курсовая. Захаров Н.С._ЮРмз-1809а. Актуальные проблемы уголовного права, связанные с квалификацией преступлений в сфере экономической деятельности
 Скачать 0.58 Mb.
|
|
Глава 1 Общая характеристика экономических преступлений и их квалификации 1.1 Понятие и система экономических преступлений в уголовном праве России Понятие «преступления экономической направленности» наряду с «экономическими преступлениями», «преступлениями в сфере экономики», «преступлениями в сфере экономической деятельности» сегодня прочно вошло в категориальный аппарат криминологии и уголовного права, широко используется практическими работниками правоохранительных органов [68, с. 121]. Однако в силу незначительных отклонений, в науке и в правоприменительной практике возникает путаница о том, каким именно образом, их обозначать. В связи с обозначенной путницей, отдельные учёные ставят знак равенства между преступлениями экономической направленности и преступлениями в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК РФ [83, с. 314]), другие - отождествляют их с преступлениями в сфере экономики (разд. VIII УК РФ) [16, с. 44]. В науке предпринимаются попытки выработать доктринальное определение преступлений экономической направленности. Так, А.В. Привалов рассматривает их как «умышленные уголовно наказуемые нарушения законодательно установленных порядка и правил осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности, имеющие своей непосредственной целью неосновательное обогащение хозяйствующих субъектов в виде приращения или сбережения имущества, ограничение конкуренции или нарушение государственной монополии на отдельные виды деятельности, или порядка их лицензирования, или сокрытие либо искажение информации о предпринимательской и иной экономической деятельности, 13 подлежащей по закону передаче иным лицам, органам власти или опубликованию» [48, c. 201]. Полагаем, что данный подход неточен. Во-первых, вместо понятия «деяние» используется более широкая категория «нарушение». Кроме того, вряд ли к нарушению правил или порядка осуществления предпринимательской или экономической деятельности можно отнести, например, злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК РФ), в то время как данное преступление справедливо отнесено к преступлениям экономической направленности. Во-вторых, указание на закрытый перечень целей и их определение через описание признаков объективной стороны ряда составов преступлений, закрепленных в гл. 22 УК РФ, также вызывает сомнение [68, c. 122]. И.И. Рожков пришел к выводу, что «все преступления, обладающие такими родовыми характеристиками, как: нанесение ущерба функционирующей экономической структуре; выполнение преступных действий под видом законных хозяйственных операций; построение преступной деятельности на таких схемах информирования, как дезинформирование (ложь) и метадезинформирование (обман)» следует обозначить терминологическим словосочетанием «преступления экономической направленности» [69, c. 60]. Указанное определение также представляется спорным. Во-первых, экономической структуре общества вред наносится даже убийством за счет уменьшения численности трудовых ресурсов. Во-вторых, не все преступления экономической направленности совершаются под видом законных хозяйственных операций, целый ряд из них носит незаконный характер (ст. 185.5 УК РФ). В-третьих, не всякое преступление экономической направленности связано с ложью или обманом. Например, незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ) относится к преступлениям экономической направленности, однако обман или ложь не являются признаками его объективной стороны. 14 Примечательно отметить, что, например, подход к преступлениям экономической направленности нашёл своё отображение в указании Генеральной прокуратуры России и МВД России № 870/11/1 от 27.12.2017 года. Следует обратить внимание на то, что преступления экономической направленности по уголовным делам, предварительное расследование по которым производится в форме дознания, содержатся в п. 2 и 3 Перечня № 1, а в Перечне № 2 – преступления экономической направленности по уголовным делам, предварительное расследование по которым производится в форме предварительного следствия. При определении понятия и признаков преступлений экономической направленности, при установлении научно обоснованных критериев отнесения тех или иных преступлений к указанной группе преступлений не должны приниматься во внимание лишь узкие ведомственные интересы. Например, Ф.Н. Багаутдинов, критикующий действовавший ранее перечень преступлений экономической направленности, отмечал, что «отдельные условия ... не способствуют активизации работы органов внутренних дел по выявлению преступных посягательств» [13, c. 26]. Полагаем, что вопросы организации деятельности органов внутренних дел и их должностных лиц по выявлению, раскрытию и расследованию преступлений не могут и не должны служить тем признаком, по которому преступления экономической направленности отграничиваются от общеуголовных преступлений. В этом смысле верно, что «криминальная статистика должна выполнять информационную функцию, а не оценочную в отношении правоохранительной системы» [35]. Сформулировать определение «преступлений экономической направленности» возможно на основе системного анализа используемых в действующем законодательстве, доктрине уголовного права, а также экономической теории категорий. К числу признаков, в совокупности характеризующих преступления экономической направленности, учитывая проведённый выше анализ, относятся следующие. 15 1. Преступление совершается в процессе производственно- хозяйственной и (или) финансовой деятельности, под видом производственно- хозяйственной и (или) финансовой деятельности либо направлено против нормального осуществления такой деятельности. Как отмечает О.Ю. Мамедов, «в обыденном сознании «экономика» и «производство» – тождественные понятия. Однако в экономической теории производство – это только часть экономики. Экономика всегда включает производство, но производство – это еще не всегда экономика» [40, c. 15]. Полагаем, что производственно-хозяйственная деятельность – это экономическая деятельность хозяйствующего субъекта, в процессе которой происходит преобразование экономических ресурсов в блага, а также их распространение. Финансовая деятельность хозяйствующих субъектов выражается в их действиях, направленных на создание и использование различных фондов денежных средств, необходимость которых обусловлена наличием товарно- денежных отношений. Финансовая деятельность представляет собой сопутствующее производственно-хозяйственной деятельности движение собственного и заемного капитала. Производственная и финансовая деятельность являются двумя сторонами одного и того же процесса. 2. В основе преступления лежит экономическая мотивация. А.В. Привалов считает, что направленность определяется связями объекта преступления с его целью [48, c. 201]. Однако, в действующем уголовном законодательстве, например, понятие преступлений экстремистской направленности определяется через «экстремистские» мотивы (п. 2 примечаний к ст. 2821 УК РФ). Определение преступлений коррупционной направленности выводимо из ст. 1 Федерального закона от 25.12.2008 № 273-Ф3 «О противодействии коррупции», в которой указывается, что цель совершения перечисленных действий состоит в получении выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав 16 для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами. Не менее сложным является и вопрос о террористической направленности преступлений. В ст. 3 Федерального закона от 06.03.2006 № 35-Ф3 «О противодействии терроризму» терроризм определяется как идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий. Соответственно, террористическая направленность также находит свое выражение в эмоционально-волевой сфере соответствующего субъекта. Проанализировав вышеуказанные определения, мы пришли к выводу, что позиция о содержании направленности как исключительно телеологической категории (во главе цель преступления) является спорной. Как видно, при отграничении преступлений экстремистской, коррупционной и др. направленности указывается не только на цели, но и на мотивы. Наличие экономического мотива является одним из главенствующих признаков преступлений экономической направленности. В силу п. 2 ч. 1 ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ [82] (далее – УПК РФ) мотив входит в предмет доказывания по любому уголовному делу. 3. Преступление не связано с «черными» криминальными рынками. Криминальный рынок представляет «устойчивую среду и основное условие систематического получения организованными преступными формированиями прибыли посредством незаконного оборота товаров (или иных объектов материального мира), оказания услуг и (или) выполнения работ» [12, c. 13-14]. Интересно обратиться к пониманию зарубежного опыта отнесения преступлений к экономическим. Например, система преступлений в уголовном праве США отличается сложностью, более того, отдельные 17 составы преступлений различны в зависимости от штатов. Существуют примеры, в которых, например, компьютерные преступления отнесены к имущественным, других штатах – нет, тоже самое относится и к повреждению чужого имущества [91; 92]. Анализ положений германского законодательства, в том числе Уголовного кодека ФРГ [93], позволяет сделать вывод о том, что на данный момент, нормы об ответственности за преступления экономического характера сосредоточены в различных законах, однако наблюдается тенденция к постепенной и последовательной консолидации данных норм способом их внесения в УК Германии. Например, на данный момент, в УК ФРГ экономические преступления не сгруппированы в рамках отдельной главы (как это сделано в гл. 22 УК РФ). Так, отмывание денег регламентировано в разделе 21 УК ФРГ, получение субсидии путем мошенничества, а также злоупотребления, связанные со страхованием - в разделе 22, преступные деяния, связанные с банкротством – в разделе 24. При этом указанные деяния «соседствуют» с преступлениями против конституционных прав и свобод, правосудия, собственности и др. (по российской терминологии). Таким образом, составы экономических преступлений не только не объединены в Германии в одном акте, но и в самом УК размещены в различных главах [89]. Как мы можем наблюдать, законодательство зарубежных стран, в отношении экономической преступности не отличается систематизированностью. Более того, зачастую понятие уголовной и гражданско-правовой (корпоративной) ответственности смешивается. Об этом свидетельствует, в частности и возможность привлечения к уголовной ответственности в зарубежных странах за преступления экономического (корпоративного характера) юридических лиц, например, в США и в Великобритании [90]. На основе выделенных признаков преступлений экономической направленности, полагаем возможным сформулировать их определение 18 следующим образом: преступные посягательства предусмотренные главой 22 УК РФ, в том числе, преступления, в основу мотивационной составляющий которой лежат мотивы экономической направленности, при совершении законной и противоправной производственно-хозяйственной и финансово- хозяйственной деятельности, либо под видом её осуществления, либо направленные против установленного порядка её осуществления. 1.2 Общие особенности преступлений в сфере экономической деятельности Как уже указывалось, уголовная ответственность за преступления в сфере экономической деятельности предусмотрена статьями, расположенными в 22 главе УК РФ именуемой «Преступления в сфере экономической деятельности». Т.А. Терехова в своей научной публикации рассматривая объект данных преступлений, указывает, что в качестве родового объекта необходимо понимать общественные отношения, возникающие в экономической сфере России [78, c. 51]. Относительно определения видового объекта преступлений рассматриваемой категории, в науке отсутствует единое понимание. По мнению части учёных, в том числе И.А. Тереховой, под таким объектом понимают те общественные отношения, которые возникают в процессе осуществления деятельности экономического характера, в том числе, предпринимательской деятельности [78, c. 51]. В свою очередь к непосредственному объекту преступлений, в зависимости от конкретного состава, могут быть отнесены различные группы (сферы) отношений, возникающих в отечественной экономике. К таким группам обычно относят: преступления в сфере экономической деятельности; в сфере кредитных правоотношений; направленные против свободной конкуренции (нарушающие принцип свободной конкуренции); преступления 19 в финансовой сфере (соответственно, объект таких преступления – установленный порядок финансово-экономических отношений); преступления посягающие на нарушение установленного порядка оборота драгоценных металлов и камней; преступления посягающие на установленный порядок осуществления внешнеэкономической деятельности и нарушающие установленные правила таможенного контроля [78, c. 51]. Относительно объективной стороны преступления, в результате проведённого анализа установлено, что в абсолютном большинстве такой признак преступления составляют активные и целенаправленные действия. Бездействие как признак объективной стороны экономического преступления характерен, например, для ст. 193 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за невозвращение из-за границы денежных средств в иностранной валюте. Кроме того, большая часть составов носит формальный характер и являются оконченными с момента совершения преступных действий, в независимости от наступления последствий. Например, незаконная реорганизация юридического лица, предусмотренная ст. 174.1 У КРФ предполагает под собой только внесение в соответствующий государственный реестр недостоверных сведений, а возможные общественно-опасные последствия в виде создания и деятельности «Фирмы-однодневки» не имеют значение для квалификации действий виновного. В качестве противоположных примеров, можно указать на незаконное предпринимательство ответственность, за осуществление которого предусмотрена ст. 171 УК РФ, согласно которой преступными признаётся только действия, сопряжённые с извлечением дохода в определённом размере или повлекшие причинение определённого ущерба. Тоже самое относится и к налоговым преступлениям относительно которых установлен нижний «порог» привлечения к уголовной ответственности, то есть общественно-опасные последствия. 20 В целом необходим отметить, что в случае материального состава преступления, общественно опасные последствия обычно выражаются в форме причинения крупного или особо крупного ущерба или извлечения крупного или особо крупного дохода. Как отмечает Т.А. Терехова, субъективная сторона рассматриваемых преступлений выражается исключительно в умышленной форме вины. В качестве субъекта преступлений могут выступать лица, достигшие 16-летнего возраста [78, c. 52]. Однако данные утверждения вызывают некоторые сомнения. Так, предлагаем обратить внимание на результаты диссертационного исследования Э.М. Мурадова 2008 года, которое как представляется, до настоящего момента сохраняет свою научную и практическую ценность [41, c 9]. Применительно к возможности применения в качестве формы вины по экономическим преступлениям неосторожности, Э.М. Мурадов пришёл к выводу о том, что последняя не может быть признана «скрытой» формой вины (признаком субъективной стороны преступления), как на это указывают отдельные учёные, поскольку, в силу ст. 24 УК РФ установлены исключительные случаи, когда преступления в сфере экономической деятельности могут совершаться только умышленно: совершение деяние, которое содержит в себе разные уголовно-правовые последствия, не менее чем одно из которых является умышленным, то есть охватывается умыслом виновного лица; совершении преступление с квалифицирующими признаками наступления последствий, например, тяжких последствий, которые не охватываются умыслом виного лица [41, c. 8]. Как представляется с обозначенной позицией необходимо согласиться, поскольку она подтверждается конкретными составами преступлений. Так, в соответствии со ст. 195 УК РФ «Неправомерные действия при банкротстве» и ст. 196 УК РФ «Преднамеренное банкротство», предусмотрено, что такие действия должны повлечь за собой различные 21 последствия, но как минимум одно из них должно быть охвачено умыслом виновного лица. В противном случае, всё деяние должно быть признано неосторожным, а значит будет иметь для лица только гражданско-правовые последствия (причинение имущественного ущерба), но не уголовную ответственность. Так, необходимо обратить внимание на то, что отдельные составы преступлений могут быть совершены только специальными субъектами. В качестве примера можно указать на ст. 169 УК РФ «Воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности» и ст. 170 УК РФ «Регистрация незаконных сделок с недвижимым имущество». Данные преступления могут быть совершены должностными лицами. В.С. Кузьменко в своём диссертационном исследовании 2009 года отмечает что преступления в сфере экономической деятельности, совершаемые должностными лицами – «это запрещенные уголовным законом умышленные общественно опасные деяния (действия или бездействие), совершаемые должностными лицами с использованием служебного положения, посягающие на установленный порядок осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности по поводу производства, распределения, обмена, а также потребления материальных благ и услуг и создающие угрозу причинения вреда правам и законным интересам граждан, организаций, общества или государства» [32, c. 10]. М.Э. Мурадов также выделяет в рассматриваемой сфере специальный субъект преступлений, относя к последнему лицо, которое имеет статус участника экономической деятельности или отношений, складывающихся в связи с ей осуществлением, в связи с чем, последний наделён специальным правовым статусом (совокупностью прав и обязанностей), злоупотребление или нарушение которых и имеет своим последствием совершение преступления [42, c. 9]. Также, обращает на себя внимание, что в силу ст. 33 УК РФ такие участники преступления, как пособник, подстрекатель и организатор могут 22 нести уголовную ответственность по любой из статей Особенной части УКРФ. Тоже самое относится и к соисполнителю преступления. Кроме того, необходимо подразумевать, что, в случае если в статье, предусматривающей уголовную ответственность за конкретный состав преступления, отсутствует указание на специальный субъект преступлений, однако, такое преступление заключается в злоупотреблении полномочиями в организации, неисполнении обязанностей, то ответственность может нести не только руководитель соответствующие организации, но и другие его сотрудники, которые выполняются соответствующие обязанности. 1.3 Особенности квалификации преступлений в экономической сфере. Проблемы применения в процессе квалификации норм, регулирующих экономические отношения В рамках данного параграфа будет предметно рассмотрена такая особенность квалификации экономических преступлений, как взаимосвязь данного процесса с нормами другого законодательства, поскольку зачастую точное установление объективных и субъективных признаков преступления вынуждает правоприменителя обращаться к различным нормативным правовым актам, регулирующим предпринимательскую и иную экономическую деятельность, в большей степени, к гражданскому законодательству. Данной проблеме уделял внимание ещё в 2005 году в своей кандидатской диссертации Д.М. Пайвин [49]. Не менее актуальной она выглядит и сейчас, только за последние два года учёными уголовного права были окончены два диссертационных исследования на соответствующую тематику, появляются научные публикации [22, c. 102-104; 12, c. 20-26; 1]. Обозначая проблематику затрагиваемого вопроса, обратимся к В.В. Александровой [1, c. 42], которая выделяет следующие вопросы, вызывающие споры и непонимание в уголовно-правовой науке: 23 являются ли нормы, к которым отсылают диспозиции статей главы 22 УК РФ, источниками уголовного права (или уголовно- правовой нормы). Данный вопрос непосредственно связан с процессом квалификации экономических преступлений, поскольку, в таком случае, прямо обязывает учитывать точное содержание норм другой отраслевой принадлежности; как найти баланс между использованием полезных свойств формулирования диспозиций бланкетным способом (экономичность, гибкость уголовного закона) и недопущением неточности, неясности, «размытости» уголовно-правовой нормы? Данный вопрос относится к процессу квалификации экономических преступлений лишь косвенно и, по своей сути, в большей степени является вопросом законотворчества и законодательной техники при построении уголовно-правовых норм-запретов; нужно ли сохранять терминологическое единство или в уголовном законе может содержаться собственная трактовка понятий иной отраслевой принадлежности? влияют ли (и если да, то как) нормы различных отраслей права на квалификацию преступлений? Ответ на данный вопрос изначально утвердительный, что прямо следует из бланкетного характера диспозиций большей части экономических преступлений, но вот определение степени влияния и обязательности предписаний «неуголовного» законодательства, действительно вопрос спорный. Относительно вопросов о принадлежности гражданского (иного «не уголовного» законодательства) к источникам уголовного права и целесообразность применения бланкетного способа изложения уголовно- правовой нормы, не относятся напрямую к вопросам квалификации экономических преступлений, в связи с чем, рассмотрим их коротко. В частности, существует постановление КС РФ, согласно которого принцип правовой определённости возлагает на законодателя обязанность достаточной 24 чёткости формулирования уголовно-правового запрета, который позволит обычному участнику правоотношений согласовывать своё поведение с такой нормой и с достаточной степенью достоверности (вероятности) предвидеть последствия его нарушения [53]. В свою очередь, уже обозначенный бланкетный характер изложения норм, предусматривающих ответственность за экономические преступления, ставит под сомнение соответствие их принципу правовой определённости. Относительно вопросов возможности «вхождения» нормативных правовых актов другой отраслевой принадлежности в перечень источников уголовного права, отметим существование нескольких противоположных позиций. Сторонники утвердительного ответа на поставленный вопрос указывают на то, что если измениться содержание нормативного правового акта, на который ссылается диспозиция статьи Особенной части УК РФ, то изменится и содержание состава соответствующего преступления. Такие аргументы выдвигают М.А. Ибрагимов и К.В. Ображиев. Определённые ограничение для таких «источников» вводят Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов указывая в качестве таковых только федеральные и федеральные конституционные законы в связи с «уровнем» их юридической с силы, которая позволяет «конкурировать» с УК РФ. Вторым вариантом является признание нормативных правовых актов иного законодательства в качестве материальной, но не формальных источников уголовного права [1, c. 42]. Третий вариант заключается в предании таким актам роли источника уголовно-правовой нормы [52]. Ещё одна концепция предлагает считать такие нормативные правовые акты в качестве источника толкования содержания уголовно-правовых нор [52]. Представляется, что позиция отнесения иных нормативных правовых актов к источникам права является неверной поскольку противоречит прямому и однозначному предписанию закона, согласно которого уголовное законодательство состоит только из УК РФ, а все другие законы, которые 25 устанавливают уголовную ответственность должны быть в него включены. Не могут быть нормы другой отраслевой принадлежности быть признаны и формальным источником уголовного права, поскольку уголовный закон определяет какие деяния являются преступлениями и какие наказания следуют за их совершение, в этом и проявляется его сущность (предназначение). Нормы, например, гражданского законодательства преследуют совершенно иную цель. Кроме того, обращает на себя внимание, что одна из основных функций уголовного права – охранительная: посредством установления норм-запретов и санкций за их нарушение, среди прочего, уголовный закон охраняет отношения в сфере экономики. В этом и проявляется взаимосвязь уголовного и того-же гражданского законодательства (как вариант, банковского, законодательства о банкротстве и прочего). В.В. Александрова по рассматриваемому вопросу указывает, что «гражданско-правовые положения содержательно вплетены в канву состава преступления, но лишь постольку, поскольку состав описан с использованием цивилистической терминологии и законодатель подразумевает обращение к институтам права гражданского» [1, c. 43]. В качестве примера учёная приводит ст. 170 УК РФ, предусматривающую уголовную ответственность за регистрацию незаконных сделок с недвижимым имуществом, для квалификации действий виновного лица по которой необходимо установить точное содержание порядка ведения государственного кадастра недвижимости и (или) Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним, другие нормативные предписания в данной сфере. Без установления их точного содержания на период совершения действий, которые, возможно. Являются преступлением, проведение квалификации по данной норме невозможно в принципе. В связи с этим учёная предлагает понимать обозначенное «влияние» норм гражданского законодательства на УК РФ как отраслевую взаимосвязь, не придавая последним роль источника уголовного права [1, c. 43]. Согласен с данной позицией и А.В. Иванчиев, 26 который предполагает, что способом бланкетной отсылки в диспозиции нормы Особенной части УК РФ, законодатель как бы включает всё содержание нормативного правового акта иной отраслевой принадлежности в содержание данной нормы [27, c. 51]. С обозначенной позицией необходимо согласиться. Действительно, ничто, кроме уголовного закона не может быт признано источником уголовного права. Данный «посталат» является непререкаемым. Это означает необходимость придания законодательству других отраслей к которому отсылают диспозиции статей, предусматривающих ответственность за экономические преступления, роли «источников», позволяющих в процессе квалификации установить точное содержание отдельных признаков состава преступлений (это могут быт признаки как субъективного, так и объективного характера). Отдельно необходимо рассмотреть проблему использования терминологии, не относящейся к уголовному праве при квалификации экономических преступлений. Сразу необходимо отметить, что данный вопрос условен, поскольку любая терминология, которая должна быть использована при квалификации преступления уже, как бы входит в сферу уголовного права. Речь идёт, прежде всего о тех юридических терминах, которые заимствованы уголовным правом из других отраслей законодательства или из других наук (понятие, содержание которого сформулировано доктринально). Нередко проблем определения содержания «инородного» термина вызывает существенное затруднение при квалификации экономических преступлений. По мнению В.В. Александровой в случае, если содержание конкретного термина определено в нормативном источники, то лицо, осуществляющее квалификацию соответствующих деяний, должно придерживаться его точному содержанию исключая собственное толкование и понимание. Вопрос об использовании понимания термина в значении придаваемым ему в разъяснениях и в постановлениях Пленумов ВС РФ остаётся открытым и дискуссионным поскольку связан с 27 вопросом придания таким разъяснениям нормативного характера. В практическое деятельности, в том числе судебной практике такое понимание нередко копируется в сферу уголовного закона, без ссылки на его «первоначальный» источник. У связи с чем, необходимо признать довольно существенное влияние гражданско-правовых разъяснений и пониманий терминов соответствующей отраслевой принадлежности на процесс квалификации экономических преступлений. Существует также доктринальное понимание терминов, которые могут быть не определены ни в гражданском законодательстве (в законодательстве иной отрасли), ни в разъяснениях высших судов. Такое понимание для процесса квалификации не имеет обязательного характера, однако, для того чтобы идти в разрез с ним, уголовно-правовой науке необходимо выработать собственное видение данного вопроса [1, c. 46]. Анализ существующих на данный момент постановлении Пленумов ВС РФ по отдельным экономическим преступлениям, показывает, что даже в последних содержится понимание ВС РФ, которое не в полной мере или вообще не совпадает или противоречит предписаниям гражданского законодательства. Например, согласно п. 7 постановления № 48 Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2016 г. «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности» [57] определение предпринимательской деятельности дополнено таким признаком, как её осуществление «в установленном законом порядке». В п. 1 постановлении № 23 Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве» [55], указывается, что у главы крестьянского (фермерского) хозяйства возникает право на осуществления предпринимательской деятельности с момента государственной регистрации такого хозяйства, что также противоречит отдельным положениям гражданского законодательства. В п. 6 постановления № 32 Пленума 28 Верховного Суда РФ от 7 июля 2015 г. «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путём» [56], указывается, что к сделкам могут быть отнесены как действия соответствующие их пониманию предусмотренному в ст. 153 ГК РФ (действия направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей), так и на видимость этого (то есть недействительные, неправомерные сделки). При этом, вопрос о существовании «недействительных сделок» является до конца нерешённым в гражданском законодательстве и дискуссионным в гражданско-правовой науке. Подводя итоги написания данного параграфа, отметим, что необходимо констатировать довольно существенное влияние норм разной отраслевой принадлежности на процесс и результат квалификации преступлений в сфере экономической деятельности, в том числе в тех случаях, когда содержание норм иной отраслевой принадлежности необходимо для установления точных признаков состава преступления, предусмотренного главой 22 УК РФ. Непосредственный механизм взаимосвязи норм уголовного права и иных отраслей законодательства имеет технико-юридический характер и оформление нормы иной отраслевой принадлежности не могут и не должны быть признаны в качестве формальных и материальных источников уголовного права. Неизбежным, в процессе квалификации экономических преступлений является и обращение к разъяснительным и толковательным предписаниям постановлений Пленумов ВС РФ. В мотивировочной части решений суда по результатам рассмотрения экономических преступлений, обязательна ссылка на нормы иного отраслевого законодательства, с помощью которых устанавливается содержание объективных и (или) субъективных признаков состава экономического преступления. |