Зарубежка. 1. Олимпийская мифология. Основные сюжеты, функции, атрибутика богов
 Скачать 170.65 Kb.
|
|
Псевдонимы Одиссея: (Никто; сын критянина Кастора, которому Афина придала вид старика; критянин Эфон, сын Девкалиона и брат Идоменея) Спутники Одиссея: Антиф, съеден Полифемом Элпенор, заснул пьяным на крыше дворца Кирки, упал и разбился Перимед Тримед Эврилох, родственник Одиссея, погиб вместе с кораблем во время бури, насланной Зевсом по просьбе Гелиоса Обитатели островов на пути следования Одиссея: Алкиной, царь феаков Антифат, царь лестригонов Арета, царица феаков Демодок, слепой аэд в доме Алкиноя Калипсо Навсикая, дочь Алкиноя Полифем, циклоп Кирка Тени умерших, с которыми общается Одиссей в Аиде: Агамемнон; Антиклея, мать Одиссея; Антиопа, мать Зета и Амфиона; Эпикаста, мать и жена Эдипа; большое количество других прославленных женщин. - Ахилл - Аякс Теламонид - Геракл - Элпенор, спутник Одиссея - Патрокл - Тиресий Жители Итаки: Ир, нищий; Лаэрт; Ментор; Эвмей, свинопас. Домочадцы Одиссея: Аргус, пес Одиссея; Евринома, ключница; Меланфий, раб, козий пастух; Меланфо, рабыня, любовница Евримаха, жениха; Пенелопа, жена Одиссея; Телемах, сын Одиссея и Пенелопы; Филойтий, коровник; Эвриклея Женихи Пенелопы: (всего 116 человек, но по имени в поэме названы далеко не все) Антиной, Евримах, Еврином, сын Антифа; Леод, предсказатель; Ктесипп. Также: Медонт, вестник; Фемий, кифаред Боги: Афина Люди, чей образ принимает Афина: Ментор; Мент, сын Анхиала, царь тафосцев; Ифтима, сестра Пенелопы, посещающая её в виде призрака; дочь морехода Диманта, подруга Навсикаи; девушка, несущая воду, в городе феаков; вестник царя феаков Алкиноя; пастух на Итаке). - Гелиос - Гермес - Зевс - Ино, дочь Кадма, морская богиня - Посейдон - Эол Обитатели островов на пути следования Телемаха: Елена, Менелай, Нестор, Писистрат — сын Нестора; Феоклимен, прорицатель. В «Одиссее» герои живут в мирной обстановке. В поэме описываются их повседневные занятия и заботы. Образ Одиссея. Центральный персонаж Одиссей — настоящий герой, однако главные свои подвиги он совершает не на поле брани и не в военном совете, а среди волшебников, чудищ и врагов у себя на родине. Поэтому изворотливость и хитрость нужны ему не в меньшей степени, чем сила и отвага. Одиссея отличает прежде всего ловкость, умение найти выход из любой ситуации. Образы олимпийских богов: Боги в «Одиссее» более величественны и умиротворенны. Образ Пенелопы. Пенелопа — жена Одиссея. Чтобы сохранить любовь к супругу и верность ему во время его длительного отсутствия, она также выдерживает героическую борьбу. Гомер ясно показывает, что Пенелопа на свой женский лад столь же умна и изобретательна, как и ее муж. №11. Не-гомеровский эпос. Кикл. Гесиод. Батрахомиомахия. ПОСЛЕГОМЕРОВКИЙ ЭПОС В течение VII и первой половины VI вв. возник ряд поэм, составленных в стиле гомеровского эпоса и рассчитанных на то, чтобы сомкнуться с «Илиадой» и «Одиссеей» и, вместе с ними, образовать единую связную летопись мифологического предания, так называемый эпический «кикл» (цикл, круг). Античная традиция приписывала многие из этих поэм Гомеру и этим подчеркивала их сюжетную и стилистическую связь с гомеровским эпосом. Впоследствии, когда античная критика сумела отделить «киклические» поэмы от «подлинно» гомеровских, для поэм «кикла» отыскались другие авторские имена, однако далеко не всегда достоверные. От киклических поэм сохранились лишь совершенно ничтожные отрывки, но содержание поэм известно нам в пересказах античных ученых. «Кикл» строился так, что одна поэма примыкала к другой, продолжала повествование с того момента, которым заканчивалась предыдущая поэма. «Илиада» и «Одиссея» по своей композиционной структуре совсем не были предназначены к тому, чтобы оказаться частью более обширного целого. Обе гомеровские поэмы собирают огромный материал в рамках одного эпизода («Гнев Ахилла», «Возвращение Одиссея»), законченного действия небольшой длительности. Иначе – в «кикле». Так, в поэме «Киприи» излагался весь ход Троянской войны до начала действия «Илиады». Поэма открывалась своеобразным мифологическим истолкованием причин похода на Трою. В «Киприях» Зевс совещается с Фемидой (богиней правосудия), как «облегчить» перенаселенную землю, и решает зажечь пламень войны, в которой погибнет поколение героев. Во исполнение этого плана он порождает Елену и выдает морскую богиню Фетиду замуж за царя Фессалии Пелея. Далее повествовалось о свадьбе Пелея и Фетиды, где присутствовали все боги, о яблоке с надписью «прекраснейшей», брошенном богиней раздора, о споре трех богинь и суде Париса, отдавшего предпочтение Афродите. Описывалось похищение Елены, длительные сборы греческих вождей в поход, отплытие из Авлиды (в Беотии), где Агамемнон вынужден был принести в жертву оскорбленной богине Артемиде свою дочь Ифигению, ряд эпизодов, связанных с плаванием в Трою, военные действия под Троей в течение десяти лет. Поэма заканчивалась тем разделом добычи, при котором Агамемнон получил дочь Хриса, а Ахилл – Брисеиду. Продолжением «Илиады» служила «Эфиопида». Эта поэма начиналась с слегка измененного последнего стиха «Илиады», и ее текст можно было присоединить непосредственно к «Илиаде». Повествование «Эфиопиды» доводилось до гибели Ахилла от стрелы Париса, и центральными моментами ее были победы Ахилла над двумя новыми союзниками Трои, над амазонками, с царицей Пенфесилеей во главе, и над царем эфиопов Мемноном, сыном богини Эос (Зари), наконец, смерть Ахилла и спор о доспехах Ахилла, возникший между Одиссеем и Аяксом и закончившийся самоубийством Аякса. Этот последний эпизод излагался, может быть, не в самой «Эфиопиде», а в следовавшей за ней поэме «Разрушение Илиона», в которой рассказывалось о деревянном коне, разорении и сожжении Трои. Другим продолжением Илиады, вводившим ряд новых эпизодов, была поэма «Малая Илиада», также заканчивавшаяся разрушением Трои. Злоключения греческих вождей на обратном пути из-под Трои были сюжетом поэмы: «Возвращения». «Возвращения» доводили сюжет до того момента, когда начинается действие «Одиссеи». Но и «Одиссея» получила продолжение, повествовавшее о позднейших приключениях ее главного героя. Это была поэма «Телегония», по имени Телегона, сына Одиссея от Кирки. Заключительная часть «Телегонии» разрабатывала сюжет «сына, отправляющегося на поиски отца», частично использованный в «Одиссее». Телегон в поисках Одиссея попадает на Итаку и, не зная своего отца, убивает его в бою. Перечисленные поэмы охватывали весь цикл сказаний, связанных с походом на Трою. Однако в хронологической системе греческой мифологии самый троянский поход мыслился как одно из последних, наиболее поздних звеньев. «Киклическая» эпика разрабатывала и те сюжеты, которые приурочивались к более раннему времени. Сюда относится в первую очередь так называемый «фиванский цикл», которому посвящены были по меньшей мере три поэмы – «Эдиподия», «Фиваида» и «Эпигоны». «Эдиподия» рассказывала о судьбе Эдипа, который, не зная своего происхождения, случайно убил своего отца, фиванского царя Лая, а затем, избавив город Фивы от крылатого женского чудовища по имени Сфинкс, получил в награду от фиванцев руку их царицы, т. е. собственной матери. Сюжетом «Фиваиды» был «поход семерых против Фив»; между сыновьями Эдипа, Этеоклом и Полиником, возникли раздоры, и Полиник, изгнанный братом, привел к стенам Фив союзную рать семи греческих вождей. Поход этот был неудачен для союзников, все семеро вождей погибли, но погибли также и оба сына Эдипа, сразившие друг друга в братоубийственном поединке. Поэма «Эпигоны» повествовала о вторичном походе на Фивы, снаряженном сыновьями убитых вождей и окончившемся на этот раз разрушением Фив. Фиванские сказания составляли второй по значительности цикл греческих героических преданий. Очень возможно, что миф о походе на Фивы имеет, подобно Троянской войне, некоторую историческую подкладку. Древнейшей из упомянутых поэм была, по-видимому, «Фиваида», а обе другие уже являлись «киклическим» дополнением к ней. Существовал также ряд поэм, посвященных преданиям, не связанным ни с Фивами, ни с Троей, – например о Геракле (Геркулесе), о походе аргонавтов в Колхиду за золотым руном и т. д. «Киклические» поэмы глубоко отличны от гомеровских по своей композиционной структуре. «Илиада» и «Одиссея» имеют целостный сюжет, достигают широкого охвата действительности путем распространенного изложения единого законченного в себе события. Поэмы «кикла» в огромном большинстве случаев лишены этой сюжетной законченности; они разрабатывают в последовательном порядке серию отдельных эпизодов, связанных между собой только хронологическим соотношением. При таком построении можно начать нить повествования в любом месте и, где угодно, оборвать ее. Уже Аристотель указал в «Поэтике» на эти особенности «киклических» произведений, как на художественный недостаток по сравнению с поэмами Гомера. Эпос переходит в мифологическую хронику или в связную биографию мифологического героя, получает характер исторического повествования; «киклическая» поэзия в этом отношении перекликается с генеалогическим эпосом школы Гесиода и является предшественницей будущей греческой историографии. Во многих мелких государствах эпохи жизни Гесиода царская власть уже потеряла свое прежнее значение или вовсе уничтожилась и заменилась своекорыстным и гордым господством знати. Старое разрушалось, и на место его являлись новые направления и стремления; это брожение продолжалось долго, пока, наконец, все пришло в порядок. В это беспокойное и небезопасное время, когда блеск героической эпохи уже затмился, а новый порядок еще не успел установиться, когда обыденные житейские нужды стояли на первом плане, – в это время героический эпос, восторженно воспевающий доблести прошедшего, не находил удобной почвы для своего дальнейшего развития. Поэзия Гесиода, уклоняясь от традиций гомеровской школы, имеет в виду не прошедшее, а настоящее время с его практическими потребностями. У него нет беззаветного наслаждения поэтическим творчеством, которое само себе служит целью. Гесиод говорит серьезно и сдержанно, и всегда имеет в виду практические интересы, стараясь по возможности освободиться от тяжелых условий жизни и при помощи своей поэзии привести эту жизнь в порядок и облагородить ее, или, по крайней мере, сделать ее более сносной. Поэзия Гесиода, возникшая среди трудовой народной жизни, назначается для простого народа, а не для царей и героев. Основной тон её – размышление, поучение нравственно-религиозного характера; поэтому у Гесиода мы не найдем ни той яркости красок, ни той художественной полноты, какая чарует нас в героическом эпосе Гомера. «Киклические» поэмы по своей величине значительно уступают гомеровским. Это свидетельствует об известной сжатости изложения. Позднейшая античная критика не признавала за «киклом» художественных достоинств, и термин «киклический» стал синонимом заурядного и банального. На фольклорный сюжет о герое-дурачке, который всегда действует невпопад, была составлена не позже середины VII в. комическая поэма «Маргит» (самое имя означает безумца). Поэма не сохранилась, но в древности пользовалась большой известностью, и еще Аристотель считал ее произведением «Гомера». «Маргит», сын богатых родителей, «знал много вещей, но все знал плохо»: считать он умел только до пяти, но пытался исчислить количество морских волн, спрашивал свою мать, происходит ли он от нее или от отца и т. п. Поэма была написана эпическими гексаметрами вперемежку с ямбом, размером народных насмешливых песен, так что этот шуточный эпос был задуман, очевидно, в известной мере как пародия. Прямой пародией на героическую поэму является «Война мышей и лягушек» («Батрахомиомахия»). «БАТРАХОМИОМАХИЯ» Греки позднейшего времени до такой степени привыкли считать Гомера отцом всей эпической поэзии, что долго приписывали ему даже «Батрахомиомахию» («Войну мышей с лягушками»), пародию на Илиаду. В этой комической эпопее, написанной, вероятно, в VI веке до Р. Х., в Ионии, война мышей с лягушками воспевается тем же размером и тоном, как Троянская война в Илиаде. В начале «Батрахомиомахии» повествуется, как один мышонок, ускользнув от когтей кошки, утолял жажду у пруда. Царь лягушек, подпрыгнул к нему и, расспросив нового знакомца о происхождении, пригласил его полюбоваться на свой дворец, в котором было не меньше драгоценного и прекрасного, чем у мышонка, описавшего свои сокровища. Мышонок сел на спину царя лягушек, который поплыл с гостем. Мышонок сначала восхищался поездкою, но скоро стал трусить. Вдруг поднялась из воды гидра; царь лягушек так перепугался, что забыв о мышонке, сидящем у него на спине, нырнул в воду. Мышонок долго боролся со смертью, наконец утонул, угрожая царю лягушек мщением войска мышей. Другая мышь, увидев, что тело погибшего плавает по пруду, принесла печальное известие народу мышей. «Батрахомиомахия» продолжается сценой, где в народном собрании мышей отец утонувшего говорит с плачем о своем горе. Он лишился последнего сына: старший сын его был растерзан кошкою, второй погиб, лишившись в ловушку; вот погиб и третий от измены царя лягушек. Отец возбуждает народ к войне с лягушками для отмщения. Войско мышей собралось. Шлемы у них – скорлупы орехов; латы сделаны из шелухи бобовых стручков. Герольд мышей идет к пруду, объявляет войну лягушкам. Они тоже вооружаются, решившись мужественно защищаться. Они делают себе шлемы из раковин улиток, даты из листьев растений, копья у них – остроконечные тростинки. Когда храбрые войска идут на «батрахомиомахию», Зевс спрашивает свою дочь, Афину Палладу, не будет ли она помогать мышам, так часто посещавшим её храмы. Она с досадою отвечает, что не станет помогать этим несчастным воинам, которые грызли её венки и прогрызли даже одежду; но не станет помогать она и лягушкам, потому что недавно они помешали ей спать, когда она вернулась домой с битвы, и ей необходим был отдых: они всю ночь не давали ей уснуть, и она встала утром с головною болью. Она советует богам и богиням не вмешиваться в эту войну, только смотреть с неба, что выйдет. Её совет был принят. Начинается битва по сигналу, данному писком комаров. Свирепствует смертельный бой; много лягушек много и мышей падают, пораженный, и затуманиваются взоры умирающих. Они сражались с таким мужеством, что мало кто уцелел бы из обоих войск; но Зевс вступился в дело: он послал на помощь теснимым лягушкам храбрых союзников, раков; против соединенных сил их и лягушек мыши не могли устоять и под вечер бежали с поля битвы, проиграв войну. №12. Культура древнегреческого симпосия и художественное творчество. Симпосий (др.-греч. συμπόσιον) — ритуализированное пиршество в Древней Греции, сопровождавшееся буйным весельем, важная составляющая мужского времяпрепровождения. Древнегреческий симпосий – одна из базовых форм культурной активности населения греческих и находящихся под греческим культурным влиянием областей в VII–IV вв. до н. э. (а также в несколько измененной форме и в позднейшей Античности вплоть до утверждения христианства) – представляет собой в этом отношении прекрасную модель подобного взаимодействия как с точки зрения количества и качества дошедших до нас источников (что позволяет с достаточной степенью уверенности верифицировать предложенную интерпретацию), так и с точки зрения его «образцового» расположения на стыке двух основных для каждого греческого мужчины и четко противопоставленных друг другу культурных пространств, а следовательно, связанного с ними когнитивного и поведенческого контекста: пространэпсства домашнего, семейного и – маргинального, воинского. Немаловажное значение имеет и тот факт, что едва ли не большинство нынешних европейских форм культурной деятельности – как то наука, философия, литературное творчество, театр и т. д. – восходит именно к составным элементам греческого симпосия. Симпосий можно определить как частный дружеский праздник, и в этом определении, акцентирующем прежде всего социальный контекст симпосия, в равной степени будут значимы все составляющие его смысловые компоненты. Начнем с последнего из них – праздника. С нашей точки зрения, праздник позволяет разрешить очевидную апорию: «отменить» уже сложившуюся социальную систему невозможно, поскольку она «правильна» по определению и любая попытка скорректировать ее равносильна разрушению этой «правильности», совершенно недопустимому. В то же время ее необходимо время от времени пересматривать (даже если исключить радикальные варианты) в целях ее же сохранения, связанного с неизбежной социальной динамикой – статусно-возрастной, обусловленной сменой ведущих форм деятельности и т. д. Именно этой цели служит весь известный набор непременных атрибутов праздника: особое пространство, выгороженное из бытового как с точки зрения пространственных, так и с точки зрения временных рамок происходящего; особое праздничное поведение, включающее в себя элементы демонстративного нарушения повседневного режима поведения; специфическая сюжетика. Частный характер симпосия противопоставляет его публичной, гражданской сфере. Противопоставление это в известной мере условно, поскольку участники симпосия ни в коей мере не утрачивали своего гражданского статуса, а темы застольных бесед бывали вполне совместимы с областью гражданско-политических отношений. Более того, симпосии, устраиваемые значимыми в городе лицами с приглашением других значимых лиц, могли служить предметом повышенного общественного интереса, становясь заметным событием в общественной жизни города и оставляя после себя впечатляющий культурный след. |