ПСИ. ОКР. Чирков Анатолий Александрович После школы Вы пошли в танковое училище
 Скачать 487.81 Kb.
|
|
А Вы потом отчитались за этот эпизод? – Ну, потом, когда я вернулся – заслушивали уже… но победителей не судят. Так вот, вытягиваемся-вытягиваемся, противник поджидает нас – и хитроумно делает… ветер в сторону бригады, с правой стороны «шана» – минное поле, мы идём вдоль шаны и вдоль леса, луга, поляны, и противник зажигает огонь! Ветер в нашу сторону, манёвра никакого – бригада сгорит! – Это уже ЮАР-овцы подошли? – Да, это уже ЮАР… противник, одним словом. Комбриг бегает: – Что делать, что делать?! Я говорю: – Что делать… не знаю, что делать, будем как-то защищаться. Потом думаю: «Ёлки-палки, я же танкист!», и я видел, что в прицепах таскают минные тралы колёсные (у нас тут КМТ-6 вешается, они пашут – землю отталкивают от танка, а там колесные такие же танки). Я говорю: – У тебя минные тралы есть. Я танкист, давай мне эти тралы и людей, я показываю на одном танке, как навесить… Ну, навесили, сделали три минных прохода – и прошла бригада. Конечно, потери имели, обстреливали же, куда ж, и вправо-влево не побежишь: ты же идёшь по проходу! Потому что и народ идёт по проходу, по колее этой, и все, и техника идёт, куда ты? Свернёшь – на мине подорвёшься. Потери – были, но мы вышли из положения: и не сгорели, не сожгли бригаду, вышли. А насчёт разведки… вот мы только остановимся на ночлег – сразу запускаем разведку, к утру она возвращается и даёт данные, кто перед нами есть. А разведка на деле никуда не ходит: они тут отошли километр, продукты свои сожрали, им же радиостанцию даём, всё… Радиостанцию – поломали, чтоб мы не засекли, где они там ходили, и докладывают: «Противника нет, всё нормально». Мы с утра только начинаем выдвигаться – а перед нами батальон «Буффало» в обороне сидит, и кааак нам пиздюлей дадут! – вот тебе и разведка… и такое – не один раз. Потом я говорю комбригу: – Давай боеприпасы, чего мы будем жалеть их? Стали перед собой простреливать. И вот эти БМ-21 и БМ-14 – она на двадцать километров стреляет, мы их отработали – и спокойно выдвигаемся, противника нет. И вот таким методом… – А результаты этих обстрелов – видели? Кто-то попадал по противнику? – Ну, и попадали, и не попадали, и по пустыне стреляли… мы ж просто разведку боем делали: то есть если там противника не будет – то, значит, он ушёл. Или… А мы расчищали это всё, и этим продвигались. Ну, дорасчищались, что боеприпасы кончились, а двадцать пятая не подвезла вовремя… Это уже 1987-й год, такие бои пошли… Мы воду брали таким образом: колодец выкопали, вода постояла, отстоялась – а то она мутная, как чай, такая вода была! А что делать – пили… – Таблетки у Вас были какие-то обеззараживающие? – Ничего не было у нас, ничего. Кипятили, постояла – и пьём, а что делать? Пить-то хочется… ну, плюс мы свою с собой возили воду. Анголане вообще, они же безалаберные, они запаса воды не сделают, а мы охраняем воду, как стратегическое средство. Мы ещё мылись этой водой – а они бежали туда… мы моемся – а они подставляют котелки, чтобы попить. Жарище же – шестьдесят градусов! БТР, как утюг! – Ваша задача была – просто продвигаться в сторону намибийской границы? – Да. – Какие-то крупные бои – были? Танковые контратаки со стороны ЮАР? – Ну, вот эта тринадцатая бригада у нас была, десантно-штурмовая, она без боеприпасов… у них было, по-моему, 60 БТР-ов без боеприпасов и без всего, а тут противник как раз – «Буффало», на этих вот нарвались, обстрелы, а тут болото… Короче, они побросали все БТР-ы, побросали танки с боеприпасами – и разбежались. Анголанин – автомат свой не бросит и вещмешок свой не бросит, остальное всё бросит. Потом с вещмешком (потому, что там продукты) и автоматом бежит в джунгли эти. Советники там были: они сожгли свой БТР – а куда деваться? И у каждого – там на операцию выдавали бронежилеты голубые… тяжёлые – это кошмар! Неподъёмные. Мы их практически и не надевали, потому что, если где-то обстрел и прыгать надо, бронежилет – никакого манёвра нет. Советники и комбриг – маленький такой был, я не помню уже его имя – так они побросали бронежилеты, и – по этим кочкам… В общем, мы их вывезли, часть этой бригады… комбрига, по-моему, судили, за то что он это всё допустил… ихнего, ангольского! А наших – исключили из партии и, по-моему, отправили в Союз. Хотя – чем они виноваты? Но, небось, анголане заставили… чтоб наказать и советских! А ещё вот такие моменты были в Анголе. Мы же тут все за рулем ездили, особенно в Луанде: там никаких правил нет, это сейчас, может, там всё это настроилось, а раньше все ездили, кто как хотел. Но если ты сшиб человека, тебя если посадят на каторгу в какую-то тюрьму, то этим моментом выкрадывали своих советников: быстренько в самолёт, и – отправляли в Союз, чтобы его найти не могли, бо посадят – и будешь на каторгах. Но нам как говорили: если ранен или убит – наше правительство при Советском Союзе отвечало так: – Погиб по неосторожности. У нас один советник – полковник… тоже минное поле, никто из анголан не захотел на него лезть, так он сам сел на танк за рычаги, сделал колею прохода, всё нормально… потом вышел из танка – и тут на бревно хотел сесть, но наступил на мину, и ему отрывает пятку! «По неосторожности». А что такое «по неосторожности» – семья ничего не получит! Если мы попадаем в плен или ещё куда-то – от нас государство отказывается, «нас там нет». Вот как в Великую Отечественную войну немцы нашим в рупоры говорили – так же и там ЮАР-овцы орут: «Советские специалисты, сдавайтесь в плен, вы окружены, вам некуда деваться, мы вас заберём, будете выполнять ту же самую работу, только у нас. Мы будем хорошо платить, в два раза больше, чем вам платят здесь, и заменим вас через Красный Крест!» Вот такая агитация шла, на португальском языке. Анголанам – тоже: «Советников – сдавайте в плен…», и вот кому верить? Эти папуасы, за которых ты сейчас рискуешь… поэтому мы сами себя и охраняли. Вот на ночь ложимся – и ихняя «гварда» сидит, и наш дежурный офицер бдит. В общем, мы тут отвоевали, всё нормально, бригада вернулась назад, нас погнали и почти догнали до Cuito Cuanavale, я пришёл со своей бригады, назад вернулся.. и тут как раз пошло сокращение начальников штабов бригад! Денег, наверное, не хватало у государства… А я же так мечтал «Волгу» купить! А у главного военного советника Гусева была «ГАЗ-2410 Волга», и я там ходил облизывался, на неё смотрел, я ж такую машину… ещё чуть-чуть – и я куплю эту машину! Никакой лишней копейки я никуда не тратил, все сундучили. – Сколько Вам платили, кстати? – Если мы здесь получали двести-триста, на Сахалине я, допустим, четыреста рублей получал, пятьсот, шестьсот, каждые полгода надбавки на Сахалине шли, то там я получал две тысячи чеков! Чек и рубли – один к одному, а если ты под «Берёзкой» стоишь и чеки продаёшь – то это один к двум, но мы таким не занимались. Я, когда приехал в отпуск… после отпуска меня уже назначили командиром 29-й отдельной штурмовой бригады. Я же представил всех своих советников, кто со мной воевал, к ордену Красной звезды: начальника ПВО, начальника артиллерии… в общем, всех, кто был. Тем более, мы там не раз бригаду спасли: через минное поле прошли и от пожара ушли, и от котла от этого. – А до Mavinga Вы, получается, не дошли? – Не дошли, нас погнали ЮАР-овцы, когда мы уже почти у Mavinga были. Когда 13-ю бригаду уничтожили – это и был момент, как вот этот перелом прошёл, когда подошли ЮАР-овцы. – Как Вы лично это ощутили на себе? – Ну, бегут наши, бегут, куда им деваться… они ж, как белого человека увидят – они там разбегались! Для них белый человек – страх и ужас был, а тем более – противник белый! – У ЮАР что, все были поголовно белые? – Ну, разные там были, там же наёмники были с разных стран, и белые и чёрные, каких только там не было в головорезах этих. Так они же были обучены, а эти – соплячьё, ну, дети 14-15 лет, автомат дали – и он пошёл… если фильмы про это посмотреть, там прекрасно видно, чем комплектовалась вот эта бригада. – Вы говорите – поймали разведку. Расскажите, пожалуйста, детально про этот случай. – Бригада встала на отдых, отдыхаем… потом начинается обстрел, обстреливают… а там есть «кукушки», так называются… которые сидят на деревьях, наблюдают и корректируют вот этот огонь. Выявили, где эта кукушка сидит, с пушки кааак долбанули! Сбили, уничтожили. Потом захватили мы у них группу… человек пять, наверное, было… они подошли, где-то в километре от бригады стоят, наблюдают. Пешие, легко вооружённые, они внедрялись в бригады, с нами шли, никто же друг друга не знает, одеты одинаково: папуас есть папуас. – Парочку чёрных закинули – и они идут уже, да? – Да. Ну вот, там был бой, я этого не видел и лично не принимал участие. В лесу в двадцати метрах друг от друга уже ничего не видно. Мы направили туда силы, ну, захватили всё-таки, привели… у них были и радиостанции хорошие, и всё… два бинокля было: один – вообще супербинокль! Я говорю: «О, классные штуки!» Один отдал комбригу, говорю: – Это тебе, а этот я себе на память заберу. – Это были именно ЮАР-овцы белые? – Там были все. – Вы общались с этими захваченными? – Ну, как «общались»… я посмотрел – и сказал, что дальше разбирайтесь сами там со своими… – Вы с ними пару слов – и всё? – Да. А толку с ними? Ну что он тебе расскажет?! Нет, мы с ними не общались, их своя служба безопасности забирает… – И куда их потом – непонятно? – Пытают или что они там с ними делают – мы же не вникали в эту тему. Мы же пытались не показывать себя, нас там «не было», поэтому мы особо там не светились нигде, хотя морды-то наши белые, как ни крути. Хотя – все про нас знали. – Вы танки ЮАР-овские видели, «Элефанты»? – Да, они такого песочного цвета. Тяжёлые, но быстроходные, маневренные и стреляли из пушки, как с пулемёта: скорострельность – кошмар! Это колесные, а были ещё гусеничные, но я их не видел. Была такая тактика: они любили нашу советскую технику обходить с боков – и «закруживать», чтобы тот пока развернётся… а этот рядом ездит-ездит-ездит – и в него стреляет. Вот они на этих «Лендроверах» отлично катались: раз-раз-раз, пройдут рядом с тобой – ты даже не услышишь! Он с тыла заходит – обстреляли! Пока мы там почухались-сманеврировали – а их там уже и след простыл… то есть тактика наша там совершенно не подходит: два батальона впереди, один сзади… херня всё это. Хотя там шли и тремя колоннами бригады. Всё херня, никакой охраны! Ну, там ходят… впереди идут, с боков идут, вот так вот – одна колонна, вторая колонна, третья колонна, а между колонн солдаты идут ихние, и типа разведки впереди идёт, типа тылы прикрывают, и вот квадрат этот прёт, вот такая бригада. Тут же командный пункт наш стоит: комбриг, я, начальник штаба, и все реактивные тут рядом с нами, чтобы можно было куда-то разворачиваться. А чего я с ПВО-шниками не дружил: вот у меня был один ПВО-шник, еврейчик, я его потом не заменил, а отправил. Потому что он меня задолбал: сердце болит, в БТР-е и так жарище, что не уснешь, а он – обязательно – рядом лежит, котелок на голову опустит себе, короче, такой: – Мне плохо… – Так, может, тебя эвакуировать? – Да… Ну, я говорю: – Тогда вертолёты вызовут – и тебя эвакуируют. – Вертолётом я не полечу: сшибут. Я пойду только с бригадой… – Так ты же не дотерпишь! Ещё помрёшь, не дай Бог! – Нет, я потерплю… Я уже отрапортовался: болеет! Ну, не буду ничего говорить, заменили и заменили, однако «Красную Звезду» он свою – получил… Как-то мне говорят: – Поедешь на СОИ, комбригом к десанту служить. СОИ – самый север Анголы. Я говорю: – Я же не десантник! – Какой номер был у этой бригады? – Отдельная 29-я десантно-штурмовая бригада, подчинялась непосредственно министру обороны, на все совещания приезжали командующие округов – и я приезжал. В Луанду вызывали. Их заслушивают – меня заслушивают, всё на одном уровне было. – Там, на Севере, тоже были бои? – Там были, но там была совсем не такая ситуация. Там было спокойней, намного спокойней, намного цивилизованнее. И, когда я приехал с отпуска, разговор: – Я же не десантник! – Ничего, справишься. А они уже там подняли мои документы. А на курсах «Выстрел» нам дипломы дали: «подготовлены на командиров полков, начальников штабов полков, зам. командиров полков и в командиры десантно-штурмовых бригад». Там никто не прыгал ни разу, отношения к десантникам никакого не… всё равно: в дипломе так написано! Мне говорят: – Что ты нам мозги сушишь?! Курсы «Выстрел» закончил – там всё сказано. Мол, «всё знаешь – работай». Даже вот, когда я в Купянске служил – я там был начальником гарнизона – прежде чем командующий приезжал, у него обо мне вся информация была. Подняли всех – и меня тогда дрючили больше, чем командира части, потому что: – Ты был начальником штаба полка, ты службу всю знаешь, а тут у лётчиков безобразие, ты должен здесь дневать и ночевать… Я говорю: – У меня весь военкомат, куда я… – Там зам твой справится! То есть и там, в Москве, всё о нас проверяли, чтобы всё было ясно. Когда я только в отпуск приехал – полсрока проходил по Москве по всяким обследованиям. Приехал назад в Анголу – на хер ты никому не нужен: отработанный материал. Никто не проверял, никаких путёвок, ни что ты был раненый – никто ничто тебе не должен… – У Вас были ранения? – Да, у меня было осколочное ранение затылочной части. Как случилось – ну, снаряд разорвался… что я в отпуск-то и поехал. Потому, что там же без отпуска – а я поехал. По ранению, отправили… Это уже в Cuito, когда обстрелы были. В общем, черепно-мозговая была, я инвалид войны II-й группы. – А потом всё равно вернули назад? – А я документики-то все прихватил – и никому не показывал. Если бы я показал документы – меня бы уволили с армии! Они у меня дома хранились. А потом, когда уже приехал в СОИ, мы охраняли зону – почти 5000 квадратных километров. У нас была одна бригада коммандос на вертолётах: восемь вертолётов Ми-8 было и два батальона было на БТР-60ПБ. Вот эти БТР-ы повзводно стояли и охраняли эту зону. Тридцать три страны качали нефть, и мы охраняли вот эти трубопроводы… бригада была разбросана на всю эту площадь в шестьдесят на восемьдесят километров. Если появлялись диверсионные группы, которые подрывали эти трубопроводы – по радиостанции сообщали, мы поднимали вертолёты, вот этих коммандос… первый батальон был – их готовили португальцы. У португальцев готовят жёстко, палками бьют, там издевались и били… не понимали, что значит человек, должен выполнять задачу – и всё; если не подчиняешься – применяли палку, били. – На Севере тоже были боевые действия. С кем? – «Унита» тоже. Та все – кругом война. У меня были там «УАЗик», БТР-152 и «ГАЗ-66». У нас в домике две бригады жили, но там уже кондиционеры были, там уже всё совсем другое. А тут мы жили – ёлки-палки, вырыл я там под «Инжезу» эту убежище, перекрыли рамами разбитых машин, потом брёвнами: в общем, бугор такой. На Севере бригада потери небольшие несла. Ну, нас обстреливали… и в доме, где мы находились, нас обстреливали… особенно обстреливали, когда мы едем на бригаду на «УАЗике». У нас пулёмет был на нём: открытый «УАЗик»… с гранатами, со всем… бывает, что попадали в засаду, нас поджидали… – С чем? С пулемётами, гранатомётами? – С автоматов обстреливали. – А Вам приходилось лично принимать участие в стрелковом бою с автоматом? – Ну, мы стреляли… куда же денешься, когда нас обстреливают?! Даже когда мы в окружение попали, был ПВО-шник этот: «Давайте сдадимся, целые будем, а тут мы погибнем!» Когда агитация пошла, я говорю: «Лучше погибнем, чем сдаваться! Так, бойницу открывай – и отстреливаемся, сдаваться не будем». Стреляли… а убивали или не убивали – я не могу сказать. Подходили к БТР-у – мы отстреливались, цель у противника была – захватить советника, а мы сдаваться не собирались. Поэтому, как только кто-то приближался – мы открывали огонь. Стреляли с башни, с пулемёта – и с бойниц. И прыгали. У нас техник был – прапорщик, и вот когда по нам минами, то выскакивали из БТР-а, и сразу – под него. А он заскочил между колёсами, а там такие болты – и сорвал скальп себе… кровище! А мы ржём: у нас шок. Смотрим на него – и смеёмся, остановить нас невозможно. Вот такие шоковые состояния были. И он смеётся, через боль… а потом там обработали ему – и всё. – Зашили потом? – Кто там что зашивал… ни скальпеля… они, чтобы остановить кровь, разрезали обычным лезвием… мы лезвия не выбрасывали: анголане забирали, вытаскивали вены и на узел завязывали. Без обезболивания. Какое обезболивание?! У нас были вот эти жёлтые аптечки, там два шприца – наркотик, обезболивающее, не знаю, что там… он шприц воткнул, нажал, и… Ранило одного из моих подсоветных. Ну, конечно, ты поделишься, отдашь: себе уже не оставляешь ничего, отдаёшь, но у нас у каждого была вот такая аптечка. А что делать – вот ты с ним работаешь, а он вдруг ранен?! Когда долбанул снаряд – и моему подсоветному брюхо разорвало, а я рядом стоял, меня отбросило, об БТР головой шлёпнуло, осколками затылочную часть поцарапало, контузию получил – а его нет. А могло быть наоборот. – Он выжил? – Какой «выжил»?! Кишки выпороло, напополам. – А это кто был? – Это был мой начальник штаба бригады… когда у меня ранение было, вот это, после которого я отлежался немножко, потом заменился… ну, как «заменился»: вернулся в Cuito. Потом мне отпуск дали, я поехал в отпуск, потом назначение вот этот вот... А я говорю: – Ну куда я дальше? Полковника всё равно не получу… Я же не получил полковника знаете почему? Я там мог получить полковника, у меня же была полковничья должность, уже когда я в СОИ был комбригом. Но я поиздевался над проверяющим. Приезжает проверяющий из Москвы, а моих же накрутили подчинённых: «Та, приехали тыловики, они сейчас боевые получат, а мы ничего». Ну всегда: они только приезжают – им сразу боевые дают, воевал/не воевал – а боевые получают. А мы воюем – нам ничего, никаких боевых. Обидно же! Ну, решил я их протянуть по передовой. Они говорят: – Давай на картах. А я говорю: – Бригада в обороне стоит. Поехали по передовой проедем: посмотрите, подскажете: может, я чё-то не так сделал… Это ещё там, под Cuito как раз. Я их прокатил, а там питались мы в столовой, примитивная такая была сделана, они говорят: – Может, нам сюда, в рефужу? А в рефуже они увидели – чуть в обморок не попадали: там такие крысы бегали! Хвосты такие длинные… Некоторым мочку, некоторым сиську крыса сорвала, когда спали. А в Cuito – там же комары, никаких кондиционеров: на кровати накомарники натянем… у меня была с марли сшита сетка… а потом мы уже у кубинцев взяли сеточку – там комары не проходят. А крысы по ним – «ш-ш-ш!», вот так вот. Ну, привыкли уже, и спали – хоть бы хны. В общем, оттуда идём – а тут мины летят. А мина же, пока наберёт высоту, а потом упадёт – можно спокойно в укрытия… А если «Кентрон» стрельнет – шариками набитый снаряд – а их же с сорока километров пускают – то тогда уже хана. Как только «Кентрон», анголане «САЮ!» кричат. САЮ – это снаряд вышел, а КАЮ – это уже разорвался. САЮ-КАЮ, САЮ-КАЮ… Всю ночь то же самое. – |