Доклад КЦПН. Доклада iv. Факторы побед и поражений. Общие кадровые трудности "корпусов народной милиции"
 Скачать 2.01 Mb.
|
|
ОМСП - отдельный мотострелковый полк. БТрО - батальон территориальной обороны. СПАМ - Сборный пункт аварийных машин. 9 IV. ФАКТОРЫ ПОБЕД И ПОРАЖЕНИЙ IV-1. Кадровые проблемы подразделений Народной милиции. Читателям, лишенным возможности с самого начала пристально следить за развитием военного конфликта на Донбассе или участвовать в нем, для полноценного восприятия представленной нами информации и аналитических выкладок необходимы некоторые пояснения, касающиеся базовых моментов, определяющих формат военного строительства в Республиках. Благодаря настойчивой пропаганде в СМИ и общим шапкозакидательским настроениям в российском обществе, ополчение лета 2014 года в общественном сознании представлялось мощной ударной силой, раз за разом истребляющей бесконечные полчища “нацбатальонов” и ВСУ. Реальная же война началась не с Изваринского или Иловайского “котлов”, а с Лисичанского и Славянского. Из первого едва успели вырваться малочисленные отряды “Призрака” и луганских казаков, из второго, уже почти захлопнувшегося, вывел наиболее боеспособную часть донецкого ополчения Стрелков. Мало кто в России, наблюдая за конфликтом сквозь призму российских СМИ, мог объективно оценить, например, итоги боев под Ямполем 19 июня, где наскоро формировавшийся батальон ополчения, практически без тяжелого вооружения, был, несмотря на понесенные противником потери, в течение одного дня разгромлен и выбит со своих позиций, а подходившие ему на помощь резервы - рассеяны ещё до вступления в бой. Противник, многократно превосходивший ополчение в живой силе, уже тогда сумел не только сконцентрировать необходимое для успешного наступления количество боеспособной пехоты, исправной бронетехники и снабженной боеприпасами артиллерии, но и организовать минимально необходимое управление всеми этими силами. В дальнейшем ополчение на протяжении более чем месяца вынуждено было практически повсеместно после боев разной степени интенсивности оставлять одну за другой полевые оборонительные позиции. Некоторые выгодные и даже подготовленные для обороны позиции и до этого, и после этого оставлялись некоторыми подразделениями без боя. Эффективно обороняться против армии, пусть даже украинской, наиболее боеспособные ополченцы могли только в “застройке”, но “потоп” украинского наступления вполне логично ограничивался открытыми пространствами. Так Луганск оказался в окружении, Донецк - в полуокружении. Попытки замкнуть кольцо вокруг Донецка и прикрыть фланг этого маневра, блокировав границу, породили, соответственно, бои за Саур-Могилу, Степановку и Иловайск, за Новосветловку-Хрящеватое и Луганский аэропорт. Первые попытки сколько-нибудь масштабных контратак силами ополчения, как на луганском (Хрящеватое), так и на донецком (Кожевня), направлении, 10 демонстрировали не только малочисленность реально боеспособных подразделений, но и плохую координацию между ними. Попытки централизовать управление и наладить хоть какую-то координацию действий были, но имели ограниченный успех. Именно в этом состоянии - малочисленных легко вооруженных подразделений непредсказуемой боеспособности, с мизерными средствами связи, с единичными приборами ночного видения и тепловизорами, с крайне малочисленной артиллерией, ведущих изматывающие непрерывные оборонительные бои с превосходящими силами противника, ополчение стало “наковальней” для “молота” “Северного ветра”. К этому моменту реальная численность некоторых подразделений ополчения сократилась, по отношению к пиковой, июня 2014-го, до 30-40%, в основном за счёт дезертирства. Личный состав в массе своей крайне плохо владел даже легким стрелковым оружием, эксплуатация тяжелого вооружения, бронетехники и танков была жестко ограничена наличием экипажей, ранее имевших практику армейской службы именно с таким вооружением/техникой или службы на бронетанковой технике вообще. В большинстве подразделений отсутствовали полноценные штабы, не было карт, руководство службой войск было в массе своей настолько неадекватно, что от 50 до (временами, в пике, в отдельных подразделениях) 70 процентов потерь ополчения в живой силе приходилось на “дружественный огонь”. (От большего количества потерь такого рода спасало только ранее упомянутое плохое владение стрелковым оружием. Наиболее широко известный случай - расстрел выходящей после первого штурма Донецкого Аэропорта группы “Искра” постом батальона “Восток”. Другой типовой случай осени 2014-го года - возвращающаяся из выхода разведгруппа попала под огонь поста ополчения, который, получив предварительную вводную об этом проходе, тем не менее, не смог опознать своих. Дистанция автоматной перестрелки - 100 метров. Итог - ни одного раненого с обеих сторон. Таким образом бойцы, в том числе разведчики, провалили первое “упражнение учебных стрельб”, 1 УУС, выполняемое каждым “срочником” в российской армии.) Главной проблемой ополчения являлось отсутствие жесткого централизованного управления и чудовищная динамическая неравномерность боеспособности - численность отряда и список его вооружения, оторванные от людей, ничего не значили. Отдельные группы и отряды могли иметь очень высокий уровень боеспособности, однако основная масса ополчения была посредственно подготовлена, а некоторые группы вообще годились только для того, чтобы стоять на блокпостах и досматривать автотранспорт в поисках “подозрительных личностей” (на самом деле - контролировать грузопотоки, в основном - контрабанду угля). Озвученная после заключения “Минских соглашений” идеология создания из ополчения “корпусов народной милиции” ЛНР и ДНР предполагала централизацию снабжения и управления воинских частей, приведения их к неким стандартным штатным расписаниям, контроль за набором людей в войска, стандартизацию их обучения, фильтрацию нежелательного элемента (алкоголики, наркоманы, криминал, агентура противника). Все это должно было обеспечить единоначалие в управлении войсками, рабочую “командную цепочку” и, главное, обеспечить полноценное 11 военное планирование через предсказуемость результатов применения войск, чего крайне редко удавалось добиться ранее. Для решения этой задачи в структуру корпусов НМ вводились на должностях командиров подразделений, начальников штабов и служб на уровнях от корпусного вплоть до батальонного российские военные советники, которым передавалось все реальное руководство войсками. Местные командиры формально назначались их первыми заместителями. “Советники” сменялись с частотой от полугода до года-двух. Основным инструментом кадровой политики провозглашалась зарплата рядового солдата в 15 000 рублей под лозунгом “Идейные нам не нужны, за эти деньги мы здесь людей наберём”. Целью военного строительства провозглашалось создание вооруженных сил, способных поддерживать соблюдение “Минских соглашений”, армии не просто временной, но “армии мирного времени”. Сочетание этого подхода к руководству Народной Милицией и экономической ситуации в Республиках на протяжении прошедших четырех лет породило ситуацию, которую сложно охарактеризовать иначе, чем “затянувшийся шабаш “халифов на час”. В итоге за прошедшие почти пять лет от ситуации “Минские соглашения” спасают от разгрома ВСУ”, мы пришли к ситуации “Минские соглашения” спасают от разгрома Корпуса Народной Милиции Республик”. Ключевым моментом для понимания сложившейся в корпусах НМ плачевной ситуации, фундаментом этой ситуации, является кадровый вопрос и его развитие на протяжении прошедших четырех лет. Идеология “армии-времянки“ и принесенный основной массой российских “советников” дух “армии мирного времени”, породили следующую смену рисунка антропотоков в рядах Народной милиции на протяжении её существования. Первый период. “Начали платить деньги”, Октябрь 2014 - Январь 2015. Становление корпусов Народной Милиции. В этот период, после прекращения августовского контрнаступления и подписания Минска-1, начали уходить из ополчения с формулировкой “Больше повоевать не дадут” наиболее опытные бойцы-добровольцы, приехавшие из РФ. Также ряды ополчения как добровольно, так и принудительно, покинуло значимое количество российских авантюристов и откровенного криминала, для которого перекрывались каналы быстрой наживы (наиболее неудачливые, приехавшие только в конце августа - начале сентября, вынуждены были практически сразу “паковать чемоданы” обратно). Знаковым событием стало выдворение в декабре 2014 года обратно в РФ казачьего атамана Козицына, прославившегося “отжимом” собственности, мародёрством, торговлей углём с Украиной и постоянными отступлениями его подразделений при первой же опасности реального боя с противником. Под угрозой прекращения всякого снабжения с последующим разоружением и роспуском отряды ополчения подчинялись корпусному командованию и сводились в “мотострелковые бригады”, вследствие чего процесс первоначального формирования корпусов приобрел неблагозвучное народное название “обригаживание”. Помимо 12 бригад были также сформированы отдельные мотострелковые полки и отдельные механизированные батальоны. Как правило, численность интегрируемых в корпуса групп ополчения не соответствовала амбициям их командиров, и до хотя бы относительного соответствия штатному расписанию “батальоны” и “бригады” пополнялись кадрами из первого потока “пятнадцатитысячников” - местных жителей, привлеченных на службу появлением денежного довольствия. Следует заметить, что в имеющихся экономических условиях непризнанных Республик введение денежного довольствия в размере, установленном исходя из предвоенных экономических условий, привело к (частично моментальному, частично - “ползучему”, но неуклонному) росту цен, и этот рост тут же обесценил “большую зарплату военного” ещё до появления каких-либо иных факторов. Первый поток “пятнадцатитысячников”, помимо откровенного балласта в виде безработных и маргиналов-алкоголиков, решивших “пересидеть войну в казарме”, содержал значимое количество людей, которые, по причине наличия на иждивении детей, стариков или других безработных родственников, ранее, до введения денежного довольствия, не имели возможности оставить гражданскую работу в пользу службы в ополчении. Теперь же, оказавшись на службе, они стали весьма ценными и энергичными кадрами, хоть и обремененными “балластом” из ранее упомянутых “желающих пересидеть”. Источником пополнения медицинских подразделений становились, как правило, жёны и “подруги” комсостава. В службы тыла и подразделения обеспечения зачастую зачислялись родня и друзья, готовые не только и не столько “получать зарплату”, но и участвовать в различных доходных “схемах”, доступных “человеку с ружьем”(продажа солярки, распил на металл объектов народного хозяйства в зоне боевых действий, торговля оружием). Технических специалистов, связистов, механиков-водителей, операторов вооружения, было критически мало, однако вопрос о немедленном создании в Корпусах институтов массового поточного обучения таких кадров поставлен не был. Если младшие командиры ополчения, ставшие ротными командирами, ещё успели съездить на “сборы” (по мнению побывавших там - совершенно бесполезные. “Зато выспались”), то взводные “сборы” были отменены с началом Дебальцевской наступательной операции. Второй период. “Убить могут”, Январь-Февраль 2015. Дебальцевская наступательная операция. Отталкиваясь от бравурных отчётов о формировании “корпусов народной милиции”, якобы законченном к середине января 2015 года, российские штабные работники спланировали Дебальцевскую наступательную операцию, подразумевавшую не только быстрое, за несколько дней, освобождение района г. Дебальцево, контролируемого ВСУ и нацбатами, но и значительное последующее продвижение вперёд по территории Донецкой и Луганской областей. При планировании совершенно не 13 учитывалось то, что противник за сентябрь-январь успел укрепиться на занимаемых рубежах, частично восстановить потери в боевой технике и артиллерии, а также мобилизовать в ряды своих вооруженных сил качественно иной контингент - 30-40- летних мужчин вместо 18-20 летних молодых призывников, массово сдававшихся в плен летом 2014-го года. Формирование корпусов в реальности было закончено только “на бумаге”. На самом деле даже формальный численный состав подразделений по факту отличался от номинального за счёт “мертвых душ”. С началом операции эта разница резко и одномоментно увеличилась за счет “пересиживавших”, отказавшихся воевать и дезертировавших практически сразу по получении боевых приказов. Второй волной “дезертирства” подразделения Народной Милиции накрыло после первых крупных боестолкновений с противником, в которых многие руководившие ими российские советники проявили себя не лучше, а местами даже хуже “атаманов- махновцев” образца лета 2014-го года. Даже вполне обученные и мотивированные бойцы отказывались идти в бой и покидали ряды Народной Милиции перед лицом того, как методично раз за разом российские советники посылают их на убой без всякого смысла и результата. Фраза “Идите, там никого нет!” предваряла множество типовых расстрелов противником как наступающих боевых порядков, так и выдвигающихся колонн, посланных в разведку боем, но не уведомленных об этом (типовой случай - “выдвижение” колонны 4-й омсбр НМ ЛНР, отправленной российским советником полковником К.В.Степанищевым, позывной “Алмаз”, прямиком на взводный опорный пункт ВСУ “Лёха”). Апогеем такого подхода стала СМС-ка(!!!), присланная одним из российских советников подчиненному “местному” комбату НМ ДНР - “Идите, там никого нет! Сейчас арта отработает и идите!” В настоящий момент, вышеупомянутый К.В.Степанищев уже Герой России, имеет звание генерал-майора и учится в Академии Генерального Штаба ВС РФ. Авторы доклада искренне желают читателям не оказываться под его командованием. Результатом подобного подхода к боевому применению войск стало не только массовое дезертирство несознательных бойцов, но и последовавшая за ним, сопутствовавшая ему, массовая гибель сознательных, мотивированных, знающих, умелых бойцов и командиров, пытавшихся всё-таки выполнить поставленные им нереальные “боевые задачи”. Так, например, типовым применением разведывательных подразделений корпусов НМ стало их использование для штурма неразведанных вражеских укрепленных позиций. Растеряв немотивированных и плохо подготовленных “местных” и бездарно угробив о вражескую оборону множество мотивированных и хоть как-то подготовленных, российские советники вынуждены были обратиться к помощи “Северного ветра” и набору в войска кого попало, в буквальном смысле “по объявлениям”. На завершающем этапе Дебальцевской операции некоторые “контрактники” оказывались на передовой на второй-третий день после прихода в военкомат. Удивительно, но и 14 среди них обнаруживались мотивированные люди, некоторые - даже с опытом службы в армии. Однако и эти кадры, получившие бесценный боевой опыт, также в основном покинули ряды Народной Милиции на следующем этапе её развития. Третий период. “Бумажная могила” 2015-2016 гг. Завершение формирования корпусов Народной Милиции. По окончании Дебальцевского наступления корпусов Народной милиции, российскими советниками, заканчивавшими интеграцию вооруженных подразделений “ополчения” в корпусные структуры, были сформированы базовые механизмы, определяющие техническое и кадровое состояние войск. Российскими армейскими мафиями была выстроена разветвленная вертикально интегрированная система воровства ГСМ, запчастей для техники и так далее по пути из РФ в Республики. Значимая часть поставляемых из РФ предметов снабжения даже не попадала в подразделения, а то, что попадало, в значимой части разворовывалось и доходы от сбыта “налево” делились между ступенями/ветвями системы. В результате этого в войсках искусственно создавался дефицит топлива и ГСМ вообще, чудовищная нехватка исправных аккумуляторов на бронетехнику, покрышек для армейского автотранспорта, полевого кабеля связи и других предметов снабжения. В сочетании с тем, что наиболее важными для российских советников представлялись и представляются оборудование полигонов и показные мероприятия на них, ресурсов на обеспечение реальной постоянной эффективной боевой работы войск на переднем крае и их непрерывного обучения, выделяемых “сверху”, не оставалось и не остаётся, что приводит к вынужденной компенсации этого ресурсами “снизу”, из кармана солдат и младшего комсостава. С весны 2015-го года реальная боевая подготовка во многих подразделениях зачастую подменялась бумагомарательством, составлением липовых “графиков”, сама необходимость ведения постоянной боевой работы замалчивалась, а потери списывались на “неосторожное обращение” и “бытовые травмы”. Погибшие на передовой бойцы увольнялись “задним числом”, раз за разом озвучиваемые социальные гарантии раненым и семьям погибших на практике игнорировались. Характерным проявлением невероятного милосердия и долготерпения русского человека следует считать один из случаев гибели личного состава на передовой в ДНР, когда приехавший к месту гибели двух бойцов российский советник устроил разнос на тему “Почему двухсотые во “флоре”(старом российском камуфляже), а не в “пикселе”(новом камуфляже, утвержденном как основная полевая форма)?” Удивительно, но “советник” не был немедленно забит насмерть прикладами и даже сколько-нибудь серьёзно избит, что свидетельствует о необычайном добросердечии “местных”, солдат и младших командиров. Несмотря на наличие среди присылаемых “советников” значимого числа опытных и знающих командиров, облик “советников” в глазах уже служащих и потенциальных 15 “контрактников” из числа местного населения, с весны 2015 года формировался именно массовыми отрицательными проявлениями наиболее профнепригодных “советников” в полном соответствии с принципом “Дурак всегда заметнее”. Благодаря воровству, пьянству, тотальному несоблюдению требований устава в сочетании с постоянными требованиями его соблюдения от подчиненных со стороны большого количества “советников“, у личного состава сформировалось и закрепилось представление о кадровом отборе “советников” звучащее примерно как: “Сюда всякую шваль присылают свои служебные косяки исправлять”. Российские офицеры получили массу обидных прозвищ - “оккупанты”, “помогайки”, “нерастаможенные”, “кукушата”, “подкидыши”. |