Агата КристиДесять негритятAnd Then There Were NoneAgatha ChristieAnd Then There Were None
 Скачать 493.54 Kb.
|
|
Глава 10 I – Вы в это верите? – спросила Вера. Они с Ломбардом сидели у окна в гостиной. Снаружи лил дождь, порывистый ветер то и дело сотрясал стекло. Филипп слегка склонил голову набок, прежде чем ответить, потом сказал: – Вы про то, верю ли я старому Уоргрейву, когда он говорит, что это один из нас? – Да. – Трудно сказать, – медленно произнес он. – Логически он, конечно, прав, и все же… Вера не дала ему закончить: – И все же это совершенно невозможно! Филипп скорчил гримасу. – Вся эта история невозможна! Но после смерти Макартура стало ясно одно: речь идет не о случайных смертях и не о самоубийствах. Мы имеем дело с убийством. Точнее, с тремя убийствами. Вера поежилась. – Как в кошмарном сне… Мне все время кажется, что такое просто не может происходить на самом деле! – Знаю, – понимающе сказал Ломбард. – Все время ждешь, что вот-вот постучат в дверь и внесут утренний чай… – Ах, если бы! – вздохнула Вера. – Да, только этого не будет! – серьезно произнес Филипп. – Мы в кошмарном сне. И должны соблюдать осторожность. – Если… если это действительно кто-то из них… то на кого вы думаете? – понизив голос, сказала мисс Клейторн. Ломбард отрывисто усмехнулся: – Как я понял, нас двоих вы исключаете… Что ж, правильно делаете. Я точно знаю, что я не убийца. Да и в вас, Вера, я никаких следов безумия не нахожу. На мой взгляд, вы самая разумная и уравновешенная девушка из всех, кого я когда-либо видел. Я мог бы поклясться честью, что вы не безумны. – Спасибо, – поблагодарила девушка с кривой улыбкой. – Ну, что же вы, мисс Вера Клейторн, не вернете мне комплимент? – усмехнулся он. Вера помешкала, потом сказала: – Вы сами признались однажды, что человеческая жизнь для вас пустяк. Но, с другой стороны, я как-то не могу представить вас диктующим текст для той пластинки. – Вот именно, – кивнул Ломбард. – Если б я убил кого-нибудь, то исключительно ради выгоды. А убийства ради убийства не по моей части. Хорошо, значит, себя мы исключим и займемся нашими четырьмя компаньонами. Кто из них А. Н. Оуэн? Что ж, если уж строить необоснованные догадки, не имея при этом особенного выбора, то я бы поставил на Уоргрейва. – О! – Вера, похоже, была удивлена. Подумав с минуту, она спросила: – Почему? – Трудно сказать наверняка. Ну, начать хотя бы с того, что он старик и всю свою жизнь только и делал, что председательствовал в судах. А значит, по нескольку месяцев в году разыгрывал из себя Господа Бога. Такое рано или поздно ударяет человеку в голову. Ему начинает казаться, что он всемогущ, что жизнь и смерть ближних в руке его, а тут уж и до сумасшествия недалеко! Почему бы не стать заодно и Палачом, и Судьей Последней Инстанции? – Да, это вполне возможно… – медленно произнесла Вера. – А кто ваш кандидат? – спросил Ломбард. Не мешкая ни секунды, мисс Клейторн ответила: – Доктор Армстронг. Ломбард тихо присвистнул. – Доктор, значит? А вот на него я бы подумал в последнюю очередь. Вера покачала головой: – Но как же! Двое умерли от отравления. Это уже указывает на доктора. И потом, как быть с тем, что мы знаем абсолютно точно – единственное лекарство, которое приняла миссис Роджерс перед смертью, дал ей он. Ломбард вынужден был согласиться: – Да, вы правы. – Если б доктор сошел с ума, этого долго никто бы не заметил, – напористо продолжала Вера. – А ведь доктора постоянно перерабатывают, у них такая усталость… – Да, но я не вижу, как он мог убить Макартура. Не мог же он сделать это в тот короткий интервал, когда меня не было рядом… точнее, мог, если бежал бы туда и обратно; но ведь Армстронг человек нетренированный, и по нему это наверняка было бы видно – он бы взмок, тяжело дышал, еще что- нибудь… – Зачем ему было убивать его тогда? – возразила мисс Клейторн. – Он мог сделать это и позже. – Когда же? – Когда он пошел звать генерала на ланч. Филипп еще раз тихо присвистнул: – Значит, по-вашему, вот когда он это сделал? Хладнокровно… Вера нетерпеливо продолжала: – Но чем он рисковал? Никто из нас ничего не смыслит в медицине. Если он говорит, что человек мертв уже час, кто может ему возразить? Филипп задумчиво поглядел на нее. – А знаете, – сказал он, – неплохая идея. Я вот думаю… II – Кто это, мистер Блор? Вот что я хочу знать. Кто? Лицо Роджерса дергалось. Пальцы комкали полировальную тряпку, которую он держал в руках. – Э, милейший, в этом как раз весь вопрос… – вздохнул бывший инспектор. – «Один из нас», говорит его светлость судья. Кто же? Вот что я хочу знать. Кто этот враг рода человеческого? – Это, – сказал Блор, – мы все хотим знать. – Но у вас наверняка есть идея, мистер Блор, – проницательно заметил Роджерс. – Ведь есть, мистер Блор, а? – Идея-то есть, – медленно отвечал тот. – Вот только уверенности нет. Может быть, я ошибаюсь. Могу сказать одно – если я прав, то мы имеем дело с крепким орешком, очень-очень крепким. Роджерс отер с лица испарину и хрипло произнес: – Все как в дурном сне, точно. – А у вас, Роджерс, есть какие-нибудь идеи? – спросил Блор, с любопытством глядя на дворецкого. Тот покачал головой: – Не знаю. Я ничего не знаю. Это-то меня больше всего и пугает. Неизвестность… III – Но мы должны выбраться отсюда – должны – должны! – громко повторял доктор Армстронг. – Любой ценой! Уоргрейв задумчиво поглядел в окно курительной комнаты. Поиграл со шнурком пенсне. И сказал: – Я, конечно, не пророк по части погоды. Но, по-моему, лодка доберется до нас не раньше, чем через сутки, – да и то если ветер стихнет, – даже если на берегу узнают о наших трудностях. Доктор Армстронг уронил голову в ладони и застонал. – А пока нас всех перережут в постелях? – Надеюсь, что нет, – отвечал судья. – Лично я намерен принять все возможные меры для того, чтобы этого не случилось. У доктора Армстронга мелькнула мысль о том, что старики вроде судьи часто оказываются живучее молодых. Он не раз наблюдал подобное в своей медицинской практике, и это всегда его удивляло. Взять хоть его самого – ведь он на добрых двадцать лет моложе Уоргрейва, а как плохо, в сравнении с ним, развито у него чувство самосохранения… Судья между тем думал: «Перережут в постелях! Все эти доктора одинаковые – мыслят исключительно штампами. Посредственности». – Не забывайте, жертв уже три, – напомнил Армстронг. – Конечно, я помню. Но не забывайте и вы, что они были не готовы к нападению. Мы же предупреждены. – Что мы можем поделать? Рано или поздно… – с горечью возразил доктор. – Полагаю, – сказал Уоргрейв, – что мы можем довольно многое. – Мы даже понятия не имеем о том, кто это… Судья, погладив подбородок, произнес: – На вашем месте я бы не стал так говорить. Армстронг уставился на него. – Вы хотите сказать, что знаете? – Что касается настоящих доказательств, – осторожно ответил Уоргрейв, – таких, какие принимают в суде, то они, конечно, отсутствуют. Однако, перебирая в памяти все случившееся, я прихожу к выводу, что на одного человека подозрение падает особенно тяжело. Я в этом практически уверен. Армстронг вытаращил глаза. – Не понимаю, – произнес он. IV Мисс Брент была наверху, в своей спальне. Взяв Библию, она села с ней к окну. Открыла книгу. Затем, посидев над нею с минуту, отложила, встала и подошла к туалетному столу. Выдвинула верхний ящик, взяла из него книжечку в черном переплете, открыла и начала писать: Случилась ужасная вещь. Умер генерал Макартур. (Тот, чей кузен женился на Элси Макферсон.) Все уверены, что его убили. После ланча судья произнес очень любопытную речь. Он считает, что убийца – один из нас. Это значит, что кто-то здесь одержим дьяволом. Я так и думала. Кто же? Все сейчас задаются этим вопросом. Одна я знаю… Некоторое время женщина сидела неподвижно. Ее глаза затуманились и как будто затянулись пленкой. Карандаш в ее пальцах заплясал, как пьяный. Крупными корявыми буквами она нацарапала: «УБИЙЦА – БЕАТРИС ТЕЙЛОР…» И закрыла глаза. Вдруг, резко вздрогнув, пожилая дама очнулась. Перечитала написанное. Сердито вскрикнула и несколько раз зачеркнула последнее предложение. И тихим голосом спросила себя: – Неужели это я написала? Я? Похоже, я схожу с ума… V Шторм усиливался. За стенами дома выл ветер. Обитатели острова собрались в гостиной. Сидели, апатично нахохлившись, исподтишка бросая друг на друга подозрительные взгляды. Когда вошел Роджерс с чаем, все вздрогнули. – Быть может, задернуть шторы, господа? – спросил он. – В гостиной станет уютнее. Все согласились, и шторы были задвинуты, а лампы зажжены. Комната действительно повеселела. Тени почти рассеялись. К утру шторм наверняка закончится, кто-нибудь появится… придет лодка… – Разлейте, пожалуйста, чай, мисс Брент, – сказала Вера Клейторн. На что пожилая женщина ответила: – Нет, лучше вы, милочка. Чайник такой тяжелый… А тут еще я два мотка серой шерсти потеряла. Такая неприятность… Вера подошла к столу. Весело зазвенели фарфоровые чашки. Вернулась нормальная жизнь. Чай! Как хорошо, что есть обычный полуденный чай! Ломбард отпустил остроумное замечание. Блор ответил. Армстронг рассказал веселую историю. Даже Уоргрейв, который обычно чай терпеть не мог, теперь пригубил его одобрительно. Вдруг в эту жизнерадостную атмосферу шагнул Роджерс. Он явно был расстроен. И сказал нервно и наобум: – Прошу прощения, господа, никто из вас не знает, что сталось с занавеской из ванной комнаты? Ломбард вскинул голову. – Из ванной? Какой еще ванной, Роджерс? – Исчезла, сэр, как не бывало. Я пошел по дому, задергивать шторы, как обычно, а этой, в ванной, – нету. – А утром была? – спросил судья. – О, да, сэр. – Как она выглядела? – задал вопрос Блор. – Алого шелка, сэр. Она подходила к красной плитке. – И что, она исчезла? – поинтересовался Ломбард. – Исчезла, сэр. Все переглянулись. – Ну… и что с того, в конце концов? – угрюмо сказал Блор. – Безумие, конечно… как и все остальное. Но какая разница? Шелковой занавеской никого ведь не убьешь. Забудьте о ней. – Да, сэр, спасибо, сэр, – сказал Роджерс и вышел, закрыв за собой дверь. Комната снова погрузилась в пучину страха. Все опять исподтишка следили друг за другом. VI Обед был подан, съеден и убран. Еда была простая, в основном консервы. После напряжение в гостиной стало почти невыносимым. В девять часов Эмили Брент, встав со своего места, сказала: – Я иду спать. – Я тоже, – добавила Вера. Обе женщины поднялись наверх, а Ломбард и Блор последовали за ними. На площадке лестницы мужчины остановились и проследили за тем, как женщины дошли до своих спален, вошли внутрь и заперли двери. Синхронно щелкнули задвижки, в замочных скважинах лязгнули ключи. – Вот кого незачем предупреждать, чтобы запирались на ночь! – с усмешкой произнес Блор. – Что ж, по крайней мере, с ними этой ночью ничего не случится! – сказал Ломбард. И он пошел вниз, а Блор – за ним. VII Четверо мужчин просидели в гостиной еще около часа. Наверх они поднялись все вместе. Роджерс видел их из столовой, где накрывал стол к завтраку. И слышал, как они задержались на площадке лестницы. Тут раздался голос судьи: – Думаю, джентльмены, мне нет нужды напоминать вам о необходимости запираться. – И не только запереться, но и цепочку сквозь ручку пропустить, – кивнул Блор. – Замок ведь можно открыть снаружи. – Любезный Блор, – буркнул Ломбард, – ваша беда в том, что вы слишком много знаете! – Доброй ночи, джентльмены, – серьезно произнес судья. – Дай нам Бог встретиться опять завтра утром! Роджерс неслышно вышел из столовой и тихо скользнул вверх по лестнице. Добравшись до середины, он встал, прислушиваясь к тому, как закрывались четыре двери, щелкали замки, звенели цепочки. – Вот это правильно, – покивав, прошептал он и вернулся в столовую. Для утренней трапезы все было готово. Взгляд дворецкого на миг задержался на зеркальном блюде посреди стола и фарфоровых фигурках на нем. Вдруг Роджерс ухмыльнулся и прошептал: – Пригляжу-ка я за тем, чтобы сегодня ночью все обошлось без фокусов. Он пересек комнату и закрыл на ключ дверь в буфетную. Затем вышел в холл, запер дверь столовой, а ключ опустил в карман. После, погасив везде свет, заспешил наверх, в свою новую спальню. Там было лишь одно место, где мог кто-нибудь спрятаться – гардероб, – и Роджерс сразу в него заглянул. Потом, заперев дверь на ключ и цепочку, стал готовиться ко сну. При этом он приговаривал: – Все, хватит с меня этих штук с фарфоровыми игрушками. Поиграли, и будет… Глава 11 I Филипп Ломбард привык просыпаться на рассвете. Так было и в то утро. Он приподнялся на локте, прислушался. Ветер стал, пожалуй, слабее, но совсем не стих. А вот дождя не было… В восемь утра ветер задул сильнее, но Ломбард этого уже не слышал. Он спал. В девять тридцать Филипп сел на краю кровати, глядя на свои ручные часы. Поднес их к уху, послушал. И вдруг, раздвинув губы и невесело оскалившись в характерной хищной улыбке, почти неслышно произнес: – Думаю, пришло время заняться этим делом вплотную. Без двадцати пяти десять он уже стучал в запертую дверь комнаты Блора. Тот осторожно открыл. Бывший инспектор был растрепан, в глазах его стояла муть. Тоном светского человека Ломбард спросил: – Впали в спячку? Что ж, и то хорошо – значит, совесть у вас чиста. – В чем дело? – коротко буркнул Блор. – Вас уже будили – приносили чай? – спросил Ломбард. – Знаете, который час? Блор бросил взгляд через плечо на маленький дорожный будильник, стоявший у изголовья. – Без двадцати пяти десять. Неужели я столько спал? Глазам своим не верю… Где Роджерс? – Вот именно: где? – ответил Филипп Ломбард. – Что вы хотите сказать? – резко спросил Блор. – Только то, что Роджерса нигде нет. Ни в комнате, ни в каком другом месте. Чайник не кипел, плита не растоплена. Блор ругнулся вполголоса… – Где же он, черт возьми? Где-то на острове? Погодите-ка, я оденусь. Посмотрим, что знают другие. Ломбард кивнул и пошел вдоль запертых дверей. Армстронг уже встал и почти оделся. Уоргрейва пришлось будить, как и Блора. Вера Клейторн была одета. У Эмили Брент ему никто не ответил. Все вместе они прошли по дому. Комната Роджерса, как и говорил Ломбард, была пуста. Однако в постели явно кто-то спал, а губка, бритва и мыло были мокрыми. – Значит, он встал сам, – констатировал Ломбард. Вера тихим голосом, которому она напрасно пыталась придать уверенность и твердость, спросила: – А может быть… он где-нибудь прячется… и ждет нас… а? – Моя дорогая, я готов думать что угодно о ком угодно! – ответил Ломбард. – Предлагаю держаться всем вместе, пока мы его не найдем. – Наверное, он где-то на острове, – предположил Армстронг. Блор, который наконец присоединился к ним, полностью одетый, но еще не бритый, поинтересовался: – А куда девалась мисс Брент? Тоже загадка… Но пожилая дама вошла с улицы в холл одновременно с ними. На ней был макинтош. – Море сегодня такое же, как вчера, – сообщила она. – Вряд ли можно ожидать лодки. – Вы что, бродили одна по острову, мисс Брент? – удивился бывший инспектор. – Неужели вы не понимаете, как это безрассудно? – Уверяю вас, мистер Блор, я чрезвычайно внимательно смотрела по сторонам, – возразила женщина. Блор фыркнул. – А Роджерса вы там не видали? – спросил он. Бровки мисс Брент поползли наверх. – Роджерса? Нет, я сегодня его вообще не видела… А что? Судья Уоргрейв, полностью одетый, чисто выбритый, с искусственной челюстью во рту, спускался к ним сверху. Подойдя к распахнутой двери столовой, он произнес: – Ха, как я вижу, стол к завтраку он накрыл. – Это он мог сделать еще вечером, – возразил Ломбард. Все вошли в комнату и стали рассматривать аккуратно расставленные тарелки и приборы возле них. Чашки стояли на буфете. Рядом с ними – готовая подставка для горячего. Первой это заметила Вера. Она вцепилась в руку судьи, и тот поморщился, ощутив тиски ее атлетических пальцев. – Негритята! Глядите! – вскрикнула она. Фигурок посреди стола осталось всего шесть. II Его скоро нашли. Тело лежало в сарайчике, через двор. Видимо, он рубил дрова для растопки. Маленький топорик еще был у него в руке. Второй – тяжелый, с длинной ручкой – стоял на земле, у двери; на его лезвии темнело коричневое пятно. Другое, точно такого же цвета, расплылось по затылку Роджерса… III – Все ясно, – сказал Армстронг. – Убийца подкрался к нему сзади, занес топор и опустил его бедняге на затылок, когда тот наклонился. Блор уже возился с ручкой большого топора, обсыпая ее мукою через сито, взятое на кухне. – Для этого понадобилась большая физическая сила, доктор? – спросил судья. – Женщина могла бы это сделать, если вы об этом, – серьезно ответил Армстронг и быстро оглянулся. Вера Клейторн и Эмили Брент уже ушли в кухню. – Для девушки это не составило бы труда – она спортсменка. Мисс Брент хрупкая с виду, но на поверку женщины ее типа часто оказываются жилистыми и куда более сильными, чем можно предположить. Кроме того, надо помнить, что психически неуравновешенные люди часто обладают непропорционально большим запасом физической силы. Судья задумчиво кивнул. Блор, со вздохом поднявшись с колен, сообщил: – Никаких отпечатков. Рукоятку вытерли очень тщательно. Вдруг раздался смех – все обернулись. Посреди двора стояла Вера Клейторн. Она громко кричала, сотрясаясь от неконтролируемого смеха: – На этом острове что, держат пчел? Скажите! Куда мне идти за медом? Ха! Ха! Все уставились на нее, ничего не понимая. Впечатление было такое, будто здравомыслящая, уравновешенная девушка сошла с ума прямо у них на глазах. Так же неестественно-весело она продолжала: – Не смотрите на меня так! И не думайте, что я спятила. Я задаю вполне разумный вопрос. Пчелы, ульи, где они? Не понимаете?.. Вы что, стишок этот дурацкий не читали? Он же у нас в каждой спальне – специально для нашего сведения висит! Если бы у нас хватило ума догадаться, мы бы сразу пришли сюда, а не бродили по всему дому! «Семь негритят дрова рубили топором…» Говорю же вам, я его наизусть выучила! А следующая строфа вот какая: «Шесть негритят пошли на пасеку играть». Вот я и спрашиваю вас – на острове что, пчел держат?.. Разве не смешно?.. Ну, разве не забавно? Конец ознакомительного фрагмента. Читать дальше: Перейти |