Вопросы по философии с ответами. 1. Мировоззрение. Его структура и исторические типы
 Скачать 248.51 Kb.
|
|
15Философские идеи эпохи Просвещения: французский материализм и английский сенсуализм (Дидро, Гельвеций, Локк). Во всех странах Европы развитие культуры в XVIII в. в той или иной мере проходило под знаком идей Просвещения. Но самый многочисленный, блещущий яркими талантами отряд просветителей сформировался во Франции: именно отсюда, неся на себе печать французского гения, идеи Просвещения распространились по всей Европе. Недаром Маркс и Энгельс, говоря о Просвещении XVIII в., всегда подразумевают в первую очередь французское Просвещение. Французский материализм — философское направление во Франции XVII—XVIII века, вдохновленное возрожденным эпикуреизмом. Кризис Средневековья породил интерес к античной мысли, в том числе к философии эпикуреизма. Французские материалисты (Гассенди, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Кондорсе, Ламетри, Кабанис, Нежон), вслед за итальянскими неоэпикурейцами (Лоренцо Валла), в основу своей философии ставили этику удовольствия как антитезу средневековой этики долга. Благодаря этому они получили имялибертинов или вольнодумцев. Отрицание Бога для них было не таким принципиальным моментом, как критика церкви. Их материализм иногда причудливо мог сочетаться с деизмом. Мотивом добра признавался разумный эгоизм. Разумный эгоизм был также философской основой мысли французских экономистов-физиократов. Педагогические взгляды Клода Адриана Гельвеция (1715—1771). В 1758 году вышла в свет знаменитая книга Гельвеция «Об уме». Власти осудили и запретили эту книгу, как направленную против религии и существующего строя. Книга была публично сожжена. Гельвеции уехал за границу и в это время написал новый труд — «О человеке, его умственных способностях и его воспитании» (издана в 1773 году). Гельвеций отрицал врожденные идеи и, будучи сенсуалистом, полагал, что все представления и понятия у человека образуются на основе чувственных восприятий. Большое значение он придавал формированию человека под влиянием среды, общественно-политического строя, господствующего в стране. По словам Гельвеция, «новые и главные воспитатели юноши — форма правления государства, в котором он живет, и нравы, порождаемые у народа этой формой правления». Он указывал, что феодальный строй калечит людей. Церковь портит человеческие характеры, религиозная мораль лицемерна и бесчеловечна. «Горе нациям,— восклицает Гельвеции,— которые доверяют попам воспитание своих граждан». Он считал, что наступило время, когда проповедь морали должна взять на себя светская власть. Поскольку существующая мораль построена на заблуждениях и предрассудках, на религии, должна быть создана новая мораль, вытекающая из правильно понятого личного интереса, т. е. такого, который сочетается с общественным интересом. Однако общественный интерес Гельвеции понимал с буржуазной позиции. Основу общества он видел в частной собственности. Гельвеции считал необходимым сформулировать единую цель воспитания для всех граждан. Эта цель заключается в стремлении к благу всего общества, к наибольшему удовольствию и счастью наибольшего количества граждан. Надо воспитывать патриотов, которые в состоянии объединить идею личного блага и «благо нации». Хотя «благо нации» Гельвеции трактовал ограниченно, как буржуазный мыслитель, такое понимание целей воспитания имело исторически прогрессивный характер. Гельвеции утверждал, что все люди в равной мере способны к образованию, так как они рождаются с одинаковыми духовными способностями. Это утверждение «о природном равенстве людей» проникнуто демократизмом; оно наносило удар по теориям современных ему дворянских идеологов, проповедовавших неравенство людей от природы, которое якобы обусловлено их социальным происхождением. Однако отрицание Гельвецием каких бы то ни было природных различий между людьми является неверным. Гельвеции считал, что человек формируется только под влиянием среды и воспитания. При этом понятие «воспитание» он трактовал очень широко. Карл Маркс указывал, что под воспитанием Гельвеций «понимает не только воспитание в обычном смысле этого слова, но и совокупность всех условий жизни индивидуума...». Гельвеций заявлял, что «воспитание нас делает тем, чем мы есть», и даже более: «Воспитание может все». Как роль воспитания, так и среды он переоценивал, полагая, что человек является воспитанником всех окружающих его предметов, тех положений, в которые его ставит случай, и даже всех происходящих с ним случайностей. Такая трактовка ведет к переоценке стихийных факторов и недооценке организованного воспитания в формировании человека. Гельвеций полагал, что схоластическая школа, где одурманивают детей религией, не может воспитать не только настоящих людей, но и вообще здравомыслящего человека. Требуется поэтому коренным образом перестроить школу, сделать ее светской и государственной и уничтожить монополию привилегированной касты дворян на образование. Необходимо широкое просвещение народа, надо перевоспитывать людей. Гельвеций надеялся, что в результате просвещения и воспитания будет создан человек, свободный от предрассудков, от суеверий, настоящий атеист патриот, человек, умеющий сочетать личное счастье с «благом наций». Педагогические взгляды Дени Дидро (1713—1784).Виднейшим представителем французского материализма XVIII века был Дени Дидро. Его произведения были враждебно встречены властями. Как только вышла в свет его работа «Письма о слепых в назидание зрячим», Дидро был арестован. После освобождения из заключения он отдал все силы подготовке к изданию «Энциклопедии наук, искусств и ремесел». Энциклопедия, вокруг которой он собрал весь цвет тогдашней буржуазной интеллигенции, сыграла огромную роль в идеологической подготовке буржуазной французской революции. Из всех французских философов-материалистов Дидро был наиболее последовательным: он страстно защищал мысль о неуничтожаемости материи, вечности жизни, великой роли науки. Дидро придавал большое значение ощущениям, однако он не сводил к ним познание, а справедливо указывал, что большое значение имеет переработка ощущений разумом. Органы чувств — это только свидетели, суждение же есть результат деятельности разума на основе полученных от них данных. Дидро высоко оценивал роль воспитания, однако в своих возражениях Гельвецию он не считал воспитание всемогущим. Он написал в форме диалога известное «Систематическое опровержение книги Гельвеция «Человек» (1773—1774). Приведем одно характерное место: «Гельвеций. Я рассматривал ум, гений и добродетель как продукт воспитания. Дидро. Только воспитания? Гельвеций. Эта мысль представляется мне все еще истинной. Дидро. Она ложна, и в силу этого ее никогда не удастся доказать вполне убедительным образом. Гельвеций. Со мной согласились в том, что воспитание имеет на гений и характер людей и народов большее влияние, чем это думали. Дидро. И это все, в чем можно было согласиться с вами». Дидро решительно опровергает положение Гельвеция, что воспитание может сделать все. Он считает, что воспитанием можно достигнуть многого, однако воспитание развивает то, что дала ребенку природа. Путем воспитания возможно развить хорошие природные задатки и заглушить дурные, но лишь в том случае, если воспитание будет учитывать физическую организацию человека, его природные особенности. На философию Локка чрезвычайно сильное влияние оказал Декарт; учение Декарта о знании лежит в основе всех гносеологических взглядов Локка. Достоверное знание, учил Декарт, состоит в усмотрении разумом ясных и очевидных отношений между ясными и раздельными идеями; где разум через сравнение идей не усматривает таких отношений, там может быть только мнение, а не знание; достоверные истины получаются разумом непосредственно или через вывод из других истин, почему знание бывает интуитивным и дедуктивным;дедукция совершается не через силлогизм, а через приведение сравниваемых идей к такому пункту, посредством которого отношение между ними становится очевидным; дедуктивное знание, слагающееся из интуиции, вполне достоверно, но так как оно в то же время зависит в некоторых отношениях и от памяти, то оно менее надежно, чем интуитивное знание. Во всем этом Локк вполне соглашается с Декартом; он принимает Декартово положение, что самая достоверная истина — это интуитивная истина нашего собственного существования[1]. В учении о субстанции Локк соглашается с Декартом в том, что явление немыслимо без субстанции, что субстанция обнаруживается в признаках, а не познается сама по себе; он возражает лишь против положения Декарта, что душа постоянно мыслит, что мышление есть основной признак души. Соглашаясь с Декартовым учением о происхождении истин, Локк расходится с Декартом в вопросе о происхождении идей. По мнению Локка, подробно развитому во второй книге «Опыта», все сложные идеи постепенно вырабатываются рассудком из простых идей, а простые происходят из внешнего или внутреннего опыта. В первой книге «Опыта» Локк подробно и критически объясняет, почему нельзя предположить иного источника идей, как внешний и внутренний опыт. Перечислив признаки, по которым идеи признаются врожденными, он показывает, что эти признаки вовсе не доказывают врожденности. Так например, всеобщее признание не доказывает врожденности, если можно указать на иное объяснение факта всеобщего признания, да и самая всеобщность признания известного принципа сомнительна. Даже если допустить, что некоторые принципы открываются нашим разумом, то это вовсе не доказывает их врожденности. Локк вовсе не отрицает, однако, что наша познавательная деятельность определена известными законами, свойственными человеческому духу. Он признает вместе с Декартом два элемента познания — прирожденные начала и внешние данные; к первым относятся разум и воля. Разум есть способность, благодаря которой мы получаем и образовываем идеи, как простые, так и сложные, а также способность восприятия известных отношений между идеями[1]. Итак, Локк расходится с Декартом лишь в том, что признает вместо прирожденных потенций отдельных идей общие законы, приводящие разум к открытию достоверных истин, и затем не видит резкого различия между отвлечёнными и конкретными идеями. Если Декарт и Локк говорят о знании, по-видимому, различным языком, то причина этого заключается не в различии их воззрений, а в различии целей. Локк желал обратить внимание людей на опыт, а Декарта занимал более априорный элемент в человеческом знании[1]. Заметное, хотя и менее значительное влияние на воззрения Локка оказала психология Гоббса, у которого заимствован, например, порядок изложения «Опыта». Описывая процессы сравнения, Локк следует за Гоббсом; вместе с ним он утверждает, что отношения не принадлежат вещам, а составляют результат сравнения, что отношений бесчисленное множество, что более важные отношения суть тождество и различие, равенство и неравенство, сходство и несходство, смежность по пространству и времени, причина и действие. В трактате о языке, то есть в третьей книге «Опыта», Локк развивает мысли Гоббса. В учении о воле Локк находится в сильнейшей зависимости от Гоббса; вместе с последним он учит, что стремление к удовольствию есть единственное проходящее через всю нашу психическую жизнь и что понятие о добре и зле у различных людей совершенно различно. В учении о свободе воли Локк вместе с Гоббсом утверждает, что воля склоняется в сторону сильнейшего желания и что свобода есть сила, принадлежащая душе, а не воле[1]. Наконец, следует признать ещё и третье влияние на Локка, а именно влияние Ньютона. Итак, в Локке нельзя видеть самостоятельного и оригинального мыслителя; при всех крупных достоинствах его книги в ней есть некоторая двойственность и незаконченность, происходящая от того, что он находился под влиянием столь различных мыслителей; оттого-то и критика Локка во многих случаях (например, критика идеи субстанции и причинности) останавливается на полпути[1]. Общие принципы мировоззрения Локка сводились к следующему. Вечный, бесконечный, премудрый и благой Бог создал ограниченный по пространству и времени мир; мир отражает в себе бесконечные свойства Бога и представляет собой бесконечное разнообразие. В природе отдельных предметов и индивидуумов замечается величайшая постепенность; от самых несовершенных они переходят незаметным образом к наисовершеннейшему существу. Все эти существа находятся в взаимодействии; мир есть стройный космос, в котором каждое существо действует согласно своей природе и имеет свое определенное назначение. Назначение человека — познание и прославление Бога и благодаря этому — блаженство в этом и в ином мире[1]. Большая часть «Опыта» имеет теперь только историческое значение, хотя влияние Локка на позднейшую психологию несомненно. Хотя Локку как политическому писателю часто приходилось касаться вопросов нравственности, но специального трактата об этой отрасли философии у него нет. Мысли его о нравственности отличаются теми же свойствами, как и его психологические и гносеологические размышления: много здравого смысла, но нет истинной оригинальности и высоты. В письме к Молинэ (1696 год) Локк называет Евангелиетаким превосходным трактатом морали, что можно извинить человеческий разум, если он не занимается исследованиями этого рода. «Добродетель», говорит Локк,«рассматриваемая как обязанность, есть не что иное как воля Бога, найденная естественнымразумом; поэтому она имеет силузакона; что касается её содержания, то оно исключительно состоит в требовании делатьдобросебе и другим; напротив того,порокне представляет ничего иного, как стремление вредить себе и другим. Величайший порок — тот, который влечет за собой наиболее пагубные последствия; поэтому всякие преступления против общества гораздо более важны, чем преступления против частного лица. Многие действия, которые были бы вполне невинными в состоянии одиночества, естественно оказываются порочными в общественном строе». В другом месте Локк говорит, что «человеку свойственно искать счастья и избегать страданий». Счастье состоит во всем том, что нравится и удовлетворяет дух, страдание — во всем том, что обеспокоивает, расстраивает и мучит дух. Предпочитать преходящее наслаждение наслаждению продолжительному, постоянному, значит быть врагом своего собственного счастья[1]. 16. Теория «общественного договора» Т.Гоббса и Ж.-Ж.Руссо. Ж.-Ж. Руссо (1712-1778) был одним из крупнейших представителей французского Просвещения. Его теория Общественного договора существенно отличалась как от взглядов Гоббса, так и от воззрений Локка. Естественное состояние людей Руссо трактует состояние первобытной гармонии с природой. Человек не нуждается ни в общественных ограничителях, ни в морали, ни в систематическом труде. Способность к самосохранению удерживает его от состояния "войны всех против всех". Однако, население растет, меняются географические условия, развиваются способности и потребности людей, что приводит в конечном счете к установлению частной собственности. Общество расслаивается на богатых и бедных, могущественных и притесненных, которые враждуют между собой. Неравенство развивается постепенно: сначала признаются богатство и бедность, затем - могущество и беззащитность, наконец - господство и порабощение. Общество нуждается в гражданском мире - заключается Общественный договор, по которому власть над обществом переходит государству. Но в основе государственной власти, по мнению Руссо, лежит воля и свободы каждого отдельного человека. Эта свобода и воля остаются абсолютными, неограниченными и после заключения Общественного договора. Поэтому, Руссо выдвигает свой знаменитый тезис о том, что носителем и источником власти является народ, который может и должен свергать власти, нарушающие условия Общественного договора. Суверенно не государство, суеверен народ. Народ творит законы, меняет их, принимает новые. Основная задача, которую призван решать Общественный договор, состоит, по мнению Руссо, в том, чтобы найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде". Рассматривая государство как продукт Общественного договора, порождение разумной воли народа, а точнее - человеческим учреждением или даже изобретением, Руссо исходил из того, что каждый человек передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все силы. В результате "для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого". Это коллективное целое, по мнению Руссо, есть не что иное, как юридическое лицо. Раньше оно именовалось "гражданской общиной". Позднее - "Республикой или Политическим организмом". Члены этого политического организма называют его "Государством, когда он пассивен, Суверенитетом, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными". Государство рассматривается Руссо как "условная личность", жизнь которой заключается в союзе ее членов. Главной его заботой, наряду с самосохранением, является забота об общем благе, о благе всего общества, народа. Огромную роль при этом играют издаваемые законы, право. Руссо выдвигает и развивает идею прямого народного правления ибо, согласно Общественному договору, "только общая воля может управлять силами государства в соответствии с целью его установления, каковая есть общее благо". Народ, рассуждает мыслитель, не может лишить самого себя неотчуждаемого права издавать законы, даже если бы он этого и захотел. Законы всегда являются актами общей воли. И никто, даже государь, не может быть выше их. Законами являются лишь такие акты, которые непосредственно принимаются или утверждаются путем проведения референдума самим народом. Наряду с исключительным правом на принятие законов у народа имеется также неотчуждаемое право на сопротивление тиранам. Короли, писал по этому поводу Руссо, всегда "хотят быть неограниченными". Хотя им издавна твердили, что "самое лучшее средство стать таковыми - это снискать любовь своих поданных", однако это правило при дворах всегда вызывало и будет вызывать только насмешки" Власть, возникающая из любви поданных, несомненно, наибольшая, но она непрочна и условна. Поэтому "никогда не удовлетворяются ею государи". Личный интерес любых повелителей состоит прежде всего в том, "чтобы народ был слаб, бедствовал и никогда не мог им сопротивляться". Конечно, замечает мыслитель, если предположить, что поданные всегда будут оставаться совершенно покорными, что государь был бы заинтересован в том, чтобы народ был могуществен, "дабы это могущество, будучи его собственным, сделало государя грозным для соседей". Но так как интерес народа имеет "лишь второстепенное и подчиненное значение" и так как оба предположения несовместимы, то естественно, что "государи всегда предпочитают следовать тому правилу, которое для них непосредственно выгодно". Таким образом, у любого правителя всегда сохраняется свой собственный, отличающийся от народного, интерес и соблазн сосредоточения в своих руках как можно больше государственной власти. Последнее же приводит не только к тому, что "расстояние между государем и народом становится слишком велико и государству начинает недоставать внутренней связи", но и к тому, что в политическом режиме устанавливаются признаки открытого игнорирования прав и свобод народных масс, признаки деспотизма. В этих условиях, как следует из Общественного договора по Руссо, народ может реализовать свое естественное право на сопротивление. При этом, заключает он, восстание, которое "приводит к убийству или свержение с престола какого-нибудь султана, это акт столь же закономерный", как и те акты, посредством которых он только что распоряжался жизнью и имуществом своих подданных. "Одной только силой он держался, одна только сила его и низвергает". Эти взгляды отличаются радикализмом и революционностью. Именно они лежали в основе идеологии самой крайне группы революционеров времен Французской революции - якобинцев и служили обоснованием якобинского террора. Из всего сказанного о естественно-правовой теории происхождения государства и права следует, что ее сторонники исходят из того, что народ обладает естественным, неотчуждаемым правом не только на сознание государства на основе Общественного договора, но и на его защиту. Несмотря на то, что научность договорной теории оценивалась достаточно неоднозначно и противоречиво, вплоть до полного отрицания ее исторической самостоятельности, тем не менее некоторые аспекты данной концепции нашли свое реальное воплощение в практике государственного строительства. Примером этого могут служить Соединенные Штаты Америки, которые в своей конституции юридически закрепили договор между народами, входящими в их состав, и определили цели этого договора: утверждение правосудия, охрана внутреннего спокойствия, организация совместной обороны, содействие общему благосостоянию. Томас Гоббс (1588-1649), английский философ 17 века, в своем известном трактате "Левифиан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского" впервые, пожалуй, изложил теорию общественного договора в определенной, четкой и рационалистической (то есть основывающейся на аргументах разума) форме. По мнению Гоббса, появлению государства предшествует так называемое естественное состояние, состояние абсолютной, ничем неограниченной свободы людей, равных в своих правах и способностях. Люди равны между собой и в желании господствовать, обладать одними и теми же правами. Поэтому естественное состояние для Гоббса есть в полном смысле "состояние войны всех против всех". Абсолютная свобода человека - стремление к анархии, хаосу, беспрерывной борьбе, в которой оправдывается и убийство человека человеком. В этой ситуации естественным и необходимым выходом становится ограничение, обуздание абсолютной свободы каждого во имя блага и порядка всех. Люди должны взаимно ограничить свою свободу чтобы существовать в состоянии общественного мира. Они договариваются между собой об этом ограничении. Это взаимное самоограничение называется общественным договором. Ограничивая свою естественную свободу, люди вместе с тем передают полномочия по поддержанию порядка и надзор за соблюдением договора той или иной группе или отдельному человеку. Так возникает государство, власть которого суверенна, то есть независима ни от каких внешних или внутренних сил. Власть государства, по убеждению Гоббса, должна быть абсолютна, государство вправе в интересах общества в целом предпринимать любые меры принуждения к своим гражданам. Поэтому идеалом государства для Гоббса была абсолютная монархия, неограниченная власть по отношению к обществу. |