шпоры по философии. 1. Понятие парадигмы имеждисциплинарной матрицы в философии науки Т. Куна

• Название: 1. Понятие парадигмы имеждисциплинарной матрицы в философии науки Т. Куна
• Дата: 11.05.2019
• Размер: 115.82 Kb.
• Имя файла: шпоры по философии.docx
• Тип: Документы; #76705
• страница: 6 из 6

Критика с подобной структурой такова, что даже успешно пройдя через первые "заслоны", каждый раз приходится заново отстаивать свою правоту для новых и новых "заслонов" - аспектов критики.

Наше представление всегда становится неким искусственным конструированием прошлого. «Объективность» и смысл в истории не даны изначально. Проблема – в переходе от реального текучего «субъективного» жизненного мира к фиксированному смыслу «объективного» события. Более того, «объективный» смысл исторического события подчас оказывается чужд «субъекту» и как бы «творцу» истории – человеку.

Жизнь динамична, динамичен и субъективен ее смысл, как и смысл истории, прочитываемый и понимаемый в романе «изнутри» конкретного сознания. Смысл исторического события «субъективен», но это не произвол субъекта. Субъективный смысл события практически всегда объяснен жизненными условиями, диктующими каждому герою именно его собственную «субъективность».

14. Структурализм как междисциплинарная методология социально-гуманитарного познания. Формирование и основные принципы методологического структурализма. Онтологический структурализм и его критика.

Структурализм (60—70-е гг) объединяет ряд направлений социогуманистического познания, связанного с выявлением структуры, сохраняющей устойчивость своих элементов в составе целого. Поиск структур осуществляется в самых разнообразных сферах культуры — в языке, литературе, в различного рода социальных установлениях, в истории идей, в искусстве, в явлениях массовой культуры, в мифологии и т.п. Выявление структур свойственно всем областям знания, так как наука, выявляя связи и отношения, всегда имеет дело с тем или иным системно-структурным образованием, но в структурализме этот прием возведен в основной метод. Стремление раскрыть универсальные структуры социальной реальности и человеческого мышления перерастает в поиск метафизических сущностей. Начиная с 40-х гг. структурный метод использовался в языкознании, а затем в литературоведении, этнографии, применительно к мышлению как в норме, так и в патологии и т.п. Основные принципы структурализма

Первый принцип С.-принцип имманентности, согласно которому при изучении какого-либо объекта все внимание направляется на его внутреннее строение, абстрагируясь от его эволюции и внешних функций.

Второй принцип С. - подход к изучаемому объекту с точки зрения структуры и системы.

Цель имманентного, внутреннего исследования заключается в установлении в объекте системных связей и отношений и построении его структуры, благодаря чему он предстает как целостное, системное образование.

Онтологический структурализм: всякий, кто хочет объяснить феномен коммуникации, если он последователен, должен считать, что:

а) язык предшествует человеку и даже учреждает его как такового;

б) не человек говорит на том или ином языке, но язык "проговаривает" человека.

Утверждение (б) вовсе не значит, что человек всегда обязан мыслить и общаться на основе социально детерминированных кодов, этот вывод нас весьма устраивает с семиотико-методологической точки зрения, он важен как исходный пункт для разработки семиотики, которая всегда пытается показать, на основе каких существующих социальных и исторических кодов люди общаются. Но эта предпосылка подразумевает, что язык "проговаривает" человека согласно тем законам и правилам, которые человеку не дано познать.

Стало быть, структуры разных языков и исторически сложившиеся коды могут существовать, но это не структура языка как такового, не некая Пра-система, не Код кодов. Последний никогда не станет нашей добычей. Никакое металингвистическое изучение элементарных механизмов языковой деятельности невозможно именно потому, что в основе нашего говорения о механизмах таковой деятельности лежит сам язык. Изучать язык значит только ВОПРОШАТЬ язык, давая ему жить своей жизнью. Как только язык начинают понимать как некую силу, действующую за спиной человека, как "сигнификативную цепь", которая строится в соответствии с собственными вероятностными закономерностями, онтологический структурализм (уже не структурализм) перестает быть методологией изучения культуры и превращается в философию природы.
15. «Критический структурализм» (постструктурализм) и принципы дискурсивного анализа Мишеля Фуко.

В постструктурализме любые структуры понимаются не как абсолютные данности, но как нечто принципиально открытое и незавершенное, нечто без абсолютного центра, без абсолютной системы координат. Это, в частности, связано с отказом от представления о бинарных оппозициях как базе отношений между элементами системы. Постструктурализм в социологии представлен идеями Мишеля Фуко. Фуко показывает, что система языка и других знаковых систем, с одной позиции, и система власти и социальных институтов, с другой, будучи тесно взаимосвязанными, подвержены взаимному влиянию и изменению. Власть не имеет центра, не принадлежит каким-либо конкретным индивидам или группам, так как каждый одновременно и обладает властью, и подчиняется власти других.

Политику М. Фуко рассматривает не как отношение социальных групп, а как особый культурный способ выработки и распространения знания. М. Фуко предпочитает писать не о структуре, а о дискурсе. Дискурс – это социально обусловленный порядок рассуждения, организация системы речи и действия. Господствующая в данной культуре форма дискурса тесно связана с господствующей формой власти, распространяется посредством и в интересах власти, лежит в базе власти. В связи с этим М. Фуко вводит понятие власти-знания. Главные объекты власти-знания – это язык и тело человека. Власть навязывает определенный дискурс, определенное самоописание человека и общества, власть управляет действиями человеческих тел во времени и пространстве. Историческое изменение власти-знания обозначает изменение отношения к человеческому телу. М. Фуко демонстрирует это, анализируя историю появления в Европе психиатрических клиник, больниц, фабрик, регулярных армий, школ, тюрьм, историю появления современной сексуальности как особого отношения к телу. Новые институты принципиально отличаются от средневековых, и в базе их – воспитание человеческих душ и дисциплинирование тел. Наиболее очевидные примеры – школьное обучение и армейская муштра. Уходят в прошлое жестокие показательные казни и пытки. Наказание приобретает новый, дисциплинирующий и нормализующий характер, совмещается с поощрением и постоянным надзором. Появляются гуманитарные науки. Военные смотры и медицинские комиссии, экзамены и аттестации, нормоконтроль на производстве, антропологические, психологические и социологические исследования описывают людей по определенным правилам, вводят их в мир документации, делают их жизнь материалом для делопроизводства и архива. Каждый человек проходит через школьное обучение, медицинские процедуры, служебные санкции и поощрения – и тем самым дисциплинируется в интересах власти.

16. Нарративный реализм и нарративный идеализм. Особенности исторического нарратива и проблема истинности.

Согласно нарративному реализму, существует нарративная логика, определяющая деятельность историка и его интерпретации прошлого; согласно нарративному реализму любой нарратив определятся структурой самого прошлого. В основе нарративного реализма лежит теория соответствия, когда любое историческое описание строится по поводу фактов и событий.

В рамках нарративного идеализма исторический нарратив, в отличие от описания и объяснения прошлого, рассматривается, с одной стороны, как его интерпретация, т.е. нахождение единства в разнообразии, с другой – как презентация в виде гештальта, автономного по отношению к исторической действительности. В нарративном идеализме прошлое – это не текст, который переводится историком в нарратив, а повод для создания исторического нарратива как метафорического заявления, служащего связующим звеном между прошлым, которое в нем описано, и структурами, конвенционально используемыми в культуре, для того чтобы наделять значениями и смыслами незнакомые события и ситуации.

Исторические нарративы – это интерпретации прошлого. Прошлое – это не текст, который должен быть переведен в нарратив историографии; прошлое должно быть интерпретировано. Нарративизм принимает прошлое таким, как оно есть. Другими словами, он принимает то, что несомненно в прошлом. Именно то, что несомненно, является историческим фактом. Оба этих утверждения истинны. Нарративизм – современный наследник историзма (не путать с историцизмом Поппера). Оба признают, что сущностная задача историка есть интерпретация (то есть нахождение единства в разнообразии). Каким же образом мы должны подходить к оценке истинности нарратива, т.е. определять, предоставил ли кто-нибудь верное повествование о том, что случилось? Естественно, что лица, обсуждающие подобные проблемы, обязаны предоставить хорошо документированные истинные высказывания. Но, независимо от их прилежности в этом деле, истинность нарратива не может полностью определяться подобными доказательствами. Все равно остается нередуцируемый элемент суждения и это суждение в огромной степени определяется тем нарративным шаблоном, которому привержен автор суждения».

17. Теория перформативов Д. Остина и интенционалистские теории языка (П. Грайс и Д. Серль).

Перформатив — это высказывание эквивалентное действию. Остин обнаружил, что если поставить некоторые глаголы в позицию первого лица единственного числа, они отменяют функцию истинности/ложности предложения (то есть его соответствие/несоответствие реальности), а вместо этого сами становятся реальностью. К перформативам относятся клятвы (клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды), обещания (провинившийся ребенок говорит отцу «Обещаю, что этого никогда больше не повторится»), предупреждения (предупреждаю, я буду стрелять) , приказания (приказываю вам сдаться). Как видно из приведенных примеров, человек, используя перформативы, не описывает те или иные действия, а совершает их.

Впоследствии Остин отказался от жесткого разгарничения предложений на перформативы и констативы, осознав, что в принципе любое высказывание обладает деятельностной природой. Взамен Остин формулирует более сложную структуру языка, в которой выделяет три уровня: локутивный, иллокутивный, перлокутивный. Локутивный уровень представляет собой произнесение высказывания, обладающего фонетикой, грамматикой и семантикой.

«Иллокутивный уровень»​ выражает коммуникативную цель высказывания, то, ради чего оно произносится.

«Перлокутивный уровень» это набор вспомогательных средств высказывания, служащих его успешной реализации; намеренное воздействие на адресата для достижению положительного результата.

Интенционализм – одно из крупных направлений в современной аналитической философии языка. Основная претензия интенционализма – доказать, что концептуально первичным и ключевым для философии языка является понятие намерения подразумевания (meaning intention), так что в его терминах можно определить другое центральное понятие философии языка – понятие значения (meaning) языковых выражений.

В одном из вариантов интенционализма, принадлежащем Джона Серлю, намерение подразумевания рассматривается, кроме того, и в качестве фактора, наделяющего физические сущности, которые опосредуют общение между людьми, – звуки речи, следы чернил на бумаге, и т. д., – семантическими свойствами: смыслом, значением или, как выражается Серль, интенциональностью.

Основную проблему здесь можно сформулировать так:

Правда ли, что звуки речи и другие физические сущности, используемые людьми для опосредования общения, наделены такими семантическими свойствами, как осмысленность или интенциональность (т. е. направленность на некие объекты или положения вещей в мире)?

Возникающие здесь идеи, позволяющие усомниться в возможности ответов на эти вопросы, таковы:

Коллективная и согласованная ошибочная вера всех участников общения в интенциональность (или осмысленность) физических медиаторов общения с успехом заменяет само отсутствующее свойство интенциональности (осмысленности). Иными словами, для успеха общения, например, с помощью звуков важно не столько то, осмысленны ли (интенциональны ли) произносимые людьми звуки на самом деле, сколько то, верят ли участники общения в то, что эти звуки имеют смысл, и если верят, то согласованны ли их ответы на вопрос о том, какой именно смысл эти звуки имеют.

В Ближе всего участники обыденного языкового общения к бездефектной рациональности тогда, когда они опираются в своих речевых действиях и интерпретациях речевых действий партнера на представление о языковом общении как манипулировании неким языковым автоматом, «встроенным» в сознание – или подсознание? – носителя языка.

18. Язык и мышление. Рационалистические концепции языка и их критика. Концепции «лингвистической относительности» и идеи «генеративной грамматики».

Структура языка влияет на мировосприятие и воззрения его носителей, а также на их когнитивные процессы. Строгая версия: язык определяет мышление, и, соответственно, лингвистические категории ограничивают и определяют когнитивные категории.

Мягкая версия: наряду с лингвистическими категориями мышление формируют влияние традиций и некоторые виды неязыкового поведения.

Принципы организации языка, которые в рационалистической концепции считаются обусловленными универсальными свойствами разума. мыслительные процессы одинаковы у всех "нормальных" людей (см. с.185 наст. издания), а это означает, что на универсальную грамматику накладываются очень сильные ограничения, обусловленные конститутивными особенностями человеческого мышления как врожденной способности, поэтому варьирование языковых структур оказывается отнюдь не беспредельным.

Существенная идея лингвистической относительности – это мысль о том, что культура, через язык, влияет на наш способ мышления, в особенности, возможно, на нашу классификацию мира, познаваемого  в опыте. Гипотеза лингвистической относительности служит фундаментом для более широкой проблематики концептуального релятивизма. По мнению Т.Куна, последний может быть «глобальным» либо применяться к таким ограниченным областям, как этика, наука и т.д.

Генеративная грамматика принципиально отличается от всех без исключения лингвистических направлений, существовавших до нее, прежде всего своей задачей. Занимаясь анализом языковых данных, генеративная грамматика не рассматривает в качестве самоцели их сбор, описание и даже обобщение. Конечным результатом исследований, ведущихся в рамках генеративной грамматики, по замыслу ее основателя, должен стать ответ на вопрос о том, каким образом человек усваивает язык. Поэтому можно сказать, что генеративная грамматика – это не теория языка, а теория усвоения языка.