дом на колесах. Цивилистика

• Название: Цивилистика
• Анкор: дом на колесах
• Дата: 29.11.2020
• Размер: 1.24 Mb.
• Имя файла: b77e52c.doc
• Тип: Книга; #155085
• страница: 7 из 25

2. «Крокодил Гена». «Чебурашка». «Шапокляк»

2.1. «Мы строили-строили, и наконец

построй ли!» (принадлежность объекта, возведенного

в ходе совместной деятельности)

Крокодил Гена и Чебурашка решили «передружить» оди­ноких жителей города. С этой целью они затеяли строить Дом Дружбы. К участию в его строительстве примыкало все боль­ше и больше желающих — в основном, из числа тех самых одиноких людей, — которые в конце концов в процессе строи­тельства и подружились. Достижение этой благородной цели затмило достижение другой — налицо был готовый дом — Дом Дружбы. Кому он принадлежал?

Из мультфильма нельзя понять, откуда его герои бра­ли материалы и оборудование для строительства — кому то и другое принадлежало? Невозможно также установить, каким образом им удалось добиться выделения земельно­го участка под такое строительство и получить разреше­ние на возведение данного дома хозяйственным, если поз­волительно здесь так выразиться, способом — без привлече­ния лицензированной строительной организации-подрядчи­ка. Неясно и то, был ли получен акт государственной комис­сии, разрешающий введение домика в эксплуатацию. Все эти вопросы мы вынуждены оставить без обсуждения, пред­положив, что все делалось законно и обоснованно: материа­лы принадлежали самим строителям, участок был выделен, строительство разрешено, дом в эксплуатацию принят.

Имея все эти вводные легко установить, что герои заклю­чили договор о совместной деятельности (простого товари­щества) с целью совместного строительства дома. Имуще­ство же, созданное в ходе такой деятельности, принадлежит совместно действовавшим товарищам на праве общей долевой собственности, если иное не установлено законом или дого­вором простого товарищества либо не вытекает из существа обязательства.

«Иного» в нашем случае, видимо, ничем не предусмот­рено и ниоткуда не вытекает (не особенно, правда, понят­но, существо какого обязательства имеет в виду цитируемая норма закона); нет сомнения, что Дом Дружбы находил­ся в общей долевой собственности его строителей. Больше того, в силу п. 1 ст. 245 ГК, «Если доли участников доле­вой собственности не могут быть определены на основании закона и не установлены соглашением всех её участников, доли считаются равными». Сколько было строителей — из стольких же равных идеальных долей слагается право об­щей собственности на дом. Если так оно и было, то не очень понятно, почему вопрос о судьбе Дома решали только трое сособственников — кукла Галя (предложила отдать дом Че­бурашке), крокодил Гена (подтвердил правильность такого решения) и сам Чебурашка (предложил отдать дом детско­му садику). Мнения остальных строителей никто из них не спросил; больше того, никто из них, присутствовавших на церемонии «открытия Дома Дружбы» никакого мнения по этому вопросу не выразил. Из этого можно сделать лишь один из двух следующих выводов — либо другие строите­ли вовсе не считали себя сособственниками, либо они были согласны с окончательным решением, исходившим от Чебу­рашки.

Короче говоря, установить точно, в каком соотношении должны были быть распределены доли в праве общей соб­ственности на совместно построенный Дом Дружбы, и, строго говоря, точно очертить даже самый круг сособственников, на основании данных мультфильма не представляется возмож­ным.

2.2. «Это Вы угнали компрессор?». «Мы построили

площадку для ребят!» (принадлежность сооружения,

возведенного для общего пользования, на чужом

участке и за чужой счёт)

Этот эпизод из мультика «Чебурашка» помнят, видимо, не все; рискнем его напомнить. Гена и Чебурашка обнаружили, что детям одного из дворов негде и не с чем играть. Сгоряча Гена попытался переоборудовать под домик для игр транс­форматорную будку, но потерпел в этом начинании сокруши­тельную неудачу. Через некоторое время, которое ему потре­бовалось чтобы снять полученное напряжение и привести в порядок пульс, Гена ушёл (не сказано, куда), и возвратился, толкая перед собой компрессор, нагруженный досками и брев­нами. На вопрос Чебурашки, зачем все это нужно, Гена отве­тил, что они станут строить детскую площадку. Действитель­но, с использованием компрессора и привезенных материалов Гене удалось довольно быстро соорудить площадку для игр с песочницей, качелями и каруселью, после чего во двор явился строгий милиционер, учинивший Гене допрос с пристрастием по вопросу об угнанном компрессоре и цели угона. Ответ (в виде новой детской площадки) удовлетворил милиционера и тот, похвалив Гену с Чебурашкой, ушёл, также «утолкав» с собой компрессор.

Что же здесь гражданско-правового? Очень многое. Са­мый главный вопрос — кому принадлежит сооруженная Геной и Чебурашкой детская площадка? Чтобы на него ответить, нужно предварительно выяснить целый ряд вопросов более мелких, но не менее заковыристых.

Очевидно, мы имеем дело с созданием (возникновени­ем) новой вещи, причем — недвижимой, которая относит­ся к категории сооружений (детской площадки). По обще­му правилу (абз. 1 п. 1 ст. 218) «право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную лицом для се­бя с соблюдением закона и иных правовых актов, приобре­тается этим лицом». Применительно к нашей ситуации его конкретизирует ст. 219, устанавливающая, что «право соб­ственности на здания, сооружения и другое вновь создава­емое недвижимое имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает с момента такой регистрации». Допустим, Гена и Чебурашка обратились бы с заявлением о регистрации своего права собственности на построенную ими детскую площадку — успешным ли было бы это обра щение? Думаем, что нет, главным образом потому, что ни о каком соблюдении закона и иных правовых актов при возве­дении этой площадки говорить, конечно же, не приходится. Участок под строительство площадки не выделялся, т. е. строительство было самовольным, компрессор был угнан­ным — чужим и использованным без разрешения собствен^ ника, строительные материалы — самоуправно присвоенны­ми³⁵, т. е. опять же, чужими, переработанными без разре­шения собственника. Ну и, конечно, Гена и Чебурашка стро­или эту площадку вовсе не для себя — «для ребят», т. е. не указывая конкретного лица, в интересе которого они дей­ствовали. Кому же такая площадка принадлежит?

Правовой режим объектов самовольного строитель­ства — недвижимых вещей (в том числе сооружений), со­зданных на чужом и не отведенном для этой цели земель­ном участке, — определяется ст. 222 ГК. Нормой п. 2 этой статьи подтвержден сделанный ранее вывод о невозмож­ности приобретения субъектом самовольного строитель­ства права собственности на его результат, по крайней мере — в общем порядке; самовольно выстроенный объект подлежит сносу его строителем (за его счёт). Однако, ес­ли сохранение самовольной постройки не нарушает прав и охраняемых законом интересов других лиц и не создает угрозы жизни и здоровью граждан, то право собственности на самовольную постройку может быть признано либо за её субъектом, либо за лицом — непосредственным титульным фактическим владельцем земельного участка, на котором постройка осуществлена, кроме арендатора³⁶ (п. 3 ст. 222).

Очевидно, что первые два условия в нашем случае соблю­даются — сохранение детской площадки во дворе дома не только «не нарушает прав и охраняемых законом интересов других лиц», но и, напротив, становится средством удовле­творения таких интересов; говорить же о том, что сохра­нение детской площадки может создавать угрозу жизни и здоровью граждан, и вовсе несерьезно³⁷. Каким же образом суд будет выбирать между субъектом самовольной построй­ки и непосредственным владельцем участка под нею — кому и почему он должен будет отдать в нашем случае приори­тет?

Единственным условием признания права собственно­сти на самовольную постройку за её субъектом закон на­зывает предоставление последнему этого участка под дан­ную застройку в установленном порядке (абз. 1 п. 3 ст. 222); условий же признания права собственности на самовольную постройку за владельцем участка, на котором она возведе­на, закон и вовсе не выдвигает (ср. абз. 2 указ, пункта). Отсюда следует, что общим правилом является признание права собственности на самовольную постройку именно за владельцем земельного участка, на котором она возведена. Исключение же из него возможно лишь при предоставле­нии данного участка под застройку, чего не может, конечно, произойти без соответствующего решения об этом со сторо­ны собственника данного участка. Имея в виду, что в нашем случае участок (территория двора) находился, скорее всего, в муниципальной собственности³⁸, почти наверняка мож­но заключить, что степень вероятности предоставления его под возведение детской площадке Гене с Чебурашкой весь­ма незначительна (если не сказать, равна нулю), ибо все вообще вопросы содержания и благоустройства дворовой и преддомовой территории, в том числе связанные с располо­жением на них детских площадок, решают именно органы местного самоуправления соответствующих муниципаль­ных образований за счёт их бюджетов, т. е. муниципаль­ные образования. Полагаем, что и со стороны строителей никаких препятствий к признанию права муниципальной собственности на эту площадку не будет: Гена и Чебурашка строили её «для ребят», т. е. выполняли работы, бремя ко­торых вообще-то лежало на муниципальном образовании. Признание права собственности на самовольно возведенное сооружение за владельцем участка под ним является осно­ванием возникновения у последнего обязательства возме­стить первому расходы на его возведение в размере, опре­делённом судом³⁹. В свою очередь Гене и Чебурашке при­дется рассчитаться с собственниками компрессора и строи­тельных материалов, уплатив первому все, извлеченные из использования компрессора, доходы (п. 1 ст. 1107 ГК), а вто­рому — возместив все убытки, причиненные самоуправным присвоением его строительных материалов (ст. 15 и 1064, + по аналогии п. 2 и 3 ст. 220 ГК). Над вопросом о том, могут ли они взыскать суммы, выплаченные ими по названным основаниям, с муниципального образования, мы предостав­ляем читателям возможность подумать самостоятельно. Итак, возведенная Геной и Чебурашкой детская площадка, судя по всему, должна поступить в муниципальную собствен­ность.

2.3. «Все ненужное — на слом, соберем

металлолом!»(принадлежность металлолома,

собранного на общественных началах)

Действительно, каков правовой режим металлолома до и после его сбора и сдачи?

Брошенный лом металлов⁴⁰назван в абз. 1 п. 2 ст. 226 ГК среди движимых вещей, которые могут быть обращены в собственность лицом, являющимся собственником, владель­цем или пользователем земельного участка, водоема или ино­го объекта, на котором находятся такие вещи, посредством их простой оккупации. Условием законности такой оккупа­ции является стоимость её предметов — не более пяти мини­мальных размеров оплаты труда для одной вещи. Лицу, осу­ществившему оккупацию брошенной движимой вещи большей стоимости, необходимо обратиться в суд с заявлением о при­знании её бесхозяйной — только его удовлетворение делает ок­купацию законной. Вот, пожалуй, и все, что встречается по интересующему нас вопросу в Гражданском кодексе. Для нас это очень мало, ибо действительные акции по сбору металло­лома обыкновенно предполагают сдачу брошенного лома во­все не собственниками земельных участков, на которых он на­ходится, а посторонними лицами — гражданами, участвующи­ми в таких акциях на добровольных и нередко общественных началах, т. е. совсем не в тех фактических обстоятельствах, о которых упоминает ГК.

Акции по организованному сбору металлолома гражда­нами проводятся, обыкновенно, на территориях и по иници­ативе соответствующих муниципальных образований (ре­же — субъектов федерации), которые нередко действуют в лице муниципальных заготовительных организаций. Чаще, однако, муниципальные образования лишь организуют сбор металлолома среди населения, а собранный таким образом лом сдают заготовительным организациям от своего име­ни сами, либо через юридические лица, организовавшие его сбор. При таком подходе сдатчики получают возможность сдачи любого лома черных и цветных металлов, при нали­чии документов, подтверждающих их право собственности на этот лом⁴¹ (пункты 3 Правил обращения с ломом и отхо­дами (1) черных металлов и их отчуждения⁴² и (2) цвет­ных металлов и их отчуждения⁴³). Граждане же вправе сдавать от собственного имени в пункты приема метал­лолома только предметы, образовавшиеся в ходе бытового употребления, перечни которых определяются соответству­ющими субъектами федерации⁴⁴, т. е. только такой метал­лолом, который, судя по внешним признакам, находится в его собственности по основаниям, отличным от окку­пации (см. об этом пункты 2 обоих названных правитель­ственных Правил). «Сдача» металлолома производится за денежную плату (п. 15 Правил обращения с ломом черных металлов и п. 17 Правил обращения с ломом металлов цвет­ных), т. е. с юридической точки зрения представляет собой его куплю-продажу.

Итак, с режимом металлолома после его сдачи специа­лизированным заготовительным организациям или гражда­нам-заготовителям, действующим как индивидуальные пред­приниматели, все более-менее понятно — его собственниками становятся сами эти организации⁴⁵ и граждане-заготови­тели. Каково же юридическое положение граждан, привле ченных муниципальным образованием к сбору металлолома и кому принадлежит собранный ими лом до его сдачи заказ­чику (муниципальному образованию)? и после такой сдачи, но до его продажи заготовительной организации?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выяснить, како­вы юридические отношения граждан, участвующих в акции • по сбору металлолома с её организаторами. Если в советское время они напоминали отношения трудовой повинности'⁴⁶, то в настоящее время они должны иметь характер отноше­ний по производству общественных работ — исполнению социально ориентированных трудовых обязанностей граж­данами, нуждающимися во временном заработке. Особен­ности организации и производства общественных работ ре­гулируются Положением об организации общественных ра­бот, утвержденным Постановлением правительства РФ от 14 июля 1997 г. № 875⁴⁷; кстати, в п. 6 данного Положе­ния, среди возможных направлений организации и прове­дения общественных работ прямо названа деятельность по организации сбора и переработки вторичного сырья, в том числе металлического лома. С лицами, желающими участ­вовать в общественных работах, работодатель — публичное образование или организация, действующая либо от имени публичного образования, либо от собственного имени⁴⁸ — заключает срочный трудовой договор (п. 13 Правил; см. об этом также предпоследний абзац ст. 59 Трудового кодек­са РФ⁴⁹), т. е. отношения граждан, участвующих в обще­ственных работах с их организатором по выполнению обще­ственных работ являются трудовыми и регулируются тру­довым законодательством. К этой же категории относят­ся и отношения граждан с организатором работ по оплате этих последних: в соответствии с п. 17 Правил оплата труда граждан, занятых на общественных работах, производит­ся в соответствии с трудовым законодательством РФ. Как известно, возложенную на него трудовую функцию работ­ник по трудовому договору (в отличии от договора подряда) обязан выполнять в соответствии с законными указаниями работодателя, на его страх и риск и его иждивением; со­здаваемые в ходе такой деятельности плоды, продукция и доходы поступают в собственность работодателя. Таким образом, как до, так и после сдачи металлического лома собравшими его гражданами организатору работ по его сбору, собранный лом находится в собственности организа­тора-работодателя.

2.4. «На следующей станции высадим!»

(последствия безбилетного проезда

в поезде дальнего следования)

Почему? Ведь проводник уже проверил билеты Чебураш­ки и Гены, когда те входили в вагон. Мог, конечно, проводник и не запомнить, у кого он проверял билеты, у кого нет, но во­обще говоря он обязан был осуществлять их проверку у всех без исключения лиц, входящих в вагон⁵⁰ (см. п. 2.9 Инструк­ции проводнику пассажирского вагона). Понятно, если бы де­ло происходило в пригородном поезде — туда действительно садятся все желающие и как железнодорожники ни хитрят с турникетами, препятствующими безбилетному входу на и вы­ходу со станции, «зайцев» в электричках по-прежнему хвата­ет. Понятно также, если бы дело было в автобусе, словом, в таком транспортном средстве, посадка на которое осуществ­ляется бесконтрольно. Но поезд дальнего следования...

Между тем, проводники поездов дальнего следования обязательно собирают с пассажиров вагонов, имеющих спальные места, все билеты, причем, погашают их посред­ством надрыва, после чего помещают в соответствующую ячейку специальной папки, которая до конца поездки хра­нится у проводника; лишь за 30 минут до окончания поездки билеты могут быть возвращены пассажирам по их просьбе (п. 2.9 и 3.9 Инструкции проводнику пассажирского вагона). если при этой процедуре выявляется пассажир, не имею­щий билета, таковой, как правило⁵¹, считается безбилетным и штрафуется по правилам ст. 11.48 Кодекса РФ об админи­стративных правонарушениях⁵²; однако ничего подобного«На следующей станции высадим!»Кодекс не предусматри­вает⁵³. В чем же здесь дело?

Согласно п. 14 Правил оказания услуг по перевозке пас­сажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном железнодорожном транс­порте, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 11 марта 1999 г. № 277⁵⁴, «пассажир при посадке в поезд обязан иметь надлежащим образом оформленный проезд­ной документ (билет), документ, удостоверяющий его лич­ность, реквизиты которого указаны в проездном документе (билете), а при Наличии льгот —также и документ, подтвер­ждающий право на льготы»⁵⁵. Стало быть, если некто ока­зался в поезде, то предполагается, что оказался он там за­конно, будучи допущенным к посадке, а значит, по крайней мере, при посадке в поезд он имел билет. Но вот читаем п. 17 Правил, гласящий, что «Пассажир, предъявивший в поезде проездной документ (билет), срок действия которого истек или в котором указаны фамилия или номер документа, удо­стоверяющего личность, не соответствующие фамилии или номеру, указанным в документе, удостоверяющем личность пассажира, считается безбилетным». Что же получается? Не только министерская Инструкция, но и правительственные Правила считают вполне естествен­ной проверку билетов у пассажиров не только при их посадке в поезд дальнего следования, но и в пути следования. Зачем нужна такая проверка? Ведь если вы — пассажир, находящийся в следующем по маршруту поезде, — то вы просто не мо­жете оказаться безбилетным (вас ведь допустили к посадке, чего не сделали бы, не будь у вас билета); на каком лее основании можно проверять билеты у лиц, уже находящихся в поезде — лиц, заведомо являющихся пассажирами!

Мы уже обращали внимание читателей на то, что в пу­ти следования поезда проводники собирают билеты лишь в таких вагонах, в которых имеются спальные места (СВ, купе и плацкартные вагоны); в вагонах поездов дальнего следования, не имеющих спальных мест (общих вагонах и вагонах межобластных с сидячими местами) билеты с пас­сажиров, уже севших в поезд, проводниками не собираются. Почему? Что такого особенного в вагонах со спальными ме­стами? Ответ очевиден: вполне естественно, что пассажир, имеющий спальное место, может в пути следования какое-то время отдыхать и даже спать; нарушать его отдых без достаточных к тому оснований не имеет права ни один же­лезнодорожный служащий.

Теперь вспомним, что проводник пассажирского ваго­на — это именно проводник, но не билетный контролер — должностное лицо железной дороги, в функции которого входит проверка билетов непосредственно у пассажиров, и не ревизор — должностное лицо железной дороги, на кото­рое возлагается проверка правильности деятельности дру­гих железнодорожных служащих, в том числе и проводни­ков пассажирских вагонов. А проводник, — «хозяин ваго­на», — видя, что его вагон полупустой, и зная, что на про межуточных станциях пути следования обыкновенно почти не подсаживается пассажиров, вполне может за определён­ную мзду заполнить вагон лицами, не имеющими билетов. Сколько-нибудь широкого распространения такой практики допускать, естественно, нельзя⁵⁶, ибо иначе железная до­рога, формально оставаясь вовсе без пассажиров, реально будет возить битком набитые поезда, ибо пассажиры, есте­ственно, предпочтут не покупать билеты в кассах, а платить проводникам — и меньше и эффективнее. В результате вся выручка, которая должна была бы поступить железной до­роге, осядет в карманах «хозяев вагонов». Значит, проверка билетов у пассажиров должна быть организована не только в поездах со свободным доступом в вагоны, но и в поездах дальнего следования. Как же её можно организовать и про­вести?

Проверка билетов в поездах дальнего следования, не имеющих спальных мест, вполне может быть осуществле­на непосредственно билетными контролерами, — также, как это делается в электричках и вообще пригородных поездах. Проверить билеты у пассажиров вагонов со спальными ме­стами значительно сложнее. Мало того, что бригада кон­тролеров рискует столкнуться с совершенно справедливыми претензиями разбуженных ею законопослушных пассажи­ров, её проверка может оказаться вовсе безрезультатной — спящие пассажиры могут просто не открыть дверей своих купе. Вот именно для того, чтобы не беспокоить пассажиров вагонов со спальными местами в них проверяется наличие билетов не у пассажиров, а у проводников; осуществляют такую проверку уже не контролеры, а ревизоры. Итак, проводник, собирающий билеты с пассажиров, за­нимающих спальные места, делает это вовсе не с целью по­вторной проверки билетов, а для того, чтобы иметь возмож­ность отчитаться перед бригадой ревизоров за занятые ме­ста в вагоне, т. е. в своих собственных интересах. По каж­дому факту обнаружения занятого, но не оправданного на личием билета в соответствующем кармашке билетной папки проводника, места, бригада ревизоров составляет акт, кото­рый является основанием для применения к проводнику, — работнику железной дороги, заполняющему вагон пассажи­рами, не оплатившими проезда, т. е. действующему в ущерб работодателю, — дисциплинарного взыскания. У билетного же контролера, обычно всегда сопровождающего бригаду ревизо­ров (либо контролера-ревизора), появятся достаточные основания потревожить покой пассажира, хотя бы и спящего, но проезжающего на неоплаченном месте, с целью взыскания с него штрафа.

Что же делать законопослушным пассажирам, оплатив­шим проезд, но после посадки утерявшим билеты? В дорож­ной суете все бывает — и у провожающих можно оставить билет, и засунуть его куда-нибудь, а потом забыть куда, да и стащить билеты тоже могут — что уж скрывать⁵⁷! В осо­бенности, если они лежали в кошельке или бумажнике — вместе с этим последним. Подобная неприятность и сама по себе кого угодно выбьет из колеи, а тут ещё — перспектива штрафа, а то и угроза высадки! Но и проводника тоже мож­но понять: возможно, что он даже помнит, что при посадке в вагон у данного пассажира был билет, — но как он убедит в этом бригаду ревизоров, если те, не дай Бог, нагрянут с про­веркой? Естественно, каждый участник конфликта должен постараться понять другого: проводник должен предоста­вить пассажиру время, чтобы тот мог успокоиться и поста­раться найти потерянный билет; пассажир же должен взять себя в руки и приложить все усилия, чтобы вспомнить, куда же он мог задевать билет. Минут тридцать-сорок — обыкно­венно вполне достаточный для этого срок. Если билет обна­ружится—прекрасно; инцидент можно считать исчерпан­ным. Если же нет, то проводник должен сообщить пассажи­ру, в каком вагоне следует начальник (бригадир) поезда с тем, чтобы пассажир сделал последнему заявление об утра­те билета.

Начальник поезда, получивший такое заявление, обязан немедленно, как только это станет возможным, связаться по рации с пунктом продажи билетов (кассой) и установить, за­фиксирован ли автоматизированной системой продажи би­летов факт приобретения билета на определённое место в определённом вагоне и поезде на имя пассажира, сделавше­го заявление об утрате билета. При положительном ответе кассы начальник поезда заполняет квитанцию специальной формы, заменяющую билет; при отрицательном — состав­ляет акт об административном правонарушении, взыскива­ет с пассажира штраф за безбилетный проезд, уплату ко­торого также удостоверяет квитанцией, и проездную пла­ту (ещё одна квитанция). При отказе пассажира от уплаты штрафа или внесении проездной платы начальник вправе принять решение о высадке пассажира на ближайшем оста­новочном пункте; при необходимости он связывается по ра­ции с администрацией этого пункта, дабы обеспечить по­мощь сотрудников милиции и предупреждает локомотив­ную бригаду о планируемой высадке пассажира-нарушите­ля с поезда и возможной задержке его отправления в связи с такой высадкой.

Итак, в настоящее время незаконность действий провод­ника поезда «Москва — Ялта», высадившего Гену с Чебураш­кой, не сумевших предъявить билетов, не подлежит сомне­нию. Вместе с тем, действия эти могли быть оправданы, будь они совершены в то время, когда поездная бригада не имела возможности радиосвязи с билетными кассами, либо когда от­сутствовала единая (общегосударственная) автоматизирован­ная система продажи железнодорожных билетов, либо тогда, когда билеты не были именными.