книга. Бронвин Скотт Уроки обольщения

• Название: Бронвин Скотт Уроки обольщения
• Анкор: книга
• Дата: 15.10.2020
• Размер: 1.24 Mb.
• Имя файла: skott_iz-skromnic-v-zheny_1_uroki-obolshcheniya_msxj_g_522618.pdf
• Тип: Диплом; #143124
• страница: 4 из 13

Глава 6
Джонатан ангажировал ее на танец! И даже мысль о том, что он сделал это исключительно ради того, чтобы помочь ей с несуществующим кавалером, не могла уменьшить восторга Клэр. Она стояла в танцевальном зале в особняке Гриффинов вместе с подругами в новом шедевре от Эви,
искрясь от предвкушения танца и осознания собственной привлекательности: элегантное кремовое кружево благородно подчеркивало изящество шелкового платья оливкового цвета, украшенного вышивкой из старинной черной тесьмы. Вырез платья был намеренно сделан высоким.
Джентльмены вились вокруг других леди, подписывая крохотные танцевальные карточки, свисавшие с изящных запястий, и лишь их карточки, как, впрочем, всегда, не пользовались популярностью. Престон нацарапал свое имя напротив танца в деревенском стиле. Брат Мэй всегда выполнял свой долг, так же как и парочка дальних родственников Эви, но это не шло ни в какое сравнение с толпой джентльменов, собравшихся вокруг Сесилии и ее подруг, – она притягивала к себе все мужские взгляды.
Клэр ощутила укол зависти. Каково это, когда все восторгаются тобой,
когда леди жадно разглядывают твои туалеты, а джентльмены пытаются завести с тобой разговор?
Внезапно Клэр пронзила ужасная мысль. А что, если Джонатан передумал танцевать с ней? Былые сомнения нахлынули на нее с новой силой. Что, если он увидит Сесилию Нотэм и решит, что ему не стоит тратить время на Клэр?
– Мисс Велтон, вы сегодня выглядите просто потрясающе, – внезапно услышала она голос Джонатана, склонившегося к ее руке.
– Добрый вечер, мистер Лэшли. – Клэр не смогла сдержать радости и широко улыбнулась ему. Он не забыл о ней!
– Я хотел бы попросить вас оказать мне честь и ангажировать вас на танец. Если у вас еще остались свободные танцы. – Он выжидающе взглянул на ее карточку.
– Конечно. С большим удовольствием.
Клэр смотрела, как он пишет свое имя напротив пятого танца вечера –
вальса, и старалась изо всех сил сохранять спокойствие. Джонатан станет танцевать с ней вальс!
– Ваш избранник уже здесь? – Джонатан заговорщически наклонился к

ней, обдав ее сандаловым ароматом.
– Гм, да. – Стоит прямо передо мной.
– Тогда, возможно, нам следует пройтись по залу перед нашим танцем. – Джонатан дружески подмигнул ей и подал руку. – Мы можем попрактиковаться в французском.
– Это была замечательная идея, мистер Лэшли! – воскликнула Клэр,
когда они обошли зал. Войдя в роль репетитора, она успокоилась.
Джонатан расхохотался:
– У меня полно замечательных идей на любой случай жизни.
– Вы сейчас находитесь в своей естественной среде обитания. И
неплохо себя чувствуете. И в вашем французском тоже чувствуется прогресс, – похвалила его Клэр.
Джонатан сухо кивнул, блеск в его глазах слегка померк.
– Вы слишком добры. Думаю, танцевальный зал – это моя естественная среда обитания в последнее время. Я слишком часто бываю на балах. – Клэр пришло в голову, что он хотел сказать нечто большее, но в этот момент оркестр заиграл пятый танец. – Наш выход, мисс Велтон. – Его лицо снова озарила улыбка, и он вывел ее в центр зала.
У Клэр перехватило дыхание.
– Все смотрят на нас.
– Но ведь это то, что нам нужно, не так ли? – Он заразительно улыбнулся, и его рука обвила ее спину.
Клэр на мгновение охватила паника.
– Я так давно не танцевала вальс. – На самом деле с того самого первого бала. А что, если она споткнется? Что, если наступит ему на ногу?
Что, если она забыла все па?
– Вы слишком много думаете. – Джонатан усмехнулся, словно прочитав ее мысли. – Я не дам вам упасть.
– Вам легко говорить! – яростно прошептала Клэр. – Вы вальсируете каждый вечер.
– И вы бы тоже могли. – Джонатан многозначительно вскинул бровь,
когда заиграла музыка.
Он повел ее в танце, его рука удерживала ее, и они двигались в едином порыве. Неохотно, медленно ее тело слушалось его движений, следуя за ним. Благодаря Джонатану она быстро вспомнила все па. Он вальсировал так же безупречно, как делал все остальное, без усилий ведя ее за собой.
– У вас прекрасно получается! Вы отлично танцуете. – Джонатан закружил ее. – Почему бы вам не танцевать чаще?

Хороший вопрос. Ей сложно было вспомнить почему, когда она восторженно кружилась в объятиях Джонатана. Танец дарил чувство свободы, ей казалось, что она летит.
– Не знаю. Я просто перестала танцевать.
Он пристально смотрел на нее своими сияющими, веселыми глазами.
– Возможно, настало время «просто начать» сначала.
Пожалуй, он прав. Но сейчас ей не хотелось думать о том, что будет.
Сейчас ей хотелось наслаждаться вальсом, ощущением полета, которое,
скорее всего, больше никогда не повторится.
Джонатан оказался безупречным партнером во всех отношениях. Он ни на мгновение не сводил с нее глаз, его разговор не умолкал, и он уверенно вел ее во время танца. Его внимание было сосредоточено исключительно на ней. Даже в зале, наводненном людьми, она чувствовала себя так, будто они остались с ним наедине.
Но все закончилось слишком быстро. Танец подошел к концу, и она не могла больше оставаться рядом с ним. Он уже и так уделил ей много времени. Джонатан отвел ее в сторонку, где собрались другие леди, и откланялся, пообещав завтра явиться на урок. Он ослепительно улыбнулся и скрылся из вида. Все выглядело очень благопристойно. А чего она ожидала? Что он пригласит ее на второй танец? Или на ужин? Или весь остаток вечера станет прогуливаться с ней среди гостей, практикуясь в французском?
Это были глупые мысли, потому что его ждала Сесилия, а также другие обязанности, требовавшие его внимания. Для такого мужчины, как он, балы были не только развлечением, но и работой. Балы посещали люди,
с которыми необходимо было завести полезные знакомства и нужные связи.
Спасти Европу. Клэр улыбнулась себе под нос. Кто еще знал, сколько важных планов он тайно вынашивает?
Мэй дернула ее за руку:
– Ты вся светишься, значит, все было так же чудесно, как и выглядело со стороны. Пойдем в дамскую комнату, и ты все нам расскажешь.
– Ты выглядела потрясающе, Клэр. Все только на вас и смотрели! –
воскликнула Эви.
– Даже Сесилия, – многозначительно вставила Мэй. – Она ушла из зала посреди танца.
– Лэшли не сводил с тебя глаз весь танец. – В голосе Беатрис прозвучала грусть.
– Он со всеми себя так ведет, не только со мной. И это всего лишь танец.

– Знаете, а она права. – Дверь в дамскую комнату распахнулась, и послышался резкий голос. Сесилия царственно вошла внутрь в сопровождении своей блестящей свиты. Она села за туалетный столик перед зеркалом и начала поправлять искусно приколотый шиньон. –
Добрый вечер, Клэр. Хорошо, что хоть у одной из вас есть здравый смысл.
Сесилия одарила Клэр хищной улыбкой, отраженной в зеркале, и та ощутила, как по спине побежали мурашки. Она поняла, что это предупреждение. Ее охватило желание выскочить из дамской комнаты, но
Беатрис схватила ее за руку, давая понять, что они не собираются отступать.
– Мой милый Лэшли очень добр к людям. Он способен очаровать кого угодно. – Порывшись в ридикюле, Сесилия снова окинула взглядом Клэр. –
Оливковый цвет идет тебе гораздо больше, чем розовый. Я вижу, ты начинаешь понемногу разбираться в моде.
Клэр вспыхнула. Сесилии оказалось достаточно всего нескольких слов, чтобы заставить ее пережить все, что произошло три года назад. Это было словно вчера: унижение, обида, язвительный смех.
– Несомненно, сегодня ты выглядела очень мило с Лэшли, но с ним любая будет смотреться великолепно. – Сесилия окинула взглядом группу своих поклонниц, чтобы убедиться, что они все внимательно ее слушают. –
Лэшли – мой самый любимый наряд. Мой новый обожаемый цвет. – Она умолкла, и девушки захихикали, восхищаясь ее остроумием. Сесилия склонила голову набок, не сводя глаз с новоявленной соперницы. –
Отлично, Клэр. Если бы мне пришлось танцевать всего лишь один раз за вечер, я тоже выбрала бы его.
Клэр чувствовала, как пылает ее лицо. Она поняла, что имеет в виду
Сесилия.
Подружки Сесилии захихикали. Сесилия наклонилась к ним, с уверенным видом сообщая:
– Мы бы танцевали все танцы, если бы общество это одобряло. А пока я могу довольствоваться только двумя танцами, до тех пор, пока мы не поженимся.
Девушка, сидевшая рядом с ней, мечтательно вздохнула:
– Тебе так повезло, что ты выходишь за него. Как бы мне хотелось,
чтобы мой отец нашел мне такого же мужчину, как Лэшли!
Клэр захлестнуло отчаяние: неужели Сесилия выходит за Джонатана?
Неужели все уже решено?
Сесилия слегка потрепала подружку по руке.
– Но это невозможно, Лиззи! Нет второго такого мужчины, как

Лэшли. – Сесилия коварно улыбнулась: – Не так ли, Клэр?
Клэр молчала. Она все еще не могла прийти в себя от услышанной новости. Одно дело – подозревать, что Сесилия – невеста Джонатана, и совсем другое – услышать это от самой Сесилии. Это было невыносимо.
– Почему бы тебе просто не заткнуться? – Скрестив руки на груди,
Беатрис шагнула вперед, ее темные глаза гневно сверкали.
Все вокруг шумно вздохнули. Никто не осмеливался разговаривать с
Сесилией Нотэм в таком тоне.
– Что ты сказала? – Гневно прищурившись, Сесилия медленно поднялась из-за туалетного столика.
– Я сказала: «Заткнись». – Беатрис была спокойна и полна решимости.
– Могу я спросить почему? – Сесилия скосила глаза на нос, этот презрительный взгляд стал результатом длительных тренировок перед зеркалом. В Сесилии все было искусственным, начиная от волос и до взгляда, все продумано с таким расчетом, чтобы получить максимальную выгоду. – Неужели правда задела тебя?
– Так, значит, он попросил твоей руки? Очевидно, я пропустила объявление о помолвке в «Таймс», – откликнулась Беатрис с наигранной небрежностью. – И в каком номере оно было?
Клэр ощутила легкое воодушевление, уловив замешательство
Сесилии.
– Все знают, что это всего лишь вопрос времени.
– Все знают? Но не я. Я вообще считаю, что Лэшли не сделает тебе предложение. Я понимаю, что ты нашла в нем, но не могу представить, что его в тебе заинтересовало.
– Что надо, то и заинтересовало! – огрызнулась Сесилия. Верхняя губа ее вздернулась, обнажив небезупречные зубы, красивое лицо исказились от злобы. Это было отвратительное зрелище.
– И что же это? Твой отец? Он собирается купить тебе мужа, как когда- то купил пони? Ты ничто без его денег, без его титула! – резко выкрикнула
Беатрис.
Клэр заметила, как что-то блеснуло в глазах Сесилии. На мгновение ей стало ее жаль, но затем взгляд Сесилии обратился в ее сторону. Сесилия отошла от Беатрис и расправила свою лавандовую юбку.
– Мне нет дела до того, что ты думаешь, Беатрис Пенроуз. Клэр знает правду.
Она знает, что было сегодня вечером: всего лишь благотворительный танец. Лэшли выполнял свой долг, ничего более, он думал, что должен утешить тебя из-за моей выходки за столом. – Она с резким щелчком распахнула свой веер и направилась к двери. – Пойдемте,

леди. Все наши танцы расписаны, и джентльмены уже заждались нас.
– Какая стерва! – воскликнула Мэй, с облегчением опускаясь на стул.
– Не стоило тебе этого делать, – пожурила Клэр подругу. – Она испортит тебе жизнь.
Беатрис фыркнула:
– Я беременна и не замужем, как еще больше можно испортить мне жизнь? Через пару месяцев мне придется удалиться в какое-нибудь забытое богом место, и моя семья сможет забыть о том, что я произвела на свет бастарда.
– О, Беа, неужели все так плохо? – Клэр присела на корточки рядом с ней, стиснув ладони подруги. – Мы не позволим им отправить тебя неизвестно куда.
Беатрис улыбнулась преувеличенно радостно:
– Давайте не будем говорить обо мне. Давайте поговорим о Лэшли и
Клэр и о том, что будет дальше.
Клэр встала, внезапно ощутив страшную усталость.
– Давайте лучше поговорим об этом позже. Мне хотелось бы поехать домой. – Она танцевала с Джонатаном, прогуливалась с ним по залу на виду у всех, Беатрис вывела из себя Сесилию. У них были все причины отпраздновать победу, но она почему-то не ощущала радости.

Глава 7
Клэр не вернулась в танцевальный зал. Джонатан долго ждал и наконец понял, что она не придет. И при мысли об этом радость от приятного вечера несколько померкла. Джонатан извинился и, оставив группу знакомых, вышел в безлюдный холл. Остальные были слишком заняты развлечениями, чтобы обращать на него внимание, и его это вполне устраивало. В этот момент из него вышел бы никудышный собеседник. Он чувствовал беспокойство и неожиданное разочарование.
Но почему его так расстроило, что Клэр не вернулась? Он танцевал с ней. Он выполнил возложенный на самого себя долг. Но был ли это долг,
если он сам предложил потанцевать с ней? Он сам этого хотел. Он сам ей это предложил. И ему это понравилось. Танцуя, она смотрела ему прямо в глаза, а не оглядывалась через плечо, чтобы посмотреть, кто за ними наблюдает.
Сесилия постоянно оглядывала зал и шептала ему на ухо разные пустяки: «Амелия Паркс опять сегодня в желтом, ну почему она так упорствует? Этот ужасный цвет ей совсем не идет… Берти Багнолд снова танцует с мисс Джеллисон. Думаю, он скоро сделает ей предложение. Это лучшее, чего она могла ожидать…»
Он чувствовал, что поступает нехорошо, сравнивая Сесилию и Клэр. И
это уже не в первый раз. Он привел Сесилию в пример Клэр сегодня утром в саду. Сесилия Нотэм обладала всеми качествами, которые он желал бы видеть в своей избраннице. Она была прелестна, довольно проницательна и всегда в курсе последних новостей. Она знала, кто с кем судится и кто окажется в выигрыше, она знала, что носить, как и когда. Ему не пришлось бы краснеть за нее ни на одном светском рауте, она не стала бы противоречить ему на публике, в отличие от мисс с янтарными глазами.
Но наедине с ним она могла быть очень вспыльчивой и раздражительной. Однако ему с детства внушали, что такова природа женщин. Об этом ему с усталым вздохом рассказывал отец. Такую цену мужчина платит за то, что его жена поддерживает уют в доме, принимает гостей, растит и воспитывает детей. Джонатан задумался. Ему было сложно представить Клэр в этом образе. Однако он знал, что такая, как Клэр, будет сопереживать, внимательно слушать и делиться своим мнением. Джонатан расхохотался над самим собой. Отец быстро заставил бы его расстаться с этими иллюзиями.

В свете брак понимали несколько иначе. Брак был компромиссом,
взаимовыгодным обменом. Но самое главное, светское общество предпочитало списывать со счетов такие важные качества, как верность,
преданность и любовь. Прежний вопрос, который часто посещал его, снова всколыхнул его душу: разве брак не должен быть чем-то более серьезным,
чем-то более глубоким? Последнее время он часто об этом думал.
Возможно, всему виной слишком сильное давление со стороны общества.
Лорд Белвур заехал вчера вечером в клуб, чтобы как бы между прочим поговорить о Сесилии и о его назначении в Вену. Все выглядело очень непринужденно, но Джонатан сразу почувствовал, к чему клонит отец
Сесилии. На него возлагали большие надежды. Дипломат, отправляющийся за границу, непременно должен быть женат, особенно в таком городе, как
Вена, где умелое вращение в обществе служило залогом политического успеха.
К августу он должен научиться бегло изъясняться по-французски и подыскивать себе жену, sa femme. Что ж, Клэр могла бы гордиться, что он даже думает по-французски.
– Лэшли, вот ты где! – Сесилия стремительно пересекла холл и повисла на его руке. – Сейчас будет последний танец перед ужином, и я не хочу его пропустить. – Она заговорщически понизила голос. – Я обожаю это время, потому что сейчас ты только мой.
Джонатан натянуто улыбнулся:
– Как думаешь, сегодня будут подавать пирожки с лобстером?
Сесилия неуверенно рассмеялась в ответ, не зная, как понимать его замечание.
– У них всегда подают пирожки с лобстером.
Всегда. Именно это и тяготило его. За весь сезон не было ни одного приема, отличавшегося утонченной изысканностью. Все время одно и то же: каждый вечер, каждый день, одна и та же рутинная круговерть встреч в клубах и бесконечные балы. Но так было до настоящего момента. На этой неделе в привычной рутине забрезжил свет: назначение в Вену… и Клэр.
Он был в мрачном расположении духа. Но несправедливо срывать свое настроение на Сесилии.
Он должен встряхнуться. Ведь Сесилия тоже является частью его мечты. Она нужна ему, чтобы добиться успеха в Вене; прелестная хозяйка,
которая станет организовывать светские приемы и развлекать гостей,
содержать безупречный дом, командуя войском слуг и при этом выглядя словно само совершенство; жена, обладающая прочными связями с крупными политическими деятелями Англии. Конечно, он ехал в Вену ради

восстановления мира. Но здесь было еще кое-что. Это был шанс выяснить наконец, что произошло с братом. Впервые у него появятся власть и возможности выйти на след Томаса.
Джонатан стиснул ладонь Сесилии и улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой, чтобы смягчить удар. Этим вечером ему необходимо побыть одному, чтобы привести в порядок свои мысли.
– Ты простишь меня? Сегодня из меня никудышный компаньон. Я не смогу соответствовать твоей блистательной персоне. Меня ждут серьезные бумаги, которые необходимо подготовить к завтрашнему утру. Так что я собираюсь откланяться. – Джонатан отпустил ее руку и ушел не оглядываясь. «Привычная среда обитания» вполне могла обойтись без него этим вечером.

Глава 8
– Вы уехали с бала. Очень рано. Вскоре после нашего танца.
Услышав эти слова, Клэр резко остановилась на садовой дорожке, и
Джонатан мгновенно остановился рядом с ней. После целого часа разговора по-французски английские слова прозвучали резко и
неестественно.
– Я удивлена, что вы заметили. – Клэр опустила глаза – ей было непросто смотреть на него сегодня, помня о вчерашнем танце,
божественном прикосновении его ладони к ее спине, их легкое кружение по залу.
– Ничего страшного. Я тоже рано уехал. Тсс… Только никому не рассказывайте. – Джонатан перешел на заговорщический шепот, а за его словами скрывались веселые, дружелюбные нотки. – Ваши подруги вернулись в танцевальный зал уже без вас. – Его глаза засверкали. На этот раз она услышала легкое подтрунивание в его голосе. – Надеюсь, наш танец принес свои плоды?
Клэр догадалась, куда он клонит. Он имел в виду «ее избранника»,
которого она пыталась впечатлить.
– Надеюсь, ваш джентльмен не расстроился?
– Нет, он не расстроился. – Совершенно точно. Джонатан не был расстроен их танцем, да и с чего бы ему вдруг расстраиваться?
Однако Джонатан, похоже, был озадачен ее ответом. Очевидно, он ожидал другого результата.
– Он видел, что мы танцуем? И не отвел вас на террасу, чтобы вежливо заявить на вас свои права, не желая отдавать другому мужчине?
Эта ситуация показалась Клэр настолько комичной, что она не смогла сдержать смех.
– Господи, и что за жизнь вы для меня нафантазировали? Вы думаете,
что моя танцевальная карточка полна записей от ревнивых поклонников,
жаждущих моего внимания?
– Вы уверены, что он видел наш танец?
– Да. – Не ложь, но и не совсем правда. Она отлично понимала, что он неправильно истолкует ее ответ.
Клэр склонилась к розе и вдохнула ее аромат.
– Что ж, отлично. – В голосе Джонатана прозвучало ободрение. –
Возможно, этот ваш невнимательный кавалер заметит наконец наш танец,

скажем, сегодня вечером у леди Роуздейл.
Еще один танец, несколько мгновений неземного блаженства. Только на этот раз она знала цену этому удовольствию. Она заставила его поверить, что существует некий джентльмен, интересующийся ее персоной. И себя она тоже обманула. Но на этот раз она не могла притворяться и дальше разыгрывать этот спектакль. Она должна положить этому конец. Ничего хорошего не выйдет из этих танцев украдкой с
Джонатаном Лэшли. Она собиралась завоевать его сердце, обучая его французскому, а не танцами.
– Мне не нужна благотворительность, мистер Лэшли. Я могу сама уладить свои проблемы.
Джонатан напрягся:
– Благотворительность, вот как? А эти уроки французского тоже благотворительность? Возможно, я неправильно понял природу нашего сотрудничества.
– Нет, это не благотворительность, вы попросили меня о помощи, –
заикаясь, пробормотала Клэр. Она понимала, к чему все это ведет, но у нее не было аргументов для спора. Она знала четыре языка и все же не могла спокойно и доходчиво объяснить суть вещей по-английски одному невероятно привлекательному мужчине.
Он улыбнулся, и в этой улыбке ясно читалось «я все понял».
– Никто с вами не танцует. И эти танцы, как и уроки французского,
всего лишь взаимопомощь двух друзей. – Он многозначительно помолчал. – Мы ведь друзья, не так ли?
Клэр попыталась отмахнуться от двояких ощущений, охвативших ее в этот момент. С одной стороны, она испытала нежность при мысли о дружбе с Джонатаном Лэшли, другая же мысль оказалась более практичной.
– Я всего лишь ваш репетитор по французскому. Не более того.
– Так вот чем вы занимаетесь? Отталкиваете людей, внушая им, какая вы непоследовательная и противоречивая? – медленно протянул
Джонатан. – Несомненно, это чрезвычайно эффективная стратегия. Однако должен признаться, со мной этот номер не пройдет. – Он прищурился. –
Наоборот, эффект получился прямо противоположным. Вы интригуете меня. Что вы так старательно скрываете? Клэр Велтон, у вас есть какие-то тайны?
Я безумно влюблена в тебя с девяти лет.
– Не хочу вас разочаровывать, но мне совершенно нечего скрывать. –
У нее в горле пересохло, и Клэр с трудом произнесла эти слова.
Джонатан расхохотался.

– Вы совершенно не умеете лгать, Клэр. – Джонатан с драматическим видом свел брови, с трудом сдерживая улыбку. – Тайны есть у всех.
– Даже у вас? – Клэр не смогла удержаться от вопроса.
Джонатан прижал руку к сердцу в притворном изумлении.
– De moi?
[11]
Вы предполагаете, что моя репутация джентльмена небезупречна?
Клэр кокетливо взглянула на него:
– И что же? Она безупречна?
Его не было на родине долгие годы, он прошел войну. Внезапно ей в голову пришла любопытная мысль.
– А что вы знаете о шпионаже, мистер Лэшли? – пошутила она.
– Если бы я что-то и знал, то, конечно, не смог бы вам рассказать. Это противоречило бы цели.
Его слова прозвучали игриво, но глаза сделались серьезными.
Возможно, она зашла слишком далеко.
– Иногда я забываю, что вы были на войне, – произнесла Клэр,
надеясь, что он услышит извинение в ее словах. – Мне сложно представить вас солдатом.
– Отлично. – Его улыбка снова засияла в полную силу. – Значит, я хорошо справляюсь со своей ролью светского повесы. – Он наклонился и сорвал розу. – Война – это не то, о чем следует постоянно напоминать. Вы позволите?
Джонатан воткнул бутон в ее волосы, его пальцы слегка коснулись ее уха. От этого легкого прикосновения по ее телу пробежала дрожь.
– Теперь вы знаете один из моих секретов, Клэр. И должны разрешить мне разгадать какую-нибудь вашу тайну, – произнес Джонатан,
внимательно глядя на нее.
– Но у меня нет тайн, – запротестовала Клэр. От волнения и его близости она едва могла дышать.
– Я знаю, – сказал он, немного помолчав. – Вас когда-нибудь целовали,
Клэр?
– Леди не отвечают на подобные вопросы. – Клэр нашла спасение в высоких моральных принципах.
– Леди никогда не отвечает на такие вопросы посторонним людям. Но леди может поделиться своей тайной с другом, – возразил Джонатан.
– Однажды мне сделали предложение.
У нее не было подходящего ответа. Если бы она сказала «нет», он счел бы ее чопорной старой девой. Если бы сказала «да», он мог бы подумать,
что она слишком распущенна.

Джонатан погрозил ей пальцем:
– Так-так, Клэр. Я ведь не об этом спрашиваю. Тебя. Когда-нибудь.
Целовали? – В его синих глазах засверкали озорные огоньки.
Клэр хотела сделать шаг назад и уперлась в ствол дерева. Она опустила глаза. Если она скажет «нет», поцелует ли он ее тогда? Она надеялась, что нет. Она не желала получить еще и благотворительный поцелуй в придачу к благотворительному вальсу. И все же она действительно хотела, чтобы он поцеловал ее. Но только не так.
– Я знаю ответ. Не бойтесь, Клэр. Это произойдет, когда придет время. – Джонатан понизил голос. – Теперь мы знаем тайны друг друга.
Мы стали настоящими друзьями.
– Дружба между мужчиной и женщиной? Разве такое возможно,
мистер Лэшли? – возразила Клэр спокойно и непринужденно.
Опасность миновала. Они снова двинулись вперед.
– В обществе это не принято. Существует множество правил, которые не позволяют сближаться мужчине и женщине, если только они не заключат брак. – Она сделала свой ход. – Например, знает ли мисс Нотэм,
что вы ежедневно приходите ко мне заниматься французским?
Клэр знала ответ. Сесилия и понятия не имела, как Джонатан проводит каждое утро. Большинство не знало об этом. Это смущало его. Брать уроки у нее, три года выходящей в свет и по-прежнему незамужней, старой девы,
было настоящим унижением.
– Что почувствует мисс Нотэм, если узнает об этом?
– Но это просто нелепо! – принялся оправдываться Джонатан, и Клэр изо всех сил старалась сделать вид, что не обижается на правду.
И как она могла подумать, что сможет соперничать с Сесилией Нотэм?
Почему такой мужчина, как Джонатан, у которого есть все, что душе угодно, мог обратить внимание на такую женщину, как Клэр, когда рядом с ним Сесилия?
И все же она на это надеялась, не так ли? Ждала этого долгие годы,
ждала того момента, когда Джонатан увидит, кто она на самом деле, и полюбит ее всей душой.
– Думаю, мы должны всех разубедить, – сказал Джонатан. – Нам следует объявить о нашей дружбе, и мы можем начать с того, что перестанем обращаться друг к другу по фамилиям. Просто Джонатан и
Клэр, – воодушевленно заявил он, и Клэр улыбнулась, когда он протянул ей руку.
Она пожала его ладонь, глядя в его ласковые глаза. О, глупая, глупая надежда. Она уже опоздала. Сесилия полностью завладела его сердцем. А

она обрекала себя на поражение, ее сердце непременно будет разбито, и уже ничего нельзя исправить.
Какого черта он думал, прося о дружбе у женщины вроде Клэр Велтон,
заранее зная, что это невозможно? Джонатан не переставал задавать себе этот вопрос, пока шел по Бонд-стрит.
И дело даже не в том, что эта дружба была невозможна с точки зрения общества. Клэр выдвинула достойные аргументы, и он был вынужден с ней согласиться. Мужчина не может просто дружить с молодой, незамужней женщиной из хорошей семьи, особенно если этот мужчина вот-вот обручится с другой женщиной.
Что ж, но это пока еще спорный вопрос. Он не был помолвлен с
Сесилией. Но его все равно не покидало чувство вины. Сейчас он занимался пустословием. Но кто мог его в этом обвинить? Клэр застигла его врасплох, все в ней взбудоражило его до глубины души. Их танец,
касания их тел, взгляд ее янтарных глаз, ее ум, ее невинность. Он испытал невероятное ощущение, кружа Клэр в вальсе. Черт, спустя неделю занятий это головокружительное ощущение стало посещать его везде, где они оказывались вдвоем: в саду, в танцевальном зале, в библиотеке. Он ни на мгновение не мог представить, что Клэр наивна. Наивность предполагала некоторую отстраненность от мира, одухотворенность, а она была слишком умна и практична для этого. Она просто была неопытна, ее желания и мечты были заперты в узких границах ее тихой, скромной жизни.
И она готова была испытать их. Ответ пришел так внезапно, что он едва не споткнулся о выбоину в тротуаре. Новые платья, желание активно добиваться внимания избранника ее сердца. Все именно так. Она была готова вырваться из своего выдуманного изгнания, словно бабочка из кокона, еще немного хрупкая, но уже обретающая силу своих крыльев,
свою красоту. Ведь, в конце концов, она по какой-то причине рано уехала с бала. Она не призналась, почему уехала, но, раз она не уединилась на террасе вместе со своим кавалером, Джонатан мог только предположить,
что недостаток успеха на этом поприще заставил ее обратиться в бегство.
Джонатан остановился около цветочной лавки на Бонд-стрит, где обычно покупал цветы, и принялся разглядывать свежие бутоны на витрине. Он мог бы помочь ей изменениями самой себя и не только при помощи танцев. Колокольчик над дверью звякнул, когда он вошел в лавку.
Мужчина, стоявший за конторкой, поднял голову, оторвавшись от изготовления букета из желтых и белых маргариток.
– Ах, мистер Лэшли! – Он вытер руки о широкий фартук и с улыбкой

поспешил к нему. – Вы пришли за букетом для своей прекрасной дамы?
– Да, пожалуйста, сделайте как обычно для мисс Нотэм. – Он всегда посылал Сесилии букет бледно-розовых роз, ее любимого цвета, в те дни,
когда они вместе с матерью принимали гостей дома. – И еще те ирисы с витрины, я бы хотел послать их по другому адресу. – Он достал визитку из кармана пальто. – Возможно, сюда неплохо было бы добавить желтого,
чтобы композиция заиграла? – Он написал коротенькую фразу на французском на обратной стороне карточки. – Отправьте это вместе с букетом.
Фиппс кивнул. Если он даже и подумал что-то о двух разных букетах для двух разных женщин, то ничем не выдал своих мыслей.
– У меня есть бледно-желтые нарциссы, их только что доставили.
– На ваше усмотрение, Фиппс. Я хочу, чтобы их доставили сегодня днем. И, пожалуйста, постарайтесь не опаздывать.
Джонатан подписал чек, чувствуя себя невероятно самодовольно,
воображая удивление Клэр, когда ей доставят цветы, а затем удивление ее кавалера, который поймет, что уже не может принимать ее внимание как нечто само собой разумеющееся. Возможно, он наконец решит, что начинается новая охота и по ее следу уже идет новая молодая и горячая гончая. Джонатан ожидал, что этот поступок наполнит его чувством огромного удовлетворения. Ведь он помог подруге. Однако испытал лишь недоумение. И почему он сейчас ощущал себя словно собака на сене, а никак не гончая, идущая по следу?
Джонатан хорошо подготовился в тот вечер на балу у Роуздейлов. Он ангажировал ее на два танца, написав свое имя на крохотной карточке,
висевшей на ее запястье, убедившись, что второй танец будет поздно вечером, так что она не сможет снова исчезнуть.
Оживленный танец в деревенском стиле был одним из первых. После этого энергичного танца они хохотали до упаду, едва дыша.
– Я уже давно так не танцевала! – воскликнула Клэр, ловя воздух ртом и пытаясь успокоиться.
Это было восхитительно. Если он и считал, что его удивительные ощущения во время вальса с Клэр оказались случайностью, то зажигательный деревенский танец убедил его в обратном. Сейчас он чувствовал себя даже еще более живым и счастливым. Они без устали кружились, он крепко обнимал ее за талию, прижимая к себе. Когда она оказывалась рядом, он неожиданно для самого себя начинал дышать полной грудью.

– Мне надо на воздух, пойдешь со мной? – спросил Джонатан, пытаясь восстановить дыхание.
Во время танца Клэр смотрела ему в лицо и от души смеялась –
казалось, она забыла обо всем на свете. Так же как и он – о своем французском, о Вене, о Сесилии.
Но как только они выскользнули из зала на террасу, он сразу ощутил,
как Клэр снова напряглась.
– Tu es nerveux?
[12]
– тихо спросил он, осторожно ведя ее вниз по пологим каменным ступенькам в сад Роуздейлов.
– Возможно. Я никогда не выходила на террасу или в сад во время бала. – Она слегка усмехнулась, пытаясь все перевести в шутку.
В таком случае ее кавалер был либо ханжа, либо болван.
– И никаких поцелуев украдкой? – поддразнил ее Джонатан. – Твой кавалер, судя по всему, образец безупречных манер.
И ее нынешний кавалер тоже. Ни единого поцелуя тайком.
– Нет. – Забыв о предосторожности, Клэр вдруг рассмеялась, ее смех прозвучал волшебным, мелодичным колокольчиком. – Я не могу похвастаться тайными поцелуями. Моя жизнь не настолько увлекательна,
мистер Лэшли, несмотря на ваше нежелание в это верить.
– Джонатан, – поправил он ее. – Мне казалось, сегодня днем мы договорились называть друг друга Джонатан и Клэр.
Согласно правилам светского общества, это было весьма смелое решение, да и говорить о поцелуях было неприлично, но в последние дни ему почти не было дела до общепринятых правил. Совершенно неожиданно для него стало важно, что он для нее просто Джонатан, а не мистер Лэшли, который приходит в ее дом на пару часов, чтобы позаниматься французским. Что произойдет, когда эти занятия закончатся?
Неужели они, Джонатан и Клэр, просто исчезнут? От этой мысли ему сделалось нехорошо.
Стиснув зубы, Клэр обернулась к нему:
– Послушай, Джонатан. В моей жизни едва ли найдется место для приключений, как ни стыдно мне в этом признаться.
– Но почему так, Клэр? – с мягким вызовом в голосе спросил он,
чувствуя, что они оба находятся на пороге чего-то важного. Это был вопрос, который он хотел задать ей с того первого дня в библиотеке. Если он узнает ответ, то сумеет найти ключ ко всем ее тайнам. Что она делала последние три года и почему? – Какое самое замечательное событие произошло в твоей жизни в недавнем прошлом? – спросил он, когда она промолчала.

– Хочешь знать правду? Ты – самое замечательное, что произошло со мной за долгое время. – Обучать французскому отчаявшегося мужчину стало для нее важным событием каждого дня.
При мысли об этом он поморщился.
– Возможно, нам следует это изменить. – Джонатан одарил ее одной из своих самых очаровательных улыбок, изо всех сил стараясь не смотреть в вырез ее платья, но этот наряд явно сшила волшебница. Сегодня на Клэр было платье из персикового шифона, выглядевшего невероятно женственно, мягко облегая ее грудь. – Нам следует сделать твою жизнь увлекательной.
Его огорчала мысль, что «увлекательной» ее жизнь может быть очень недолгое время, заставив пока еще неизвестного джентльмена, еще ни разу не поцеловавшего ее, как-то проявить себя. Девушка, знающая четыре языка, заслуживает более интересной жизни.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – услышал он в тишине собственный голос. – Иногда мне кажется, что ничего не изменится, что моя жизнь навсегда останется такой, как и прежде, что каждый день меня ждет одно и то же, каждую весну я стану проводить в Лондоне, каждую осень – на охоте, каждую зиму – за городом. – Он умолк, подыскивая правильные слова. – Я чувствую себя так, будто жду чего-то, но ничего не происходит.
И эта одинаковость душит меня, и я не в силах от нее избавиться. Я ничего не могу с этим поделать. – Ни разнообразия, ни остроты ощущений, просто обычная жизнь, и все же он должен быть благодарен и за это. – Я словно похоронен заживо.
Неужели он произнес эти слова вслух? Боль в глазах Клэр стала тому подтверждением.
– Прости, не знаю, что на меня нашло.
– Тебе незачем извиняться. – Она пристально смотрела ему в глаза,
словно пыталась что-то найти в их глубине. – Если это то, что ты действительно чувствуешь. Нам обоим стало бы легче, если бы мы рассказали друг другу, что чувствуем, что нас тревожит, вместо того чтобы постоянно притворяться, что все прекрасно, хотя это совсем не так.
Он вдруг почувствовал, как его охватило странное облегчение. Она не успокаивала его фальшивыми, ободряющими фразами вроде: «Тебе надо думать о поездке в Вену, думать о предстоящем браке. И тогда все наладится».
– Такому, как я, грех жаловаться на жизнь. – Джонатан попытался натянуть на себя радостную улыбку. Он вернулся с войны без Томаса, и чувство вины не оставляло его ни на мгновение, лишая сил. – У меня

столько всего есть… Но, Клэр, я устал шататься по балам в ожидании лучшего будущего. Мне нужна Вена. Я хочу, чтобы моя жизнь наконец началась.
Раньше он никогда не осмеливался никому об этом рассказывать, но сегодня вечером признания лились из него ручьем. Ему хотелось бы во всем обвинить эту ночь, красивый сад, аромат первых летних цветов,
разлившийся в теплом воздухе, но не мог. Он мог обвинить в этом лишь эту женщину. Уже во второй раз он позволил себе так открыто говорить о том,
что его беспокоит.
– Тогда все это произойдет, если ты сам все это выбрал. – Клэр серьезно смотрела ему в глаза, и ему вдруг почудилось, что мир вокруг перестал существовать, остались лишь они вдвоем в этом пустом саду, и он, словно завороженный, слушал ее ласковый голос. – И я в это верю,
Джонатан. Мы сами творцы собственных судеб, намеренно или наоборот.
Желания, потребности, прихоти – все зависит от нас. Ничего не изменится,
пока не изменимся мы сами.
Клэр и понятия не имела, какой соблазнительной силой обладали ее слова. Он хотел верить ей, хотел стать мужчиной, самим создающим собственную судьбу, а не человеком, чья судьба повинуется случаю. Только вот будущее, которое он хотел заполучить, обладало высокой ценой. И,
глядя на Клэр, прислонившуюся к стволу дерева, с сияющими в свете фонарей волосами, он вдруг с ужасом понял, что цена этого будущего чересчур высока.
В это мгновение в ней сочетались мудрость Афины и красота
Афродиты. Он пытался понять, что заставило его поддаться ее чарам – ее слова или же ее удивительная красота. Это было не важно, потому что не меняло того, что он хотел сделать в это мгновение. Он хотел поцеловать ее.
Джонатан наклонился и прильнул к ее губам, медленно приоткрывая их, давая возможность ей привыкнуть к его нежному натиску и покориться его воле. И она сдалась. За ее нерешительностью скрывалось любопытство,
медленно расцветающее желание, когда она ответила на его поцелуй, их тела слились в объятии, и поцелуй стал глубже. Он не ошибался. Клэр была готова к пробуждению.
Джонатан обхватил ладонями ее талию, провел кончиком языка по губе, наслаждаясь ее нежным вздохом. Он снова впился в ее губы, на этот раз с большей горячностью. Клэр была открыта для него, готова подарить ему себя, как цветок, обвив его шею руками, она так сильно прижалась к нему, что он ощущал жар ее тела. Боже, он хотел наслаждаться ею,
раствориться в ней. С ее губ слетел стон, когда он принялся покрывать

поцелуями ее шею. В этом стоне он уловил наслаждение с оттенком…
сожаления?
– Джонатан, не надо. Ты не должен. – Клэр оборвала поцелуй, ее глаза расширились. – Это уже слишком.
– Что слишком? – Он уткнулся носом в ее шею, не желая упускать этот момент, мечтая о новых поцелуях.
– Танцы, цветы, которые, кстати, были прекрасны, слишком прекрасны. Ты не должен ухаживать за мной. Девушка может неправильно истолковать подобные действия.
Конечно, она имела в виду Сесилию. Но у Сесилии не было на него никаких прав. И судя по сегодняшнему замечанию Клэр, что мужчина и женщина не могут быть друзьями, Сесилия с ее придуманными правами действительно могла приревновать его. Она не смогла бы придраться к цветам и танцам. И все же он знал, что поцелуй выходил за рамки приличий, даже если это был единственный поцелуй, который точно перевесит целая жизнь, отданная служению долгу.
– Клэр, я… – Ему следовало извиниться, но он не хотел. Джонатан не чувствовал себя виноватым, так зачем же тогда извиняться? И ему снова захотелось поцеловать ее.
– Мне надо идти. – Она отстранилась, и он отпустил ее, понимая, что она не станет танцевать с ним второй танец. Если он сейчас ее отпустит, ее уже не будет в танцевальном зале, когда он туда вернется.
Он не имел права позволять себе такую вольность. Он даже не мог оправдать этот поступок желанием вдохновить ее поклонника на более решительные действия. Сегодня он попросил у нее слишком много: сначала дружбу, потом поцелуй, и этот поцелуй неожиданно разжег целый пожар в его душе. Клэр ничего не знала о его жизни. Она встречалась с ним исключительно на светских раутах и привыкла видеть вежливую маску джентльмена, которую он всегда носил на своем лице. Сесилия никогда не заглядывала под эту маску, не чувствовала в этом необходимости или просто не хотела. Ей было вполне комфортно с улыбающимся,
очаровательным Джонатаном Лэшли. Однако Клэр интересовал не только безупречный фасад.
Клэр попыталась заглянуть под маску. Он чуть-чуть приоткрыл ей свою душу сегодня вечером, и она произнесла пророческие слова: «Я верю в то, что ничего не изменится, пока мы этого не пожелаем». Сесилия была бы удобной женой, она не стала бы копаться у него в душе. Он мог бы всю жизнь притворяться счастливым, как было до войны, до того, как он потерял Томаса.

Он сорвал листок с дерева и принялся лениво вертеть его между пальцами. Однажды он поверил, что сумеет изобразить, что счастлив и доволен своей жизнью. Если он притворится, что счастлив, то так, в конце концов, и произойдет. До сегодняшнего момента ему удавалось обманывать всех вокруг, кроме него самого. Что ж, если он сам не мог быть счастлив,
то, по крайней мере, сделает счастливой Клэр. Он непременно поможет ей с этим несговорчивым джентльменом, хочет она того или нет. Все было бы гораздо проще, если она назвала бы имя этого мужчины. Но каждый имеет право на свои тайны. Тайна есть тайна, и не важно, насколько она серьезна.
Но его тайна казалась ему самой важной на свете.
Джонатан с трудом перевел дух. Ему необходимо вернуться в зал. На всякий случай. Но, войдя внутрь, он уже знал, что Клэр ушла. Он внимательно оглядел каждый уголок, чтобы удостовериться, что не ошибся.
Ее нигде не было видно.
Значит, и ему пора уходить. У него больше нет причин здесь оставаться. Он извинился перед хозяйкой, сославшись на неотложные дела,
и направился к выходу.
Звуки музыки и веселая суета провожали его, когда он выходил из зала. Что подумали бы о нем все эти люди, если бы знали правду? Что сказала бы Клэр, если бы узнала, что это именно он принял решение бросить Томаса?
В ту ночь ему снился Томас.
Издалека доносились звуки канонады. По мере того, как продвигался
их отряд, взрывы грохотали все ближе и ближе. Его лошадь испуганно
гарцевала под ним, в то время как он спорил с братом:
– Ты не можешь доставить депешу, это слишком опасно.
– Кто-то должен это сделать, и, черт подери, это точно будешь не
ты. Ты наследник. Все рассчитывают на то, что ты вернешься назад
целым и невредимым. – Томас продолжал отважно упорствовать, в то
время как остальные офицеры взволнованно поглядывали на дорогу – у них
были все причины для беспокойства.
– Вся французская армия скоро будет здесь, – настаивал он, пытаясь
убедить Томаса в невозможности выполнить задание.
– Значит, я должен ехать без промедления. – Брат упрямо стиснул
зубы, и Джонатан понял, что ему не переубедить Томаса. – Офицеры
ждут важное донесение.
– В штабе не знали, что дорога будет перекрыта, когда отправляли
нас сюда. Те офицеры могут сами принять нужные решения. – Снова

раздался взрыв, и Джонатан с трудом удержался в седле, натягивая
поводья. – Мы здесь не проскочим, Томас, разве ты не понимаешь? Нам
некуда отступать. – Его охватил гнев. Он не собирался рисковать
жизнями своих людей из-за какой-то депеши. Но это был Томас, упрямый
герой – Джонатана беспокоило, что его младший брат считал войну всего
лишь игрой.
Томас резко вонзил шпоры в бока своего гнедого коня и, развернув его,
привстав на стременах, вглядывался в даль.
– Это способен сделать лишь один из нас. Отличный наездник. Из нас
двоих – я лучше.
С этим, конечно, можно было поспорить, подумал Джонатан. Однако
Томас был более безрассудным, и это решило исход спора.
– Позволь мне, Джонатан. – Его серые, как сталь, глаза встретились
с глазами брата, и он вспомнил, что, хотя Томас и был моложе на два
года, он уже не был ребенком. – Если ты и дальше станешь удерживать
меня, то поставишь под угрозу всех остальных и лишишь меня
возможности отличиться.
– Мы не можем ждать здесь. – Джонатан в последний раз
попытался отговорить брата. – Твоя поездка займет час, но в бою час
может показаться вечностью.
– Я знаю.
– Ты знаешь место встречи? Мы будем ждать там столько, сколько
сможем. – Он стиснул руку брата. – Никакого безрассудного героизма. Ты
отвезешь депешу и вернешься к нам.
Томас расхохотался:
– Я еще вас обгоню! – Он лихо развернул своего коня и вихрем умчался
прочь.
* * *
Томас, нет!
Джонатан проснулся весь в поту, с отчаянно бьющимся сердцем. Даже в собственном сне он ничего не смог изменить, не сумел отговорить Томаса от шага в неизвестность.
Томас не встретился с ними в назначенном месте, хотя Джонатан ждал его значительно дольше, чем было разрешено. И это было очень непросто.
Но как Томас смог бы найти их, если бы они уехали из назначенного места?
И даже когда им пришлось отправиться дальше, Джонатан не был готов

сдаться. У Томаса могло быть множество причин для опоздания. Самые безвредные причины – проволочки на дороге, все вокруг было забито войсками, возможно, кому-то потребовалась срочная помощь, и Томас вызвался волонтером. А возможно, лошадь потеряла подкову или захромала, и Томас не мог ехать дальше. Томас любил этого коня. И не оставил бы его погибать.
Джонатана мучили и мрачные опасения. Чем дольше не было Томаса,
тем больше начинал беспокоиться Джонатан. Ему приходили в голову мысли, что коня застрелили, что он сбросил Томаса, хотя это выглядело полнейшим абсурдом. Томаса невозможно было сбросить. И именно поэтому в его голову закрадывались еще более ужасные подозрения:
Томаса подстрелили, и теперь он, раненный, лежит в придорожной канаве.
Томас погиб.
Джонатан выбрался из постели и налил себе бренди. Он пошевелил кочергой угли в камине, стараясь занять себя хоть чем-то, чтобы отогнать мрачные мысли. Он начинал постепенно приходить в себя после сна,
сердце стучало размеренно, но мысли по-прежнему бешено метались в голове. Он до сих пор не мог поверить, что Томас погиб.
Джонатан уселся в кресло напротив камина. Уже не было смысла возвращаться обратно в постель. Он больше не уснет. И даже если бы и смог, то снова увидел бы очередной сон. Он уже привык к происходящему.
За этим сном всегда шел следующий, в котором он искал Томаса, бродя по полю боя. И этот сон не был простой фантазией. Он делал это и в реальной жизни.
Джонатан прочесывал поля после боя, осматривая каждое тело, всякий раз надеясь, что следующий перевернутый солдат не окажется Томасом. Он оттаскивал раненых в полевые госпиталя, спрашивая докторов и раненых,
не встречался ли им высокий темноволосый мужчина, похожий на него.
Когда все его усилия не увенчались успехом, он принялся обыскивать леса и дороги недалеко от места битвы, там, где всадник, выполняющий свою важную миссию, мог попасть в беду. И здесь он тоже находил мертвых и раненых, в канавах и среди деревьев, но Томаса среди них не было.
В этих местах таилась опасность, и это, как ни странно, давало ему надежду. Возможно, Томаса захватили в плен, чтобы потом потребовать за него выкуп. Он продолжил поиски, вторгаясь на самые опасные территории. Его предупредили не отставать от английских военных отрядов, чтобы не попасться в лапы французских перебежчиков или дезертиров. Его просили подождать. Но у него не было терпения ждать,
когда его брат мог быть ранен и счет шел уже не на дни, а на минуты,

которые могли стоить ему жизни.
Ему следовало прислушаться к доброжелателям. Если, отпустив
Томаса, он совершил первую ошибку, то сейчас он мог совершить вторую.
Одинокий человек, погруженный в свои размышления, мог стать легкой мишенью, и именно это с ним и произошло.
Джонатан отпил большой глоток бренди, вспоминая. Он вернулся на дорогу, где в последний раз видел Томаса, снова пошел по ней, осматривая каждый клочок земли, и, в конце концов, был ранен в плечо ржавой пулей,
и его в лихорадочном бреду отправили в Англию.
Он не помнил своего путешествия домой и даже не понимал, что его везут обратно в Англию. Его люди рассказали, что он два дня подряд метался в бреду, говоря по-французски. Это был последний раз, когда он мог с таким же мастерством говорить на этом языке, как теперь писал на нем. И это был еще один его секрет. Но ему было слишком неловко об этом вспоминать.
Джонатан проснулся в ясном уме и твердой памяти дома в Англии и пришел в страшную ярость. И как только кто-то посмел отправить его домой, разлучить с Томасом? И как он мог остаться в живых, а Томас нет?
Но он знал ответ. Потому что он наследник. Возможно, Томас тоже знал этот ответ, когда выхватил у него сумку с депешей на той дороге. Его родители пережили бы смерть Томаса, но не его смерть.
Джонатан провел рукой по волосам и с трудом перевел дух. Прошло семь лет, но он не был уверен, что научился жить без него. Он даже не мог признать, что потерял брата, чтобы попытаться все начать заново. Об этом он недавно рассказал лишь Оуэну и Престону.
Он допил свой бокал, хотел налить еще, но передумал. Бренди в столь поздний час могло стоить ему завтра похмелья. Ему и так придется несладко. Он бросил взгляд на часы на каминной полке, прищурившись в сумерках наступающего утра. После бессонной ночи ему надо найти в себе силы говорить по-французски с женщиной, сбежавшей с бала после того,
как он поцеловал ее. Раньше ему не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, и теперь он не знал, как себя вести.
Он подумал было перенести урок и следующие три часа подремать в кресле. Он мог бы отправить записку с извинениями, но это стало бы проявлением трусости, и Клэр обо всем догадалась бы. Он не хотел, чтобы она подумала, что он сожалеет о поцелуе.
Когда он проснулся около девяти часов утра, чувствуя боль в шее и напряжение во всем теле, то понял, что отвертеться не удастся. Он

отправится к ней и взглянет в лицо неловкой ситуации. Кроме того, ему, в конце концов, надо же было вернуться. По какой-то причине, возможно благодаря ее уникальным обучающим методикам, он делал успехи.
Джонатан уже сам чувствовал, что начинает бегло говорить по-французски и его произношение становилось лучше день ото дня. Он не мог бросить все сейчас, когда после стольких лет наконец добился успеха.
Но у судьбы были свои планы. Едва лишь Джонатан принял свое решение и позвонил слуге, как ему неожиданно доставили срочное письмо от Оуэна Дэнверса, заставив его позабыть о своих намерениях.