Агата КристиДесять негритятAnd Then There Were NoneAgatha ChristieAnd Then There Were None
 Скачать 493.54 Kb.
|
|
Глава 6 I Доктору Армстронгу снился сон… Жара в операционной… Зачем так топить? По его лицу течет пот. Руки стали липкими. Скальпель скользит в пальцах. Какой он восхитительно острый… Таким острым скальпелем ничего не стоит зарезать. И он режет… Женщина выглядела иначе. Та была большая, неуклюжая. Эта – худощавая, мелкая. Лицо накрыто. Кого же он должен убить? Доктор не мог вспомнить. Но ведь ему необходимо знать. Может, спросить сестру? Сестра наблюдала за ним молча. Нет, ее спрашивать не стоит. Она и так что-то подозревает, это же видно. Но кто же это на столе? Зря они закрыли ей лицо. Если бы он мог его видеть… А! Вот так-то лучше. Молодой практикант снял покрывало. Ну конечно, Эмили Брент. Значит, он должен убить Эмили Брент… До чего у нее злобный взгляд! И губы шевелятся. Что она говорит? «В середине жизни нас окружает смерть»… Теперь она смеется. Нет, сестра, не закрывайте ее лицо. Я должен видеть. Надо дать ей анестезию. Где эфир? Я же принес его с собой. Куда вы дели эфир, сестра? Что, «Шатонёф-дю-Пап»? Да, сгодится. Уберите платок, сестра. Ну, конечно! Так я и знал! Энтони Марстон! Фиолетовое лицо перекошено. Но он не мертв – поглядите, хохочет! Говорю вам, хохочет! Даже операционный стол трясется. Тише, вы, эй, тише… Сестра, держите его… Доктор Армстронг вздрогнул и проснулся. Было утро. В комнату лился солнечный свет. Кто-то склонился над ним и тряс его за плечо. Роджерс. Бледный, как смерть, он повторял: – Доктор… доктор! Армстронг, проснувшись окончательно, сел в постели и резко спросил: – В чем дело? – Моя жена, доктор… Не могу ее добудиться. Господи! Она не просыпается. И… и вид у нее странный. Доктор Армстронг быстро и решительно встал, и, накинув халат, поспешил за Роджерсом. Он склонился над постелью, где мирно лежала на боку женщина. Взял ее холодную руку, приподнял веко. Прошло несколько секунд, прежде чем он выпрямился и повернулся к ней спиной. Роджерс прошептал: – Она… она не?.. И облизнул языком сухие губы. Армстронг кивнул. – Да, ее больше нет с нами. И задумчиво поглядел на человека перед собой. Оба подошли сначала к тумбочке у кровати, потом к умывальнику, снова вернулись к кровати. – Это с… с-сердце, доктор? – спросил Роджерс срывающимся голосом. После минутной паузы доктор Армстронг ответил: – Она жаловалась на здоровье? – Ревматизм немножко беспокоил. – А к врачам она в последнее время не обращалась? – К врачам? – удивился Роджерс. – Да она сроду у них не бывала – и я тоже. – Тогда почему вы думаете, что у нее была болезнь сердца? – Ничего я не думаю. Просто спрашиваю. – Она хорошо спала? – спросил доктор. Глаза Роджерса забегали. Сцепив пальцы, он стал нервно выкручивать себе руки. Наконец буркнул: – Нет, не очень; плохо она спала. – Она принимала снотворные препараты? – тут же уточнил Армстронг. Роджерс посмотрел на него с удивлением: – Снотворные? Она? Понятия не имею. Вряд ли, я бы знал. Доктор снова подошел к умывальнику. На нем стояли бутылочки. Лосьон, лавандовая вода, каскара, глицерин для рук, ополаскиватель для рта, зубная паста и мазь Эллимана. Роджерс помог ему вывернуть ящики туалетного стола. Потом комода. Но никаких следов снотворных капель или таблеток они не обнаружили. – Ничего она не принимала, сэр, кроме того, что вы ей вчера дали… – произнес дворецкий. II Когда в девять утра ударил гонг к завтраку, никто уже не спал; все ждали. Генерал Макартур и судья мерили шагами террасу, обмениваясь отрывочными замечаниями о политической ситуации. Вера Клейторн и Филипп Ломбард поднялись на верхнюю точку острова. Там они обнаружили Уильяма Генри Блора, который стоял и смотрел в сторону берега. – Моторки пока не видно, – сказал он. – Я уже давно жду. – Девон – настоящее сонное царство, – с улыбкой заметила Вера. – Здесь никто никуда не торопится. Филипп Ломбард смотрел в другую сторону, на море. Вдруг он спросил: – Как вам погода? Бросив взгляд на небо, Блор заметил: – Да ничего вроде. Ломбард сложил губы, точно собираясь свистнуть, и произнес: – К вечеру поднимется ветер. – Сильный? – уточнил Блор. Снизу загудел гонг. – Завтрак? – сказал Филипп. – Что ж, кстати. Пока они спускались по крутому склону, Блор задумчиво сказал Ломбарду: – Я все никак в толк не возьму – зачем он покончил с собой, тот парень? Всю ночь о нем думал. Вера шла впереди. Ломбард замедлил шаг и спросил: – А у вас есть другая теория? – Для теории нужны доказательства. Мотив хотя бы. Он вроде был богат… Из гостиной вышла на террасу Эмили Брент и отрывисто спросила: – Лодка идет? – Нет пока, – сказала Вера. Они пошли завтракать. На буфете стояло огромное блюдо вареных яиц, бекон, чайник и кофейник. Роджерс придержал дверь, пропуская их внутрь, потом запер ее снаружи. – Мне кажется, этот человек болен, – сказала Эмили Брент. Доктор Армстронг, стоя у окна, кашлянул: – Сегодня утром нам придется закрыть глаза на некоторые недочеты. Роджерсу пришлось одному собирать завтрак. Миссис Роджерс… не смогла. Так же отрывисто, как раньше о лодке, Эмили Брент спросила: – Что с ней? – Давайте завтракать, – весело ответил Армстронг. – Яйца стынут. Потом обсудим. Намек был понят. Гости наполнили тарелки, налили себе кофе и чай и приступили к трапезе. Об острове за завтраком не говорили. Эта тема была общим табу. Болтали обо всем понемножку. О новостях из-за границы, о событиях в спорте, о последнем появлении лохнесского чудовища. Наконец тарелки опустели, и доктор Армстронг, подавшись назад вместе со стулом, важно кашлянул и начал: – Я решил, что будет лучше сначала дать всем позавтракать, а уж потом сообщить печальную новость. Миссис Роджерс скончалась сегодня во сне. Последовали возгласы изумления и испуга. – Какой ужас! – воскликнула Вера. – Две смерти на острове за одни сутки! Судья Уоргрейв, прищурившись, ясным негромким голосом произнес: – Гм… очень любопытно… Какова же причина смерти? Армстронг пожал плечами. – Трудно сказать наверняка. – Нужно делать вскрытие? – По крайней мере, сертификат о смерти я бы подписывать не стал. Не имею понятия, как обстояли у нее дела со здоровьем. – Она производила впечатление очень нервной, – заметила Вера. – А вчера к тому же пережила такой шок… Возможно, сердечная недостаточность? Доктор Армстронг сухо ответил: – Да, биться ее сердце перестало, это точно. Но вот по какой причине? Тут Эмили Брент вставила свое слово. От него всех присутствующих точно холодом обдало. – Совесть! – сказала она. Армстронг обернулся к ней. – Что вы имеете в виду, мисс Брент? Та, решительно поджав губы, ответила: – Вы ведь все слышали. Их с мужем обвинили в намеренном доведении до смерти бывшей хозяйки – пожилой леди. – И вы полагаете… – Я считаю, что так оно и было, – отрезала мисс Брент. – Вы же видели ее вчера вечером. Она до того напугалась, что потеряла сознание. Стоило ткнуть ее носом в ее же собственную скверну, и она не выдержала. Буквально умерла от страха. Доктор Армстронг с сомнением покачал головой: – Это возможная теория. Однако ее нельзя принимать безоговорочно, не имея никаких сведений о состоянии здоровья покойной. Если имела место слабость сердечной мышцы… Эмили Брент тихо сказала: – Можете считать это вмешательством Господа, если предпочитаете. Все были в шоке. – Ну, это уж вы далеко хватили, мисс Брент, – смущенно возразил мистер Блор. Женщина смотрела на них сияющими глазами. Ее голова была торжествующе поднята. – Вы считаете невозможным, чтобы десница Господня покарала грешника? – провозгласила она. – Я – нет! Судья, поглаживая подбородок, не без иронии произнес: – Моя дорогая леди, опыт общения с преступниками подсказывает мне, что провидение обычно предоставляет преследование и наказание последних нам, смертным, – причем процесс нередко бывает сопряжен с немалыми трудностями. Правосудие не знает легких путей. Эмили Брент пожала плечами. – А что она ела и пила вчера вечером после того, как ушла наверх? – вдруг спросил Блор. – Ничего, – ответил Армстронг. – Совсем ничего? Чашку чая? Или хотя бы стакан воды? Держу пари, уж чаю-то она наверняка выпила. Такие, как она, без чашечки на ночь не обходятся. – Роджерс уверяет, что она ничего не ела и не пила. – А, – отозвался Блор. – Еще бы ему не уверять! Он сказал это настолько многозначительно, что доктор против воли посмотрел на него с вниманием. – Так вот, значит, какая у вас мысль? – прищурился Ломбард. – А почему нет? – напористо ответил Блор. – Мы все вчера слышали обвинение. Чистое сумасшествие, разумеется! Хотя как посмотреть… Допустим, что это правда: Роджерс и его миссис уходили-таки старушку. Что это нам дает? А то, что много лет они жили себе спокойно… Его перебила Вера. Тихим голосом она сказала: – Не думаю, чтобы миссис Роджерс когда-нибудь чувствовала себя спокойно. Блора ее вмешательство только вывело из себя. Он метнул на нее сердитый взгляд, яснее всяких слов говоривший: «Женщина, чего еще от нее ждать». – Может быть, – продолжил бывший сыщик. – И все-таки до поры до времени ничего им не угрожало – как вдруг вчера вечером неизвестный псих взял да и выдал их маленькую тайну. И что же произошло тогда? А то, что женщина не выдержала. Она практически выдала себя. Помните, как ее муженек висел над ней вчера, точно коршун над цыпленком, пока она приходила в себя после обморока? Супружеская преданность тут ни при чем, могу поклясться! Он сам был как кошка на горячих кирпичах. До смерти боялся, как бы она не проболталась… Вот вам и ситуация! Они совершили убийство, которое сошло им с рук. Пока никто не начал докапываться до сути. А тогда – десять к одному, что женщина расколется и провалит все дело. У нее духу не хватит стоять на своем до конца. А значит, она представляет опасность для мужа. Он-то в порядке – будет лгать хоть до второго пришествия и глазом не моргнет; но в ней у него нет уверенности! А ведь если она выдаст, то его шея в большой опасности! Вот он и подмешивает ей в чай самую малость чего-нибудь, и она умолкает навсегда. – Рядом с ее кроватью не было чашки – и стакана тоже не было, – медленно возразил Армстронг. – Я смотрел. Блор фыркнул. – Ну, разумеется, не было! Первое, что он сделал, когда она все выпила, это унес чашку с блюдцем и тщательно вымыл то и другое. Настала пауза. Затем генерал Макартур с сомнением возразил: – Может быть, и так. Только мне что-то не верится, чтобы человек мог сделать такое – со своей женой. Блор коротко усмехнулся. – Когда человеку грозит петля, тут не до сантиментов. Новая пауза. Никто не успел заговорить, как дверь открылась и вошел Роджерс. – Чем еще я могу служить? – спросил он, переводя взгляд с одного лица на другое. Судья Уоргрейв чуть поерзал в своем кресле и произнес: – В котором часу обычно прибывает моторная лодка? – Между семью и восемью, сэр. Иногда чуть позже восьми. Смотря чем Фред Нарракотт занят сегодня утром. Если ему нездоровится, он посылает брата. – Который сейчас час? – осведомился Ломбард. – Без десяти десять, сэр. Брови Филиппа поползли вверх. Он медленно покивал своим мыслям. Роджерс подождал минуту-другую. Вдруг заговорил генерал Макартур: – Мне жаль, что так произошло с вашей женой, Роджерс. Доктор нам только что рассказал. Роджерс наклонил голову: – Да, сэр. Спасибо, сэр. Он взял пустое блюдо из-под бекона и вышел. Снова стало тихо. III На террасе Филипп Ломбард заговорил: – Насчет лодки… Блор посмотрел на него, кивнул и сказал: – Я знаю, о чем вы думаете, мистер Ломбард. Я тоже задавал себе этот вопрос. Моторка должна была прийти два часа назад. Но не пришла. Почему? – Знаете ответ? – спросил Ломбард. – Это не случайность – вот что я вам скажу. Так задумано. В этой истории все связано. – Значит, по-вашему, она уже не придет? Вдруг кто-то позади них произнес капризным нетерпеливым тоном: – Не будет никакой лодки. Блор повернулся всем корпусом и задумчиво посмотрел на говорившего. – Вы тоже так думаете, генерал? Генерал Макартур отрывисто продолжил: – Конечно. Мы рассчитываем, что лодка придет и снимет нас с острова. В этом вся суть. Но мы все останемся на острове… Никто из нас его не покинет… Это конец, понимаете, конец… Поколебавшись, он странно изменившимся голосом добавил: – Это и есть покой – настоящий покой: дойти до конца, не продолжать… Да, покой… Он резко повернулся и пошел прочь. Спустился по ступеням с террасы, затем вниз по склону к морю, и там, уже невидимый от дома, зашагал дальше, на край острова, где в воде лежали огромные булыжники. Шел Макартур немного нетвердо, как будто не вполне проснувшись. – Еще один псих! – прокомментировал Блор. – Похоже, к концу мы все тут спятим. – Ну, вы-то вряд ли, Блор, – заметил Филипп. Бывший инспектор засмеялся: – Да, меня не так просто свести с ума. – И сухо добавил: – Кстати, не думаю, что и вы пойдете по этой дорожке, мистер Ломбард. – В данный момент я в здравом уме, спасибо, – ответил тот. IV Доктор Армстронг вышел на террасу и остановился в раздумье. Слева от него находились Блор и Ломбард. Справа медленно расхаживал взад и вперед Уоргрейв, опустив голову. Наконец доктор, поборов нерешительность, повернулся к последнему. Но тут из дома почти выбежал Роджерс. – Разрешите вас на одно слово, сэр? Армстронг повернулся к дворецкому. То, что он увидел, его поразило. Лицо Роджерса перекосилось. Стало серовато-зеленым. Руки тряслись. Все это так не походило на того вышколенного слугу, которого они видели всего несколько минут назад, что Армстронг даже отпрянул. – Пожалуйста, сэр, всего на одно слово… Давайте войдем внутрь, сэр. Доктор снова вошел в дом вслед за взволнованным дворецким. – Прекратите панику, вы же мужчина, соберитесь, – сказал он. – Это здесь, сэр, вот здесь… Роджерс распахнул дверь столовой. Доктор вошел. Дворецкий последовал за ним и закрыл дверь. – Ну, – спросил Армстронг, – в чем дело? Горло Роджерса вздрогнуло – он силился сглотнуть. Наконец выпалил: – Здесь творится такое, сэр, чего я не понимаю. – Такое? Какое такое? – отрывисто спросил Армстронг. – Вы решите, что я спятил, сэр. Скажете, что это чушь. Но этому должно быть какое-то объяснение, сэр. Должно. Иначе какой же смысл? – Да объясните же толком, в чем дело! Хватит говорить загадками. Роджерс снова сглотнул. – Те фигурки, сэр… Посреди стола. Фарфоровые. Их десять… то есть было десять. Могу поклясться, что их было десять. – Да, десять, – подтвердил Армстронг. – Мы все их пересчитывали вчера за ужином. Роджерс подошел ближе. – В том-то и дело, сэр. Вчера вечером, когда я убирал со стола, их было девять, а не десять. Я заметил это и подумал, как это странно. Но больше я тогда ничего не подумал. И вот, сэр, сегодня утром… Накрывая к завтраку, я не обратил на них внимания. Был расстроен и все такое прочее. И вот, сэр, я прихожу убираться… Взгляните сами, убедитесь. Их восемь, сэр! Всего восемь! Но почему? Всего восемь негритят… Глава 7 I После завтрака Эмили Брент предложила Вере Клейторн вместе подняться на вершину и посмотреть оттуда лодку. Девушка согласилась. Ветер посвежел. На море появлялись маленькие белые барашки. Ни одной рыбацкой лодки не было видно – и моторки тоже. Деревни Стиклхэвн тоже видно не было, только холм над ней, – вход в бухту загораживала большая красноватая скала. – Человек, который привез нас сюда вчера вечером, казался таким надежным, – сказала Эмили Брент. – Странно, что он не появился сегодня утром. Вера не ответила. Она боролась с приступом паники. Про себя девушка сердито твердила: «Сохраняй спокойствие. Это совсем на тебя не похоже. У тебя всегда были крепкие нервы». Вслух же она через минуту-другую сказала: – Хоть бы он поскорее приехал. Мне… мне так хочется убраться отсюда. – Как и всем нам, – сухо ответствовала мисс Брент. – Дикая ситуация… – вздохнула Вера. – Просто… просто бессмысленная. Пожилая женщина решительно произнесла: – Я очень сердита на себя за то, что попалась на их приманку. То письмо – полная ерунда, если взглянуть на него критически. Но когда я прочла его в первый раз, у меня даже сомнений не возникло. – Да, конечно, – машинально буркнула мисс Клейторн. – Люди слишком доверчивы, – выдала Эмили Брент. Вера ответила глубоким судорожным вздохом и спросила: – Вы правда думаете так, как вы говорили за завтраком? – Нельзя ли поточнее, моя милая? Что именно я говорила? – Вы вправду думаете, что Роджерс и его жена убили ту старую леди? – тихо произнесла Вера. Эмили Брент долго задумчиво смотрела на море. Потом сказала: – Лично у меня нет никаких сомнений. А у вас? – Не знаю. – Все говорит за то. Иначе с чего бы женщине падать в обморок? А ее муж в ту же секунду уронил поднос с кофе, помните? Потом, когда он заговорил, сразу было видно, что он врет. О, да, я уверена, что они виновны. – У нее был такой вид – она своей тени боялась! – заметила Вера. – Никогда не видела такой перепуганной женщины. Наверное, ее всю жизнь мучили угрызения совести… Мисс Брент тихо промолвила: – Я помню текст, который висел в моей детской, когда я была маленькой девочкой. «Испытаете наказание за грех ваш». И это чистая правда. «Испытаете наказание за грех ваш…» Вера порывисто встала. – Но, мисс Брент… мисс Брент… в таком случае… – Да, моя дорогая? – Остальные? Как же быть с остальными? – Я не совсем вас понимаю. – Остальные обвинения – они же не взаправду? Хотя, если про Роджерсов все верно… – Она умолкла, не в силах справиться со смятением. Озадаченно нахмуренный лобик мисс Брент разгладился. – О, я поняла. Возьмите хотя бы того же Ломбарда. Он сам признал, что бросил умирать двадцать человек. – Но ведь то были дикари… – возразила мисс Клейторн. Эмили Брент резко бросила: – Белые или черные, все они наши братья. «Черные братья… наши черные братья… – подумала Вера. – Ой, не могу, сейчас расхохочусь. У меня истерика. Я не в себе…» Мисс Брент между тем задумчиво говорила: – Конечно, многие другие обвинения и мне показались надуманными и смешными. К примеру, против судьи, который просто исполнял свой долг перед обществом. Или против того человека из Скотленд-Ярда… Да и против меня самой тоже. Помолчав, она заговорила снова: – Естественно, учитывая обстоятельства, я ничего не стала говорить вчера вечером. О таких вещах не следует говорить в присутствии джентльменов. – Почему? У Веры проснулся интерес. Мисс Брент невозмутимо продолжила: – Беатрис Тейлор была моей горничной. Дурная девушка – к сожалению, я выяснила это слишком поздно. Я очень в ней ошиблась. У нее были такие приятные манеры, она была старательной и опрятной… Сначала я была ею довольна. Но все это оказалось сплошным притворством! Распущенная девчонка без всякого представления о морали. Отвратительно! Я не сразу поняла, что она, как это называется, «в беде». – Эмили Брент помолчала, ее деликатный носик негодующе сморщился. – Я была буквально шокирована. При таких приличных родителях, которые воспитывали ее в строгих правилах… Я рада, что они тоже не стали потворствовать ее поведению. – Что произошло? – спросила Вера, глядя в упор на мисс Брент. – Разумеется, под моею крышей она не осталась и часу. Никто и никогда не сможет уличить меня в том, что я потворствую аморальности. – Что произошло с нею? – еще тише спросила девушка. – Этому падшему созданию, – ответствовала мисс Брент, – оказалось мало одного греха, и она совершила второй, куда более тяжкий. Лишила себя жизни. Пораженная ужасом, мисс Клейторн прошептала: – Она убила себя? – Да, бросилась в реку. Вера вздрогнула и взглянула на тонкий безмятежный профиль мисс Брент. – Что вы чувствовали, когда узнали об этом? Вам не было ее жаль? Вы не винили себя? Эмили Брент выпрямилась. – Я? Мне не в чем себя упрекнуть. – Но это же вы… ваша жесткость… довела ее до этого, – выдохнула Вера. – Ее поступок – ее грех – вот что довело ее до этого, – отрубила пожилая дама. – Если бы она вела себя так, как это положено порядочной и скромной молодой женщине, ничего бы с ней не случилось. И она повернулась к Вере лицом. Ни тени раскаяния, ни следа душевных мук не было в ее взгляде. Только жестокое сознание собственной безгрешности. Эмили Брент сидела на самой вершине Негритянского острова, закованная в непроницаемую броню собственной добродетели. Сухонькая старая дева больше не казалась Вере смешной. Наоборот – она вдруг стала страшной. II Доктор Армстронг покинул столовую и снова устремился на террасу. Судья сидел теперь в кресле, безмятежно взирая на море. Ломбард и Блор молча курили слева. Как и раньше, доктор замешкался, выбирая. Задержался на Уоргрейве оценивающим взглядом. Ему хотелось с кем-нибудь посоветоваться. В судье он сразу почувствовал острый логический ум. И все же Армстронг колебался. Пусть Уоргрейв и умен, но все же он пожилой человек. А ему сейчас нужен был скорее человек действия… Наконец он принял решение. – Ломбард, можно вас на одно слово? Филипп вздрогнул. – Конечно. Двое мужчин вышли с террасы и пошли вниз по склону к воде. Отойдя на порядочное расстояние, Армстронг начал: – Мне нужен ваш совет. Ломбард поднял брови. – Мой дорогой друг, я не обладаю познаниями в медицине. – Нет, нет, я о ситуации в целом. – А, это другое дело. – Что вы думаете о нашем положении, только честно? – спросил Армстронг. Ломбард на минуту задумался, потом сказал: – Ничего хорошего, а вы? – Как вы считаете, насчет той женщины все правда? Вы согласны с Блором? Филипп выпустил дым. – Если взять ее случай в отдельности, то, вполне возможно, он прав. – Я тоже так думаю. В тоне Армстронга явно послышалось облегчение. Ломбард не дурак. Тот между тем продолжал: – То есть если, конечно, предположить, что мистеру и миссис Роджерс убийство действительно сошло с рук. Хотя почему бы и нет? Что, по- вашему, они могли сделать? Отравили старушку? Армстронг не спеша ответил: – Все могло быть гораздо проще. Я спросил Роджерса сегодня утром, чем болела эта их мисс Брейди. Его ответ многое для меня прояснил. Не буду вдаваться в медицинские подробности, но при определенных видах сердечной недостаточности используют амилнитрит. Когда начинается приступ, ампулу амилнитрита вскрывают и вдыхают пары. Если лекарства под рукой не окажется, последствия могут быть любыми, вплоть до летального исхода. – Так просто… – задумчиво произнес Филипп. – Какое искушение. Доктор кивнул. – Да, и главное, делать ничего не надо. Не надо добывать мышьяк, ломать голову над тем, куда его влить, ничего не надо – только немножечко подождать! А уж потом пуститься пешком, в страшную грозу, за доктором – в уверенности, что никто ничего не узнает… – А если и узнает, то не докажет, – добавил Ломбард. Вдруг он нахмурился. – Конечно, это многое объясняет. – Прошу прощения? – озадаченно спросил Армстронг. – Я хочу сказать – Негритянский остров. Есть убийства, когда доказать вину просто невозможно. Взять хотя бы Роджерсов. Или старину Уоргрейва, который убил строго в рамках закона… – Вы верите этой истории? – перебил его Армстронг. Филипп улыбнулся. – Ну, конечно, верю. Уоргрейв убил Эдварда Ситона так же верно, как если бы проткнул его стилетом! Но ему хватило ума сделать это, не покидая судейского кресла и не снимая парика и мантии. Так что обычным путем его вину никак не докажешь. Внезапная догадка молнией поразила Армстронга: «Убийство в госпитале. Убийство на операционном столе. Здесь ведь тоже не подкопаешься!» Ломбард продолжал: – Отсюда мистер Оуэн, отсюда и Негритянский остров! Доктор сделал глубокий вдох. – Ну, вот мы и добрались до сути. Как, по-вашему, зачем нас здесь собрали? – А по-вашему? – ответил вопросом на вопрос Ломбард. – Давайте ненадолго вернемся к смерти этой женщины, – резко сменил тему Армстронг. – Каковы возможные предположения? Роджерс убил ее, потому что испугался, что она его выдаст. Вторая возможность: у нее сдали нервы, и она предпочла легкий выход. – Самоубийство, значит? – произнес Филипп. – Вы так не считаете? – Пожалуй, я согласился бы с вами, если б прямо перед нею не умер Марстон. Два самоубийства за неполные двенадцать часов – в это как-то трудно поверить. И если вы станете меня уверять, что Марстон, этот молодой самец в полном расцвете сил и при столь же полном отсутствии мозгов, вдруг испытал угрызения совести из-за того, что где-то когда-то переехал двух маленьких ребятишек, и от раскаяния решил покончить с собой, то я вам просто не поверю. Смешно! Кроме того, где бы он взял яд? Насколько я знаю, цианистый калий – не та вещь, которую можно найти у первого встречного в жилетном кармане… Хотя вам, конечно, виднее. – Никто в здравом уме цианистый калий носить с собой не станет, – согласился Армстронг. – Если, конечно, он не планирует травить ос. – То есть какой-нибудь заядлый садовник или заботливый землевладелец, верно? Но это опять не Энтони Марстон. По-моему, тот цианид, который нашли у него в стакане, нуждается в подробном объяснении. Либо парень собирался покончить с собой еще до того, как попал на остров, – и потому приехал подготовленный, либо… – Либо?.. – нетерпеливо переспросил доктор. Ломбард усмехнулся. – Хотите, чтобы я произнес вслух то, что у вас у самого на языке вертится? Пожалуйста: Энтони Марстона убили. III Доктор Армстронг сделал глубокий выдох. – А миссис Роджерс? Ломбард медленно ответил: – Я бы поверил в самоубийство Энтони – хотя это и трудно, – если бы не смерть миссис Роджерс. Я бы поверил в самоубийство миссис Роджерс – что совсем легко, – если бы не смерть Энтони Марстона. Я верю, что Роджерс мог убрать свою жену в случае опасности – но тогда при чем тут Энтони Марстон? Значит, нам нужна теория, объясняющая обе смерти разом. – Возможно, я смогу помочь вам в ее поисках… – сказал Армстронг. И он выложил все, что сообщил ему об исчезновении двух фарфоровых фигурок Роджерс. – Да, еще эти фарфоровые штучки… – задумался Ломбард. – Вчера вечером их точно было десять. А теперь, вы говорите, восемь? Доктор процитировал: Десять негритят решили пообедать,Один внезапно подавился – их осталось девять.Девять негритят уселись под откосом,Один заснул и не проснулся – их осталось восемь. Мужчины переглянулись. Филипп усмехнулся и отшвырнул окурок. – Слишком точное попадание для совпадения! Энтони Марстон умер вчера от асфиксии, или оттого, что поперхнулся, а матушка Роджерс заснула и больше не проснулась. – Следовательно? – сказал Армстронг. Ломбард подошел к нему совсем близко. – И, следовательно, негритят в нашем случае не десять, а одиннадцать. Где- то есть еще один, неучтенный негритенок! Негритенок-икс! Мистер Оуэн! А. Н. Оуэн! Неизвестный псих на свободе! – А! – Доктор с облегчением выдохнул. – Так вы согласны. Но вы же понимаете, что это значит? Роджерс клялся, что, кроме него с женой и нас, на острове никого нет. – Роджерс ошибается! Или лжет, что вполне вероятно. Армстронг покачал головой: – Не думаю. Он напуган. Напуган едва ли не до полусмерти. Ломбард кивнул. – Лодка сегодня не пришла. Все сходится. Мистер Оуэн позаботился об этом, вне всякого сомнения. Ничья нога не должна ступать на остров, пока он не сделает свое дело. Армстронг побледнел. – Как вы не понимаете – этот человек опасный психопат! – сказал он. В голосе Ломбарда прозвучала новая нота: – Мистер Оуэн не учел одного. – Чего же? – Этот остров – почти голая скала. Обыскать ее сверху донизу труда не составит. Так что А. Н. Оуэн, эсквайр, скоро будет у нас в руках. Доктор Армстронг предостерегающе заметил: – Он наверняка опасен. Филипп Ломбард засмеялся: – Опасен? Нам не страшен серый волк… Это я буду опасен, когда схвачу его за шкирку! Помолчав, он добавил: – Хотя, пожалуй, лучше подключить к этому делу Блора. В потасовке от него будет толк. Женщинам лучше не говорить. Что до остальных, то генерал, похоже, спятил, а у старины Уоргрейва самая сильная сторона – бездействие. Так что займемся этим втроем. |