Александр Архипович Ивин Основы теории аргументации Учебник

• Название: Александр Архипович Ивин Основы теории аргументации Учебник
• Дата: 25.12.2019
• Размер: 1.73 Mb.
• Имя файла: theory_argumentation.doc
• Тип: Учебник; #102194
• страница: 21 из 37

1. Объяснение

Объяснение какого-то явления — это рассуждение, посылки которого содержат информацию, достаточную для выведения из нее описания рассматриваемого явления. Наиболее развитая форма объяснения, широко применяемая в науке, — объяснение на основе научного закона, функционирующего как описание. Такое объяснение будем называть теоретическим. Не всякое объяснение опирается на научный закон и может быть названо теоретическим. Объяснение может опираться также на случайное общее утверждение.

Наука в современном смысле этого слова начала складываться всего около трехсот лет тому назад; что касается объяснения, то оно, по-видимому, столь же старо, как и само человеческое мышление.

Объяснение — это ответ на вопрос «Почему объясняемое явление происходит?». Почему тело за первую секунду своего падения проходит путь длиной 4,9 метра? Чтобы объяснить это, мы ссылаемся на закон Галилея, который в самой общей форме описывает поведение разнообразных тел под действием силы тяжести. Если требуется объяснить сам этот закон, мы обращаемся к более общей теории гравитации Ньютона. Получив из нее закон Галилея в качестве логического следствия, мы тем самым объясняем его.
С.Тулмин приводит простой пример того, как объяснение сводит незнакомое и неожиданное к знакомому. Палка, являющаяся прямой, выглядит согнутой, если ее опустить в воду. «В данной ситуации вас приводит в замешательство то, что свидетельства ваших чувств, которые сперва были недвусмысленны и единодушны, оказываются сомнительными и противоречивыми. Очевидно, что налицо противоречия трех родов: а) между сообщениями одного наблюдателя об одном и том же свойстве в разные моменты времени: сперва он сообщает “палка прямая”, затем — “палка согнута”; б) между сообщениями разных наблюдателей об одном и том же свойстве в один и тот же момент: “загнута влево” — скажут одни, “загнута вправо” — говорят другие, “она только укоротилась” — говорят третьи; в) между свидетельствами разных органов чувств об одном и том же свойстве в один и тот же момент: глядя на палку, вы скажете, что она согнута, но, ощупав ее, скажете, что она прямая. В результате этих противоречий вы спрашиваете: “Что же действительно справедливо? Загнута она или нет? И если да, то влево или вправо? А если нет, то почему кажется, что да?” И, задавая эти вопросы, мы начинаем требовать объяснения того, что происходит»³¹⁰.
Чтобы объяснить «поведение» палки, погруженной в воду, надо, используя законы геометрической оптики, проследить преломление лучей света при переходе из одной среды в другую.
Еще один пример объяснения на основе закона природы. В статистической физике существует теория голубого неба. Эта теория возникла при интерпретации физического факта, который не укладывается в привычные представления. Ведь небо — этот тот же воздух, а воздух невидим. Находясь на поверхности Земли, мы должны бы видеть абсолютно черное «небо» и ослепительно яркое Солнце. Голубое небо мы видим благодаря неоднородности атмосферы. Хаотическое движение молекул, приводящее к возникновению сгустков и разрежений, создает флуктуацию показателя преломления. В результате возникает беспорядочное преломление всех лучей света. Первоначально параллельный поток лучей становится расходящимся — происходит рассеивание света.
В повседневной жизни объяснения тоже нередко опираются на законы. Однако последние, как правило, настолько просты и очевидны, что мы не формулируем их явно, а иногда даже не замечаем их.
Например, мы спрашиваем ребенка, почему он плачет. Ребенок объясняет: «Я упал и сильно ударился». Почему этот ответ кажется нам достаточным объяснением? Потому что мы знаем, что сильный удар вызывает боль, и знаем, что когда ребенку больно, он плачет. Это определенный психологический закон. Подобные законы просты и известны всем, поэтому нет нужды выражать их явно. Тем не менее это элементарные законы, и объяснение в данном случае плача ребенка осуществляется именно через них.

Представим себе, что мы встретились с плачущим марсианским ребенком. Мы не знаем, бывает ли марсианским детям больно от удара или нет и плачут ли они от боли. Понятно, что в данном случае объяснение типа «Я упал и ударился» вряд ли удовлетворит нас. Нам не известны те общие положения, на которые оно опирается. А без этого нет и объяснения.
Идея, что объяснение — это подведение объясняемого явления под научный закон, стала складываться еще в прошлом веке. Она встречается в работах Дж.С.Милля, А.Пуанкаре, П.Дю- гема и др. Четкую формулировку модели научного объяснения в современной методологии науки обычно связывают с именами К.Поппера и К.Гемпеля. «Дать причинное объяснение некоторого события, — пишет Поппер, — значит дедуцировать описывающее его высказывание, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными сингулярными [единичными] высказываниями — начальными условиями»³¹¹. К. Поппер приводит такой пример объяснения. Допустим, мы наблюдаем следующее событие: нить, к которой под-вешен груз в 2 кг, разрывается. Мы можем спросить: почему данная нить порвалась? Ответом на этот вопрос будет объяснение, имеющее достаточно простую структуру. Нам известно общее положение, которое можно считать законом: «Для всякой нити верно, что если она нагружена выше предела своей прочности, она разрывается». Нам известно также, что данная конкретная нить нагружена выше предела ее прочности, то есть истинно единичное утверждение «Данная нить нагружена выше предела ее прочности». Из общего утверждения, говорящего обо всех нитях, и единичного утверждения, описывающего наличную ситуацию, мы делаем вывод: «Данная нить разрывается».

В основе объяснения лежит следующая схема дедуктивного рассуждения:
Для всякого объекта верно, что если он имеет свойство S, то он имеет свойство Р.

Данный объект А имеет свойство S.

______________________________________________

Объект А имеет свойство Р.
Это простейший вариант того, что называют дедуктивно-номо- логической схемой объяснения. Посылки объяснения называются экспланансом, заключение — экспланандумом.

Объяснение должно удовлетворять следующим четырем требованиям:

(1) заключение, описывающее объясняемое явление, должно логически вытекать из посылок;

(2) в числе посылок должно содержаться хотя бы одно общее положение, необходимое для выведения заключения;

(3) посылки должны иметь определенное эмпирическое содержание, они должны в принципе подтверждаться экспериментом или опытом;

(4) посылки должны быть истинными.

Указанная схема объяснения впервые была четко описана К.Гемпелем и П.Оппенгеймом и получила название «схема Гемпеля — Оппенгейма», или «объяснение посредством “охватывающего” закона». Она допускает разнообразные модификации и обобщения. В число посылок может входить несколько общих и единичных утверждений, а объясняющее рассуждение может представлять собой цепочку умозаключений. Объясняться может не только отдельное событие, но и общее утверждение, и даже теория.

Гемпель предложил также вариант индуктивно-вероятностного объяснения. В нем используемое для объяснения общее положение носит вероятностно-статистический характер, а в заключении устанавливается лишь вероятность наступления объясняемого события³¹².

Объяснение связывает объясняемое событие с другими событиями и указывает на закономерный характер этих связей. Если используемые в объяснении законы являются истинными и условия их действия реально существуют, то объясняемое событие должно иметь место и является в этом смысле не обходимым. Дедуктивно-номологическое и индуктивно-вероятностное объяснения, пишет Гемпель, «имеют следующую общую черту: они объясняют некоторое событие, показывая, что, исходя из определенных конкретных обстоятельств и общих законов, можно было бы предвидеть его возникновение (предвидеть в логическом смысле этого слова) либо с дедуктивной необходимостью, либо с индуктивной вероятностью. Благодаря этой черте оба эти способа объяснения вполне удовлетворяют тому, что я рискнул бы назвать общим условием адекватности для объяснений... Условие, которое мы имеем в виду, сводится к следующему: любое объяснение, то есть любой рационально приемлемый ответ на вопрос: “Почему произошло должно дать информацию, на основании которой можно было бы достаточно уверенно считать, что событие X действительно имело место»³¹³. Закон природы выражает необходимую связь явлений, объяснение через такой закон придает необходимый характер объясняемому событию.

Объяснение является дедукцией объясняемого явления из некоторого общего положения (в частности, закона природы) и утверждения о реализации данного положения в конкретных условиях наступления явления. Если общее положение представляет собой закон, объяснение обосновывает необходимость объясняемого явления. Если же используемое в объяснении общее положение оказывается случайным обобщением, то и заключение о наступлении объясняемого явления является случайным утверждением.
Допустим, что в какой-то комнате случайно собрались только женатые мужчины. Воспользовавшись этим, можно построить такое объяснение того, что находящийся в этой комнате N женат: «Все мужчины, находящиеся в этой комнате, женаты; N — мужчина, находящийся в комнате; поэтому N женат». Заключение кажется нелепым: N женат явно не потому, что он случайно оказался в данной комнате.

Высоту флагштока можно вывести дедуктивно из длины его тени и измерения угла подъема Солнца над горизонтом, вычисленного по принципам геометрической оптики. Однако о высоте флагштока нельзя на этом основании сказать, что тем самым она «объяснена».

Если даны два угла треугольника 37° и 59° соответственно, то можно сделать дедуктивный вывод, что третий угол равен 84°. Однако это не будет объяснением величины третьего угла. Во всяком случае слово «объяснение» будет использоваться при этом не в своем обычном смысле³¹⁴.
Примеры такого рода иногда склоняют к мнению, что при построении объяснений должны использоваться только законы (природы или общества), выражающие необходимую связь явлений, и что случайно истинные обобщения не пригодны для объяснений. Это мнение не кажется, однако, оправданным. Прежде всего, между необходимыми и случайными обобщениями (законами и общими утверждениями, не являющимися законами) нет четкой границы. Понятие закона природы, не говоря уже о понятии закона общества, вообще не имеет сколь- нибудь ясного определения. Если потребовать, чтобы в объяснении всегда присутствовал закон, то граница между объяснением и теми дедукциями, в которых используются случайные обобщения, исчезнет. Кроме того, определенные общие утверждения не рождаются законами, а постепенно становят- с я ими. И в самом этом процессе становления научного закона существенную роль играет как раз выявление его «объяснительных возможностей»: использование общего утверждения, претендующего на статус закона, в многообразных объяснениях конкретных явлений. Последовательность: «сначала закон, а затем объяснение на основе этого закона» не учитывает динамического характера познания и оставляет в стороне вопрос, откуда берутся сами научные законы.

Объяснение может быть глубоким и поверхностным. Объяснение на основе закона столь же глубоко, как и та теория, в рамках которой используемое в объяснении общее положение оказывается законом. Объяснение, опирающееся на случайное обобщение, поверхностно, как и само это обобщение, но тем не менее является объяснением.

Понятие закона природы появилось относительно недавно; общие утверждения не только становятся законами, но иногда и перестают быть ими. Объяснение — фундаментальная операция мышления, и ее судьба не может ставиться в однозначную зависимость от понятия научного закона.

Слабое каузальное объяснение исследовано гораздо меньше, чем номологическое объяснение. Иногда высказывается даже мнение, что слабое каузальное объяснение вообще не следует относить к объяснению, поскольку оно ненадежно: как всякое индуктивное рассуждение оно дает только правдоподобное заключение. Этом мнение не кажется однако обоснованным.
Слабые каузальные объяснения постоянно используются и в обычных, и в научных рассуждениях. Допустим, что какой-то дом загорелся, и мы хотели бы объяснить, почему это произошло. Можно построить такое умозаключение:

Если бы в дом ударила молния, он загорелся бы.

Дом загорелся.

Значит, в дом, по-видимому, ударила молния.

Заключение этого умозаключения не является достоверным, оно проблематично, но является возможным объяснением того, почему все-таки дом загорелся. Построение таких слабых объяснений, перебор возможных причин случившегося события является необходимым звеном в поиске подлинной его причины.
Далеко не все объяснения, которые предлагает наука, являются объяснениями на основе уже известного научного закона. Наука постоянно расширяет область исследуемых объектов и их связей. На первых порах изучения новых объектов речь идет не столько об открытии тех универсальных законов природы, или общества, действие которых распространяется на эти объекты, сколько об обнаружении тех причинно-следственных связей, в которых они находятся с другими объектами. Вряд ли есть основания утверждать, что каждая научная дисциплина, независимо от ее своеобразия и уровня развития, дает исключительно объяснения, опирающиеся на законы. Трудно сказать, например, устанавливают ли история и социология какие-то твердые законы развития общества, но очевидно, что эти науки способны давать причинные объяснения исследуемых ими явлений.