Джеффри Янг, Джанет Клоско
 Скачать 4.64 Mb.
|
|
Карточка Отверженности Прямо сейчас мне плохо, потому что Ричард оставляет меня и я вот-вот разозлюсь и стану жалкой. Однако я знаю, что это моя ловушка Отверженности и она срабатывает от самых малых проявлений отстраненности. Мне нужно помнить, что люди в хороших отношениях отстраняются, и это часть естественного ритма нормальной жизни. Если я начну злиться и цепляться за Ричарда, я оттолкну его еще сильнее. Он имеет право иногда отдаляться от меня. Вместо этого я должна работать со своими мыслями и пытаться думать о наших отношениях на всем их протяжении как о едином целом. Мои чувства несоразмерны реальности. Я могу вынести их и помнить, что если посмотреть на ситуацию в целом, то мы с Ричардом по-прежнему связаны. Чтобы лучше помочь себе, я должна обратить внимание на свою собственную жизнь и на способы развиваться. Чем лучше я справляюсь одна, тем лучше мне будет в отношениях. Если ваша ловушка сильна и вам не удается сформировать хорошие отношения, подумайте о терапии. Работа с терапевтом поможет вам изменить к лучшему свою жизнь. 7 «Я тебе не доверяю». Ловушка Недоверия и жестокого обращения Фрэнк: Тридцать два года. Он недоверчив в личной и профессиональной жизни. Фрэнк ходит на терапию со своей женой Адриенн. У них проблемы в браке. ФРЭНК: Хотя я знаю, что она меня любит, мне трудно ей доверять. Я как будто жду, что все окажется обманом. Например, она повернется и скажет: «Ладно, хватит, я тебя никогда на самом деле не любила, я дурила тебя все это время». АДРИЕНН: На днях был такой случай. Я ходила в продуктовый магазин и случайно встретила свою подругу Мелинду. Мы на полчаса зашли выпить кофе. Когда я пришла домой, Фрэнк места себе не находил: где я была, с кем была, что делала? В какой-то момент он схватил меня и начал трясти. Он кричал во все горло. Я очень испугалась. ФРЭНК: Да, я знаю. Я не хочу, чтобы это выходило из- под контроля. У Фрэнка та же проблема и с нами. Он нам не доверяет. Много времени ушло на то, чтобы заручиться его доверием. Даже через несколько месяцев терапии он не слишком полагался на нас. ФРЭНК: Знаешь, я вчера был на работе, разговаривал с начальником. Он заметил мне, что я грубо выражаюсь при клиентах. Я не хочу показаться параноиком, но это звучало очень похоже на то, что мы обсуждали на прошлой сессии. Я задумался: «Можешь ли ты откуда-то знать моего начальника? Могли ли вы с ним меня обсуждать?» ТЕРАПЕВТ: Мы не знакомы с твоим начальником. И ты знаешь, что мы ни с кем не будем говорить о тебе без твоего письменного разрешения. ФРЭНК: Просто это было такое странное совпадение. Как будто он знал о том, что мы тут говорили. ТЕРАПЕВТ: Мы никогда с тобой так не поступим. Мы на твоей стороне, разве ты забыл? У Фрэнка и Адриенн двое детей. На первой же сессии мы спросили, нет ли у него проблем с контролем гнева при детях. «Нет», – ответили оба. Фрэнк прекрасно ведет себя с детьми. ФРЭНК: Нет. Дело вот в чем: у меня было паршивое детство. Отец меня бил. Я поклялся, что у моих детей все будет лучше. Я в жизни пальцем не тронул своих детей и не сделаю этого никогда. На самом деле во взрослом возрасте Фрэнк всего раз терял контроль над собой, и это было четыре года назад, когда он напился. С тех пор он не выпил ни капли. Мы сразу почувствовали симпатию к Фрэнку. Он очень старается исправить то, что пережил в детстве. Мадлен: Двадцать девять лет. У нее никогда не было длительных романтических отношений. Мадлен пришла на терапию из-за проблем с мужчинами. МАДЛЕН: Наверное, я пришла, потому что боюсь, что у меня никогда не будет нормальных отношений с парнем. Лет в двадцать я много пила и занималась сексом с парнями, которых едва знала. Я была очень неразборчива в связях. Но два года назад я бросила пить, и с тех пор у меня не было парня. На днях я была на вечеринке и разговорилась с одним парнем. Он показался мне очень славным. Но потом мы начали танцевать, он прижал меня к себе и легонько чмокнул. Я сильно разозлилась на него и ушла с вечеринки. В тот вечер я решила пойти на терапию. По словам Мадлен, она всегда считала, что мужчины пытаются использовать ее. ТЕРАПЕВТ: Когда ты начала так думать о мужчинах? МАДЛЕН: О, я знаю когда. Когда мне было девять и моя мама вышла замуж за моего отчима. Он насиловал меня все три года, что они были женаты. (Начинает плакать.) Простите. Я обычно об этом не рассказываю. ТЕРАПЕВТ: А где была твоя мать? МАДЛЕН: Она сидела на транквилизаторах и не понимала, что происходит. Мадлен хочет выйти замуж и завести детей, но боится, что никогда не сможет подпустить к себе мужчину. Опросник недоверия и жестокого обращения Этот опросник измерит силу вашей ловушки Недоверия и жестокого обращения. Оцените каждый пункт в соответствии со шкалой, приведенной ниже. Критерии оценки 1 Совершенно не обо мне 2 В основном неверно 3 Скорее верно, чем неверно 4 Верно в небольшой степени 5 В основном верно 6 Идеально описывает меня Если вы оценили какой-либо из пунктов этого опросника на 5 или 6, ловушка может быть вам свойственна, даже если общий счет получился низким. Опыт жестокого обращения Жестокое обращение – это сложная комбинация чувств: боли, страха, гнева и скорби. Эти чувства сильны, они кипят на поверхности. Мы обнаруживаем их, когда работаем с пациентами, перенесшими насилие. Даже если внешне они кажутся спокойными, мы ощущаем их эмоции. Кажется, они вот-вот вырвутся наружу, словно вода через запруду. У вас бывают перепады настроения. Вы можете внезапно и сильно расстроиться – начать плакать или злиться. Часто это удивляет окружающих. Вспышки гнева Фрэнка, адресованные жене, внезапные слезы Мадлен – тому пример. В другие моменты вы рассеянны – это называется диссоциация. Мыслями вы далеко. Все кажется вам нереальным. Ваши эмоции притуплены. Это привычка, которую вы выработали в качестве психологического убежища от насилия. АДРИЕНН: Когда Фрэнк не хочет о чем-то говорить, он как будто выключается. Щелк – и его нет. Меня просто не существует. ФРЭНК: Я знаю, о чем она говорит. Я знаю, что так делаю. Я не специально, так само получается. Я ухожу от ситуации, и мои чувства выключаются. Ваш опыт отношений причиняет боль. Отношения – это не та область, где вам можно расслабиться и стать уязвимым. Они опасны и непредсказуемы. Люди обижают, предают и используют вас. Вам нужно быть начеку и сложно доверять даже самым близким. На самом деле именно самым близким-то вы и не можете доверять. Вы считаете, что люди стремятся навредить вам. Когда кто-то делает вам что-то приятное, вы ищете скрытый мотив. Вы ждете, что люди будут вам лгать и попытаются вами воспользоваться. МАДЛЕН: Обычно я думаю, что даже у самого славного парня на уме только одно. ТЕРАПЕВТ: И что это? МАДЛЕН: Секс. Только секс. Недоверие и жестокое обращение приводят вас в состояние сверхбдительности. Вы постоянно начеку. Угроза может появиться в любой момент: вы должны быть готовы к нападению. Вы наблюдаете и выжидаете. Вы можете так относиться ко всем на свете или только к определенным типам людей. Например, Фрэнк подозревает всех и вся, а Мадлен не доверяет только мужчинам. (У нее и с женщинами были проблемы, но они вызваны в основном отверженностью.) Важно то, насколько ясно и отчетливо вы помните насилие, которое пережили в детстве. Эти воспоминания преследуют вас. Многое напоминает вам о насилии. МАДЛЕН: Мне часто бывает противно заниматься сексом. В моей голове все время возникает образ отчима, и на меня волнами накатывает отвращение. С другой стороны, у вас может не быть четких воспоминаний о насилии. Целые фрагменты детства оказываются затуманенными. МАДЛЕН: Я очень многого не помню о тех годах. Например, как долго это продолжалось? Я понятия не имею. Я говорю, что так было все время, но на самом деле не знаю. У меня просто ощущение, что это тянулось долго. Вы можете не помнить ничего конкретного. Воспоминания приходят к вам по-другому – в снах или ночных кошмарах, жестоких фантазиях, навязчивых образах. Когда что-то напоминает вам о насилии, вы испытываете резкие перепады настроения. Ваше тело хранит память, даже если вы все забыли. ФРЭНК: Недавно произошло кое-что забавное. Я пошел в кладовку, которую строил, и включил там свет, но лампочка не загорелась. Я стоял в темноте и внезапно весь покрылся холодным потом. Меня сковал ужас. ТЕРАПЕВТ: Можешь закрыть глаза и представить себе этот момент? ФРЭНК: Хорошо. ТЕРАПЕВТ: Теперь скажи, когда ты чувствовал то же самое раньше. ФРЭНК: Я представляю себя ребенком, стою в темной кладовке и трясусь. ТЕРАПЕВТ: Почему тебе страшно? ФРЭНК: Отец ищет меня. Забавно, в тот момент не понял связи. Так вот почему я испугался! У вас могут быть флешбеки (психопатологические повторные переживания) – невероятно яркие воспоминания, когда кажется, что насилие происходит прямо сейчас. Но, возможно, самое опасное напоминание о том времени – ваши нынешние отношения. В них вы воспроизводите жестокое обращение из вашего детства. Тревога и депрессия – частые спутники этой ловушки. Вам кажется, что ваша жизнь беспросветна. Безусловно, при этом вы страдаете от низкой самооценки и чувства неполноценности. Источники недоверия и жестокого обращения Источники этой ловушки кроются в насилии, манипуляциях, унижении или предательстве, испытанных в детстве. Источники ловушки Недоверия и жестокого обращения 1. Кто-то из близких жестоко обращался с вами в детстве. 2. В детстве кто-то в семье насиловал вас или часто прикасался к вам с сексуальным подтекстом. 3. Кто-то в вашей неоднократно унижал, дразнил или критиковал вас (словесное насилие). 4. Людям в вашей семье нельзя было доверять (они выдавали секреты, пользовались вашей слабостью, манипулировали вами, давали обещания, которые не собирались выполнять, или лгали вам). 5. Кто-то в семье наслаждался вашими страданиями. 6. Вас в детстве заставляли что-либо делать под угрозой сурового наказания или расплаты. 7. Один из родителей часто предупреждал вас, что нельзя доверять людям вне семьи. 8. Люди в вашей семье были настроены против вас. 9. Один из родителей в детстве требовал от вас неуместной физической ласки, от которой вы испытывали дискомфорт. 10. Вам давали обидные прозвища. Все формы насилия – это нарушение ваших границ. Ваши физические, сексуальные или психологические границы не уважались. Член семьи, который должен был защищать, намеренно обижал вас. В детстве вы были практически беззащитны. В случае Мадлен это были сексуальные границы. Ее мать и отчим отдалились друг от друга, мать злоупотребляла транквилизаторами (наркотики и алкоголь нередко присутствуют в ситуациях насилия). Отчим обратился за любовью к ребенку. МАДЛЕН: Все начиналось нормально, с объятий и поцелуев. Вначале мне нравился мой отчим. Казалось, он по- настоящему меня любит. Мне было приятно, когда он обнимал и целовал меня. Это распространенный сценарий. Родители ссорятся или отдаляются друг от друга, и один из них использует ребенка как замену. Ребенок радуется вниманию – но потом оно становится источником вины. Ласки отчима постепенно превратились в сексуальное насилие. Вначале Мадлен не была уверена, что он насилует ее. МАДЛЕН: В какой-то момент я поняла, что это неправильно. Я помню, как он стал засыпать со мной на диване. Он обнимал меня и как бы невзначай начинал меня трогать или тереться. Важно отметить, что масштабы насилия могут широко варьироваться. В некоторых случаях это откровенные сексуальные действия, а для кого-то все ограничивается прикосновениями или ласками. Важно, как вы себя чувствуете при этом. Если вам неприятны прикосновения, значит, это почти наверняка сексуальное насилие. Другой источник вины – вера ребенка в то, что он или она сами разрешили, поощряли или даже получали удовольствие от насилия. Мадлен разрешала отчиму трогать себя. МАДЛЕН: Я просто лежала. Как будто не могла пошевелиться. ТЕРАПЕВТ: Ты чувствовала, что не можешь защитить себя, и это было очень страшно. Насилие будило в Мадлен сексуальные чувства. Это сбивало ее с толку, заставляло чувствовать себя испорченной и стыдиться этого. Очень важно понимать, что вы не несли никакой ответственности за происходящее. Вы не должны испытывать вину за то, что допустили насилие или даже сексуально отреагировали на него. Вы были ребенком и поэтому не виноваты. Вы не могли противостоять большому и сильному члену семьи, нарушившему ваши границы. Это слишком трудно. Никто не ждал, что вы постоите за себя. Это ваша семья должна была вас защищать. Мадлен очень больно от того, что ее никто не защитил. МАДЛЕН: Их не очень волновало, что стало со мной. Никого из них. Они были моими мамой и отчимом, и им было на меня плевать. Сексуальное насилие вредит вашему духу так же, как телу. Что бы вы ни чувствовали, вы были невинны. Вашу невинность и ваше доверие предали. Скрытность – другой источник вины и стыда. Отчим говорил Мадлен, что это их маленький секрет. ТЕРАПЕВТ: Почему ты не сказала матери? МАДЛЕН: Вначале потому, что он мне так велел. Кроме того, мне было стыдно. Ты – первый человек, с которым я по-настоящему поговорила об этом. Я не могла говорить об этом с ней. И еще я волновалась, что это разрушит семью. Зато я пыталась добиться, чтобы она принимала меньше таблеток. Он делал это чаще всего, когда она отрубалась после них. Я умоляла ее отказаться от таблеток. Она должна была понять, что что-то не так. Но она не могла перестать их принимать. Чувство беззащитности – часть любого насилия. Один родитель совершил насилие, а другой не смог его предотвратить или остановить. Оба подвели вас. Мы все знаем, что нужно делать, когда на вас посягает незнакомец. Мы отбиваемся, зовем на помощь, убегаем. Но все это трудновыполнимо, когда вы – ребенок, а насильник – тот, кого вы любите. По сути, вы допустили насилие, потому что вам нужна была связь с этим человеком, кем-то из родителей, братом или сестрой. В конце концов, это могла быть единственная связь в вашей жизни. Без нее вы остались бы совсем одни. Для большинства детей хоть какая-то связь, даже включающая насилие, лучше, чем ее полное отсутствие. У трех типов насилия – физического, сексуального и вербального – сходства важнее, чем отличия. В них странным образом сочетаются любовь и боль. Психологический опыт насилия, пережитого Фрэнком, схож с опытом Мадлен. Но из-за того, что с Фрэнком с раннего возраста жестоко обращался родной отец и это длилось дольше, ловушка Фрэнка гораздо сильнее. Фрэнк помнит, как жил в постоянном страхе. Вспышки отцовского гнева были непредсказуемы. ФРЭНК: Не знаешь, когда он слетит с катушек. Вот мы нормально разговариваем, и вот он уже орет во всю глотку или размахивает кулаками. Иногда он орал на моего брата, иногда – на меня. Мы как будто жили в одном доме с сумасшедшим великаном. Даже когда все казалось нормальным, это было не так. Безопасной территории не было. До сих пор Фрэнку трудно почувствовать себя в безопасности. Страх поглощает его внимание и мешает сосредоточиться на других вещах. Часть его всегда ищет угрозу. Трудно передать, каким хаотичным и опасным кажется мир, когда вы ребенок и кто-то близкий обижает вас, вторгаясь в ваше личное пространство. У вас попросту отсутствует базовое чувство безопасности, которое большинство людей принимают как должное. В каждом случае насилия, с которым мы сталкивались как терапевты, насильник заставляет ребенка почувствовать себя ничтожеством. Насильник винит ребенка, и ребенок принимает на себя вину. ФРЭНК: Тогда я думал, что я очень плохой. Я был неуклюжим и часто доставлял неприятности. Отец говорил мне, что я сгорю в аду. Я ему верил. Я думал, что это происходит, потому что я плохой человек. Насилие становится источником сильного чувства неполноценности. Оно заставляет вас стыдиться самого себя. Вы ничтожны. У вас нет никаких прав, и вы не можете постоять за себя. Вы позволяете использовать себя. Вам кажется, что насилие – это все, чего вы заслуживаете. Последняя защита ребенка – психологическая. Когда реальность слишком ужасна, есть шанс психологически сбежать от нее. В зависимости от того, насколько жестоко с вами обращались, вы могли провести часть детства в состоянии диссоциации. Вы учились диссоциировать, особенно в момент насилия. Это детская реакция адаптации. МАДЛЕН: Когда он это делал, я притворялась, что я – такой оранжевый шарик, который летит в пространстве. Все было понарошку, и все мне было безразлично. Диссоциация – один из способов эмоционально выйти из ситуации и просто перетерпеть ее. Диссоциация также создает эффект разделения – кажется, что насилие происходит отдельно от вашей жизни. Это позволяет вам нормально общаться с насильником в других обстоятельствах. МАДЛЕН: Было так странно, хотя в то время я об этом не думала. Я занималась с ним сексом по ночам, потом просыпалась, шла вниз и болтала с ним и с мамой за завтраком. Как будто предыдущая ночь случилась в другом мире. Когда насилие особенно интенсивно, диссоциация может привести к формированию множественной личности. Вспышки гнева Фрэнка – это контратаки, которыми он отвечает на свое ожидание насилия. Иногда он уподобляется своему отцу. Ребенок имитирует поведение насильника. Так он чувствует себя сильнее. ФРЭНК: Я бил младшего брата. Черт, как же мне паршиво из-за этого теперь. Я избивал его точно так же, как отец – меня. Люди с ловушкой Недоверия и жестокого обращения часто контратакуют, жестоко обращаясь с кем-то еще. Насилуемые иногда становятся насильниками. На самом деле большинство тех, кто жестоко обращается с детьми, сами в детстве подвергались насилию. Именно так было с отцом Фрэнка. ФРЭНК: Я знаю, почему отец так поступал со мной. В детстве его тоже били – его собственный отец. Важно понимать, что обратное не всегда верно. Большинство жертв детского насилия не вырастают в тех, кто жесток к детям. Сам Фрэнк хорошо обращается со своими детьми, несмотря на вспышки гнева. Он разорвал цепочку. Многие жертвы насилия не ведут себя как насильники, но могут представлять себе, что причиняют боль другим людям. ФРЭНК: Я помню, как в детстве надо мной издевался один учитель. Он унижал меня перед всем классом. Черт, как же я его ненавидел. Я сидел у него на уроках и мечтал, как свяжу его и буду снова и снова бить по животу, пока он не начнет молить о пощаде. Вы иногда срываетесь на окружающих. Вам бывает приятно смотреть, как страдают другие. Вы манипулируете людьми или оскорбляете их. Мы описываем вашу садистскую часть. Вы можете испытывать неприязнь к этой стороне себя – ведь она контратакует ловушку, сама превращаясь в вашего обидчика. Отец Фрэнка также прибегал к словесному насилию. Критика, которая дает начало ловушке Неполноценности, переходит в словесное насилие, если за ним стоит намерение причинить боль. Человек сознательно ломает и унижает вас. ФРЭНК: Он любил доводить меня до слез. Он думал, что это смешно. Я очень старался не заплакать, но он наседал на меня. ТЕРАПЕВТ: Что он тебе говорил? ФРЭНК: Он обзывался, называл меня плаксой, идиотом, неудачником. Он делал это на глазах у моих братьев и друзей. Ему нравилось мучить меня. Клянусь, это правда. Кажется, что отец ненавидел Фрэнка. Трудно понять, как родитель может испытывать такую неприязнь к ребенку. Уязвимость Фрэнка почему-то была ему невыносима. Ему нужно было уничтожить эту уязвимость, растоптать ее. Отец Фрэнка страдал от собственной ловушки Недоверия и жестокого обращения. Он научился компенсировать насилие, испытанное в детстве, став агрессором. Ребенок родителя-садиста оказывается в большой беде. Трудно выйти из этой ситуации, не пострадав. Некоторые родители хладнокровно используют и обижают своих детей. Они почти всегда наносят первый удар, когда ребенок очень мал – младше пяти лет. Их мало беспокоит, что ребенок кому-то пожалуется или люди об этом узнают. Можно научиться быть недоверчивым и жестоким на чужом примере, хоть это и не будет сильным проявлением ловушки. Может быть, ваш родитель вел себя неэтично и манипулировал друзьями или коллегами; возможно, он манипулировал вами или выдавал ваши секреты. Вы усвоили, что все люди такие, и ждете от них соответствующего поведения. |