Агата КристиДесять негритятAnd Then There Were NoneAgatha ChristieAnd Then There Were None
 Скачать 493.54 Kb.
|
|
Глава 8 I Втянуть Блора труда не составило. Он выразил живейшее согласие со всеми их аргументами. – Исчезновение тех фарфоровых фигурок, сэр, многое меняет. Сразу видно, что мы имеем дело с психом! Есть только одно соображение. Что, если Оуэн осуществляет свой замысел через подставных лиц? – Объясните. – Я вот о чем. После шума, поднятого здесь вчера ночью, молодой Марстон все понял и покончил с собой. Роджерс тоже держал нос по ветру и потому быстренько убрал свою жену. Все согласно плану А. Н. Оуэна. Армстронг покачал головой и напомнил про цианид. Блор согласился. – Да, об этом я забыл… Нормальные люди такого с собой не носят. Но как яд попал в его стакан, сэр? – Я об этом думал, – сообщил Ломбард. – Марстон выпил вчера не одну порцию виски. Между последней и предпоследней была довольно большая пауза. В это время его стакан стоял без присмотра на каком-то столе. Кажется – хотя я не уверен, – на маленьком столике у окна. Окно было открыто. Кто-нибудь мог опустить в стакан цианид через окно. – И никто его не видел? – недоверчиво произнес Блор. – Мы все были… заняты, – сухо заметил Ломбард. Армстронг медленно произнес: – Это верно. Все были в шоке. Бегали по комнате, суетились. Спорили, сердились, волновались. Так что, наверное, не исключено… Блор пожал плечами. – Точнее, это наверняка так и было! А сейчас, джентльмены, давайте начнем. Кстати, ни у кого, случайно, нет при себе револьвера? Хотя вряд ли, это была бы слишком большая удача… – У меня есть, – заявил Ломбард и похлопал себя по карману. Блор широко раскрыл глаза. Затем сказал преувеличенно небрежно: – И что, вы всегда носите его с собой, сэр? – Привычка, – ответил Ломбард. – Мне случалось бывать в таких местах, где без него нельзя. – А, – сказал Блор и добавил: – Что ж, может быть, здесь он тоже кстати! Если на острове и впрямь прячется маньяк, то у него при себе может оказаться целый арсенал, включая ножи или кинжалы. Армстронг кашлянул. – Тут вы, скорее всего, ошибаетесь. Многие из тех, кто страдает манией убийства, – в обычной жизни тихие, ничем не примечательные люди. И даже приятные в общении. – Что-то мне не кажется, что наш тип из таких, уважаемый доктор, – возразил Блор. II Трое мужчин приступили к осмотру острова. География его оказалась обескураживающе простой. На северо-восточной стороне, повернутой к берегу, скалы спускались к морю сплошной стеной. На острове не было ни одного дерева и ничего похожего на укрытие. Мужчины работали методично: двигаясь от верхней точки острова вниз и обратно, они не пропустили ни одного уголка, ни одного углубления в камнях, которое могло бы оказаться входом в пещеру. Но никаких пещер на острове также не было. Наконец, уже осматривая край острова, они вышли на пляж, где сидел генерал Макартур и глядел на море. В бухте было тихо, мелкие волны лизали прибрежные камни. Старик сидел очень прямо и не сводил глаз с горизонта. На приближение исследователей он не обратил никакого внимания. Такая погруженность в себя поневоле вызывала неловкость. «Неестественно как-то – в транс он впал, что ли?» – подумал Блор. Кашлянув, он произнес вслух, стараясь придать своему голосу веселую небрежность: – Какое тут у вас приятное местечко, сэр. Генерал нахмурился, бросил через плечо быстрый взгляд и сказал: – Времени мало – чрезвычайно мало. Очень прошу вас, не беспокойте меня. – Мы вас не потревожим, сэр, – добродушно ответил Блор. – Мы, так сказать, прогуливаемся тут по острову. Интересуемся, не прячется ли на нем кто-нибудь. Генерал снова нахмурился. – Вы не понимаете – вы ничего не понимаете. Пожалуйста, уходите. Блор отошел от него и сказал, вернувшись к двум другим: – Спятил… Без толку и говорить с ним. – А что он говорит? – с любопытством спросил Ломбард. Блор пожал плечами. – Чушь всякую: времени, мол, нет, пусть, мол, его не беспокоят… Доктор Армстронг нахмурился и тихо произнес: – Интересно… III Осмотр острова был практически завершен. Троица снова стояла на самой высокой точке, глядя в сторону берега. Море было пусто. Ветер крепчал. – Все рыбаки на берегу, – сказал Ломбард. – Будет шторм. Чертовски жаль, что отсюда не видно деревни. Можно было бы попытаться подать сигнал. – Вечером можно разжечь костер, – ответил Блор. Ломбард, нахмурившись, продолжил: – Хуже всего то, что и это может оказаться предусмотрено. – То есть? – Откуда мне знать? Шутка, может, такая… Нас завезли сюда и бросили, а местных просили не реагировать ни на какие наши сигналы, если что. Возможно, им сказали, что речь идет о пари… Дурацкое положение, как ни крути. – Думаете, они поверили бы? – с сомнением спросил Блор. – Проще поверить в пари, чем в правду, – сухо сказал Ломбард. – Думаете, если б деревенским сказали не ездить на остров до тех пор, пока мистер Неизвестный Оуэн не передушит всех своих гостей поодиночке, они бы поверили? Тут вмешался доктор Армстронг: – Временами это кажется мне полнейшей чушью. И всё же… Филипп Ломбард, оскалившись, заметил: – Вот именно, всё же! Ничего с этим «всё же» не поделаешь, доктор. Блор тем временем смотрел в воду. – Вряд ли кто-нибудь мог спуститься по этому склону, как по-вашему? – вдруг спросил он. Армстронг покачал головой. – Не думаю. Склон почти отвесный. Да и где бы он спрятался? – Может быть, там пещера, – предположил Блор. – Будь у нас лодка, мы могли бы проплыть вокруг острова. – Будь у нас лодка, – сказал Ломбард, – мы были бы уже на полпути к берегу! – Это верно, сэр. Вдруг Филипп добавил: – А насчет утеса можно проверить. Есть лишь одно место, где в нем могла бы – но не наверняка – оказаться пещера. Вот здесь, справа. Надо раздобыть крепкую веревку, вы ее подéржите, а я спущусь. – Что ж, можно и так, – согласился Блор. – Хотя больно уж рискованно – прямо посреди утеса!.. Пойду, поищу веревку. И он быстрым шагом пошел к дому. Ломбард посмотрел в небо. Собирались тучи. Ветер становился все сильнее. Филипп покосился на Армстронга. – Вы очень молчаливы, доктор. Что вы обо всем этом думаете? – Я думаю о том, насколько безумен старый Макартур… – медленно произнес Армстронг. IV Вере было не по себе в то утро. Она избегала общества Эмили Брент, чувствуя отвращение к старой деве. Сама мисс Брент сидела за домом, подальше от ветра. Она вязала. Каждый раз, взглядывая на нее, мисс Клейторн видела бледное мертвое лицо в обрамлении мокрых волос, в которых запутались водоросли… Лицо хорошенькой женщины – может быть, даже чересчур хорошенькой, на свою беду, когда-то, – но теперь не доступное ни жалости, ни страху. А Эмили Брент все сидела и вязала, спокойная и убежденная в своей праведности, как прежде. На главной террасе расположился в кресле судья Уоргрейв. Голова у него была втянута в плечи. Стоило Вере взглянуть на него, и она видела молодого человека на скамье подсудимых – голубые глаза, белокурые волосы и озадаченное, испуганное лицо. Эдвард Ситон. Вера представляла себе, как судья своими руками надевает на него черный капюшон смертника и начинает оглашать приговор… Немного погодя мисс Клейторн решила спуститься к воде. Она дошла до самого дальнего края острова, где на галечном пляже сидел старик и смотрел в открытое море. При звуке ее шагов Макартур вздрогнул. Он повернул голову – в его взгляде была странная смесь ожидания и одобрения. Ее это напугало. Минуты две генерал смотрел на нее, не отрываясь. «До чего странно. Он как будто знает…» – подумала она. Тут он сказал: – А, это вы! Вы пришли… Вера села рядом с ним. – Вам нравится сидеть здесь и смотреть на море? Макартур тихо кивнул. – Да, – сказал он. – Приятно. По-моему, здесь хорошо ждать. – Ждать? – резко переспросила мисс Клейторн. – Чего вы ждете? – Конца, – спокойно произнес генерал. – Вы ведь тоже знаете? Это же правда? Что мы все ждем здесь конца? – О чем вы? – спросила она дрогнувшим голосом. – Никто из нас не покинет этот остров, – серьезно ответил Макартур. – Таков план. Вы и сами прекрасно знаете. Возможно, вы пока не поняли одного – какое же это облегчение! – Облегчение? – удивленно повторила Вера. – Да, – продолжал он. – Хотя… вы ведь еще очень молоды, вам только предстоит это понять. Но вы поймете! Вы еще испытаете благодатное облегчение, когда осознаете, что все кончено и не надо больше тащить этот груз. Вы тоже это когда-нибудь почувствуете… – Я вас не понимаю, – хрипло сказала мисс Клейторн. Она судорожно сжимала и разжимала пальцы. Ей вдруг стало страшно рядом с этим тихим, молчаливым солдатом. – Понимаете, я ведь любил Лесли, – задумчиво сказал Макартур. – Я очень ее любил… – Лесли – это ваша жена? – спросила Вера. – Да, моя жена… Я любил ее – и гордился ею. Она была такой хорошенькой – и веселой… Помолчав какое-то время, он продолжал: – Да, я любил Лесли. Вот почему я это сделал. – Вы хотите сказать… – начала Вера и осеклась. Генерал тихо кивнул. – Что толку отпираться теперь – раз уж мы все равно умрем… Я послал Ричмонда на смерть. Полагаю, что в каком-то смысле это было убийство. Любопытно… Убийство – а ведь я всегда считал себя абсолютно законопослушным человеком! Но тогда все выглядело совсем иначе. Я ни о чем не жалел. «Так ему и надо!» – вот что я думал в то время. Но после… Неожиданно жестким голосом Вера спросила: – Да, а что было после? Макартур рассеянно покачал головой. Вид у него был озадаченный и даже немного огорченный. – Не знаю. Я… я не знаю. Потом все изменилось. Не знаю, догадалась ли Лесли… вряд ли. Просто я вдруг перестал что-либо в ней понимать. Она как будто ушла куда-то далеко-далеко, и я больше не мог до нее дотянуться. А потом она умерла – и я остался один… – Один… один… – повторила за ним Вера, и скалы эхом вернули ее голос. – Вы тоже будете радоваться, когда придет конец, – произнес генерал. Встав, Вера резко крикнула: – Я не понимаю, о чем вы! – Я знаю, дитя мое, – сказал он. – Я знаю… – Ничего вы не знаете. И не понимаете… Макартур снова стал смотреть в море. Казалось, он больше не замечал ее присутствия. Вдруг генерал тихо и нежно спросил: – Лесли?.. V Когда Блор с веревкой на плече вернулся из дома, то застал доктора Армстронга там же, где и оставил, – тот стоял и глядел в пропасть. – А где мистер Ломбард? – затаив дыхание, спросил Блор. – Пошел проверять какую-то теорию, – небрежно ответил Армстронг. – Вернется через пару минут… Послушайте, Блор, я беспокоюсь. – Мы все волнуемся. Доктор нетерпеливо взмахнул рукой. – Конечно, разумеется. Я не о том. Я насчет старого Макартура. – А что с ним такое, сэр? – Мы с вами ищем маньяка, – угрюмо ответил доктор Армстронг. – А Макартур – кто? – Думаете, он убийца? – удивленно переспросил Блор. Армстронг с сомнением произнес: – Зря я так сказал. Не надо было. Но ведь я не специалист по душевным расстройствам. К тому же я с ним даже не говорил – не приглядывался к нему с этой точки зрения. Блор заговорил, также неуверенно: – Чокнутый-то он, конечно, чокнутый. Но я бы не сказал… Армстронг перебил его, произнося слова с некоторым усилием, как говорит человек, отвлекая себя от черных мыслей. – Наверное, вы правы. Черт возьми, на острове должен быть кто-то еще, кроме нас… А! Вот и Ломбард. Они надежно закрепили веревку. – Я спущусь сам, – сказал Филипп. – А вы следите за веревкой, не давайте ей чересчур натягиваться. Пару минут спустя, стоя у края обрыва и следя за продвижением Ломбарда, Блор заметил: – Лазает, как кошка, да? Голос его прозвучал как-то странно. – Бывший альпинист, наверное, – ответил Армстронг. – Может быть. Они помолчали, и бывший инспектор добавил: – И вообще странный он тип. Знаете, что я думаю? – Что же? – Он ненормальный! – В каком смысле? – с сомнением переспросил доктор. Блор хмыкнул. – Не знаю… наверняка не знаю. Но доверия к нему у меня нет. – Наверное, он просто авантюрист, – предположил Армстронг. – Не сомневаюсь, – ответил Блор, – многие из его авантюр наверняка не выносят дневного света… – Помолчав, он продолжил: – Вы, случайно, не привезли с собой револьвер, доктор? Армстронг выпучил на него глаза. – Я? О, господи, нет! Зачем он мне? – А мистеру Ломбарду зачем? – Привычка, наверное, – неуверенно предположил доктор. Блор фыркнул. Внезапно веревка натянулась. Какое-то время оба были заняты. Наконец, когда напряженный момент прошел, Блор сказал: – Привычка привычке рознь! Конечно, мистер Ломбард привык брать с собой в глушь револьвер; а еще он берет туда примус, спальный мешок и большой запас средства от насекомых, вне всякого сомнения. Однако не притащил же он все это сюда по привычке! Нет, это только в книгах люди вот так запросто носят с собой револьверы. Армстронг озадаченно покачал головой. Оба наклонились вперед и стали опять следить за Ломбардом. Тот обследовал склон тщательно и, как они сразу поняли, безрезультатно. Наконец Филипп поднялся к ним, перелез через край и вытер вспотевший лоб. – Так, – сказал он. – Плохо наше дело. Он либо в доме, либо нигде. VI Дом обыскали быстро. Сначала прошли по пристройкам, потом переместились в главное здание. В шкафу на кухне нашлась рулетка миссис Роджерс, но и с ее помощью не удалось обнаружить никаких потайных помещений. Все было ясно и понятно – простая современная планировка, не допускающая никаких скрытых убежищ. Прошли по первому этажу. Поднимаясь по лестнице на второй, они увидели из окна Роджерса – тот нес бокалы с коктейлем на террасу. Филипп Ломбард веселым голосом сказал: – Удивительное животное, этот ваш вышколенный слуга! Что бы ни случилось, у него на лице никогда ничего не написано. – Роджерс – первоклассный дворецкий, – ответил с одобрением Армстронг. – В этом ему не откажешь. – Его жена хорошо готовила. Тот обед… вчера вечером… – сказал Блор. Мужчины свернули в первую спальню. Пять минут спустя они снова стояли на лестничной площадке. Никто нигде не прятался – в доме и прятаться-то было негде. – Тут есть лесенка, – заметил Блор. – Она ведет в комнаты прислуги, – ответил Армстронг. – Наверняка где-нибудь под крышей есть место для бака с водой и всякой всячины, – предположил Блор. – Это наш последний шанс, больше ему быть негде! И тут они услышали прямо у себя над головой шорох. Тихие шаги, точно кто-то шел крадучись. Шаги слышали все. Армстронг ухватил Блора за руку. Ломбард предостерегающе поднял палец. – Тихо… слушайте. Звук повторился – кто-то точно крался у них над головами. – Он в самой спальне, – шепнул доктор. – В той, где лежит тело миссис Роджерс. – Ну, конечно! – также шепотом ответил Блор. – Лучшего укрытия не придумаешь! Кто туда сунется?.. Ну, а теперь – тихо. И мужчины крадучись полезли наверх. На маленькой площадке у двери в комнату они остановились. Да, в комнате кто-то был. Донесся слабый скрип половицы. Блор шепотом скомандовал: – Давай! Он распахнул дверь и ворвался внутрь, двое других за ним. И тут же все трое остановились как вкопанные. Посреди комнаты стоял Роджерс с вещами в руках. VII Первым опомнился Блор. Он сказал: – Э-э… извините, Роджерс. Мы услышали наверху шум, вот и подумали… ну… Он смолк. – Прошу прощения, джентльмены, – произнес Роджерс. – Я переношу свои вещи. Надеюсь, никто не станет возражать, если я займу свободную комнату для гостей этажом ниже? Самую маленькую. Он обращался к Армстронгу, доктор ему и ответил: – Конечно, никаких возражений. Перебирайтесь. Он избегал смотреть на тело под простыней, лежавшее на кровати. – Спасибо, сэр, – поблагодарил его Роджерс. С охапкой вещей он вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. Армстронг подошел к кровати и поднял простыню, скрывавшую лицо женщины. На нем больше не было страха. Вообще никакого выражения не было, только пустота. – Жаль, что я не взял с собой инструменты, – сказал доктор. – Сейчас бы узнал, чем ее отравили… – Он повернулся к своим спутникам. – Давайте закончим на этом. Нутром чувствую, что никого мы все равно не найдем. Блор уже сражался с задвижкой какого-то люка. – Этот парень ходит чертовски тихо, – сказал он. – Всего пару минут назад мы видели его с бокалами на террасе. И никто из нас не слышал, как он поднялся наверх. – Наверное, потому мы и решили, что наверху кто-то чужой, – ответил Филипп. Блор уже нырнул в люк, как в пещеру. Ломбард вытащил из кармана фонарь и шагнул за ним. Пять минут спустя трое мужчин стояли на верхней площадке лестницы, мрачно переглядываясь. Пыль и клочья паутины покрывали их с головы до ног, лица были перепачканы. На острове не было никого, кроме известных им восьми человек. Глава 9 I Ломбард медленно заговорил: – Значит, мы ошибались – все это время мы шли по неправильному пути! Выдумали кошмар на тему суеверных фантазий из-за случайного совпадения двух смертей… – И все же это спорно, – серьезно возразил Армстронг. – Я, черт побери, доктор, и кому, как не мне, разбираться в самоубийствах! Энтони Марстон был не из тех, кто по своей воле сводит счеты с жизнью. – Значит, это не могло быть совпадением? – с сомнением спросил Ломбард. Блор, нисколько не убежденный этими доводами, фыркнул. – Чертовски странное совпадение, – проворчал он. Помолчав, добавил: – Насчет той женщины… – и умолк снова. – Миссис Роджерс? – Да. Может, ее смерть – несчастный случай? – Несчастный случай? – переспросил Ломбард. – В каком смысле? Блор выглядел слегка смущенным. Его и без того краснокирпичное лицо приобрело еще более темный оттенок. Он сказал, с трудом выталкивая из себя слова: – Слушайте, док, ну, вы ведь… это… дали ей кой-чего. Армстронг уставился на него. – Кое-что? О чем вы? – Вчера вечером. Вы ведь сами говорили, что дали ей какое-то снадобье, чтобы она заснула. – А, вот вы о чем… Да, безвредное успокоительное. – Какое именно? – Трионал, совсем небольшую дозу. Совершенно безвредный препарат. Лицо Блора сделалось багровым. – Послушайте, – сказал он, – давайте называть вещи своими именами: вы не могли дать ей слишком много? – Не понимаю, о чем вы, – сердито возразил доктор. – Могли вы сделать ошибку или нет? Такое ведь иногда случается. – Ничего подобного я не делал, – резко произнес Армстронг. – Ваше предположение просто смешно. – Помолчав мгновение, он холодным колючим тоном добавил: – Уж не хотите ли вы намекнуть, что я передозировал ей лекарство с какой-то целью? – Слушайте, вы, двое, – вмешался Ломбард. – Нам надо держаться вместе. Так что перестаньте бросаться обвинениями. – Я только предположил, что доктор мог сделать ошибку, вот и всё, – буркнул Блор. Доктор Армстронг с усилием растянул губы и сказал, обнажая зубы в невеселой улыбке: – Врачи не могут позволить себе подобных ошибок, друг мой. На что Блор с расстановкой ответил: – Ну, вам-то не впервой, если та пластинка не лжет! Армстронг побелел. Ломбард быстро и зло бросил Блору: – Зачем оскорблять друг друга? Мы все здесь в одной лодке. Нам и выбираться вместе. К тому же не забывайте, вы ведь клятвопреступник, если верить все той же пластинке. Блор, сжав кулаки, шагнул вперед и сипло проговорил: – Клятвопреступник, как же! Грязная ложь! Можете затыкать мне рот, сколько хотите, Ломбард, но я все же дознаюсь до правды, в том числе и о вас! Брови Филиппа поползли вверх. – А я-то тут при чем? – При том! Зачем вы взяли с собой револьвер, отправляясь в приличный дом в гости, хочу я знать? – Хотите знать, значит? – Да, хочу! Наступила пауза. Вдруг Ломбард сказал: – Знаете, Блор, а вы не такой дурак, каким кажетесь. – Очень может быть. Так как насчет револьвера? Филипп улыбнулся. – Я взял его потому, что предполагал столкнуться здесь с проблемой. – Что-то вы нам раньше такого не говорили, – подозрительно промолвил Блор. Ломбард покачал головой. – Вы следили за нами? – настаивал Блор. – В некотором смысле, – сказал Филипп. – Ну, так выкладывайте. Ломбард медленно заговорил: – Я дал всем понять, что меня пригласили сюда на тех же основаниях, что и остальных. Это не совсем верно. Со мной связался один еврей по имени Моррис. Он предложил мне сотню гиней за то, чтобы я приехал сюда и держал глаза открытыми… Сказал, что у меня репутация человека, без которого не обойтись в подозрительной ситуации. – И?.. – нетерпеливо спросил Блор. – И всё, – с усмешкой ответил Ломбард. – Но ведь он наверняка объяснил вам, в чем именно дело? – произнес Армстронг. – О, нет, только не он. Молчал, как устрица. Поставил меня перед выбором: отказаться или согласиться. Его собственные слова. Я был на мели. И согласился. Блор, похоже, не верил. – Но почему вы не рассказали нам об этом вчера вечером? – Милейший… – Ломбард выразительно пожал плечами. – Откуда мне было знать, что вчерашнее происшествие не было тем самым событием, ради которого меня сюда вызвали? Я затаился и отделался непримечательной историей. – Но теперь вы, кажется, передумали? – проницательно заметил доктор Армстронг. Ломбард изменился в лице. Взгляд его стал угрюмым, жестким. – Да. Теперь я полагаю, что мы все в одной лодке. А сто гиней были тем кусочком сыра, которым мистер Оуэн заманил меня в эту ловушку… как и всех вас. – Он с расстановкой произнес: – Потому что это ловушка – клянусь чем угодно! Смерть миссис Роджерс… И Энтони Марстона… Фарфоровые статуэтки, пропадающие с подноса в столовой… Во всем этом явно видится рука мистера Оуэна! Но где при этом сам мистер Оуэн, вот загадка? Снизу раздался звучный удар гонга, призывавшего к ланчу. II Роджерс стоял у двери в столовую. При виде троих спускавшихся мужчин он сделал шаг вперед и тревожным полушепотом произнес: – Надеюсь, вы найдете ланч удовлетворительным. Есть холодные язык и ветчина. Я отварил немного картофеля. На десерт – сыр, печенье и фрукты. – Звучит заманчиво, – произнес Ломбард. – Значит, дефицита провизии у нас нет? – Еды много, сэр – в основном консервы. Кладовка забита до отказа. На острове, сэр, это необходимо – здесь всегда можно оказаться отрезанным от суши на неопределенное количество времени. Ломбард кивнул. Когда все трое входили в столовую, Роджерс шепнул: – Меня тревожит, что Фред Нарракотт не появился сегодня. Крайне неудачно, особенно в такое время. – Да, – согласился Ломбард, – крайне неудачно, иначе не скажешь. В комнату вошла мисс Брент. Она только что уронила свой клубок и теперь старательно сматывала убежавшую нитку. Опускаясь на свое место за столом, дама заметила: – Погода меняется. Ветер усиливается, на море пенные барашки. Вошел Уоргрейв. Проходя через комнату неспешным размеренным шагом, он бросал на собравшихся быстрые взгляды из-под кустистых бровей. – Вы активно провели утро, – сказал судья; в его голосе прозвучала нотка злобной радости. Влетела запыхавшаяся Вера Клейторн. – Надеюсь, я не заставила вас ждать, – выпалила она. – Я опоздала? – Вы не последняя, – ответила мисс Брент. – Генерал еще не пришел. Все сели за стол. – Будем начинать, мадам, или еще подождем? – обратился Роджерс к мисс Брент. – Генерал Макартур сидит на берегу у моря, – сказала Вера. – Возможно, он вообще не слышал гонга… – Она помешкала. – К тому же он какой-то странный сегодня. – Пойду, извещу его о том, что ланч подан, – поспешно сказал Роджерс. Армстронг вскочил. – Я пойду, – сказал он. – Начинайте без меня. И доктор вышел. За его спиной Роджерс спросил: – Ветчины или холодного языка, мадам? III Разговор за столом не клеился. Снаружи налетел и стих порыв ветра. Вера, поежившись, сказала: – Шторм надвигается. Блор внес в застольную беседу свою лепту. Бодрым голосом он произнес: – Вчера со мной в поезде из Плимута ехал один старикан. Так вот, он еще тогда говорил, что будет шторм. Просто удивительно, до чего точно умеют угадывать погоду эти старые моряки. Роджерс обошел вокруг стола, собирая тарелки из-под мяса. Вдруг он остановился со стопкой тарелок в руках и чужим, испуганным голосом сказал: – Кто-то бежит… Все уже услышали – на террасе раздавались громкие поспешные шаги. И сразу, без всяких слов, поняли, что будет дальше… Словно сговорившись, все вскочили. И так, стоя, смотрели на дверь. Появился доктор Армстронг, бурно дыша. – Генерал Макартур… – произнес он. – Мертв! – Слово вырвалось у Веры с силой взрыва. – Да, он умер… – сказал Армстронг. Настала пауза. Молчание было долгим. Семеро переглядывались, не зная, что сказать. IV Шторм налетел, когда тело старика уже вносили в дом. Все собрались в холле и молча смотрели на него. Дождь загрохотал по крыше, зашипел по камням. Пока Блор и Армстронг поднимались со своей ношей по лестнице, Вера Клейторн вдруг повернулась и вошла в пустую столовую. Там все было так, как они оставили. Нетронутый десерт стоял на буфете. Вера подошла к столу. Она простояла возле него минуту или две, когда в комнату вошел Роджерс. Увидев ее, он остановился. В его глазах застыл немой вопрос. – О, мисс, я только зашел взглянуть… – проговорил он. Громким хриплым шепотом, удивившим ее саму, Вера сказала: – Вы были правы, Роджерс. Взгляните. Их всего семь… V Генерала Макартура положили на кровать. Осмотрев его в последний раз, Армстронг вышел из комнаты и спустился вниз. Его ждали в гостиной. Мисс Брент вязала. Вера Клейторн стояла у окна, глядя на шепелявый дождь. Блор сидел на стуле, как статуя, положив руки на колени. Ломбард нервно вышагивал по комнате. В дальнем углу комнаты в старинном «дедушкином» кресле сидел судья Уоргрейв. Его глаза были полуприкрыты. Они открылись, едва в комнату вошел доктор. Чистым звонким голосом судья спросил: – Ну, что, доктор? Армстронг был очень бледен. – Никаких признаков сердечной недостаточности, – сказал он. – Макартура ударили сзади по затылку дубинкой, залитой свинцом, или чем-то вроде того. Все заговорили разом, но пронзительный голос судьи снова прорезал поднявшийся было шум: – Вы нашли орудие убийства? – Нет. – Однако вы уверены, что все было именно так, как вы говорите? – Совершенно уверен. – Теперь наше положение окончательно прояснилось, – тихо сказал Уоргрейв. Всем сразу стало ясно, кто здесь главный. Все утро судья провел на террасе, съежившись в своем кресле, никуда не ходил, ничего не делал. Однако теперь он принял управление ситуацией на себя с той легкостью, которая рождается из многолетней привычки к власти. Он точно председательствовал в суде. Прокашлявшись, Уоргрейв заговорил снова: – Сегодня утром, джентльмены, я, сидя на террасе, наблюдал за вашей активностью. Сомневаться в целях ваших передвижений не приходилось. Вы обыскивали остров в поисках неизвестного убийцы? – Совершенно верно, сэр, – ответил Ломбард. – Вне всякого сомнения, – продолжил судья, – вы пришли к тому же выводу касательно смертей Энтони Марстона и миссис Роджерс, что и я, – а именно, что ни самоубийствами, ни простым совпадением они быть не могут. Очевидно, вы также сделали определенные выводы о том, какие цели преследовал мистер Оуэн, заманивая нас на свой остров? – Он сумасшедший! – хрипло сказал Блор. – Маньяк. Уоргрейв кашлянул. – Скорее всего. Но это ничего для нас не меняет. Наша главная задача – выжить. – Но на острове никого нет, я уверен, – дрогнувшим голосом произнес Армстронг. – Ни души. Судья погладил подбородок и тихо сказал: – В том смысле, который вы имеете в виду, – никого. Я сам пришел к такому выводу сегодня рано утром. И мог бы сразу сказать вам, что ваши поиски ни к чему не приведут. Тем не менее я абсолютно уверен, что «мистер Оуэн» – будем называть его тем именем, которое он сам для себя избрал, – присутствует на этом острове. В высшей степени. При сложившемся положении вещей, суть которого сводится к тому, чтобы наказать определенных индивидуумов за преступления, совершенные ими, но неподсудные закону – не более и не менее, – есть лишь один способ достижения этой цели. Мистер Оуэн мог попасть на остров только одним путем с нами. Это совершенно ясно. Мистер Оуэн – один из нас… VI – О, нет, нет, нет… Это был голос – вернее, стон – Веры. Судья обратил на нее свой проницательный взгляд и сказал: – Моя дорогая юная леди, сейчас не время отказываться смотреть фактам в лицо. Нам всем грозит серьезнейшая опасность. А. Н. Оуэн – один из нас. И мы не знаем, кто именно. Из десяти человек, прибывших на этот остров, троих уже можно исключить. Энтони Марстон, миссис Роджерс и генерал Макартур вне подозрений. Итого остается семеро. И среди этих семерых, с вашего позволения, негритят один – поддельный. Он сделал паузу и обвел слушателей взглядом. – Итак, все согласны с моими выводами? – Звучит фантастично, – сказал Армстронг, – но, по-видимому, вы правы. – Без сомнения, – согласился Блор. – И, если позволите, я поделюсь с вами своей идеей… Уоргрейв остановил его быстрым движением руки и тихо произнес: – До этого мы еще дойдем. Пока мне лишь хотелось бы убедиться в том, что мы все придерживаемся одного взгляда на вещи. Эмили Брент, по-прежнему не отрываясь от вязания, сказала: – В ваших аргументах есть логика. Я согласна с тем, что один из нас одержим дьяволом. – Я не… верю… я не… могу… – прошептала Вера. – Ломбард? – спросил судья. – Полностью согласен с вами, сэр. Уоргрейв удовлетворенно кивнул. – Теперь перейдем к уликам. Прежде всего есть ли у нас основания подозревать кого-то конкретного? Мистер Блор, мне кажется, вы что-то хотели сказать. Бывший инспектор тяжело дышал. – У Ломбарда револьвер, – начал он. – И он сказал неправду вчера вечером. Он сам это признает. Филипп, презрительно улыбнувшись, сказал: – Полагаю, мне лучше объясниться… И он так и поступил, коротко и ясно изложив свою историю. – Какие у вас есть доказательства? – резко возразил Блор. – Чем вы можете подтвердить свои слова? Судья кашлянул. – К несчастью, – сказал он, – мы все здесь в одинаковом положении. Остается одно – верить друг другу на слово. Он подался вперед. – Вы так и не осознали всей специфики ситуации, в которую попали. По- моему, выход у нас с вами только один. Есть ли среди нас хоть один человек, которого можно исключить из круга подозреваемых лиц на основании веских доказательств? Доктор Армстронг торопливо начал: – Я – известный в профессиональных кругах человек. Сама идея о том, что я могу… И снова судья жестом заставил его замолчать. Негромким, но чистым голосом он произнес: – Я тоже известный человек. Но, мой дорогой сэр, это ровным счетом ничего не доказывает! Доктора и прежде сходили с ума. Судьи – тоже. Полицейские, – добавил он, глядя на Блора, – также не исключение! – Давайте исключим хотя бы женщин, – предложил Ломбард. Брови судьи поползли наверх. Своим знаменитым «ядовитым» тоном, хорошо известным и адвокатам, и прокурорам, он произнес: – Правильно ли я вас понял: вы полагаете, будто женщины не могут страдать манией убийства? Ломбард раздраженно ответил: – Ничего такого я не думаю. Просто в нашем случае это вряд ли возможно… Он умолк. Уоргрейв все тем же тонким ехидным голоском обратился к Армстронгу: – Как я понимаю, доктор Армстронг, удар, которым был убит бедняга Макартур, могла нанести и женщина? – Вполне, – спокойно ответил тот, – при наличии у нее необходимого орудия вроде резиновой дубинки, налитой свинцом. – И это не потребовало бы от нее чрезмерного напряжения сил? – Нисколько. Судья покрутил своей морщинистой черепашьей шеей. – Еще две смерти связаны с отравлением. А тут, позвольте вам заметить, физические усилия и вовсе ни к чему. – Да вы с ума сошли! – сердито воскликнула Вера. Его глаза медленно поворачивались до тех пор, пока их взгляд не остановился на ней. Это был бесстрастный взгляд человека, привыкшего держать чужие судьбы на волоске. «Он смотрит на меня, как… как на любопытный экземпляр, – подумала мисс Клейторн. И… – Пришедшая мысль ее даже удивила. – Кажется, я ему не нравлюсь!» Взвешенным тоном Уоргрейв произнес: – Моя дорогая юная леди, пожалуйста, постарайтесь держать ваши эмоции при себе. Я вас ни в чем не обвиняю. – Он поклонился пожилой даме. – Я надеюсь, мисс Брент, вас не оскорбляет мое утверждение, что все мы здесь равно под подозрением? Женщина вязала. Даже не подняв головы, она холодно ответила: – Сама мысль о том, что я могу отнять жизнь ближнего – не говоря уже о трех ближних, – несомненно, покажется смешною всякому, кто знаком с моим характером. Однако я вполне согласна с тем фактом, что, поскольку мы все здесь чужие друг другу, то, учитывая сложившиеся обстоятельства и отсутствие исчерпывающих доказательств, снять подозрения с кого-либо не получится. Дьявол, как я уже говорила, здесь, среди нас. – Значит, договорились, – подытожил судья. – Никаких исключений на основании характера или занимаемого положения. – А как же Роджерс? – спросил Ломбард. Судья посмотрел на него, не мигая. – А что с ним? – На мой взгляд, именно Роджерса можно исключить. – Вот как? На каком же основании? – Во-первых, для него это слишком умно, – заявил Ломбард. – Во-вторых, его жена уже стала жертвой. Мохнатые брови судьи поднялись снова. – В свое время, молодой человек, – сказал он, – мне не раз доводилось разбирать дела людей, обвиненных в убийстве своих жен, – и каждый раз обвинение подтверждалось. – О! Вполне согласен. Убийство жены – дело весьма возможное и даже естественное, я бы сказал. Но только не в нашем конкретном случае! Конечно, я допускаю, что у Роджерса могла быть масса причин убить свою жену: от страха перед тем, что она его выдаст, до элементарной усталости от жизни со старой длиннозубой клячей; может, он уже подыскал себе кого- нибудь получше, откуда нам знать… Но я решительно не могу представить его себе в роли нашего маньяка мистера Оуэна, который решил помочь торжеству справедливости – и начал с того, что прикончил собственную жену за преступление, которое они совершили вместе. – Вы принимаете слухи за доказательства, – возразил Уоргрейв. – Мы ведь не знаем наверняка, что Роджерс и его жена действительно сговорились отправить на тот свет свою хозяйку. Возможно, это ложное заявление, сделанное с одной-единственной целью: представить все так, как будто Роджерс здесь на тех же основаниях, что и мы все. Ужас, который она явно испытывала вчера вечером, вполне мог происходить именно из того факта, что миссис Роджерс знала – ее муж сошел с ума. – Что ж, будь по-вашему, – согласился Ломбард. – А. Н. Оуэн – один из нас. Никакие исключения не допускаются. Мы все под подозрением. – Я хочу сказать, – продолжил судья, – что мы не должны допускать исключений, основанных на характере, занимаемом положении или вероятности. А сейчас нам как раз придется заняться рассмотрением возможности исключить одного или нескольких человек на основании фактов. Проще говоря, есть ли среди нас человек или люди, которые не могли подсыпать цианид в стакан Энтони Марстону, или дать слишком большую дозу снотворного миссис Роджерс, или нанести генералу Макартуру смертельный удар по голове? Тяжелая физиономия Блора просияла. Подавшись вперед, он произнес: – Вот это правильный разговор, сэр! Вот это я понимаю! Давайте займемся делом. Что касается молодого Марстона, то тут вряд ли удастся что-нибудь отыскать. Уже говорилось, что кто-нибудь снаружи мог подсыпать что- нибудь в его стакан, прежде чем он наполнил его во второй раз. Человеку, находившемуся в комнате, сделать это было бы еще легче. Не помню, был ли здесь Роджерс тогда, но у всех остальных была такая возможность. Он помолчал, затем продолжил: – Или взять хоть ту женщину, миссис Роджерс. Больше всего вокруг нее суетились доктор и ее муж. Значит, любому из них ничего не стоило ее отравить. Армстронг вскочил. Его трясло. – Я протестую! Это неслыханно! Я клянусь, что доза снотворного, которую я дал этой женщине, была абсолютно… – Доктор Армстронг… Тихому угрюмому голосу нельзя было не покориться. Доктор осекся на середине предложения. Уоргрейв продолжал: – Ваше негодование вполне понятно. Тем не менее вы, как и все мы, должны смотреть в лицо фактам. Вам и Роджерсу удобнее всего было дать ей смертельную дозу снотворного. Давайте теперь займемся остальными присутствующими. Какие шансы отравить ее были у меня, у инспектора Блора, у мисс Брент, у мисс Клейторн и у мистера Ломбарда? Можно ли целиком и полностью снять подозрение с одного из нас? – Судья помолчал. – Думаю, что нет. – Да я к ней и близко не подходила! – сердито сказала Вера. – Все здесь это знают. Судья Уоргрейв выждал с минуту и продолжил: – Если моя память мне не изменяет, то дело обстояло так – пожалуйста, поправьте меня, если я сделаю ложное заявление. Энтони Марстон и мистер Ломбард перенесли миссис Роджерс на диван, и к ней сразу же подошел доктор Армстронг. Он послал Роджерса за бренди. Затем кто-то спросил, откуда раздавался голос, который мы перед тем слышали. Все пошли в соседнюю комнату – кроме мисс Брент, которая осталась наедине с лежавшей без сознания женщиной. Два ярких пятна вспыхнули на щеках Эмили Брент. Она перестала вязать и воскликнула: – Это возмутительно! Тихий голос продолжал беспощадно: – Когда мы вернулись в эту комнату, вы, мисс Брент, стояли, склонившись над женщиной на диване. – Обычное человеческое сочувствие тоже уже считается уголовным преступлением? – вопросила пожилая дама. – Я лишь устанавливаю факты, – пояснил Уоргрейв. – Затем в комнату вошел Роджерс с бокалом бренди, куда он вполне мог добавить яду еще за дверью. Бренди дали выпить упавшей в обморок женщине, а вскоре после этого ее муж и доктор Армстронг помогли ей подняться наверх, в спальню, где доктор дал ей успокоительное. – Так все и было, – подтвердил Блор. – Точно. Значит, вне подозрений остаются судья, мистер Ломбард, я и мисс Клейторн. Голос у него был громкий и торжествующий. Судья, пронзив его холодным взглядом, буркнул: – Вы так думаете? Но мы должны рассмотреть все возможные варианты развития событий. Блор онемел. Потом сказал: – Не понимаю. – Миссис Роджерс лежит наверху, в своей постели, – начал описывать Уоргрейв. – Снотворное, которое дал ей доктор, начинает действовать. Она, обмякнув, дремлет. Предположим, что в этот момент раздается стук в дверь, кто-то входит и протягивает ей стакан воды и таблетку со словами: «Доктор велел вам выпить вот это». По-вашему, она не выпила бы ее тут же, не задавая вопросов и не раздумывая? Наступило молчание. Блор переступил с ноги на ногу, нахмурившись. – Ни одной минуты не верю, – сказал Филипп Ломбард. – Кроме того, никто из нас не покидал эту комнату в течение нескольких часов. Умер Марстон, и мы были заняты. – Кто-нибудь мог выйти потом из своей спальни, – возразил судья. – Но тогда с ней был бы Роджерс, – в свою очередь возразил Ломбард. Армстронг пошевелился. – Нет, – сказал он. – Роджерс был внизу, убирал после обеда в гостиной и буфетной. Кто угодно мог пройти тогда к ней незамеченным. – Но, доктор, – произнесла Эмили Брент, – разве женщина уже не должна была крепко спать под воздействием того лекарства, которое вы ей дали? – Скорее всего, да. Но не обязательно. Когда прописываешь пациенту лекарство впервые, никогда не знаешь, как именно оно на него подействует. Иногда проходит немало времени, прежде чем успокоительное возымеет эффект. Все зависит от индивидуальной реакции пациента на тот или иной препарат. – А что еще вы можете сказать, доктор? – спросил Ломбард. – Вам-то это на руку, не так ли? Лицо Армстронга снова потемнело от гнева. И снова тот же бесстрастный тихий голос остановил слова, уже готовые сорваться с его уст: – Любые контробвинения бессмысленны. Надлежит рассматривать только факты. Полагаю, можно считать установленным, что события, подобные описанным мною только что, могли иметь место. Согласен, что их вероятностная ценность не велика; хотя здесь, опять же, многое зависит от личности. Например, явись с таким поручением мисс Брент или мисс Клейторн, это не вызвало бы у больной ни малейшего удивления. Согласен, что, выступи в роли посланца я, или мистер Блор, или мистер Ломбард, это показалось бы, мягко говоря, необычным, однако, повторюсь, вряд ли пробудило бы у больной серьезные подозрения. – И какой из этого… вывод? – спросил Блор. VII Судья Уоргрейв, поглаживая верхнюю губу и выглядя совершенно спокойным и оттого бесчеловечным, сказал: – Мы только что разобрались со вторым убийством и пришли к выводу, что подозревать в нем можно любого из нас. После паузы он продолжил: – Теперь о смерти генерала Макартура. Она имела место сегодня утром. Прошу всякого или всякую, кто считает, что у него или у нее есть алиби, высказаться и объяснить нам его. Я, со своей стороны, могу сразу заявить, что у меня надежного алиби нет. Я провел утро, сидя на этой террасе и размышляя о том исключительном положении, в котором мы все оказались. Я сидел вон в том кресле на террасе все утро, до гонга, однако полагаю, что были периоды, когда меня никто не видел и когда я мог встать, спуститься незамеченным к морю, убить генерала Макартура и также незамеченным вернуться назад. Ничего, кроме моего слова, не может служить подтверждением того, что я не покидал эту террасу. В сложившихся обстоятельствах этого недостаточно. Нужны доказательства… – Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером Армстронгом, – сказал Блор. – Они могут это подтвердить. – Вы ходили в дом за веревкой, – уточнил доктор. – Да, ходил, – кивнул бывший инспектор полиции. – Только туда и сразу назад. Вы же знаете. – Вас долго не было… – возразил Армстронг. Блор стал пунцовым. – На что вы, черт возьми, намекаете, доктор? – Я только сказал, что вас долго не было, – повторил тот. – Но мне ведь надо было найти ее, верно? Не могу же я в чужом доме знать, что где лежит. – В отсутствии инспектора, другие два джентльмена были вместе? – уточнил Уоргрейв. – Разумеется, – горячо начал Армстронг. – Точнее, Ломбард отошел на минуту. Я же стоял на месте. – Я ходил проверить возможность передачи светового сигнала на берег, – сказал с улыбкой Филипп. – Искал наиболее подходящую для этого точку. Меня не было всего минуту-другую. Армстронг кивнул. – Правильно. Недостаточно, чтобы совершить убийство, уверяю. – Кто-нибудь из вас смотрел на часы? – спросил судья. – Нет. – У меня их не было, – сказал Ломбард. Ровным голосом Уоргрейв произнес: – Минута-другая – расплывчатое понятие… – Он повернулся к женщине с прямой спиной и работой на коленях. – Мисс Брент? – Я прогулялась с мисс Клейторн до вершины острова, – сообщила пожилая дама. – А после все время сидела на солнечной стороне террасы. – Не помню, чтобы я вас видел, – усомнился судья. – Не видели, потому что я сидела за углом дома, на восточной стороне. Там не было ветра. – И вы оставались там до ланча? – Да. – Мисс Клейторн? Вера ответила четко и с готовностью: – Рано утром я была с мисс Брент. Потом погуляла немного одна. После спустилась на берег и поговорила с генералом Макартуром… – В котором часу? – перебил ее Уоргрейв. Вера впервые смутилась. – Не знаю. Примерно час спустя после завтрака – а может быть, и меньше. – До того, как мы говорили с ним, или после? – задал вопрос Блор. – Откуда мне знать? – сказала Вера. – Он… он говорил очень странно. – Она вздрогнула. – В каком смысле – странно? – уточнил судья. Вера тихо ответила: – Он сказал, что мы все умрем… сказал, что ждет конца. Он… он напугал меня… Судья кивнул. – Что вы сделали после? – Вернулась в дом. Затем, сразу перед ланчем, я вышла снова и поднялась на гору за домом. Мне было ужасно неспокойно весь день. Судья Уоргрейв погладил подбородок и произнес: – Остается Роджерс. Однако сомнительно, чтобы его показания могли прибавить что-нибудь существенное к уже имеющимся у нас сведениям. Роджерсу, когда его вызвали в суд, почти нечего было сказать. Все утро он занимался делами по хозяйству и готовил ланч. Перед ланчем отнес на террасу коктейли и поднялся наверх, чтобы перенести свои вещи из чердачной комнаты в другую. В течение всего этого времени дворецкий не смотрел в окно и не видел ничего такого, что могло бы иметь отношение к смерти генерала Макартура. Также он мог поклясться на Библии, что в столовой было восемь фарфоровых фигурок, когда он накрывал стол к ланчу. Когда Роджерс кончил, наступила пауза. Судья Уоргрейв откашлялся. – Сейчас последует итоговая речь! – шепнул Ломбард Вере Клейторн. – Мы расследовали обстоятельства трех произошедших смертей наилучшим доступным нам способом, – начал Уоргрейв. – Хотя в разных случаях подозрение особенно тяжело ложится на разных людей, ни в одном случае не оказалось никого, кто мог бы быть полностью оправдан. Я подтверждаю свое ранее высказанное мнение о том, что из семи людей, находящихся в данный момент в этой комнате, один – опасный и, возможно, безумный преступник. Никакими доказательствами того, кто именно этот человек, мы не располагаем. Все, что мы способны предпринять в существующих обстоятельствах, – это позаботиться о скорейшей связи с землей для получения помощи, а если таковой не последует – что, учитывая состояние погоды, вполне вероятно, – то нам надлежит самим принять меры для обеспечения собственной безопасности. Прошу всех присутствующих обдумать мои слова как можно серьезнее и все соображения, которые у вас возникнут, сообщить мне. Тем временем призываю всех быть начеку. До сих пор перед убийцей стояла несложная задача, так как его жертвы ничего не подозревали. Отныне мы должны подозревать друг друга на каждом шагу. Предупрежден – значит, вооружен. Не рискуйте и помните об опасности. Вот и всё. Филипп Ломбард шепнул: – В работе суда объявляется перерыв… |