ПСИ. ОКР. Чирков Анатолий Александрович После школы Вы пошли в танковое училище
 Скачать 487.81 Kb.
|
|
То есть не каждый батальон мог сам погрузиться? – Это большой труд, и я этим занимался… ну, я отдавался. Потом у меня такое хобби было – я большой любитель много строиться, и тумбочку дневального придумал и сам сделал её такую, на мебельную фабрику солдат отправляли на заработки подпольно, и потом мы там сидели с ребятами-солдатиками вырисовывали эти тумбочки, ну, типа как рояль-пианино такое получилось, тумбочка дневального, всё с полировки, аппаратуру туда врезали… командующий: – Всем такие сделать! Чтобы во всех батальонах такие были! Но у меня был вот этот начальник штаба батальона, он старенький уже был, солдаты его очень любили, вот они ему и чеканили… тогда модные были чеканки. У него в дом зайдёшь – столько ему подарков солдаты!.. Даже вот сейчас уже сколько лет прошло, он недавно умер, тоже отмечали штабом батальона, солдаты приходили… солдаты – институты уже закончили, уже доктора там в Харькове, забирали в госпитали, лечили, настолько любили его. Ну, он был добрый человек, и ротные любили… а я был – злой, меня не любили… потому, что я давил… и замполит у меня был злой. Замполит у меня вообще был... сначала я с ним не дружил. Огиенко Иван… он был комсомольцем полка, а мой замполит был ни рыба ни мясо такой, Дикун, сейчас его инсульт схватил, в общем, не разговаривает; тоже там живёт в Башкировке под Чугуевом. Ну, он ушёл на секретариат парткома в соседний полк, а этого мне прислали – молодого, энергичного, а я вечно его, как он придёт в батальон – гоню, когда он комсомольцем был: отвлекает со своими боевыми листками, мешает работать! Я не отвлекался на вот эту чухню: не занимался вот этой парадностью… мне надо было, чтобы танки водили нормально, стреляли нормально, управляемость была, а остальное всё – в процессе. Я чихал на другие предметы, обучал по одной направленности: стрельба, вождение, управляемость! Чтобы танки крутились, вертелись и всё делалось, вот это трогание… Потом я увидел у комдива так называемый «кунг», но их называли «бабочкой»: на КамАЗовском прицепе делают будку, борта открываются, натягивается танковый брезент – расширяется платформа, и тут ещё борта открыты, печечку ставим, столики раскладные стоят, чтобы можно было карту положить и работать, а свернул столики и раскладушки развернул – можно офицерам поспать. Так мне это понравилось! Ну, и где же прицеп взять? Я решил сделать себе такую «бабочку» для офицеров, потому что у меня была машина МТО-60, списанная машина технического обслуживания, её хотели вообще убрать, я оставил её в батальоне: ну, как будку держал. Эту будку обшил, сделал салон себе там, телевизор у меня там был… я, в общем, на учения приезжал, и вечером там – и покушать мне принесут, своя ж ПХД… машина эта – на ходу, она же ездила кругом на учениях со мной, у меня замполит ездил – кухню тащит, летучку мою – и прицеп-«бабочка»: они идут там колёсным маршрутом, а мы танком. Потом договариваемся по радиостанции, ещё его позывной был «Черпак»… своя кухня… я говорю: – Черпак-черпак, я-такой-то (позывной), где ты находишься? – Там… – Встречаемся на том перекрёстке. Как там обед, готов? – В принципе готов. – Всё, разворачивайся, мы уже на подходе. Пока я туда-сюда подошёл, там уже мне столик накрытый в будочке, картошечка поджаренная, ну – всё, свой старшина делал же, начальник ПХД, повара, в общем, всё у нас отработано было. Офицеров всегда – «бабочку» эту подогнали… Так я вот это вот: где взять прицеп? И вот мы в Чугуеве стреляем, там полигон у нас, а сверху там Харьковское танковое училище, они тоже на этом же полигоне стоят: там, где я поступал, лагерь – вот этот вот! Смотрю – стоит прицеп. Мусор вывозят. Тракторный прицеп. Ну, думаю – мне большой КамАЗовский не надо. Я ставлю задачу: своровать. Бесхозно стоит прицеп, мы этот прицеп спёрли, сняли с него всё, одну платформу оставили, всё там почистили, быстренько его перекрасили, всё там заделали… А я ответственный был за огневой городок: ну, это стрельба на качалках, а там же и сварочный, и всё там… Сварили, потом – доска из-под ящиков для снарядов: там отличная доска в ящике, полированная… всё там прекрасно, вот эти досточки, всё там обшили… на ротного одного надавил – и забрал брезент у него, а ему – у там нас был, как танк в ремонт отправляли, ну, чтоб числился, говорю: «Тебе старенький подойдёт», а новенький – сюда брезентик. Я такую сделал «бабочку»! Окна – с автобуса… у начальника штаба был БМП-1К – командирский, а там движки были маленькие, вот этот движок – на неё; печечку поставили – [Показывает] – вот такая «бабочка» получилась! И мне многие офицеры звание присвоили ещё… – А куда пойти? – Давай сгоняем в лес в «бабочку» твою. Туда. Лес, движок запустили, свет, печка работает, тепло, столы накрыли и звание или должность кому-то обмывать. Потом – не скроешь же «бабочку»: все знают. На командно-штабные учения выезжает штаб дивизии, и начальник штаба дивизии говорит: – Анатолий Александрович, я же не могу к комдиву в «бабочку» его идти, а мне нужна «бабочка»; дай мне на учения свою! И начали: то один, то второй у меня её попросит, эта «бабочка» у меня нарасхват была… ну что такое – у начальника штаба дивизии нет, а у командира батальона есть?! Я – хозяйственник был, очень сильный хозяйственник, и у меня всё было. Вот у меня был начальник штаба батальона – нечего было делать в казарме! Я знал, что там будет порядок. У меня был зампотех батальона – в Афгане был зампотехом полка, но не захотел ехать туда, куда его переводили, он захотел на Украину, и зампотех полка пришёл ко мне в батальон… кстати, он – Полешенко – как выпьет, так и очки надевает; если увидишь, что он в очках идёт – значит, он выпивший. Но он молодец, он крутился – поедет к пропаганде, за склад поедет, ещё куда-то поедет, краски припрёт. Давали ведро краски на танк, ну что ты одним ведром покрасишь? Он бидонами привозил краску! В общем, крутился. У нас и танки лучшие… он говорил: – Антон Александрович, чего ты в парк пришёл ко мне? Я тут сам разберусь. Я знал, что в парк мне даже ходить не нужно, но я туда всё время ходил. Танк мой – самый лучший был. Я всё время, как на хранение ставят – «Кто быстрее всех поставит танк на хранение – экипаж идет в отпуск!» Мой экипаж всегда ходил в отпуск. У меня командир танка был и механик-водитель, наводчика не было, то есть когда я на танке – я место командира занимаю, а командир танка место наводчика. Конечно же, на комбатовский танк всё лучшее всегда было… ну, я, конечно же, из батальона выбил себе самых лучших: механика самого лучшего и самого лучшего командира. Причём я брал – и художник чтоб был командир, вот у меня был вот этот вот – он писал плакаты тогда, много ж тогда их было надо… и чеканил, даже, по-моему, первой жене моей шкатулки делал, из дерева вырезал… Самара фамилия его была, где он сейчас – не знаю… и механик – все они ездили у меня в отпуск, все! Они были, как мои адъютанты; я говорю механику или Самаре: – Так, бегом домой, там пожрать что-нибудь приготовь и наведи у меня в квартире порядок, пока я тут в батальоне. Ну, это – мой экипаж: я знал, что там ничего не тронут… сами там покупаются… городок у нас был – горячая вода… У меня прекрасная двухкомнатная квартира была: чешский проект, на втором этаже. Тоже, как квартиру получал, приехал – а мне командир дивизии даёт трехкомнатную квартиру… тогда был Мартьянов командиром дивизии… я говорю: – Ну куда мне трёхкомнатную квартиру: у меня ребёнок один, жена и я; ну зачем мне трёхкомнатная квартира, я что в ней – в футбол буду играть? – Это служебная квартира, ты завтра уйдёшь, в академию поступишь, ещё куда-то, придёт комбат, уже пожилой подполковник, у него двое взрослых детей… Но потом пошёл мне навстречу и говорит: – Ладно, иди, вот этот дом сдаётся чешский, выбирай любую квартиру в этом подъезде. Видите, как относился к командирам батальона? Он в первую очередь – командир дивизии! – давал квартиру ротному звену: кто занимался непосредственно людьми и кто в поле был, комбатам давал, а потом уже все начальники служб и так далее… эта шушера потом получала квартиры, а в первую очередь – ротное звено и командиры батальонов. Я только приехал, выбрал квартиру на втором этаже… так я же всё-таки был лучшим комбатом! Ну, а потом уже вот эти учения снова – и мы выехали на Бондаревские болота, там полигон Остерский и Гончаров круг… вот эти два полигона – они вместе, как один: там дивизией можно блудить, он очень большой. Вышли на учения, а я как раз был с молодым батальоном… меня, как говорится, во второй эшелон: то есть первый эшелон – это в наступление идёт один батальон, сильный такой, который разворачивался, а я – иду, как в резерве, в ротных колоннах (три ротных колонны), чтобы маневрировать можно было; а если что там – то развернуть. Идём, марш совершаем – и командир первого батальона блудит… а полку была задача – пройти, захватить рубеж – высоту такую-то, и обеспечить ввод главных сил дивизии… ну, такая задача была. Тот командир блудит на полигоне: не туда пошёл… а там же нигде не развернёшься, там же гать! Ну, всё: сорвали. Тут же команды, вертолёты летают, тут бетонная дорога руководства идёт, которая на Остер (бетонка шла тогда – кошмар). Меня вызывает командир полка, говорит: – Ты знаешь то место? – Знаю. – Вперёд! Я говорю: – Я не успею. – Я сказал «вперёд»! Я говорю: – Там мост (через Бондаревские болота там есть мостик такой на гати), я там не пройду, я же местность знаю хорошо. – Разведка прошла – и ты пройдёшь. А разведка – на чём? ПТ-76 – лёгкие танки. Я говорю: – Это же лёгкие танки. – Я сказал «вперёд»! Блин, летим батальоном. Я говорю: – Я же батальон не разверну, батальон молодой, неопытный. – Я сказал «выполняй приказ»! Открытым текстом по радиостанции, матюком, как положено. В общем, летим, подъезжаем к этому мостику, ну, как чувствую – а мостик – уже не говоря под танком – подо мной качается… деревянный, небольшой мост, но он гнилой весь. И это надо, чтобы целый батальон прошёл по нему?! Да, я преодолеваю этот мост, командир роты за мной преодолевает этот мост, а командир взвода еле выскочил – рухнул мост. Остальные остались сзади. Три танка – там, а остальные – батальон в тридцать танков! – остался на том хвосте. Что делать? А мне придали мостоукладчика сюда, а я пустил его в хвосте: мне же быстрее надо было выйти туда, на рубеж. Одним словом – «Что делать?»… Я говорю мостоукладчику: – Возвращайся назад по соседней дамбе, сложи мост – и будем это самое… – А у меня мост не раскрывается. Неисправный поехал на учения. Командир роты – инженерно-сапёрной роты – сам возглавляет на этом мостоукладчике. Я говорю: – Приехали… – А вы что, даже и не знали? Конечно! Мне дали – и всё, я что, его проверять буду?! Кошмар! Что делать?! И выручил солдат, я забыл его уже фамилию, он по возрасту был старше всех, как-то не со своим призывом… Судейко, по-моему, фамилия его была… сержант Судейко… и он говорит: – Так мы же – прямо с железной дороги! У нас брёвна для самовытаскивания, скобы есть! Давайте из них сделаем мост! – А времени на это сколько нужно?.. Ну, за сорок минут построили мост. А танки – только с завода («прямо с железной дороги»): сзади – с самовытаскиванием, с брёвнами; а они – на станке точёные! Ну что… ротные – старые у меня, опытные, это же – материальная ответственность, никто же не хочет… а я почувствовал, как будто я на войне: вытаскиваю досыльник, который, если снаряд сам не доходит – досылает… с этим досыльником, с матом – всех быстрей… В общем, мы построили этот мост, прошёл наш батальон по нему, успел я выйти на эту высоту, с горем пополам развернул – и поставил в обороне этот батальон… за мной прошёл весь полк по этому мосту – и тоже выполнил задачу. А когда я вот этим вот делом занимался – вот тут всё руководство смотрело, на «УАЗах» приехали. Вертолёты летали с командующим: всё просматривали – и видели, как я там рукопашным боем занимался, гонял всех и матом кричал: я понимал, что это всё, конец: если я не выполню задачу – это мне конец, снимут с должности… это же невыполнение боевой задачи! В мирное время – это снимут с должности, а в военное время – расстреляют. Тут уже не смотришь на материальное, что там брёвна эти... В общем, мы построили, прошли, а тут был полковник – корреспондент «Красной звезды», он всё это зафиксировал, и такую запузырили статью!.. Она даже где-то у меня лежит. После этого меня представили к ордену «За службу Родине», ну, мы тут «инициаторство» уже выполнили, командира полка – к ордену Красной звезды, замполита полка к ордену Красной звезды, секретаря парткома к ордену «За службу Родине»… вот мы получили четыре ордена. Ездили в Днепропетровск, там штаб шестой армии стоял, мы им подчинялись, и там вручили нам эти ордена. Ну, и все: «инициаторство» закончено, а Герасимов своё слово сдержал. – Это уже 1982-й год, получается? – Да. Командир полка уходит на начальника штаба дивизии, меня представляют на начальника штаба полка – без академии! Я уже майором был, и все мои ротные – все ушли. Сейчас кстати, мои ротные – один генерал и два полковника. Это те командиры рот, которые были со мной. Начальник штаба батальона ушёл начальником учебного центра, мой замполит батальона ушёл на замполита полка: в общем, всех нас Герасимов повысил. Все рванули. Мы четыре года сидели, но в округе можно же было найти, куда… в общем, всех нас поднял. Как мне было тяжело, когда я пошёл начальником штаба… – Из-за масштаба? – Ну, ума нету, тут же надо полку войну всю организовать, бой и так далее, не только бой… документально – 13 документов! Прежде чем приказ написать, 13 документов должно быть оформлено, всё по буквам, всё по точкам. Карта ещё вся оформлена должна быть, вот это всё надо было… очень много надо знать, причём не так просто всю карту знать, надо нормативы все знать: куда, чего, размеры, всё это надо знать. А командир полка, который сначала меня к себе взял, а потом ушёл, он говорит: «А я беру его», и едем мы на военный совет, и представляют меня и ещё двух, которые учились в академии – заочников, на должность «начальник штаба полка». А кадровики хотели ж лизнуть командующему, они Герасимову напоминают: – А Вы помните ротного такого – был случай, что мы его командиром батальона назначили? Он: – Да-да, помню. – Так вот у этого командира батальона сейчас – лучший батальон в вооружённых силах, его представляют на начальника штаба полка, и двух заочников академии – командиров батальонов. Он говорит: – Заводи мне этого. Зашли, он со мной побеседовал. – Ну, молодец, я не ошибся, кажется, в тебе. Всё, тех мне не надо, зачем нам нужны комбаты, которые заочно учатся, а это рабочий человек – он будет работать. Ну и назначает начальником штаба полка в свой же полк. Ну, мне, конечно, командир полка много помогал, плюс авторитет-то у меня был – сильный, а знаний – нет. А я так хотел зам. командиром полка пойти! То есть полигоны, стрельбы – вот это моё было, но не было должности свободной, а отпускать меня с дивизии тоже не хотели. В общем, я помучался-помучался, и меня потом переводят на Камчатку. Приезжаю я на Камчатку, Петропавловск, 76-й или 75-й назывался участок, отдельный танковый полк, стоял на Т-62. Тоже вызвали в отдельный полк, я комдиву представился, он мне говорит: – Подожди, сейчас командир полка за тобой приедет. Ну, сижу, жду в приёмной, смотрю – залетает подполковник (а я майором тогда), Хачатурян фамилия – «Хачик», я говорю ему: – Хачик, привет! – Привет, сейчас я к комдиву, а потом с тобой поговорю. Он же не знал, что это я приехал, выходит от комдива, подошёл ко мне: – Ёлки-палки, ты же Чирков? – Ну, ты забыл меня, что ли?! А мы были взводными в Черкассах, и ротными где служили. Едем, говорю: «Ёлки-палки, надо же так, судьба снова свела, всё, поехали!», приезжаем, он мне: – На ключи от трёхкомнатной квартиры. – Да ты что, мне с этими квартирами… Там дают трёхкомнатную, тут ты даёшь… да не нужны мне трёхкомнатные! – Закроешь те комнаты, будешь в одной жить, это служебная квартира. Пришёл – а сменщик [Так у автора. – Прим. ред.], который уехал вместо меня в Чугуев, ящик оставил лососёвых… в общем, нормально. Командир полка: – Всё! В общем, мы с ним кругом ездили, занимались, я его жинку отлично знаю, он, когда на ней женился – типа украл… у него отец армянин был, а мать украинка. Хачатурян. В Черкассах он тут женился, ну, в общем, он хваткий… я помню, такой щёголь был всегда, повыше меня, кривоватые у него ножки такие, но одет – сапоги, всегда поглаженный, фуражка шитая… ну, такое… – красивый парень был. Едем мы в «УАЗике» назад, он говорит: – А ты знаешь, кто у нас замполит? Сейчас я тебя удивлю. Я говорю: – Кто? – Бондаренко. – Какой Бондаренко? – А ты помнишь, комсомольцем у нас в Черкассах был в полку? – Да. – Так он у меня замполит, подполковник. – Во собрались! И мы три месяца там пробыли на Камчатке – и полк наш расформировывают. С этого полка делают отдельный танковый батальон, Хачик уходит в Сковородино: сначала командиром полка, потом начальником штаба дивизии, эти все поразъехались, а мне предлагают стать командиром отдельного батальона. Это по окладу получается одинаково, а так – получается понижение по должности. А я своему отцу звоню же: – Пап, мне вот так вот предлагают остаться на Камчатке. Отец говорит: – Ты чего?! А отец тоже в танковых войсках служил. Ну, и в этой танковой дивизии. Отец у меня – с самого начала – кавалерист, потом уже танкистом стал… ну, в общем, он сначала ротным был много… воевал на Дальнем Востоке. Прошёл Хинган, Муданьцзян… в общем, одним словом, отец говорит: – Ты чего? Структура тебе назначена командующим округом, а командир батальона – это командующий армией назначает, это понижение; ты понимаешь, что это понижение?! Ты чего?! – Та меня вот уговаривают остаться командиром, как часть отдельная… – Да какая там хоть будет часть, запись: «командир батальона»! Тебя если вдруг оттуда – то на замену пойдёшь только на должность командира батальона! Ты сам себя снял с должности! Потом они мне предлагают следующее: начальником отделения кадров в бригаду. Но я бумаг не люблю. Вот это у меня отец… раньше ж не печатали – рисовал всё под линеечку… всё красиво, у него почерк нормальный был, он дотошный был, сутками сидел, ночами, а я терпеть не мог, бумага для меня – … Я привык организатором быть, привык к командирству: шапку на голову – и погнал, в таком плане. Говорю: – Это не моё, не пойду. – Ну, так ты по отцовской статье пойдёшь, по стопам отцовским… – Не, не пойду. В общем, отказался – и говорю Хачатуряну: – Помогай, а то сейчас меня на Дальний Восток в Амурскую губернию забросят куда-нибудь, а оттуда уже не заменишься и льгот нету. Очень тяжело замениться там, там 10 лет… в ЗабВО вернуться обратно, в Забайкальский военный округ – или в Приморье там где-нибудь поставят. Ну, он поговорил, и – мне на Сахалин: на танковый полк, начальником штаба полка. Пока я до Сахалина доехал – место уже занято, и мне говорят: – Или ты отсюда… или иди начальником штаба мотострелков, в Леонидово. Это центр Сахалина. В общем, на Сахалин приехал, представился, всё там, в чёрной фуражке… я же – танкист! А дивизия – кадрированная. Наутро – построение дивизии, тут в мотострелковой – всякая шушера: солдаты, стрелки, снайперы, автоматчики, и всякие национальности самые разные – «моя твоя не понимаю». Техника – ГТТ были, МТЛБ… такая «техника»… одна танковая рота была в полку, хотя в нём должен быть танковый батальон. Там была совершенно своя штатная структура подготовлена для Сахалина, там совсем другие были… И вот я на этом Сахалине дёргаюсь, мучаюсь: знаний-то – нет! Я ночами не спал, я столько документов изучил… другие начальники служб – вольно, а меня – комдив: «Иди сюда, иди сюда», всё время дрючит и дрючит… в общем, я там не знал, что делать, вплоть до того что хоть сам пиши рапорт и уходи. Ну не тянул я: нету знаний… проверки сдавать – со всего оружия надо стрелять. Ты с танка стрельнул – и всё, а тут – со всего надо: и из гранатомёта, и из снайперской, и все упражнения надо выполнять, в общем – кошмар. И контингент непонятно какой солдатский… – |