дом на колесах. Цивилистика

• Название: Цивилистика
• Анкор: дом на колесах
• Дата: 29.11.2020
• Размер: 1.24 Mb.
• Имя файла: b77e52c.doc
• Тип: Книга; #155085
• страница: 22 из 25

го­дового баланса». Иными словами, если бы ЗАО «МНВК» представило годовой баланс с нормальным соотношением величины чистых активов и размера уставного капитала, суд отказал бы в иске. Однако, по данным годового баланса (на 1 января 2001 г.) ЗАО «МНВК» испытывало дефицит активов и суду не оставалось ничего другого, как удовле­творить требование о его принудительной ликвидации.

Конечно же, строго говоря, годовой баланс сам по себе не свидетельствует о том, что акционерное общество проработа­ло с нормальными чистыми активами весь год. Годовой ба­ланс отражает состояние активов лишь на одну конкретную дату — 1 января года, следующего за отчетным. Обеспечить себе нормальный баланс по состоянию на одну конкретную дату, в общем, технически несложно; равным образом, нор­мальные показатели баланса могут резко ухудшиться за счёт влияния случайных факторов. Как видно из судебных актов, ЗАО «МНВК» в течение трех лет не пыталось даже создать видимость благополучной финансовой ситуации, но напротив, честно и открыто (можно сказать — нагло и цинично) выстав­ляло на всеобщее обозрение дефицит собственных активов. И лишь уже в процессе судебного разбирательства, когда посту­пить иначе было просто невозможно, ЗАО «МНВК» опера­тивно организовало себе «дар» на 440 млн рублей и таким об­разом, «скорректировало» свой полугодовой баланс. Эти дей ствия ЗАО уже не имели юридического значения и лишь под­тверждают наш тезис о том, что благопристойный баланс на конкретную дату — вопрос техники.

Отсюда можно сделать выводы, вполне достойные вни­мания отечественного законодателя и судебной власти. (1) Юридическое значение годового баланса для целей cm. 35 Акционерного закона может быть только негативным, т. е. годовой баланс с дефицитом активов является осно­ванием для предъявления требования о принудительной ликвидации. Однако, за обществом следует признать воз­можность возражения против такого требования, обос­нованного данными бухгалтерского учета, подтверждающи­ми случайность дефицитного состояния баланса и его нор­мальное состояние в течение большей части финансового го­да деятельности общества. (2) Годовой профицитный баланс сам по себе не должен считаться гарантией от принуди­тельной ликвидации (не имеет позитивного юридического значения в смысле ст. 35 Акционерного закона). Основани­ем для предъявления требования о принудительной ликви­дации несмотря на благопристойный годовой баланс может стать бухгалтерская документация, подтверждающая рабо­ту общества в состоянии дефицита активов в течение боль­шей части финансового года его деятельности (в том чис­ле—квартальные и полугодовой балансы)²⁴⁴.

В настоящее время данные положения не могут быть выведены из законодательства и не применяются на прак­тике, но по изложенным выше соображениям их практиче­ская реализация представлялась бы весьма целесообразной и желательной.

Федеральный арбитражный суд Московского округа, от­меняя состоявшиеся по делу судебные акты и принимая реше­ние о передаче дела на новое рассмотрение в суд первой ин станции, исходил из двух оснований: (1) не были исследованы обстоятельства, имеющие существенное значение для дела, а именно — не были оценены все годовые бухгалтерские балан­сы, начиная со второго финансового года деятельности ЗАО; (2) акционеры, согласно п. 3 ст. 61 ГК, не вправе требовать ликвидации акционерных обществ.

Даже не анализируя по существу каждого из основа­ний можно утверждать, что постановление кассационной инстанции подлежит отмене как содержащее внутренне про­тиворечие. Если акционеры не вправе предъявлять требова­ния о ликвидации акционерных обществ, кассационная ин­станция должна была либо заменить ненадлежащего ист­ца надлежащим (ст. 36 АПК РФ), либо прекратить про­изводство по делу, как не подлежащему рассмотрению в арбитражном суде (п. 1 ст. 85, п. 5 ст. 175 АПК РФ). Ни того ни другого суд не сделал; более того, вошёл в обсуж­дение сути дела и направил таковое на новое рассмотрение, признав тем самым, что акционер все-таки мог обратиться с подобным иском, является надлежащим истцом и спор под­лежит рассмотрению в арбитражном суде. Несомненно, это увидел Президиум Высшего Арбитражного суда РФ. Кро­ме того, каждый тезис сам по себе содержательно далеко не безупречен, чем Президиум также не преминул воспользо­ваться, обосновал но и грамотно разгромив каждый из ар­гументов кассационной инстанции.

Толкование судом кассационной инстанции фразы, со­держащейся в норме п. 5 ст. 35 Акционерного закона «Если по окончании второго и каждого последующего финансово­го года в соответствии с годовым бухгалтерским балансом, предложенным для утверждения акционерам общества...» в том смысле, что для возникновения у акционерного обще­ства обязанности самоликвидации необходим дефицит акти­вов по данным всех годовых бухгалтерских балансов (начи­ная со второго финансового года деятельности ЗАО), явля­ется неправильным. Об этом свидетельствует абсурдность вывода, неизбежно из такого толкования, вытекающего: ес­ли акционерное общество завершило хотя бы один год дея телъностпи (начиная со второго) с балансом без дефицита активов, то на него уже никогда не может быть возложе­на обязанность самоликвидации, а угроза принудительной ликвидации по этой причине никогда не возникнет. Выше мы уже говорили о цели нормы п. 5 ст. 35 Закона — защи­та и обеспечение прав и интересов кредиторов. Очевидно, что при подобном толковании данная цель не может быть достигнута.

Даже грамматическое строение толкуемой нормы гово­рит не в пользу толкования, предложенного окружным су­дом. Да, словосочетание «финансовые годы» в ней употреб­ляется во множественном числе, но для характеристики времени деятельности общества сказать иначе невозможно. В то же время норма говорит о «годовом бухгалтерском балансе» в единственном числе, за комедий (один!) финан­совый год, тем самым указывая на то, что для применения данной нормы имеют юридическое значение не все балан­сы за все время деятельности АО, а достаточно хотя бы одного баланса за любой из финансовых годовых периодов деятельности общества, начиная со второго.

Что же касается п. 3 ст. 61 ГК РФ, то он действительно не предусматривает права акционеров требовать ликвида­ции акционерных обществ. Действительно, не предусматри­вает. Однако, ни один из отмененных судебных актов на этой норме и не основывается. Отмененные окружным су­дом акты нижестоящих инстанций ссылаются на п. 6 ст. 35 Акционерного закона, которым данное право предусмотре­но (хотя бы и, как было установлено нами выше, ошибочно).

Установление Акционерным законом особых оснований для принудительной ликвидации акционерных обществ не противоречит ст. 61 ГК. Норма её п. 2 указывает, что юри­дическое лицо может быть ликвидировано по решению су­да не только в случаях, предусмотренных ст. 61, но и в иных случаях, предусмотренных ГК. При этом регулиро­вание вопросов правового положения таких юридических лиц, как акционерные общества, а также о правах акционе­ров, п. 3 ст. 96 ГК отнесено, если можно так выразиться, «к совместному ведению» Кодекса и Акционерного закона (вы ше об этом уже упоминалось). Вопрос об основаниях при­нудительной ликвидации юридического лица, несомненно, определяет собой один из элементов его правового положе­ния. Следовательно, дополнительные основания для прину­дительной ликвидации именно акционерных обществ могут быть установлены, а состав и содержание прав акционеров определены не только ГК, но и Акционерным законом. Таким образом, исходя из сделанного выше разбора во­проса о законности актов Арбитражного суда г. Москвы и разбора постановления кассационной инстанции, указанные акты отменившей и направившей дело на новое рассмотре­ние, несложно заключить, что исход рассмотрения Высшим арбитражным судом протеста, предлагающего постановление кассационной инстанции отменить, а акты первой и апелля­ционной инстанций оставить в силе, был заранее предрешен. Дело даже не в социально-политической стороне конфликта, а в содержании опротестованного Постановления, с юриди­ческой точки зрения мотивированном более чем безграмотно.

Безусловно, высокая оперативность рассмотрения де­ла по протесту, указывает на наличие некоторой неюриди­ческой подоплеки в деле. Принесение протеста состоялось 29 декабря 2001 г., т. е. в день вынесения опротестованно­го постановления кассационной инстанции. Если не оши­баемся — это первый протест подобного рода за всю исто­рию Высшего Арбитражного суда РФ. Естественно> что ес­ли Президиум и далее будет в таком же стремительном тем­пе реагировать на нарушения законности, это можно будет только приветствовать. Однако, данное предположение не подкрепляется сколько-нибудь ощутимой уверенностью.

В нормальных условиях соблюдение такой «скорости принесения протеста» просто объективно невозможно, ибо (1) протесты на судебные акты почти никогда не при­носится иначе, как по заявлениям участвующих в деле лиц; (2) последним постановление кассационной инстанции на­правляется в течение пяти дней со дня принятия (п. 3 ст. 177 АПК РФ); (3) протесты приносятся, как правило, после затребования дела и ознакомления с ним. Не беремся утверждать, какие именно обстоятельства (патологическая ли ярость стремления выжигать каленым железом сквер­ну незаконности, политические ли, финансовые или другие факторы) ускорили ход описанных событий, но to, что рас­сматриваемая ситуация развивалась в условиях явно ано­мальных, способствующих скорейшему обжалованию и от­мене постановления кассационной инстанции — это можно утверждать совершенно определённо.

Конечно, юридическая позиция ЗАО «МНВК» была с са­мого начала проигрышной: оно действительно нарушало за­конодательство, в течение, как минимум, трех лет работая без активов. Понятное дело, что права истца этими действи­ями нарушены не были, но, к сожалению, в современных су­дах весьма сильна тенденция отождествлять противоправ­ность с незаконностью даже в сфере частного права, тен­денция, сохранившаяся с социалистических времен. Конеч­но, ЗАО «МНВК» могло бы пытаться переломить эту тенден­цию; возможно, при известных условиях (отсутствии действия неизвестных нам обстоятельств) ей это бы удалось.

Представляется, что основной упор для этого нужно бы­ло бы сделать на признании действий истца злоупотребле­нием правом и попытаться убедить суд воспользоваться предоставленной ему ст. 10 Г К возможностью отказать истцу в защите права, осуществляемого со злоупотребле­нием. Для этого было необходимо:

1) отказаться от тезиса, в соответствии с которым «дей­ствительной целью истца является не ликвидация убыточ­ного предприятия, а выход из акционерного общества и по­лучение своей доли чистых активов» и заменить его утвер­ждением о том, что единственной целью истца является со­здание затруднений ответчику в осуществлении его хо­зяйственной деятельности]

2) доказывать, что действия истца в немалой степени обусловлены оказанным на него давлением со стороны ряда структур, не заинтересованных в продолжении ответчиком своей профильной деятельности и, соответственно, целью действий истца является вовсе не защита своих прав, а удо влетворение неправомерных запросов данных лиц, выпол­нение определённого социально-политического «заказа»;

3) доказывать, что убыточная деятельность ответчика не нарушила никаких прав и интересов истца;

4) доказывать, что ликвидация ответчика не приведет истца к обогащению за отсутствием у ответчика имуще­ства, достаточного для распределения между акционера­ми после расчётов с кредиторами, а значит — в принципе не способна повлечь защиты каких-либо прав и интересов истца.

Итак, большинство судебных актов законны и обоснован­ны. Возможность защиты интересов ЗАО «МНВК» — на сего­дняшний день, увы, уже упущенная — и без того выглядит весьма эфемерной. Но других мы и вовсе не видим. Разве только...

Судебная власть, как и власть законодательная — ветвь го­сударственной власти. Три ветви власти — это три «головы» одного государства, которые не могут враждовать между со­бой. И органы исполнительной власти, и суды должны указы­вать законодателю на его ошибки, выявлять их, ведь имен­но практика применения законодательства является лучшим критерием его действительности и разумности. Суду, который этого не делает, можно найти оправдание в случае судебной ошибки (да и то, крайне слабеньким .будет оно, это оправда­ние). Но суду, который сознательно, несмотря ни на что, применяет ошибочный по сути закон, да ещё и искусствен­но создает необходимые для такого применения условия, не может быть никакого оправдания. По аналогии с известным институтом можно было бы сказать, что суд злоупотребля­ет законом, а точнее — своим правом обязательного для всех толкования и применения закона. И если уж злоупотребле­ние частным правом может повлечь отказ в его защите, то злоупотребление органа публичной власти законом (правом обязательного толкования и применения закона) следует счи­тать явлением, совершенно недопустимым.

1 Исключение составляет очерк, посвященный разбору юридической сто­роны спора между ростовщиком Шейлоком и венецианским купцом Ан-тонио, освещенного в трагикомедии В. Шекспира «Венецианский купец», напечатанный в первом выпуске «Занимательной цивилистики».

2 Не считая, конечно, «Ну, погоди!», который было бы более естествен­но разбирать в очерках, посвященных административному и уголовному праву. Чего стоит одно только обрезание зайцем веревки, по которой волк пытался забраться к нему на балкон!

Чтобы не быть голословным, вспомним экранизированные сказки про Трубадура и Бременских музыкантов, про поросенка Фунтика, Красную Шапочку, Кота в сапогах, Золушку — читатель сам отлично разыщет в них правовые проблемы. А какой вопрос (таможенного, правда, права) затрагивается в «Приключениях Капитана Врунгеля» — это же просто невероятно! Ведь после просмотра этого мультфильма все советские дети твердо знали, что «согласно международным морским законам судовые принадлежности таможенному оформлению не подлежат». Ведь это — и вправду норма не только всякого национального таможенного закона (в частности — п. 2 и 3 ст. 270 нового Таможенного кодекса РФ // СЗ РФ. 2003. № 22. Ст. 2066; № 52. Ч. I. Ст. 5038), но и международногоправа (см. ст. 7 Будапештского соглашения о сотрудничестве в морском торговом судоходстве от 3 декабря 1971 г. // Текст документа содержит­ ся в БД «Гарант-Максимум»), причем, относящаяся не только к судо­вым принадлежностям, но и к самим судам, а также — находящимся на них снаряжению, оборудованию, запасным частям и запасам, предназна­ченным для использования и потребления экипажем и пассажирами во
время плавания.

3 Чтобы не быть голословным, вспомним экранизированные сказки про Трубадура и Бременских музыкантов, про поросенка Фунтика, Красную Шапочку, Кота в сапогах, Золушку — читатель сам отлично разыщет в них правовые проблемы. А какой вопрос (таможенного, правда, права) затрагивается в «Приключениях Капитана Врунгеля» — это же просто невероятно! Ведь после просмотра этого мультфильма все советские дети твердо знали, что