книга. Бронвин Скотт Уроки обольщения
 Скачать 1.24 Mb.
|
|
Глава 13 Два танца! Он обещал маленькой стерве целых два танца. Сесилия пылала от гнева и оглядывалась по сторонам, пряча злые слезы. По случайному совпадению она заметила танцевальную карточку Клэр, в которой оказалось гораздо больше танцев, чем обычно, но ее удивило вовсе не это. Настоящим сюрпризом для нее оказалось имя Джонатана, написанное уверенным почерком, и не один, а целых два раза! Дважды! Это максимальное количество танцев, которое джентльмен мог предложить леди. Обычно Джонатан записывал два танца на ее карточке. И каким-то неожиданным образом эти танцы делали Клэр, модно одетую простушку, равной ей, Сесилии Нотэм! Бриллианту чистой воды, женщине, которой суждено было стать следующей леди Окдейл. Господь этого не допустит! Этому не бывать. Джонатан принадлежит ей, и ему необходимо об этом напомнить. И Клэр тоже. Только взгляните на них! Она не сводила глаз со счастливой пары, порхавшей по залу. На Клэр было милое сиреневое платье и блаженная улыбка, а Джонатан смеялся, глядя на нее, словно эта маленькая простушка сказала что-то остроумное. Он выглядел так, будто в полном восторге от всего происходящего. И он с теплотой и нежностью смотрел на Клэр. Возможно, Энн была права, и он действительно целовал ее. Ей хотелось думать, что Энн просто хотела задеть ее за живое. Но, увидев их теперь вместе, Сесилия уже не могла воспринимать рассказ Энн как злую шутку. Она вертела в руке бокал с шампанским. Два танца в танцевальной карточке – это одно дело. Но вот станет ли ее соперница танцевать оба эти танца, это еще вопрос. Сиреневый – чудесный цвет, но на нем очень сильно видны мокрые пятна. – Ты уже решила? – прошептал Джонатан, делая разворот. – Где произойдет наше следующее приключение? – Завтра на Французском рынке около Фицровии. – Она придумала это днем, когда Джонатан высадил ее около сада. У него появится шанс поторговаться на рынке. Спор с продавцами заставит его быстро соображать и реагировать на ходу. На этот раз у них не будет специально подготовленного сценария. Разговоры по плану давались ему легко. А теперь необходимо задействовать его ум. – Мне нравится этот вызов. – Джонатан одобрительно улыбнулся, и она едва не растаяла от удовольствия. Она не рассказала ему главного: на прилавках и палатках будут развешаны написанные от руки подсказки – всего несколько слов. Она надеялась, что он станет читать их не задумываясь и эта спонтанность и естественность окружения помогут ему забыть о страхе перед выступлениями. – Отлично. – Она лучезарно улыбнулась ему. – Я принесу список покупок и корзинку. – А другое наше приключение, Клэр? Я хотел бы пойти с тобой сегодня вечером в сад. – Он понизил голос до хриплого шепота, с силой прижимая ее к себе. Она не стала изображать неведение. Клэр прекрасно знала, о каком приключении идет речь. Она только об этом и думала с того момента, как он сделал свое довольно провокационное предложение, что может подарить ей изысканное наслаждение. – Ты же знаешь, что наши maman учат нас отказываться от подобных предложений. – Только потому, что боятся, что вам причинят вред. – Он взывал к ее интеллекту, к ее логике. – Что, если я скажу тебе, что я смогу подарить тебе удовольствие, но при этом сохранить твою честь? Ты ничем не рискуешь. – Кроме разоблачения. – Риск существовал всегда. – Я не позволю этому случиться, Клэр. – Он нашептывал слова обольщения с изощренностью Люцифера в райском саду. И ей было так легко поверить ему, потому что она хотела верить, хотела узнать, каково это. И не потому, что она была любопытна и неопытна, а потому, что это он просил ее. Она хотела узнать, каково это – испытать блаженство вместе с ним. Клэр кокетливо опустила ресницы. – Ах, Джонатан Лэшли, я и понятия не имела, что вы такой развратник. – Она чувствовала себя с ним такой живой, словно снова обрела саму себя – женщину, говорившую что думает, женщину, которая добивалась всего, чего хотела. – Мы оба совсем не те, кем кажемся. – Его теплое дыхание ласкало ее ухо. – Я никогда не считал тебя простушкой. Когда ты была моложе, ты всегда казалась такой жизнерадостной, такой яркой. Я не сомневался, что ты возьмешь свет штурмом и ни один мужчина не устоит перед тобой. – Его губы коснулись ее уха. – Ты оживешь для меня снова, Клэр? Танец казался бесконечным. Она должна была принять решение. Кружа по залу в танце, он специально приблизился к французским дверям, ведущим в сад. – Нам просто надо выскользнуть наружу, Клэр. Ночь такая теплая, а звезды сияют так ярко. Прогуливаться по саду, разговаривать, целоваться, прикасаться друг к другу, вновь разжечь то, что произошло с ними в книжной лавке. Что, если это ее единственный шанс? Что, если настойчивость, с которой он тянулся к ней, была неразрывно связана с тем, что скоро он уедет в Вену и они больше не увидятся? Клэр улыбнулась, собрав в кулак всю свою волю. – Я с удовольствием хотела бы прогуляться с тобой по саду, Джонатан. Эта прогулка была бы овеяна волшебством, звезды сияли бы в небесах, как он и рассказывал, а воздух был бы нежным и теплым. Она поняла, что уже не узнает этого. Ослепительная блондинка в сногсшибательном шелковом платье цвета розового льда застыла в дверях, охраняя подступы к саду, словно ангел с острым мечом, охранявший вход в Эдем. Здесь все было понятно без слов. Вход в сад был запрещен. – Лэшли, вот ты где! – Сесилия с ослепительной улыбкой шагнула вперед, сжимая в одной руке бокал с шампанским, а другой обвила руку Джонатана с видом собственницы. – Как мило, что ты присматриваешь за нашей дорогой мисс Велтон! Джонатан напрягся, и в голове Клэр мигом пронеслись мириады разнообразных эмоций и мыслей. Прежняя Клэр уступила бы этой ослепительной, уверенной в себе женщине, которая могла с легкостью заполучить любого мужчину. Отчасти она чувствовала свою вину. Ей не хотелось уводить чужого кавалера. Она не собиралась этого делать. Но Джонатан не принадлежал Сесилии только потому, что Сесилии этого хотелось. Клэр взглянула на Джонатана. Неужели он пойдет в сад с Сесилией? Он и ей обещал наслаждение, которое не затронет ее честь? И именно поэтому она была так уверена в своих правах на него? Я не представляла, что ты такой развратник. Возможно, ей следовало раньше об этом подумать. Возможно, он уже не в первый раз разыгрывал этот спектакль. Он ведь уже открыто признался, что на светских раутах предпочитает прятать свое истинное лицо под маской. Под этой личиной скрывался человек, повидавший войну, который видел мир, пережил много ужасных событий и сам участвовал в этих событиях. Он был готов повести ее за собой в сад плотских утех, а она готова была пойти за ним, думая, что знает истинного Джонатана Лэшли, хотя на самом деле не знала о нем абсолютно ничего. Она так погрузилась в эти ужасные мысли, что не заметила резкого движения Сесилии. – Ой! – вскрикнула Сесилия, хватаясь за руку Джонатана, чтобы устоять, но потеряла равновесие и развернулась к Клэр, выплеснув на ее платье полный бокал шампанского. Клэр попыталась отскочить в сторону, но не успела. Все ее платье оказалось залито шампанским. – О боже! Какая же я неуклюжая! – вскричала Сесилия, выглядя беспомощной и невинной. Она уставилась на Джонатана с таким видом, будто сама стала жертвой этого нелепого происшествия. – Я не знаю, как это произошло. Думаю, кто-то наступил на подол моего платья. Здесь столько народу. – Вокруг них начала собираться толпа. – О, дорогая мисс Велтон! Ваше платье! Только взгляните. Оно испорчено. Оно было таким красивым. О, нам нужен носовой платок! Возможно, если вы сразу же снимете платье, ваша служанка еще сумеет его спасти. Моя служанка прекрасно справляется с пятнами. Я могу попросить ее поделиться с вами рецептом. Это меньшее, что я могу сделать, но я считаю, что медлить нельзя. Вы должны немедленно уйти. Судя по всему, толпа, собравшаяся вокруг, пришла к единому мнению. Какая-то женщина, исполненная благих побуждений, взяла ее за руку и повела прочь, прежде чем Клэр успела запротестовать. Ее просто выставили из зала! Совершенно точно, Сесилия специально все это подстроила. Да и как Клэр могла протестовать, даже если бы захотела? Что бы она сказала? «Я хочу остаться и танцевать в испорченном платье!» или «Она специально меня облила!»? Никто бы ей не поверил. Зачем прекрасной Сесилии так подло себя вести? Клэр просто выставила бы себя глупышкой, а Сесилия, наоборот, стала бы героиней вечера. И она не ошибалась. Обернувшись через плечо, Клэр увидела, что Сесилия, держа под руку Джонатана, с самодовольным видом стоит посреди своих восхищенных подружек. – Клэр! – Беатрис бросилась к ней сквозь поредевшую толпу. Все гости устремились к Сесилии. – Что случилось? – Она сделала это специально! – расстроенно воскликнула Клэр. – Тише, подожди, пока мы не останемся наедине, – строго произнесла Беатрис, уводя подругу в пустынный холл. – Ну вот, теперь мы можем поговорить. – Сесилия выплеснула на меня шампанское! Она хотела разлучить меня с Джонатаном. Как раз тогда, когда все шло так замечательно. Он пригласил ее в сад. Чтобы предаться греху. Возможно, ей стоило благодарить Сесилию за то, что уберегла ее от этой ошибки. Беатрис печально улыбнулась: – Конечно, именно этого она и хотела. Все, кто видел ваш танец, понимали, что он просто очарован тобой. – Беа взглянула на пятно от шампанского и обняла подругу за плечи. – Твое платье вымокло. Я отвезу тебя домой. В темноте экипажа сомнения охватили ее с прежней силой. Неужели Джонатан играл с ней, пытаясь воспользоваться ее доверием? Неужели он действительно и есть тот самый волк в овечьей шкуре? И посчитал ее легкой добычей? Даже сейчас Клэр не могла до конца в это поверить. Не хотела в это верить. Она взглянула на Беатрис. Возможно, именно такие чувства Беа испытывала к отцу своего будущего ребенка? Но она никак не могла поверить в худшее, несмотря на то что очевидность была налицо: Джонатан не кинулся вдогонку за ней. – Мне следует пойти и выяснить, все ли с ней в порядке. – Время шло, но Клэр не появлялась. Толпа схлынула, удовлетворив любопытство и оставив их наедине с Сесилией. – Зачем? Она наверняка уже уехала. Это женские дела. Чем ты можешь помочь? – Сесилия расхохоталась. – У тебя есть секретный пятновыводитель? – Я мог бы успокоить ее. Больше всего на свете ему хотелось обнять Клэр и утешить. Мокрое платье не имело никакого значения, по крайней мере для него. Ему хотелось разогнать назойливую толпу, которой нравилось делать спектакль из пустяков и портить прекрасный вечер своими любопытными взглядами и глупыми мнениями. Еще несколько мгновений назад Клэр была жизнерадостной и очаровательной, танцуя с ним, пока не произошел этот неприятный случай. Джонатан увидел вспыхнувший в ее глазах стыд, ощутил, как тает ее уверенность. Когда Клэр взглянула на него, ему вдруг показалось, что в ее глазах вспыхнуло негодование, словно она винила его в том, что произошло. – Успокоить ее? Ты просто бесподобен. – Сесилия ласково провела ладонью по его руке, на ее губах заиграла соблазнительная улыбка. – Да, ты такой, мой дорогой Джонатан. Ты всегда стремишься помогать обездоленным. Джонатан напрягся. Раньше она никогда не называла его по имени, и сейчас она делала это на публике. Сесилия опустила глаза. – Я беспокоюсь за тебя, ведь люди могут воспользоваться твоей добротой. – Я не так уж и добр. – В его хриплом голосе прозвучало нетерпение. Если бы он смог сейчас уйти, то, возможно, нашел бы Клэр. – Нет, ты добрый. И доказательство тому – мисс Велтон. Она – доказательство твоей мягкости и уступчивости. Она обвела тебя вокруг своего маленького пальчика, и все потому, что ты проявил к ней немного внимания. – Сесилия взглянула на него из-под ресниц. – Ты танцевал с ней, ты проявил к ней интерес, и только посмотри, как она расцвела! Ей следует отпустить тебя и отправиться на поиски мужчин своего калибра. – Мужчин своего калибра? И кто же это? – Слушая, как о Клэр отзываются в столь пренебрежительном тоне, он ощетинился, но это же была Сесилия, считавшаяся образцом женского совершенства, женщина, которой он должен был восхищаться. – Например, сэр Руфус Шеридан. Он делал ей предложение. – Сесилия мило улыбнулась. – Она отказала, но с тех пор она наверняка поумнела. Она хорошо понимает, что собой представляет, на что может надеяться и к чему стремиться. – Шеридан? Этот хвастун? – Джонатан поморщился. – Это на него Клэр пыталась произвести впечатление? Она говорила, что у нее есть кавалер. Сесилия провела кончиком пальца по его рукаву, но этот жест не вызвал в нем ответных чувств. Ее прикосновение не шло ни в какое сравнение с нежными прикосновениями Клэр, воспламенившими его в книжной лавке. – И ты, конечно, ей поверил. У нее нет поклонника, если только Руфус Шеридан не решил возобновить свои попытки. Скорее всего, она придумала это, чтобы привлечь твое внимание и уговорить тебя больше времени проводить с ней. Правда, Джонатан. Вам, мужчинам, необходимо больше внимания уделять политике бальных залов. – Она улыбнулась ему. – Но таковы женщины. – Она взяла его под руку. – Прогуляешься со мной? Отец сказал, что видел тебя в клубе, и вы разговаривали. – Она кокетливо взглянула на него, когда они направились вдоль зала. – Тебе есть что мне рассказать? – Нет, абсолютно нечего. – Ответ Джонатана прозвучал до крайности равнодушно. Он не мог сосредоточиться на болтовне Сесилии, думая о том, покажется ли его визит в дом Клэр чересчур дерзким в одиннадцать часов вечера. Джонатан пытался придумать, как обставить свой ночной визит, обойдясь без незаметного проникновения в ее спальню и необходимости карабкаться по решетке забора, как вдруг до него дошел смысл слов Сесилии. – Девушка должна все распланировать. Это вам, джентльменам, достаточно надеть черный фрак и явиться в церковь, но для сбора приданого необходимо время. Джонатан остановился и непонимающе уставился на нее: – Приданое? Сесилия высокомерно усмехнулась: – Ну да, все те чудесные платья и постельное белье, которое девушка берет с собой в замужнюю жизнь. – Она объясняла это с таким видом, будто перед ней бестолковый чурбан. Он прекрасно знал, что такое приданое. И именно это слово его и насторожило. – У меня есть великолепное ирландское постельное белье, на котором вышиты… Джонатан не хотел слышать, что там вышито, боясь узнать, что это его инициалы. Его охватило раздражение. Так действительно можно оказаться женатым против своей воли. – Мне льстит ваше внимание ко мне, мисс Нотэм, но давайте говорить начистоту: я не делал вам официального предложения и никогда не говорил вам о чем-либо подобном. Смею заверить, ваши планы весьма преждевременны. Резкость его слов обуздала бы пыл большинства женщин и даже мужчин. Но Сесилия лишь одарила его ледяной улыбкой: – Ошибаетесь. Брак со мной – это ворота в ваше будущее. – Она изобразила замешательство. – Или вы передумали насчет назначения в Вену? Вы не сможете отправиться туда без меня. Вам необходима поддержка моего отца. Уверяю вас. Пары начали собираться на центре зала, готовясь к танцу. Улыбка Сесилии снова сделалась милой, словно она и не требовала от него жениться на ней. – Вальс! Потанцуем, Джонатан? Все получилось просто замечательно. Ты ведь свободен на этот танец. Глава 14 Джонатан завернул за угол одного из темных переулков в Мейфэре. Он не думал о том, куда несут его ноги, погруженный в мысли о печальной реальности: он не мог избавиться от своенравных планов Сесилии на его счет, от ее высокомерных предположений, что его можно подкупить назначением в Вену и заставить жениться на ней. И самое ужасное, он не мог продолжать отношения с Клэр, хотя ноги несли его именно к ее дому. Лишь мельком взглянув на возвышавшийся перед ним дом, он понял, куда пришел, сам того не осознавая. Именно в этом месте ему нельзя было находиться: у дома Клэр после полуночи. Джонатан не имел права здесь быть. Он не мог пообещать ей ничего, кроме того, о чем говорил в книжной лавке, а этого было недостаточно. Он не мог сделать ей единственного предложения, которое леди из хорошей семьи могла бы принять от джентльмена, – предложения руки и сердца. И не потому, что она этого не заслуживала, а потому, что этого не заслуживал он. Если даже предположить, что они могли бы пожениться. Постойте!.. Брак? Так вот что скрывалось в его бушующих мыслях все эти дни? Даже если это возможно, мысль о женитьбе после нескольких уроков французского и поцелуев украдкой казалась чересчур смелой, какими бы соблазнительными ни были те поцелуи. Он просто предвосхищал события. Брак означал бы, что он достоин ее. Но мужчина, который бросил своего брата в чужой стране, не заслуживает не только Клэр, но и личного счастья с любой другой женщиной, потому что когда-то лишил собственного брата этого права на счастье. И все же он имел наглость притворяться, что имеет на это право. Он нечестно поступил с братом, и ценой обмана стала жизнь Томаса! Каждый раз, смеясь, каждый раз, испытывая хоть легкий намек на радость, он вспоминал, что его брат уже никогда не испытает эти чувства. А когда в его жизни появилась Клэр, напоминания об этом стали постоянными. Почти. Радость и ощущение умиротворенности стали такими всепоглощающими, что он забывал обо всем, и порой забывал даже о чувстве вины. И это еще больше пугало его. Он уже привык жить с чувством вины. И не знал, сможет ли жить без него. Джонатан взглянул на дом. Снова это знакомое чувство вины. Порой вина заставляла его действовать решительно, а иногда он ощущал себя связанным по рукам и ногам. Все зависело от обстоятельств. В последние дни он чувствовал себя скованным цепями сожаления в клетке своего разума. Он не должен был позволять Томасу уезжать одному по той дороге. Но он позволил и теперь расплачивался за свое решение каждый день, с момента возвращения с континента; он потерял способность говорить по- французски, потерял право на счастье. И это было правильно: он не заслуживал счастья. Да и разве он может быть счастливым? Почему его жизнь должна продолжаться, когда жизнь брата оборвалась семь лет назад? Подобные мысли не беспокоили его до настоящего времени. Каким-то странным образом раскаяние дало ему направление, в котором ему стоило двигаться дальше. Оно подарило ему чувство долга, необходимость действовать, чтобы оправдать свою неудачу в поисках Томаса. Когда-то он позволял чувству вины управлять своей жизнью. И это его вполне устраивало. Но теперь он больше всего на свете желал того, чего не мог иметь и чего не заслуживал. Свободы выбора. Он по-прежнему выбирал Вену. Он мечтал о мире в Европе и мог бы сделать все, чтобы этого достичь. Но возможно, он предпочел бы поехать туда один. Однако он не мог этого сделать, рискуя лишиться назначения на этот пост. Если он не женится на Сесилии, лорд Белвур помешает его планам. И дело не в голосовании – в палате лордов не подтверждались назначения на важные посты, но отец Сесилии имел свои рычаги воздействия на ситуацию: деньги, поддержка серьезных лиц, связи – все, что помогало добиться успеха за границей. И всего этого Джонатан мог лишиться. Но он хотел добиться успеха самостоятельно. Он не хотел, чтобы его воспринимали серьезно лишь потому, что он сын высокопоставленного человека, не хотел, чтобы его избрали на важный дипломатический пост благодаря связям его жены. Он хотел заслужить эту честь. Джонатан не осознавал, насколько его назначение зависит от Сесилии, пока она открыто не призналась ему в этом сегодня вечером. Джонатан поднял с земли несколько мелких камешков. Он взвесил один на ладони, пытаясь вспомнить, где находится окно Клэр. Оно было в задней части дома и выходило в сад. Он убеждал себя, что хочет увидеть ее, чтобы узнать, в порядке ли она. Однако отчасти это была ложь. Он просто желал увидеть ее. Она была ему необходима. Что бы дальше ни произошло, она могла бы помочь ему разобраться в неприятных открытиях этого вечера, просто находясь рядом с ним. Или помогла бы ему забыть обо всем. Джонатан проскользнул через калитку, ведущую в сад. Ему пришлось станцевать вальс, а затем вытерпеть целый час ужина, который, казалось, длился бесконечно, и только затем уехать с бала. Время близилось к двум часам ночи. Ему следовало ехать домой. Но вместо этого он отослал экипаж, а сам пришел сюда. Возможно, он действительно перелезет через решетку ограды. Он забрался бы на вершину высокой горы, лишь бы увидеть ее. И правда заключалась в том, что если он и обретет покой сегодня ночью, то лишь в объятиях Клэр, и будь проклято это будущее. Ах, так оно и есть! Третье окно в задней части дома. Он был уверен, что это ее спальня. Его охватило возбуждение в предвкушении близкой победы. Рядом с окном располагался небольшой полукруглый балкон из кованого железа, выполнявший декоративную роль. На нем можно было стоять, наслаждаясь теплом утреннего солнца. Победный восторг сменился острым возбуждением. Сгорая от желания, Джонатан представил Клэр на этом балконе, с распущенными волосами, ее лицо поднято навстречу восходу, сквозь ее белую льняную рубашку просвечивает неяркий солнечный свет. Однако, стоя здесь и предаваясь мечтам, он ничего не добьется. Джонатан бросил камешек. Он с тихим звоном ударился об узкие французские двери балкончика. Джонатан сосчитал до десяти и немного подождал. Нет ответа. Он бросил второй, а затем сразу третий камешек. Но Клэр не появлялась. Никаких признаков жизни. Джонатан поморщился. Если она не выйдет, он сам придет к ней. Его уже ничто не остановит. Ему придется забраться наверх по решетке для плетистых роз. Он внимательно осмотрел решетку, определяя расстояние между ней и балконом. Он заберется по решетке наверх, а затем ему придется напрячь все свои мускулы, чтобы преодолеть промежуток в том месте, где заканчивалась решетка и начинался балкон. Он просто должен подтянуться наверх. Все вполне выполнимо. С земли. Однако с семиметровой высоты, на которую ему предстояло подняться, все выглядело несколько иначе. И еще эти шипы. Через десять минут, вспотев от напряжения, Джонатан понял две вещи: летние розы только пахнут приятно, а на самом деле их по праву можно считать цветами дьявола. Стоило ему схватиться за стебель, как он натыкался на острые шипы. В результате он сильно поранил руки. А второе: вечерний костюм и танцевальные туфли совершенно не подходили для того, чтобы карабкаться по решеткам. Однако была и хорошая новость – его темный фрак больше не стягивал его тело, разойдясь по центральному шву на спине, что стало невероятным облегчением. Но Джонатану было абсолютно все равно. Он чувствовал себя так, будто совершил восхождение на вершину Альп. Наконец он дотянулся до дверей и распахнул их. Клэр была в комнате. Она мирно спала. Ее каштановые локоны разметались по подушке, грудь мерно вздымалась. На Джонатана снизошел покой и умиротворение. Еще не пробудившись окончательно, Клэр почувствовала, что в комнате кто-то есть. Каким-то неведомым чувством она поняла, что это он. – Джонатан! – Она резко открыла глаза. Это действительно оказался Джонатан, но не тот, к которому она привыкла. Этот Джонатан, стоявший в сиянии лунных лучей, напомнил ей истинного Демона Ночи. Его волосы упали ему на лоб, спутанные и мокрые от пота, его одежда разорвана в клочья. Но больше всего ее поразил его взгляд – в его синих глазах светилась решимость, словно приход сюда стоил ему очень многого, но он все равно сделал этот выбор ради нее. А затем она поняла, что его появление здесь и в самом деле потребовало от него огромных усилий. – Как ты здесь оказался? – Клэр села на постели, окончательно проснувшись. Он не мог просто подняться по лестнице. Джонатан кивнул в сторону распахнутых французских дверей. – Через балкон? – В ее возгласе прозвучало недоверие. Боже, это ведь опасно! Розы с их шипами, решетка, которая не дотягивалась до балкона. Она мысленно представила это расстояние между ограждением балкона и решеткой для роз, которое он преодолел лишь благодаря своей физической выносливости и силе. – Ты с ума сошел? Ты ведь мог упасть! Зачем? – пожурила она его. На его губах промелькнула кривая ухмылка. – Потому что я кое-что тебе обещал, а я никогда не нарушаю своих обещаний. Джонатан пришел сюда ради обещанного удовольствия. Клэр замерла, воздух между ними раскалился до предела. Он карабкался по решетке ради нее, рисковал своей репутацией. Если бы кто-то услышал его и вошел бы в ее комнату, они оба были бы скомпрометированы. Без сомнения, риск добавлял пикантной остроты этому приключению. Но не все так просто. Ее тело помнило день, наполненный страстью и приключениями, но в разуме запечатлелся вечер, с его разбитыми надеждами, разочарованиями и сомнениями. – Ты примешь меня, Клэр? Голос Джонатана звучал хрипло, его тело напряглось от волнения или даже от отчаяния. Возможно, для его состояния существовало более подходящее слово. Неуверенность. Он ощущал неуверенность. В ней. Неотразимый Джонатан Лэшли, который всегда был уверен в себе, теперь сомневался, что она, Клэр Велтон, у которой сегодня не было другого выбора, как с позором покинуть бал, захочет дать ему шанс. И для него было важно, чтобы она дала ему этот шанс. Джонатан не хотел, чтобы она отвергла его, но сомневался, что она захочет принять его. Он осознавал ее сомнения так же ясно, как если бы у них был один разум на двоих. Теперь Клэр с поразительной ясностью поняла, почему он забрался сюда по решетке. Он хотел узнать, примет ли она его, испытывает ли те же чувства, что и он, несмотря на все сложности, которые разделяли их судьбы. Назначение в Вену, обязательства, которые он должен выполнить, чтобы получить его, и все остальные проблемы, что скрывались за его улыбками и веселыми взглядами синих глаз, существовали до этого момента и будут существовать после. Клэр не станет беспокоиться о том, чего не в силах изменить. Она готова проявить отвагу и броситься в его объятия, несмотря ни на что. Реальность не обрушится на нее внезапно, когда ночь подойдет к концу. Если у них есть только эта ночь, пусть так и будет. Сейчас или никогда. Клэр встала с постели. Она приняла решение прежде, чем ее босые ноги коснулись прохладного пола. Она приблизилась к нему, с восхитительной легкостью обвив его руками за шею, и нежно коснулась губами его губ. – Да, Джонатан, я приму тебя. Наслаждение, боль – она готова принять все, что уготовила ей судьба. И он припал к ее губам, его поцелуй был жарким и страстным. Он наслаждался победой и испытывал неимоверное облегчение. Клэр ощутила, как ее охватывает непередаваемый восторг. Он безумно желал ее. Она ощущала, как его тело замирает от ее прикосновений и наполняется блаженной дрожью предвкушения. Страсть, испытанная ими сегодня днем во французском квартале, вернулась с прежней силой. Оба изнывали от желания с головой окунуться в это горячечное безумие, начав с того места, когда их так неожиданно выдворили из книжной лавки. Однако Джонатан решил не торопить события и начать все с самого начала. Его ласки сделались нежнее и медленнее. Обхватив ее затылок, он неторопливо целовал ее губы, растягивая удовольствие, а их тела прижимались друг к другу, когда поцелуй постепенно делался более глубоким. Она ощущала жар его тела и наслаждалась его страстью, чувствуя его возбуждение сквозь тонкую ткань своей ночной рубашки. Это было гораздо приятнее, чем ощущать его сквозь шелковое платье и плотный слой нижних юбок. Возможно, она могла бы еще больше облегчить ему задачу. На мгновение она оборвала поцелуй и, встретившись с ним взглядом, принялась развязывать тугой узел его шейного платка. Через несколько мгновений шелковая ткань скользнула на пол. Клэр кокетливо улыбнулась: – На тебе слишком много одежды. Джонатан ухмыльнулся: – От чего еще ты собираешься меня избавить? Клэр ласково провела ладонями по его широкой груди, ощутив стальные мышцы, угадывавшиеся под плотной тканью фрака. – Судя по всему, от этого. Это надо снять немедленно. И жилет тоже. – Она потянула фрак назад, и он помог ей снять его, но она заметила разъехавшийся шов. – Твой портной убьет тебя за это. Джонатан пристально посмотрел на нее, в его глазах сверкала страсть. – Я скажу ему, что это того стоило. Клэр сглотнула, тая от его признания, ком в горле мешал ей говорить, и она заменила слова прикосновениями. Нежными, трепетными пальцами она принялась расстегивать его жилет. Жилет оказалось снять легче, чем фрак. Но теперь она остановилась в нерешительности. Оставались еще рубашка и брюки. – Что теперь? Возможно, рубашка? – услышала она над ухом озорной голос Джонатана. – Именно, – смело откликнулась Клэр и, шагнув назад, уселась на кровать. – Почему бы тебе не сделать это самому, чтобы я могла насладиться зрелищем? Джонатан слегка поклонился ей: – Как пожелаете, миледи. Но все происходило, как желал он, а он желал с ней немного поиграть. Клэр поняла это по его улыбке, по озорному огоньку в глазах. Откинувшись на подушки, она подкрутила фитиль в лампе, и в комнате сделалось светлее. Клэр не хотела пропустить ни секунды этого представления. Он медленно расстегнул манжеты, затем воротничок и стянул с себя рубашку, оставшись в одних брюках. Клэр представила, как прикасается к нему, ее ладони медленно скользят по его обнаженной груди, представила ощущение его атласной кожи под своими пальцами. А затем он отбросил рубашку, и Клэр забыла обо всем на свете. Джонатан стоял перед ней полуобнаженный, уперев руки в узкие бедра, его синие глаза вызывающе смотрели на нее. – Ну, и как? Тебе нравится то, что ты видишь? Клэр кивнула, не решаясь заговорить. Джонатан был великолепен. В одежде он был просто красив. Но без рубашки… Она едва ли смогла подобрать слово, способное описать этого высокого стройного мужчину с безупречным животом и широкой мускулистой грудью. Клэр похлопала по кровати рядом с собой. Настало ее время дразнить его. – Здесь все же немного темновато. Я не могу как следует разглядеть тебя. Подойди поближе. Джонатан принял приглашение и растянулся на кровати рядом с ней, подперев голову локтем. Он не мог позволить себе подойти еще ближе. – Я нравлюсь тебе, Клэр? Она слегка усмехнулась, в восхищенном удивлении проведя ладонью по его груди. – И как ты можешь не нравиться? Ты прекрасен. – Она посмотрела ему в глаза, ее голос превратился в еле слышный шепот: – Для меня ты всегда был прекрасен. – Она ласково провела ладонью по его плечу и замерла. – Сколько шрамов, – рискнула мягко произнести она, чувствуя невероятную важность момента. Быть обнаженным, даже частично, рядом с другим человеком означало открыться друг другу. – Это произошло на войне? – На войне, из-за моего глупого упрямства. Клэр, как и большинство в Лондоне, знала, что Джонатан вернулся домой после опасного ранения. Первое время никто не мог дать гарантий, что он выживет. Но знать не означает видеть воочию. Она снова провела пальцем по линии шрама, прочерченной на его безупречной груди, чуть выше того места, где гулко бьется сердце. Всего несколько дюймов отделяло в тот день Джонатана от смерти. Рана зажила, но шрам останется с ним навсегда. – Серьезная рана. – Очень. Хотя мне сказали, что в обычных обстоятельствах это могло быть обычное ранение без последствий. Пуля застряла в теле, и все же ее можно было извлечь и зашить рану. Но пуля оказалась ржавой. Она отравила мой организм, и началась жестокая лихорадка. – Джонатан попытался усмехнуться, не желая пугать Клэр. – К счастью, я ничего не помню. Я почти все время был в бреду. – Именно поэтому тебя и отправили домой? – тихо спросила она. – Я мало что помню. Мои люди опасались, что не довезут меня до дома живым. И всю дорогу обратно я в бреду говорил по-французски. – Джонатан взял ее ладонь и поднес к губам. – Я не хочу сегодня ночью вспоминать о войне, Клэр. Или в любую другую ночь, интуитивно догадалась она. Как правило, люди избегают неприятных тем, а Джонатан пережил слишком много боли, но при этом старался казаться веселым и беспечным. В его душе скрывались тайны, возможно, даже кошмары. Но он прав, сегодня им не стоит это обсуждать. Джонатан потянулся к ней, и она позволила ему прижаться к ней всем его горячим телом. Он приник к ее губам, желая возобновить сладкие поцелуи, а заодно прекратить разговоры и лишние вопросы. Его ладонь скользнула под ее ночную рубашку, и Клэр ощутила жар его прикосновения на своей ноге. Тепло распространилось дальше по ее коже, когда он потянул вверх рубашку, подбираясь к ее бедрам. Джонатан пробормотал, уткнувшись в ее шею: – Ты прекрасна, Клэр. Слишком прекрасна для меня. Она хрипло рассмеялась: – Ты мне льстишь, Джонатан. Но этой ночью Клэр готова была в это поверить. Он заставлял ее чувствовать себя прекрасной, желанной. Своими словами, своими прикосновениями. Его пальцы скользнули в чувствительную ложбинку у нее между ног, и она едва не вскрикнула от восторга. Именно это он и собирался сделать в книжной лавке – нежно прикоснуться к ней, пробудить страсть в ее жарком лоне. Теперь она была рада, что хозяин лавки выгнал их. Она желала наслаждаться этими удивительными ощущениями, желала бесконечно продлевать это наслаждение. Джонатан снова прикоснулся к ней. На этот раз прикосновение было более настойчивым, более ощутимым, и ее тело буквально вспыхнуло изнутри. – М-м-м… – Сладостный стон сорвался с ее губ, она широко раздвинула ноги, понимая, что чем больше доступа он получит к ее телу, тем слаще будет ее наслаждение. И она не ошиблась. Джонатан обхватил ладонью бугорок между ее бедер, нежно поглаживая ее, возрождая в глубине ее лона томительный, страстный огонь, и очень скоро она почувствовала, как из нее сочится возбужденная влага, подтверждающая, что она готова к следующему шагу. Сладкое тепло переполняло ее изнутри, торопясь вырваться наружу. Она приподняла бедра, ища еще более сладостного удовольствия. Джонатан осторожно развел в сторону ее влажные складки, и она вскрикнула, пораженная этим удивительным и смелым вторжением. Он принялся дразнить большим пальцем крошечный бутон ее клитора, спрятанный между складками ее лона, и ее тело охватили тысячи разных ощущений, но лишь одно слово вертелось в ее голове: еще, еще, еще! С каждым прикосновением, с каждым поглаживанием она воспаряла все выше, она стонала, изнемогая от желания, и вскоре начала ощущать собственную влагу на ладони Джонатана. Наслаждение достигло своего пика. Она изо всех сил уперлась в ладонь Джонатана, ее тело разрывали противоречия: она желала продолжения, но одновременно мечтала испытать освобождение. Это было уже чересчур. Нет, она хотела большего. Джонатан все понимал. Каждая умелая ласка приближала ее к тому, чего она искала, пока наконец это не произошло. Она воспарила вверх, затем стремительно ринулась вниз, разбиваясь на тысячи осколков. Она громко вскрикнула, и Джонатан приник к ее губам в нежном поцелуе, чтобы заглушить этот крик. – О, святые небеса! – воскликнула она, когда сила испытанного волшебства немного ослабела. – Я не представляла, что такое возможно. – Она едва дышала. Джонатан смотрел на нее с каким-то странным восхищением, и его прекрасные глаза сияли. – Теперь ты знаешь. – Его голос был хриплым, и Клэр пришло в голову, что, в отличие от нее, он не испытал физического удовольствия. Она ощутила новый прилив смелости. – Можно я сделаю это тебе? Для тебя? – Внезапно она больше всего на свете захотела доставить ему удовольствие, захотела увидеть его наслаждение, зная, что это происходит только благодаря ей. Его глаза сверкнули, темные от желания, и он произнес одно- единственное слово: – Да. Джонатан принялся снимать брюки, но она схватила его за руки. – Позволь мне. – Клэр хотела все сделать сама от начала и до конца. Ее руки дрожали, когда она расстегивала его брюки. Она чувствовала под тканью его горячее и страстное возбуждение. Доставляя ей наслаждение, он сам пережил незабываемые минуты сладкого удовольствия. Она улыбнулась. Она сумела порадовать его, и он был невероятно доволен собой. Эта мысль придала ей уверенности. Он лежал на спине, закинув руки за голову, его обнаженное тело было полностью в ее власти. Сейчас этот великолепный мужчина весь принадлежал ей. Его фаллос начал стремительно напрягаться под ее возбужденным взглядом. Это и стало приглашением, от которого она не могла отказаться. Она обхватила его ладонью, услышав, как Джонатан шумно втянул в себя воздух, а затем застонал от наслаждения. – Как же хорошо, Клэр. Она скользнула вниз по его гладкой и горячей поверхности, исследуя, проверяя свою власть над ним, дразня его плоть, возбуждая все сильнее и сильнее. И наконец на кончике его возбужденного пениса выступила влага возбуждения. Ее ладонь двигалась вверх-вниз, его тело выгибалось под ее прикосновениями, и внезапно она ощутила, как он напрягся, и поняла, что он вот-вот взорвется в жарком оргазме. Это был мощный, горячий ураган, потрясший его тело, и, прижавшись к нему, она ощутила, как сильнейшая дрожь сотрясает его тело, смотрела, как сокращаются его мускулы и постепенно наступает сладкое успокоение. Джонатан привлек ее к себе и заключил в свои объятия. Клэр с удовлетворенным вздохом положила голову ему на грудь. Через мгновение они уснули, но, прежде чем провалиться в блаженное забвение, она поняла, что существует наслаждение гораздо более могущественное, чем то, что они испытали. Сегодняшняя ночь была всего лишь прелюдией к основному действу. Однако будет ли оно, Клэр не знала. Она знала лишь то, что, когда она проснется, Джонатана уже не будет рядом… |