники. Гомосексуальное насилие часто имеет место в следственных изоляторах (СИЗО) и в ВТК; в колониях, по нашим данным, удельный вес отвергнутых составляет 3-5%. Сами отвергнутые осужденные как в силу своих личностных особенностей, так и в силу унижающего отношения к ним, не в состоянии, как правило, самостоятельно, без помощи администрации улучшить свое положение, поднять свой статус, особенно осужденные пожилого возраста, лица с психическими аномалиями, а также страдающие различными соматическими недугами и др. Администрация к тому же не всегда активна в предупреждении отвергания, часто не в состоянии повысить неформальный статус того или иного отвергнутого. Это, вероятно, можно объяснить и тем, что восстановление статуса сопряжено со многими трудностями, в частности, требуется, чтобы изменили свое решение многие преступники, особенно с отрицательной направленностью, что часто попросту невозможно. Пресс унизительного положения отвергнутых не ослабевает никогда и если в данный момент открыто не попирают их человеческое достоинство, то делают это в иной форме: с ними попросту не общаются, не позволяют сидеть и стоять рядом, обедать за одним столом, дотрагиваться до дверных ручек и т. д. Запрет на общение распространяется на всех, контактировать они могут лишь друг с другом. Такой оскорбительный статус практически всегда закрепляется за определенным лицом на весь срок пребывания в местах лишения свободы и изменить такое положение исключительно трудно, а чаще всего невозможно. Ярлык отвергнутого следует за ним в случае перевода в другую колонию, помещения в больницу, а очень часто и после выхода на свободу. Не случайно некоторые отвергнутые, сознавая безысходность и трагизм своего положения, иногда даже убивают своих обидчиков, совершают побег или захватывают заложников. Но если в колонии сильна власть неформальных антиобщественных и особенно преступных группировок, если вольготно лютуют так называемые воры в законе, объектом гомосексуального насилия может стать любой осужденный. Отсюда острые конфликты, кровавые стычки, могущие привести к массовым беспорядкам. Теперь понятно, почему значительная часть осужденных отличается повышенной тревожностью, переживает страх, постоянное беспокойство, ожидание угрозы со стороны окружающего мира, который часто бывает к ним жесток и так унижает их. Не следует думать, что администрация безразлична к актам насилия, допускаемым в среде осужденных. К большинству лиц, которые допускали насильственные действия, применялись, по имеющимся выборочным данным, предупреждение или выговор (60%) либо они помещались в штрафной изолятор (ШИЗО), дисциплинарный изолятор (ДИЗО) и помещение камерного типа (ПКТ) - 66%. Намного реже применялись такие взыскания, как внеочередное дежурство (33%), лишение права посещения кино, концерта и т. д. (19%), отмена улучшенных условий содержания (6%). Однако применение в основном суровых санкций в большинстве случаев не приводило к желаемым результатам: 56% отнеслись безразлично к наказанию, 14% бравировали им как неким высоким знаком отличия, но, правда, столько же раскаивались и испытывали чувство вины. Однако основная часть была безразлична к взысканию или даже гордилась им. Отсюда и последующее поведение: 67% наказанных вновь совершили насильственные действия и вновь были подвергнуты санкциям. Наблюдение за отдельными лицами, которые вечно находятся в оппозиции к режиму содержания в колонии, показывает, что многим из них их образ жизни нравится и, более того, они вовсе не хотели бы с ним расставаться. Здесь у них полное сходство с политическими крикунами-фанатиками, для которых тоже не важен конечный результат, о котором, кстати, они могут иметь самое смутное представление или вообще не задумываться о нем. Для тюремных бунтарей главное - высказаться, точнее выкричаться, показать себя, обратить на себя внимание. Нет сомнений, что те и другие по большей части истероидные, демонстративные личности. Подконвойным оппозиционерам это не только дарует ореол мученика за справедливость, но и предоставляет возможность все время эмоционально разряжаться, никак не сдерживая свои желания и инстинкты. Подобная раскованность характерна для первобытной среды, в которой каждый мог делать то, что хотел, не будучи связан нравственными путами. Поэтому такое поведение нельзя назвать цивилизованным, но в условиях лишения свободы оно находит одобрение у очень многих преступников. Можно посмотреть на проблему тюремного насилия с иных позиций и поставить вопрос в несколько парадоксальном, на первый взгляд даже нелепом, ракурсе: является ли насильственное поведение в местах лишения свободы необходимым и целесообразным? Мы склонны на этот вопрос дать противоречивый ответ. С одной стороны, необходимо отметить, что в местах лишения свободы люди хотя и с помощью насилия пытаются компенсировать все то, что они потеряли в связи со взятием под стражу. Как бы сам осужденный не был согласен с тем, что за его поступок обязательно должна наступать уголовная кара, его живая природа тем не менее неизбежно будет требовать выхода за рамки неволи и обретения того, что лежит за ними, хотя бы психологически. С другой стороны, само насилие вызывает осуждение. Не следует думать, что насильственные действия в местах лишения свободы всегда представляют собой протест. В огромном числе случаев подобные действия являются привычным грубым способом разрешения данной жизненной ситуации, когда субъект вовсе не желает задумываться над тем, что можно прибегнуть к другим, неагрессивным формам поведения. Но особенностью насилия в исправительных учреждениях является то, что даже если оно в сущности носит характер протеста, обычно направлено на другого осужденного. Иными словами, если один преступник отбирает что-то (не обязательно материальные ценности) у другого преступника, тем самым он пытается компенсировать нечто, что у него отнято неволей. Лишенные свободы в отличие от администрации несравненно хуже защищены, поэтому объектом нападения других преступников они становятся намного чаще. Отнюдь не случайны следующие результаты: только 42% осужденных чувствуют, что они пользуются уважением других и, следовательно, защищены, однако 9% считают свое положение безнадежным, опасаются за свою честь и достоинство, вообще за свое будущее. Интересны и такие данные: 22% полагают, что в случае конфликта их защитят товарищи, а 11% в этом плане надеются на администрацию. Эти данные можно интерпретировать следующим образом: 33% осужденных все-таки опасаются агрессии, хотя и надеются на администрацию или других осужденных. По-видимому, и они чувствуют себя достаточно тревожно. Что же представляют собой те лишенные свободы, которые прибегают к насилию, преступному в том числе? Подавляющее большинство из них в возрасте до 30 лет со средним и неполным средним образованием, 80% из них ранее судимы, причем один раз привлекались к уголовной ответственности 28,9%, два раза - 17,5%, три раза и более - 32%. Таким образом, есть все основания думать, что это люди, достаточно сильно пропитавшиеся тюремной субкультурой, тем более что 46% из них ранее уже находились там от пяти до десяти лет, а 13,5% - свыше 10 лет. Основная масса тех, кто применяет насилие, осуждены за кражи, грабежи и разбои (74,2%), очень мало оказалось тех, кто наказан за убийства и нанесение тяжких телесных повреждений, но много виновных в изнасиловании (23,7%). Невысокий удельный вес убийц и нанесших телесные повреждения можно объяснить тем, что они вообще составляют не очень значительную долю среди осужденных. Чтобы понять саму атмосферу в местах лишения свободы, складывающиеся там отношения и вспышки насилия, отметим, что среди осужденных немало лиц с психическими аномалиями. Без учета этого обстоятельства невозможно правильно организовать индивидуально-воспитательное воздействие на них. Вместе с тем оно является и криминологической проблемой, поскольку без знания о наличии и специфике внешних проявлений тех или иных психических расстройств у конкретных лиц нельзя успешно предупреждать новые правонарушения с их стороны, в том числе насильственные. По-видимому, наличие психических аномалий при всем том, что они еще плохо выявляются и лечатся, а карательно-воспитательное воздействие обычно осуществляется без учета этого весьма важного факта, во многом объясняет такое стойкое неподчинение требованиям администрации, непринятие условий пребывания в ИТУ. Вполне можно предположить, что в этом же одна из существенных причин того, что среди лиц, длительное время находившихся в местах лишения свободы, высока доля имеющих патологии в психике. По выборочным данным, из числа осужденных (и психически здоровых) отрицательно характеризуются 24,1%, положительно - 47,1%, нейтрально - 28,7%. Сопоставление же этих данных с данными о наличии (отсутствии) и виде аномалии в психике показывает, что отрицательные характеристики в большинстве имеют лица с ущербной психикой, а доля психически здоровых выше среди тех, кто характеризовался положительно. Примечательно, что по сравнению с последними удельный вес психически здоровых среди характеризующихся нейтрально несколько уменьшился. Нельзя не отметить, что среди отрицательно характеризующихся осужденных больше всего психопатов, а алкоголики занимают лишь второе место. Немало здесь и лиц, страдающих остаточными явлениями травм черепа и органическими поражениями центральной нервной системы, доля которых, равно как и психопатов, намного меньше среди характеризующихся положительно. Так, среди тех, чье поведение получило положительную оценку, психопатов в три с половиной раза меньше, чем среди тех, кто не нарушал правил отбывания наказания. Следовательно, психопаты и осужденные, имеющие остаточные явления травм черепа и органические заболевания центральной нервной системы, должны привлекать внимание сотрудников исправительных учреждений. В целом в местах лишения свободы 20-25% занимают лица с психическими аномалиями. Поведение психопатов и лиц, страдающих остаточными явлениями травм черепа и органическими заболеваниями центральной нервной системы, значительно хуже, чем других осужденных, в том числе имеющих иные патологии в психике. Давно известно, что одним из источников антиобщественного поведения является постоянное общение с теми, кто совершает противоправные действия и аморальные поступки. Для психопатов такое общение нежелательно вдвойне, поскольку они не только сами совершают правонарушения, но и толкают на это других лиц, нередко становятся лидерами преступных групп. Добавим к этому, что для психопатов, олигофренов и лиц, имеющих остаточные явления травм черепа, наиболее характерно общение с осужденными за насильственные преступления и хулиганство, т. е. с лицами, преступные действия которых имеют много общего, более того, многие убийства, как известно, совершаются из хулиганских побуждений. В то же время среди хронических алкоголиков ниже, по сравнению с психопатами и олигофренами, удельный вес лиц, общавшихся с названными категориями преступников. Из числа совершенных психопатами и олигофренами преступлений большинство как раз и составляют насильственные преступления и хулиганство. Можно предположить, что те психологические и социальные механизмы, которые приводят представителей данной категории лиц с психическими аномалиями к насильственному и дезорганизующему, а порой и вандалическому преступному поведению, стимулируют и их общение с преступниками, осужденными за аналогичные преступления. Вопрос 35. Причины преступности в местах лишения свободы Причины преступности в местах лишения свободы связаны прежде всего с самой сутью такого наказания, как лишение свободы - принудительное помещение в однополые коллективы самых аморальных членов общества. Сама изоляция от общества как мера наказания предполагает ряд ограничений, которые у некоторых лиц могут вызывать дезадаптацию, еще большую дистанцированность от общества, усугублять непринятие среды. К числу существенных ограничений следует отнести не только значительное сужение и ослабление контактов с родственниками или членами семьи, но и возможность приобщаться к духовным ценностям общества с помощью, например, литературы и искусства, получить высшее и среднее специальное образование, контактировать с трудовыми коллективами, общественными организациями и т. д. Важное дезадаптирующее, отчуждающее значение может иметь восприятие самим осужденным наказания в виде лишения свободы как несправедливого, причиняющего незаслуженные страдания, что достаточно для подавляющего большинства преступников. Думается, что негативные субъективные состояния и переживания осужденных во многом вызываются ощущаемой ими враждебностью среды, опасением быть избытым, обиженным или оскорбленным, причем очень часто без надежды на то, что обидчик будет наказан самим потерпевшим или кем-нибудь еще. Важно отметить, что ожидание нападения само формирует у человека агрессивную установку к окружающим, постоянную готовность к отпору, даже тогда, когда в действительности никакой угрозы нет. Вот почему грубость, хамство, угрозы, побои, оскорбления становятся печальной повседневностью мест лишения свободы, это тот стиль поведения, который принят там. При этом мы, конечно, имеем в виду не только уголовно наказуемое насилие, но и любое, в том числе психическое, выраженное, например, в словах. Данное обстоятельство обязывает нас рассмотреть в этой книге все виды насилия, даже против самого себя. Высокий уровень психологической напряженности в исправительных колониях, следственных изоляторах и тюрьмах, постоянная почва для конфликтов, огрубление нравов, помимо других причин, определяются плохими жилищными условиями осужденных, стадным образом жизни, недопустимой полной открытостью практически каждого. Постоянно, круглые сутки находясь среди других лиц, осужденный становится как бы голым, он в значительной мере лишается возможности уединиться, уйти в себя, сосредоточиться, задуматься о себе, о содеянном и своей вине, своей жизни и ее перспективах, об ответственности перед близкими и т. д. Что касается других бытовых условий, то в колониях они крайне скудны, примитивны, убоги, неизмеримо хуже, чем у населения вообще. Это относится к питанию, лечению, санитарно-гигиеническому обслуживанию, развлечениям и т. д. Понятно, что жизнь в местах лишения свободы неотделима от жизни общества, и если в стране острая нехватка продовольствия, лекарств, услуг и т. п., то это наихудшим образом отражается на осужденных, социально-бытовые условия, уровень и качество жизни которых будут соответственно еще хуже. В современный период особую роль стала играть слабость материально-технической базы исправительных учреждений. Значительное число осужденных не заняты трудом (каждый шестой-седьмой), многие используюся на низкоквалифицированных и малооплачиваемых работах. Вследствие несоответствия темпов роста заработной платы осужденных их расходам существенно обострилась проблема обеспечения их питанием и другими товарами первой необходимости. Таким образом, если в совокупности оценивать условия жизни в местах лишения свободы, в том числе бытовые, то необходимо прийти к выводу, что эти условия сами по себе являются причиной высокой эмоциональной, межличностной и межгрупповой напряженности, тревожности, раздражительности. Эти индивидуально-психологические и социально-психологические явления и процессы, в свою очередь, порождают насилие, в том числе и такое, которое является способом защиты. Иными словами, мы считаем, что материальные факторы жизни осужденных создают их особую психологическую предрасположенность к насилию. Если условия жизни скудны и убоги, а свобода отсутствует, нужно силой добиваться хоть каких-то благ и расширять свое психологическое пространство как компенсацию потери свободы. Насилие заложено в самой сути мест лишения свободы. Во-первых, потому, что в небольшой коллектив на ограниченном физическом пространстве сводятся самые худшие в нравственном плане однополые существа. Это преступники, собранные вместе для проживания и работы в наихудших условиях, т. е. это люди, в жизни которых преступление - не предположение, не возможность, а уже совершившийся факт, способ, с помощью которого они уже решали свои жизненные проблемы и многие делали так неоднократно. Во-вторых, на насилие толкает структура сообщества осужденных, социально-психологический и культурный его строй, которые в совокупности есть возврат к первобытной общине с ее строго определенными социальными группами. Эти группы в местах лишения свободы жестко очерчены, им как бы заранее уготовлено определенное место, а внутри объединения - место для каждого его члена. В общении с другими и в рамках группы его представители ведут себя строго в соответствии со своей групповой принадлежностью и личным статусом. Между группами постоянно идет война и за материальные, и за психологические ценности. Как и в седой древности, возникающие в преступной орде противоречия решаются с помощью обычая, и именно обычай, этот неформальный закон, регулирует повседневное поведение. Закон зоны жесток и неумолим, насилие заложено в его природе, имманентно присуще ему, собственно на насилие он и опирается, без насилия он попросту бы не существовал. Мы имеем в виду и те случаи, когда применение этого закона действительно может помочь в восстановлении справедливости. Осужденные часто прибегают к насилию потому, что многие из них ощущают себя одинокими и беззащитными, а поэтому агрессия, как уже отмечалось выше, выступает способом обезопасить себя, обеспечить свои права. Чаще всего конфликты в быту возникают из-за напряженных межличностных отношений, что сопровождается оскорблениями и унижениями, из-за невыполнения долговых обязательств, особенно в колониях строгого режима, а также из-за противоречий между различными земляческими группировками. В последнем случае члены таких объединений подчиняются групповым настроениям и нормам, хотя могут и не иметь неприязни к конкретному члену другой группировки. Много конфликтов наблюдается из-за нарушений неформальных статусных правил при посещении столовой, культурно-массовых мероприятий, распределения спальных мест и т. д. Этот вывод в еще большей степени подтверждается при анализе распределения причин насильственных действий в колониях. По мере ограничения сферы общения осужденных, углубления противоречий между формальной и неформальной нормативно-ценностной системами конфликты становятся острее. Увеличивается их латентный период и реже восстанавливается позитивное отношение между участниками конфликтного взаимодействия. В таких условиях затрудняется контроль за протеканием конфликтов со стороны администрации. Если в ВТК и колониях общего вида режима при помощи администрации разрешается каждая вторая конфликтная ситуация, то в учреждениях строгого режима эта доля падает до 20-25%. Кстати, многие осужденные считают, что порядка было бы больше, если бы начальник отряда был более независим и от руководства колонии, и от коллектива осужденных. Конечно, так рассуждает не худшая часть осужденных и с этим мнением можно согласиться. Более того, необходимо отметить существование определенной зависимости между стилем руководства отрядом со стороны его начальника и характером отношений актива с лидерами неформальных групп. В данном случае стиль руководства мы связываем с тем, какие нормы - формальные или неформальные - в основном поддерживаются начальником, насколько он контролирует положение в подчиненном ему сообществе людей, а все это тоже влияет на уровень насилия. Если руководитель придерживается главным образом официальных предписаний, если он твердо проводит свой независимый курс, знает все наиболее значимые события и ситуации в отряде, агрессивные действия там редки. При этом он, конечно, должен ориентироваться и на неформальные общечеловеческие ценности, которые имеют место и среди преступников. Такая ориентация способна еще больше укрепить его авторитет, сделать его выразителем справедливости. Среди причин преступности в местах лишения свободы особое место занимают те, которые связаны с недостатками и упущениями в деятельности администрации колоний. Мы говорим об “особом месте” потому, что указанные недостатки имеют не только прямое криминологическое значение, но и существенно затрудняют процесс исправления осужденных. Помехи в этом процессе, в свою очередь, могут стать причиной дальнейших насильственных действий. Все имеющие опасные последствия недостатки можно сгруппировать следующим образом: 1) применение представителями администрации насилия к осужденным - от словесных оскорблений до рукоприкладства, что может вызвать ответную агрессию не только в отношении должностных лиц, но и в качестве психологической компенсации других преступников; 2) попытки добиться некоего подобия дисциплины подстрекательством к физическим расправам одних осужденных, как привило неформальных лидеров и их окружения, над непокорными. Такое иногда бывает в ВТК; 3) несправедливое разрешение возникающих в среде преступников конфликтов, причем наиболее опасны и аморальны случаи, когда предпочтение отдается явно более сильному или заведомо неправому, например вору в законе или другому подобному лидеру; 4) нежелание администрации вообще вмешиваться в конфликты преступников, делание вида, как будто их нет; 5) неумение, а иногда нежелание администрации защитить обижаемого, отвергаемого, что, помимо всего прочего, создает в учреждении общую атмосферу беспредела и уверенность лишенных свободы в том, что они полностью во власти произвола; 6) сокрытие фактов насильственных преступлений от учета, нежелание реагировать на них, что формирует цепную реакцию агрессии и жестокости; 7) непонимание, что в современных условиях унижение личного достоинства, в какой бы форме оно ни проявлялось и от кого бы ни исходило, воспринимается крайне болезненно. Столь же остра реакция осужденных на помехи в получении материальных благ, в первую очередь продуктов питания, а также препятствия в деле общения с родными и близкими, другими лишенными свободы, проведения досуга и т. д.; 8) неудовлетворительная организация охраны и надзора за осужденными, слабый контроль, в том числе оперативный, за их поведением. |