ответы. Ответы по ИДМ. Античность. 2. Природногеографические условия Греции. Последствия дорийского переселения. Гомеровский вопрос. Основное содержание гомеровских поэм

• Название: 2. Природногеографические условия Греции. Последствия дорийского переселения. Гомеровский вопрос. Основное содержание гомеровских поэм
• Анкор: ответы
• Дата: 11.01.2023
• Размер: 5.46 Mb.
• Имя файла: Ответы по ИДМ. Античность.doc
• Тип: Экзаменационные вопросы; #881281
• страница: 103 из 106

39. Культура Рима в Ранней империи.

Торжество Октавиана Августа и создание на дымящихся обломках республики Римской империи означало торжество рабовладения и полиса. Однако именно здесь было заложено главное противоречие, противоречие между рабовладельческим полисом и громадным единым государством, которое довольно быстро проломило брешь в установленном Августом мире процветания и благоденствия, через которую хлынут волны варваров, узурпаторов и носителей неведомых доселе религиозных культов. Однако в новорожденной империи, стыдливо названной принципатом, еще царило умиротворение и процветание.

Изменения, произошедшие в политической жизни государства, не могли не отразиться в культурной жизни и идеологии римского общества. Главным новшеством в этой области стал введенный Августом культ императоров. Новая форма государственной власти должна была представляться силой устрашающей, а ее носитель, то есть император, обладателем божественной, неподвластной простым людям силы, таким же, как Юпитер и другие боги. Введение империи и культа императоров означало сильнейший перелом в умах римлян той эпохи. Отныне веками сложившиеся в полисе отношения «община—гражданин» должны были смениться столь естественными на Востоке и столь же непривычными для Рима отношениями «империя—подданный». Теперь свободный гражданин становился подданным, и это выражалось в почитании культа императора, сочетании высшей благодетельной и карающей силы. Однако если традиционных богов можно было просить о своих нуждах, то обращаться с подобными просьбами к алтарям и статуям императора было невозможно и невообразимо. Земная и реальная власть императора в глазах простолюдина превращала его в сверхчеловека, более близкого и грозного, чем традиционно почитаемые боги.

В образе мыслей людей той эпохи произошел важнейший перелом. Август Октавиан официально заявил о наступлении «золотого века» римского мира. Рим подчинил себе почти все известные цивилизованные земли, чтобы разумно править ими якобы для их же блага. Наступила эра совершенства, когда все задачи выполнены, цели реализованы. К этому совершенству уже нечего было прибавить, ничего не следовало менять. Режим империи был построен на пустой демагогии, которая старалась все объяснить, но которой нечего было предложить людям.

«Эра совершенства» имела оборотную и весьма неприглядную сторону. Красиво разукрашенный фасад римского мира прикрывал уродливые задворки, где в помоях угодничества, лести и унижений бесследно исчезли старые добродетели. Люди делали головокружительные карьеры, сколачивали гигантские состояния, но для этого нужно было унижаться, льстить, терять свое человеческое достоинство. Республиканское равенство граждан между собой заменили отношения подчиняющих и подчиненных, высших и низших. И если раньше лгать, прибегать к уловкам и льстить считалось уделом раба, то теперь это стало уделом каждого свободного человека.

В душах людей образовалась пустота, вакуум, который начал быстро заполняться экзотическими культами богов, пришедших с Востока. Население империи восприняло и романизировало ближневосточную Кибелу, древнеегипетскую Исиду и созданного Птолемеями бога Сераписа, который вобрал в себя свойства Осириса и Адониса. Постепенно завоевывало умы и персидское солнечное божество Митра, которому предстояло в будущем на время стать официальным богом терзаемой на куски сенатом и легионами империи. А в мятежной Палестине уже действовали первые христианские общины. Все это через два века сметет эру совершенства, процветания и мира, упоминания о которой останутся только на монетах императоров, пытающихся любым способом обосновать свои притязания на власть. Но пока Рим процветает, а империя непобедима, всесильна и вечна.

Наступил III век, идиллия рухнула, а государство должно было вот-вот захлебнуться в кровавых гражданских войнах. В противоборстве муниципальных рабовладельцев и земельных магнатов, использовавших труд свободных колонов, исчезли последние остатки принципов римского полиса и республиканских традиций. Однако это произошло вместе с исчезновением самих носителей этих традиций. Римлян в привычном понимании этого слова больше не существовало — они растворились в толпах выходцев из провинций и массах варваров, принимаемых на военную службу императорами. Более того, теперь римлянами, то есть римскими гражданами, были объявлены все жители империи, так как власть желала собирать больше налогов. Произошло коренное изменение состава правящего слоя, когда не только сам император и его окружение, но и весь правящий класс были выходцами из отдаленных, зачастую диких областей государства. Эти люди быстро впитывали в себя римскую культуру, составляли себе длинные родословные и считали себя истинными римлянами, но становились оными только снаружи. Под внешним римским лоском скрывались души варваров.

Императорская власть, избавленная от оков принципата, постепенно становилась абсолютной. Такой власти нужна была соответствующая религия, и императорский культ довольно скоро превратился в почитание восточного бога Солнца. Солнце ненадолго стало верховным божеством. Вскоре в Римской империи почти официальным культом стал митраизм — вера в бога Митра, воплощение идеи верности, мужества и закона. Это божество, культ которого пришел из Персии, римляне отождествили с Солнцем. В представлении многочисленных жителей империи Митра-Солнце охранял закон, истину, требовал аскетизма и соблюдения строгих моральных принципов.

Разделение мира на духовный и физический означало смерть античного менталитета и способа восприятия мира. Античный человек воспринимал мир целиком, не разделяя его на какие-либо части, тем более противоположные, в его душе царила полная гармония. Но замкнутое пространство полиса было раздавлено окружающей действительностью, когда сотни дорог, виадуков, городов, зачастую построенных на краю безжизненной пустыни, все эти свидетельства былого величия не смогли спасти сознание римского гражданина от вопиющего и страшного для него факта — античный мир умер.

Однако отказ от реальности не мог был продуктивным. Со смертью античного полиса, основанного на труде рабов, была утрачена гармония в человеческих отношениях, ясная и понятная система общественных ценностей, идеалы, приемлемые для всех. Это чувство утраты породило страстное желание найти опору, которое не могли удовлетворить ни ставший смешным культ императоров, ни иранская вера в Митру, ни ставшая бесплодной философия. В сложившейся ситуации именно христианство с его идеями спасения и равенства всех людей вне зависимости от социального статуса и этнической принадлежности стало той религией, которая могла удовлетворить жажду обрести утраченный рай. Христианство оказалось способным не только вобрать в себя некоторые элементы более древних культов и стать государственной религией Рима, но и превратиться в универсальную систему мышления последующей исторической эпохи.

Литература

В эпоху ранней империи литературная жизнь Рима расцвела в кругу, который образовался вокруг богатого всадника этрусского происхождения Гая Цильния Мецената. Он не занимал каких-либо официальных должностей в государстве, но был ближайшим другом Августа. Меценат сам занимался литературой и покровительствовал молодым поэтам, среди которых были Вергилий, Гораций и Проперций. Обласканные приближенным принцепса, поэты воспевали наступивший «золотой век» и эру процветания.

Публий Вергилий Марон признан величайшим эпическим поэтом Рима. Его первые стихотворные опыты испытали сильное влияние Каттула. В возрасте 29 лет он стал широко известен благодаря сборнику пастушеских стихотворений «Буколики». После того, как Октавиан вернул Вергилию конфискованное имение его отца, поэт беззаветно посвятил весь свой талант императору. По прямому заказу Мецената Вергилий создал поэму «Георгики», прославляющую сельскую жизнь и труд свободных италийских крестьян, то есть следовал древнеримским традициям, восстановление которых провозгласил Август. Почти половина этого произведения представляет собой философские отступления, в которых поэт размышляет о добродетели земледельцев, живущих в мире с собой и в гармонии с окружающей их природой. Вершиной творчества Вергилия стала эпическая поэма «Энеида». Первоначально поэт намеревался воспеть современность и славное правление Октавиана Августа, но затем изменил свой замысел и обратился к мифу о вожде троянцев Энее, который со своей Дружиной бежал из сожженного греками родного города в Италию и утвердил свою власть над Аацием. В поэме Вергилия Эней предстал благочестивым героем, который по предначертанию богов заложил основы будущего могущества Рима — повелителя всего мира. «Энеида», опубликованная уже после смерти поэта, провозглашала «золотой век» Августа, потомка Энея, вершиной исторического пути Рима.

Сын богатого вольноотпущенника Квинт Гораций Флакк во время гражданской войны сражался на стороне Цезаря, но после его смерти оказался без средств к существованию и вынужден был работать писцом. Поэтому, как и Вергилий, он восторженно принял пришествие Октавиана. Меценат подарил Горацию поместье, которое позволило поэту забыть о хлебе насущном и целиком посвятить себя творчеству. В отличие от своего друга Вергилия, Гораций был лирическим поэтом, продолжавшим традиции греческих мастеров этого жанра. Самым знаменитым его произведением является состоящий из 4 книг сборник «Оды», в которых поэт воспел любовь, дружбу, богов и правление Августа Октавиана.

Младшим современником поэтов, входивших в кружок Мецената, был Публий Овидий Назон. Но, в отличие от них, он не был обласкан властью и закончил свои дни в далекой Дакии, сосланный туда по приказу Августа Октавиана. Творчество Овидия стало высшим выражением римской любовной и эротической поэзии, но оно же стало и причиной его изгнания. Уже его первое произведение «Любовные элегии» сделало поэта знаменитым. Поддерживая идеологическую политику императора, Назон написал поэму «Фасты», в которой подробно, по месяцам расписал религиозные праздники и обряды римлян. Но две его последующие книги, «Наука любви» и «Средства от любви», в которых поэт наставлял юношей, как привлечь и удержать возлюбленную, вызвали гнев императора. Овидий был обвинен в аморальности и пожизненно сослан в далекую провинцию. Находясь в ссылке, поэт написал «Скорбные элегии» и «Письма с Понта», в которых оплакивал свою суровую долю и просил императора вернуть его из холодного края диких варваров на родину в Рим.

Последним великим римским поэтом был Марк Анней Лукан, живший в эпоху императора Нерона. Будучи племянником Сенеки Младшего, Лукан входил в круг друзей Нерона. Он является автором знаменитой эпической поэмы «Фарсалия, или О гражданской войне», в которой рассказывалось о противоборстве Цезаря и Помпея. Позже Лукан попал в немилость к императору, принял участие в заговоре Пизона и по приказу Нерона покончил с собой. Вместе с ним умерла классическая римская поэзия. Конечно, на протяжении I — II веков в Риме по-прежнему жило и работало множество поэтов, но их творчество было только тенью великих классиков. Поэты перестали создавать большие произведения, перейдя к малым формам — сатире, эпиграмме и басне. Особой популярностью пользовались сатиры Децима Юния Ювенала, в которых он обличал пороки своего времени. Эпос и возвышенные чувства эпохи Августа уступили место хлесткой издевке над обществом. С горьким и жестким юмором Ювенал описывал повседневную жизнь Рима, которая доверху заполнена мелкими человеческими страстями, но бездушна, лишена цели и какого-либо смысла.

Однако уже в 1-й половине I века н. э. поэзия перестала быть главным жанром римской литературы, уступив место прозе. Наибольшую популярность завоевали романы, которые впервые появились два столетия тому назад в Греции и эллинистических городах Востока. Но в отличие от греческих образцов, описывающих возвышенные чувства и высокие материи, римский роман был приземлен, реалистичен и не брезговал описанием самых грубых и грязных сторон жизни.

Первый дошедший до нас римский роман — это «Сатирикон», произведение сенатора Гая Петрония, близкого друга Нерона и «арбитра изяществ» при его дворе. Петроний написал свой роман как ироничную пародию на греческие образчики жанра. Герой «Сатирикона» — молодой образованный юноша, который с компанией плутоватых приятелей слоняется по городам Греции и Италии, преследуемый богом плодородия Приапа. В пародийно-сатирической форме Петроний живым языком без прикрас рассказал о современной ему жизни. Судьба автора сложилась намного печальнее, чем жизнь его героев. Петроний оказался причастен к заговору Пизона, и Нерон заставил его покончить жизнь самоубийством.

Наиболее знаменитым римским романом, без сомнения, является роман «Метаморфозы в XI книгах» («Золотой осел») Луция Апулея, созданный во II веке н. э. Апулей родился в Африке, долгое время жил в Афинах и Риме, работая адвокатом, а также занимаясь философией и магией.

Особое место в римской литературе эпохи расцвета империи занимает мастер сатирического диалога писатель и философ Лукиан, грек по происхождению, который родился в эллинистическом городе Самосаты в верховьях Евфрата. Лукиан получил хорошее образование и много путешествовал по Римской империи. До нас дошли около 80 принадлежащих ему сатирических рассказов, написанных на греческом языке. Лукиан высмеивал практически все стороны жизни римского общества 2-й половины II века, пародировал мифы и популярные романы, нападал на все существовавшие тогда философские школы и религиозные системы.

Архитектура и изобразительное искусство

Империя сменила республику, однако отношение римлян к людям творческих профессий не изменилось: художники, скульпторы и архитекторы не считались людьми, занимающимися достойным делом. Тем не менее, Рим, который теперь стал центром мира, отчаянно нуждался в их услугах.

Перестраивать столицу начал Юлий Цезарь, и после окончания гражданских войн Август продолжил украшение города. Империя заявила о себе новыми архитектурными формами, прежде всего — триумфальными арками. С древних времен римские солдаты, прежде чем вступить в город, должны были пройти обряд очищения, для чего им следовало пройти под аркой, сооруженной из копий. Теперь для этих целей каждый император считал своим долгом воздвигнуть величественное и богато украшенное сооружение, прославлявшее его победу. Позже триумфальные арки начали сооружать просто в честь высокопоставленных деятелей и даже для того, чтобы отметить избрание на высокий пост. Наиболее совершенным сооружением подобного рода считается арка императора Тита, возведенная в честь победы в Иудейской войне.

Пожалуй, самым известным сооружением императорского Рима является амфитеатр Колизей (от латинского слова «колоссеум» — громадный). Он представлял собой гигантское овальное строение без крыши, стены которого достигали высоты 50 м и были украшены тремя рядами арок, опоясывающих все здание. Разумно устроенная система выходов и галерей позволяла публике быстро наполнить и покинуть амфитеатр, над которым натягивался громадный тент, защищавший зрителей от дождя и палящего южного солнца.

Продолжая традиции Юлия Цезаря, императоры начали строить в свою честь Форум, который с северо-восточной стороны примыкал к знаменитому Римскому форуму. Август поступил так потому, что для многочисленных толп народа уже не хватало места в центре города. Форумы, украшенные храмами, алтарями и триумфальными арками, возводились как в практических целях, так и для того, чтобы увеличить славу императора. Они представляли собой прямоугольную площадь, окруженную портиками и богато украшенную статуями, в глубине которой стоял прямоугольный храм. Дело в том, что большинство свободных римских мужчин, равно как и приезжие, то есть 200—300 тыс. человек, ежедневно проводили утренние и дневные часы в историческом центре города — на Форумах и примыкавших к ним нескольких центральных улицах, где были расположены лавки и наиболее роскошные общественные здания. Естественно, что в эти часы в центральном районе города царила невероятная теснота, которая, однако, воспринималась римлянами как проявление древней традиции общности народа. Более того, императоры, искавшие уединения в загородных резиденциях, осуждались за нарушение обычаев.

Только Адриан в 1-й половине II века смог окончательно порвать с этой традицией, покинув Рим и построив себе уединенную резиденцию в Тибуре. Однако к тому времени представления о городской жизни давно переменились. С широких улиц перестроенного Рима и выстроенных по новым планам городов исчезла теснота, а вместе с ней и последние остатки республиканского духа. Произошла римская архитектурная революция.

Теперь единицей городской застройки стал не просто застроенный участок в виде уродливой инсулы, а здание само по себе, представленное как элемент архитектуры в общем замысле строителей города. Теснота уступила место просторам хорошо освещенных внутренних помещений зданий и привольности прямых улиц. Примером изменений, произошедших в городах, может служить город Помпеи, который время и вулканический пепел Везувия сохранили для нас практически в неприкосновенности. Погибший при извержении вулкана город, раскопанный спустя 18 столетий после трагедии, был расположен на площади 66 га и в нем жили около 20 тыс. человек, преимущественно среднего и низкого достатка. В нем был Форум, выстроенный на месте старой рыночной площади, 2 театра, большой амфитеатр, храмы и общественные здания. Пересекающие город под

прямым углом улицы шириной от 3 до 10 м делили Помпеи на четкие кварталы. Мостовые были устланы каменными плитами, а на перекрестках выложены плоские камни одной высоты с тротуаром, чтобы переходящие улицу во время дождя прохожие не замочили ног. Под тротуарами был проложен водопровод. В Помпеях были районы, застроенные инсулами, и кварталы вилл, стены которых расписаны изумительными фресками. Кроме того, в городе были 3 термы (бани), построенные в разное время. В момент гибели города центральные термы, последние по времени создания и наибольшие по размерам, еще не были завершены. Вообще, термы во времена империи приобрели совершенно новый смысл. В их огромных залах, бесконечных коридорах и прохладных библиотеках человек был предоставлен самому себе, он общался с людьми, а не был вдавлен в толпу, как в портиках и базиликах республики. В конце концов количество больших и малых терм в Риме перевалило за тысячу.

Несмотря на презрительное отношение римлян к людям искусства, из-за чего большинство имен тех, кто превратил Рим в подлинную столицу империи, нам не известны, история сохранила имя крупнейшего архитектора и военного инженера 1-й половины II века Аполлодора из Дамаска, творившего при императорах Траяне и Адриане. Приехав в Рим из Азии, Аполлодор работал в различных городах Италии, прославившись строительством порта в Остии. Во время походов Траяна в Дакию он построил мост через Дунай длиной 1 км на двадцати каменных столбах. Во время правления этого императора архитектор выстроил в Риме Форум Траяна. Этот Форум представлял собой прямоугольную площадь, в центре которой была установлена конная статуя императора, отлитая из бронзы и покрытая позолотой. С трех сторон площадь окружали портики, украшенные статуями. С четвертой стороны архитектор возвел базилику, за которой были расположены 2 библиотеки и храм в честь Траяна. Перед входом в храм возвышалась знаменитая колонна Траяна, единственное сооружение из этого архитектурного ансамбля, которое сохранилось до наших дней. Колонна высотой 38 м была сложена из 17 мраморных барабанов и украшена барельефами, прославляющими победу Траяна над дакскими племенами. Также архитектор выстроил в Риме термы Траяна.

Другим шедевром Аполлодора из Дамаска стал Пантеон, храм всех богов, — самое знаменитое и величественное купольное здание античности, выстроенное по заказу императора Адриана. Круглое в плане здание храма, перекрытое куполом, почти в неприкосновенности сохранилось до наших дней. Гигантский купол, шедевр инженерной мысли Аполлодора, оставался непревзойденным вплоть до конца XIX века

Быстро распространявшееся христианство породило новые архитектурные формы. Самыми ранними памятниками римского христианства являются катакомбы — подземные кладбища. Христиане верили в грядущее воскрешение и проявляли особую заботу о телах своих умерших единоверцев. Для устройства катакомб они первоначально использовали заброшенные каменоломни в туфовой породе, поскольку туф исключительно удобен для таких целей — пробитые в нем коридоры не обваливаются и не требуют особых подпорок. Затем катакомбы стали специально создавать на земельных участках, принадлежавших богатым римлянам-христианам. Римские катакомбы, которых на сегодня обнаружено более 70, как правило, имеют несколько ярусов и глубина их доходит до 25 м. Всего с I по IV век в таких катакомбах было похоронено от 500 до 700 тыс. римлян. Примерно с III века в римских катакомбах появляются настенные росписи, как правило, на библейские темы. Авторы этих росписей использовали приемы античного искусства, перетолковывая их в духе новой религии. Христиане воспринимали видимые вещи как намек на тайное и скрытое. Поэтому росписи катакомб были своеобразной системой иносказаний и символов, связанных с поминовением усопших и понятных только посвященным.

После издания Константином Великим Медиоланского эдикта появляются первые христианские церкви. Раньше христиане, принадлежа к официально запрещенной религии, использовали для молитвенных собраний дома своих единоверцев. Теперь же они получили право открыто совершать молитвы и им требовались для этого помещения. Однако христианские храмы коренным образом отличались от языческих. Если тесный внутри и красиво украшенный снаружи, лишенный окон языческий храм считался жилищем бога, а все ритуальные действия совершались на открытом воздухе, то церковь была молитвенным домом, местом собрания всех верующих. Поэтому христиане для своих церквей взяли за образец не римский храм, а базилику — общественное здание, состоящее из большого светлого прямоугольного зала, который делился рядами колонн на несколько отделов (нефов, по-гречески — «кораблей») и в верхних частях стен которого были прорублены окна. Кроме того, в противоположность языческому храму, для христианской церкви гораздо более важное значение имеет внутренняя отделка. Особое место в украшении христианских церквей получила мозаика, расположенная на стенах. В античном мире мозаика из простых цветных камней была украшением пола, и только в термах она перекочевала на стены. Христиане же, заменив камни искусно приготовленной многоцветной стеклянной смальтой, превратили блистающие золотом мозаичные картины в главный элемент интерьера церквей.

Однако упадок Римской империи отразился на всем, в том числе и на архитектуре. Уже в V веке сами римляне принялись разрушать свой город, используя древние здания как каменоломни. Укрепившиеся в Риме варвары были вынуждены защищать наследие империи, запретив горожанам разбирать исторические памятники и пережигать мраморные статуи на известь. Однако в VI веке к римлянам «присоединились» готы, которые преднамеренно разрушали город. Само же искусство архитектуры вырождалось на глазах. Когда в Равенне строили усыпальницу остготского короля Теодориха, то купол довольно небольшого здания строителям пришлось делать из одного монолитного камня — секрет создания купольных перекрытий был утерян. Это грубое приземистое строение в виде башни до сих пор стоит в Равенне, являя собой символ полного упадка римской цивилизации.

О развитии живописи в императорском Риме мы можем судить преимущественно по фрескам, выполненным в красно-коричнево-желтой гамме, украшавшим интерьеры домов в Помпеях и Геркулануме. Погребенные под толстым слоем пепла, они дошли до нашего времени почти в первозданном виде. Как правило, на красном фоне изображены мифологические и бытовые сцены с поражающим реализмом передающие образы людей и предметов. Фрески должны были искусственно расширить внутреннее пространство комнат. Художники разбивали поверхность стен на множество фрагментов, изображая архитектурные элементы: колонны, карнизы, капители. Иногда рисовали открытые окна и якобы видимые в них пейзажи: сады и парки, города и гавани, дворцы и храмы.

Одновременно с фресковой живописью расцвело искусство мозаики, которая служила обязательным украшением полов в богатых домах. Наиболее знаменита помпейская мозаика в так называемом «доме Фавна», изображающая битву Александра Македонского с Дарием. Эта мозаика является копией картины греческого художника IV века до н. э. Филоксена.

Развивалась и живопись, примером чему служит фаюмский портрет в Египте. В конце прошлого века археологи впервые обнаружили в некрополе фаюмской деревни Филадельфия мумии римского периода, на лицах которых вместо традиционных масок были выполненные на деревянных досках портреты. Так был обнаружен целый жанр античной реалистичной живописи восковыми красками, широко распространенный в Египте. В отличие от бюстов, стоивших очень дорого и предназначавшихся верхушке римского общества, портрет был доступен самым широким слоям населения империи. При жизни заказчика портрет украшал его дом, а после смерти владельца снимался со стены и вставлялся в бинты мумии.

Несомненно, высочайшим достижением римского изобразительного искусства эпохи империи стал скульптурный портрет. Бюсты постепенно утратили последние следы идеализации, грубо передавая истинные черты личности, не стараясь приукрасить действительность. Со смертью Августа идеализм в скульптуре окончательно уступил место суровому реализму. В предстающей перед нами бесконечной галерее голов императоров, полководцев, патрициев и римских матрон скульпторы пытались раскрыть основные черты характера властелинов мира, сложившиеся под влиянием их непростого жизненного опыта и внешних обстоятельств. Тяжелые нижние челюсти, плотно сомкнутые губы, волевые, поистине каменные, иногда предельно циничные или жестокие лица.

Начиная с III века художники и скульпторы стали больше внимания уделять самой поверхности предмета, чем его объему и структуре. И здесь сказывалось коренное изменение, произошедшее в сознании, — разлом мира на физический и духовный. Мастер как бы разделял суть вещи и ее зрительный образ. Сами модели скульпторов стали другими.

С бюстов той эпохи на нас смотрят лица, искаженные гримасой душевной боли. В каждой черточке, складке и морщинке виден отпечаток противоречий гибнущей культуры. Напряженный взгляд окруженных тенями глаз выдают плохо скрываемые страх и отчаяние, а губы, сложенные в презрительной мине, по-прежнему плотно сжаты, но теперь они не ухмыляются и не дают вырваться наружу сдерживаемому крику ужаса и безнадежности.

К началу IV века скульптура переродилась и перестала быть реалистичной. Недостаток художественного мастерства стал восполняться гигантскими размерами, примером чему служит громадная статуя императора Константина Великого, от которой до нас дошли лишь фрагменты. Бюсты стали грубы, непропорциональны и полностью лишены былого изящества. Портрет вновь начал превращаться просто в символ, который должен был обозначать персону, но не передавать сложные извивы движений ее души. Рим прекратил свое существование как центр цивилизации, и его искусство умерло вместе с ним.

Центральной идеей, объединяющей все остальные элементы официальной идеологии в период империи, была идея величия и вечности Рима и его провиденциальной миссии, слившейся теперь с миссией самого Августа: господствовать над всеми народами, принося им счастье и мир. Эта идеология во многом предопределила дальнейшее развитие духовной жизни общества.

Литературой в то время занимались почти все образованные люди, начиная с самого императора. Ближайшие друзья и соратники Августа — Меценат и Азиний Поллион писали сами и собирали вокруг себя литераторов, поощряли их. Август принимал талантливых людей у себя, читал их сочинения еще до опубликования, давал советы. Особенно он одобрял книги, наиболее полно отразившие дух времени: труды историка Тита Ливия и разнообразные произведения поэта Вергилия.

Ливий не был глубоким мыслителем и теоретиком. Он стремился показать, не избегая при этом легендарного или занимательного, благодаря каким нравам, образу жизни, искусствам империя возвысилась настолько, что и сама уже с трудом выносит свое величие. Философия истории у Ливия сводится к извлекаемой из истории морали. Исчезает и всемирно-исторический подход к прошлому. Для него история — это в первую очередь история Рима, римского народа, сената, великих людей, подвигам которых Ливий уделял много места. В его творчестве нашел свое наиболее полное и художественное завершение «римский миф», оставшийся в веках именно таким, каким его создал Ливий.

Те же идеи лежат в основе «Энеиды» Вергилия. Она трактует, правда, не всю историю Рима, а лишь легенду о странствиях троянского героя Энея, закончившихся его браком с дочерью царя латинов Лавинией, который знаменовал союз троянцев с аборигенами Италии.

Согласно философским взглядам Вергилия, весь мир проникнут и питаем единым духом или разумом, движущим массу космоса и оживляющим тела, в которые нисходит. Так вызываются к жизни и люди, и животные, и птицы, и рыбы. В них во всех присутствует животворный, идущий с неба огонь, но под воздействием тела он ослабевает, что порождает страх, желания, горе, радость в земных существах. В телесной тюрьме их души слепы, не видят своей небесной родины и, даже выйдя из тела, не сразу освобождаются от зла и пороков, вызванных соединением с ним. Лишь после долгого очищения они могут войти в поля блаженных, откуда затем, испив из источника забвения — Леты, будут посланы в новые тела. Жестоким мучениям подвергаются в загробной жизни души тех, кто ненавидит отцов и братьев, кто обманул доверившихся им клиентов; скупцов, ни с кем не делившихся своим богатством; мятежников, поднимавших нечестивые гражданские войны, и особенно тех, кто изменил родине, за плату предал ее тиранам. Напротив, в полях блаженных пребывают души воинов, погибших в битве за отечество, жрецов, поэтов и всех тех, кто своими искусствами и науками облагодетельствовал людей и способствовал их цивилизации.

В «Энеиде» с особой силой дало о себе знать отношение к прошлому как к залогу и оправданию настоящего, предопределенного судьбой и волей бога. Юпитер провел Энея через все испытания, а Эней прошел их, жертвуя личным (например, любовью к Дидоне, царице Карфагена, куда он попал в своих странствиях) ради священного долга, потому что ему предназначалось стать предком основателя Рима — Ромула и спасителя Рима — Августа.

«Энеида» стала своего рода «библией» культа Рима и Августа, что в соединении с высокими художественными достоинствами, многочисленными экскурсами в историю древних верований, легенд, обычаев, живо интересовавших поклонников «предков», сделало ее самым популярным произведением как у современников Вергилия, так и у их потомков, преданных идее «вечного Рима». Поэму Вергилия изучали, комментировали, по ней гадали, отрывки и отдельные стихи из нее цитировали безымянные авторы эпитафий, они превращались в общеизвестные афоризмы.

Однако тематика поэзии отнюдь не ограничивалась прославлением императора. В это время своего полного развития достигают разнообразные стили и жанры. Введенные в моду Катуллом любовные стихи нашли многочисленных подражателей. Авторами любовных элегий — Овидию, Тибуллу, Проперцию и др.— не хватало подлинного сильного чувства Катулла, но изящество форм и разнообразие сюжетов обеспечивали им большой успех, особенно среди светской молодежи. Любви были посвящены «Героини» Овидия — письма знаменитых мифологических героинь к покинувшим их любовникам, любовь играла немалую роль и в его «Метаморфозах», сборнике поэм на мифологические темы о превращении людей в растения и животных, заканчивавшемся рассказом о превращении души обожествленного Цезаря в звезду. Даже в свои «Фасты», поэтическую обработку римского календаря, Овидий в связи с разнообразными версиями происхождения праздников и праздничных обрядов вставил немало эротических эпизодов. Особенно большим успехом пользовалось его «Искусство любви» — остроумная пародия на дидактические поэмы, содержавшая наставления, как выбрать, завоевать и удержать любовницу или любовника, обмануть бдительность мужа, утешиться в случае измены. По распространившимся тогда слухам, именно за «Искусство любви» Август, увидев в поэме насмешку над своим брачным законодательством, сослал Овидия на западный берег Черного моря, в страну народа гетов, откуда поэт писал в Рим печальные послания с просьбами о прощении, но, так и не дождавшись его, умер в изгнании.

О любви писал и Гораций, но творчество этого поэта было глубже и разностороннее, чем его собратьев, сочетая разнообразие ритмов, совершенство формы и языка с философскими раздумьями и меткими наблюдениями. Возможно, тому отчасти способствовал его сложный жизненный путь. Сын небогатого отпущенника, изо всех сил старавшегося дать сыну хорошее образование, участник гражданской войны на стороне убийц Цезаря — Брута и Кассия, лишенный э наказание отцовского имения, Гораций после многих бедствий по ходатайству Вергилия был принят Меценатом в его кружок. Он получил небольшую виллу и пользовался дружбой и покровительством Мецената, но, видимо, иногда страдал от зависимого положения и от косых взглядов некоторых светских снобов, презиравших его за низкое происхождение.

Несмотря на все восхищение Римом и Августом и уверенность, что нет ничего выше служения родине и смерти за нее, у Горация постоянно проскальзывает мысль, что спокойнее всего не думать о государственных делах: жизнь слишком коротка, чтобы отвлекаться от ее маленьких радостей ради больших забот.

Сын бывшего раба, Гораций не был чужд презрения к грубым вкусам простонародья. Он, по собственному признанию, писал лишь для тех, кто мог его оценить, и не хотел пробовать свои силы в комедии для невежественных зрителей, способных потребовать, чтобы в действие были введены дрессированные медведи или гладиаторы.

Вместе с тем он высоко ценил миссию поэта и поэзию как средство воспитания тонкого вкуса и добродетели3. Поэт не смеет довольствоваться малыми и средними удачами. Не достигший первого ранга неизбежно попадает в последний, Совершенство же требует сочетания таланта и культуры, Поэт должен изучать философию, дабы знать сущность вещей, осознавать свой долг перед родиной, семьей, друзьями, понимать права и обязанности консула, сенатора, патрона, отца. Главное же, он обязан изучать человеческую природу, дабы каждый обрисованный им персонаж был живым, действовал и говорил так, как это свойственно его возрасту, характеру, положению. Сам Гораций был мастером портрета и создал целую галерею своих современников. Из-за своих сатир он нажил много врагов, но, ссылаясь на одобрение Августа, отстаивал свое право высмеивать тех, кто того стоит, и исправлять нравы.

Замечательным историком конца I — начала II в. был Корнелий Тацит. По мастерству драматического изложения событий, глубине и тонкости психологического анализа, сжатости и яркости характеристик, умению несколькими штрихами нарисовать образ или картину, безошибочно воздействующие на читателя в нужном автору направлении, Тацит не имеет себе равного в античной литературе. Он начал сенаторскую карьеру при Флавиях и тогда же написал первые произведения: жизнеописание своего тестя Агриколы, наместника в Британии, «Германию», где рассказывалось о зарейнских племенах, не входивших в состав империи, «Диалог об ораторах». Уже в этих ранних сочинениях видны основные черты его стиля и мировоззрения. В биографии Агриколы и «Германии» он противопоставляет свободную, суровую, чистую от близости к природе жизнь бриттов и германцев развращенным, изнеженным, безвольным римлянам. С большим сочувствием изображает Тацит вождей восставших против римского владычества британцев, особенно Кал гака, обратившегося к повстанцам с речью, в которой призывал не жалеть жизни в борьбе против алчных и жестоких римлян, поработивших все пароды. «На своем лживом языке,— говорит Калгак,— убийство, грабеж, захват они называют правлением, а причиненные ими опустошения — миром».

В полной мере талант Тацита развернулся при Антонинах, когда он мог более свободно высказывать свои мысли — хотя бы по отношению к правлению «тиранов». В это время оп написал «Истории» о гражданских войнах между претендентами на престол после свержения Нерона и историю Юлиев — Клавдиев. Тацит обещал писать «без гнева и пристрастия», не вдаваясь ни в свойственное одним историкам злоречие, «имеющее фальшивый вид свободы», ни в характерную для других неумеренную лесть, содержащую в себе «гнусное преступление рабства». Формально оп действительно как будто не отступает от истины, основываясь на документальном материале. Признает оп неоднократно и необходимость установления единовластия в государстве, где долгие годы борьба знати и плебса дезорганизовывала нормальную жизнь, приводила к насилиям и беззаконию.

Вместе с тем «Истории» и особенно «Анналы» Тацита — это страстное и гневное обличение императорского режима. Ужасны жестокость и самодурство полуобезумевших от неограниченной власти над миром деспотов, но еще ужаснее для Тацита то развращающее влияние, которое они оказывают на общество. Сенаторы спешат превзойти друг друга в раболепстве, воздавая почести Нерону, убийце жены, брата и матери. Заподозренные в заговоре, они выдают друг друга, клевещут на родных и друзей, лишь бы спасти свою жизнь. Льстят и заискивают не только перед императорами, но и перед их любовницами, отпущенниками, рабами. Доносчики процветают, и, даже когда после свержения Нерона честные люди предлагают с ним разделаться, большинство предпочитает их не трогать, так как слишком многие замешаны в их деяниях. Римляне, утратившие былое достоинство, жадно ловят подачки и стремятся на зрелища. Чем хуже император, тем любезнее он черни. Солдаты готовы поддержать каждого претендента на престол, сулящего им возможность наживы и грабежа. По существу, это они ставят и смещают императоров, превратившись из защитников государства в его бич.

Из философских направлений наиболее популярными среди представителей господствующих классов и интеллигенции I — II вв. были стоицизм и частично примыкавший к нему умеренный кинизм, стремившиеся с наибольшей последовательностью обосновать соотношение единства и множественности, целого и части, человека и человечества, империи и гражданина, утвердить чувство общности с окружающим миром и его законами, избавиться от ощущения несвободы и отчужденности. Самыми известными стоиками того времени были Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий, представлявшие разные социальные слои. Сенека нажил огромное состояние, пользуясь часто весьма неблаговидными средствами, и вплоть до того, как впал в немилость, участвовал во всех придворных интригах. Эпиктет был сперва рабом, затем отпущенником любимца Нерона — отпущенника Эиафродита. Его заметил философ Музоний Руф, стал заниматься с ним и преподал ему стоическую доктрину.

Для Сенеки цель философии — свобода мудреца от страхов и желаний, порабощающих невежественного человека. Только философия дает знание природы, ее законов, господствующей в ней необходимости, подчиниться которой добровольно и есть истинная добродетель и истинная свобода. Познание не сводится к изучению отдельных наук. Они дают сведения или применимые к отдельным случаям, или вовсе бесполезные. Не одобряет Сенека и увлечения логическими построениями. Может ли, говорит он, рассуждение: «Тайну доверяют хорошему человеку, пьяному тайну не доверяют, значит, хороший человек не пьет» — удержать кого-нибудь от пьянства или логически доказанное положение о том, что смерть — не зло, побудить человека к смерти за родину? Очищающее душу знание философа состоит в созерцании природы и постижении разумом ее высших общих законов.

Живущий согласно природе мудрец равнодушен ко всему внешнему, оно его не смущает, не делает несчастным, не сбивает с избранного пути. Он целостен, как мировой разум, не знает колебаний и сомнений, заставляющих невежественного и; лишенного добродетелей человека метаться между делом и бездельем, жизнью в обществе и в одиночестве, завидовать другим и чувствовать вечное недовольство собой, проклинать весь мир из-за собственных неудач. Однако это не означает, что мудрый должен жить вне мира и не участвовать в его делах. Напротив» природа создала человека для жизни в теснейшей взаимосвязи с другими людьми. Мудрый обязан служить им всеми силами; и при всех обстоятельствах. Его долг — участвовать в жизни государства, служа па том посту, на который поставила его судьба. Если государство оказалось в такой степени испорченным, что философу в нем нет места, то, памятуя, что он гражданин не только своего родного города, но и всего мира, он должен приносить пользу человечеству в целом, поучая его и подавая пример собственной жизнью.

Эпиктет, вышедший из низов, претерпевший много унижений от своего господина Эпафродита, известного жестоким обращением с рабами, поскольку и сам прежде был рабом, несколько по-иному, чем Сенека, интерпретировал стоические доктрины. Признавая высшим началом природы всепроникающий разум и высшим критерием истины — умозаключения, выводимые из показаний чувств, он в гораздо большей мере, чем Сенека, персонифицирует этот первичный принцип и исходящие от него логосы, воплощенные в человеке и роднящие его с природой целого. Первичный принцип для него — бог Зевс, логосы он отождествляет с гениями, направляющими дела людей и знающими все их мысли и побуждения. Познание себя, своего гения, логоса, есть путь к познанию своего божественного начала и самого бога. Именно оно, а не изучение строения космоса, сущности материи и т. п. делает человека счастливым, добродетельным, а главное, свободным. Задача философии — открыть критерий истины, который не может не существовать.

Главная задача философа, по мнению Эпиктета, в том, чтобы личным примером научить людей, как можно и нужно жить так, чтобы быть истинно свободным. Изменить существующий порядок вещей нам не дано, не дано изменить и людей, но можно привести свою волю в гармонию с реальными условиями нашей жизни и окружения. Для этого нет необходимости уходить из жизни или бежать в пустыню. Напротив, человек должен всегда помнить, что он часть целого, гражданин космоса и своего государства, и исполнять свой долг на том посту, который назначил ему бог, мужественно терпеть испытания, посылаемые ему богом, тренирующие его, как тренируют хороших солдат и гладиаторов. Он должен исходить не из своего личного блага, а из блага целого, вне которого отдельно взятый человек вообще не человек.

Но, исполняя свой долг гражданина, подданного, правителя, отца, сына, мужа, соседа, он должен показать людям, как можно при этом жить без страха, боли, волнений, страстей. Для этого он должен ничего не считать своим, не бояться изгнания, бедности, простого труда, избавиться от зависти, гнева, желаний, жалости, не осуждать богов и людей, если все идет не так, как хотелось бы, довольствоваться минимумом, всегда доступным, и не стремиться к излишнему. Счастье не в исполнении желаний, а в их уничтожении.

То основное, что характерно для стоической философии, — стремление к духовной независимости и перенесение идеи свободы из реального в моральный план — так или иначе определяло интересы как высших, так и средних слоев общества.

Среди последних особенно живой интерес вызывали вопросы морали, приспособленные к их повседневной жизни. Сочувствием по-прежнему пользовалось обличение испорченных нравов. Этой теме были посвящены едкие и желчные сатиры Ювенала, выходца из среды небогатых италийских землевладельцев.

Совсем новым жанром, появившимся в первые века нашей эры, был роман — латинский и греческий, Что касается первого, то до пас дошли отрывки «Сатирикона» Петрония и полностью «Метаморфозы» Апулея. В романе Апулея, платоника и адепта культа Исиды, привлеченного к суду по обвинению в чародействе родственниками богатой вдовы, вышедшей за него замуж, обрабатывается бродячий сюжет, встречающийся также у Лукиана, о юноше, превращенном в осла. Пережив множество приключений, герой наконец с помощью Исиды обретает человеческий облик. «Метаморфозы», написанные живо и остроумно, со множеством бытовых подробностей, имели большой успех. Вставленные в текст рассказы об Амуре и Психее, о неверной жене мельника, спрятавшей любовника в бочку, потом неоднократно использовались писателями Возрождения и нового времени.

Общее умонастроение сказалось и на судьбе науки этого времени. Под влиянием непосредственных требований жизни продолжала развиваться агрономия, разрабатывавшаяся рядом видных теоретиков и практиков. Все они подчеркивали необходимость соединять знания, почерпнутые из книг, с непрестанным экспериментированием и учетом опыта достигших наилучших результатов земледельцев. Однако успехи агрономии сужались невозможностью организовать достаточно интенсивное рациональное хозяйство, основанное па рабском труде.

Непрерывно развивались также теория и практика юриспруденции. Право при империи было необычайно сложным. Основой римского права были «Законы XII таблиц», составленные еще в эпоху борьбы патрициев и плебеев. Потребностям общества с развитыми товарно-депежными отношениями, многослойной структурой различных статусов и прав они не удовлетворяли, но приверженность римлян к предкам не позволяла им отменить устаревшие законы. Они дополнялись многочисленными новыми законами, принятыми сенатом или народным собранием, эдиктами магистратов, а со времени установления империи — законами, издававшимися императорами, и рескриптами, т. е. ответами на различные обращенные к императорам прошения, становившимися прецедентами для аналогичных случаев. Так или иначе должны были учитываться и многообразные правовые нормы провинций.

Чтобы разобраться во всей этой массе материала, требовались большие специальные знания. Их получали в юридических школах, из которых выходили наиболее видные юристы, становившиеся затем императорскими чиновниками и советниками императоров. Обширные толкования и комментарии юристов к действующим законам также превращались, в источники права. Уделяя основное внимание практическому приложению римского права, юристы вырабатывали и основные теоретические положения — о видах собственности, договоров, контрактов, исков, сущности и границах правоспособности контрагентов различного статуса, юридических лицах и т. п. Наибольшее значение в теоретическом плане приобрело учение о природном равенстве людей, об обычном праве, общем для разных племен и народов, и наконец, о гражданском (цивильном) праве, действительном для римских граждан и не совпадающем с естественным правом, например в вопросе рабства: человеку от природы по естественному праву присуща свобода, рабом его делает лишь закон. Рабство, таким образом, определялось как результат насилия лишь санкционированного законом, что было большим шагом вперед по сравнению с прежними теориями прирожденного рабства варваров. Сводка основных положений права давалась в составлявшихся для учебных и практических нужд сборниках. Полностью кодифицировано римское право было только при Византииском императоре Юстиниане в VI в. Составленный тогда «Корпус цивильного права» римских граждан лег в основу как средневекового, так и буржуазного права Европы.

В Александрии пышного расцвета достигли математика и связанные с нею науки. Итог им был подведен в трудах Птолемея. Наибольшее влияние на последующую науку оказал его «Математический свод», известный у арабов под названием «Алмагест» трактат по астрономии. В своей системе Птолемей исходил из шарообразности Земли, расположенной в центре вращающихся вокруг нее сфер небесных тел, движение которых он вычислял, основываясь па тригонометрии и сферической геометрии Гиппарха и Мепелая. Он рассчитал продолжительность самого длинного дня для каждой широты, сроки затмений и составил каталог 1022 звезд, приведя координаты каждой из них. На математических принципах основывалась и его «География» с приложением руководства по черчению карт. Определив размеры Земли, Птолемей дал координаты 8000 географических пунктов (впрочем, весьма неточно).

Неприятие низами официальных ценностей, их пока еще пассивный протест против настойчивых попыток власть имущих «подчинить себе их суждения», растущая склонность в широких слоях господствующих классов к легко и бездумно воспринимаемым готовым истицам, к острым ощущениям, позволяющим отвлечься от действительности, перенесение людьми всех проблем в область морали, проповедь добродетели и мудрости ради даваемого ею покоя и исполнение долга ради долга без дальнейших реальных положительных целей — все это были предвестники надвигающегося кризиса античной культуры. Она еще порождала многих замечательных деятелей, стоявших не ниже, а в некоторых отношениях, может быть, и выше своих более или менее отдаленных предшественников. Но в отличие от историков, писателей, философов, ораторов, некогда обращавшихся ко всему афинскому или римскому народу и находивших у народа живой отклик, они оставались чуждыми современному им простому, трудящемуся народу. Культура империи превращалась в культуру элиты, не предназначенную для «плебса, не имевшего мудрости». А это было несомненным показателем ее близкого упадка.