Доклад КЦПН. Доклада iv. Факторы побед и поражений. Общие кадровые трудности "корпусов народной милиции"
 Скачать 2.01 Mb.
|
|
IV-2. Вопросы подготовки кадров, подготовки курсантов и переподготовки других военнослужащих в ДонВОКУ. Вполне очевидным логичным решением кадровых проблем Народного Ополчения Донбасса являлось создание местных кадровых школ, которые обеспечили бы войска специалистами хотя бы нижнего и среднего уровня - сержантами и офицерами технических специальностей, строевыми офицерами, командирами рот/батарей и взводов, подготовленными в соответствии с современными требованиями. На этой же базе можно было бы начать и дополнительную подготовку командиров батальонов и артдивизионов. Масштаб военного строительства в Республиках в 2014-2015 гг и масштаб сопутствовавшего ему кадрового кризиса настоятельно требовали решения этого вопроса в первую очередь, выделения на это максимума ресурсов. В том числе и в первую очередь - ресурсов кадровых, то есть преподавателей, и учебной базы, не воспроизводимой на месте. Вместо этого в образовательной сфере решения принимались также исходя из сугубо временного характера создаваемой “армии”. “Курсы” для командиров рот и батарей, организованные перед Дебальцевской операцией, не дали никакого эффекта, так как представляли собой, в массе, рассказы воюющим офицерам воюющей армии о том, как им следует нести службу в мирное время. Содержимое их определялось качественным кадровым составом “преподавателей”. Развернуть до наступления системную подготовку младших технических специалистов - связистов, водителей армейских грузовых автомобилей, механиков-водителей гусеничной бронетехники, наводчиков-операторов БМП и танков, наводчиков- артиллеристов не посчитали нужным. Как следствие, помимо огромных боевых потерь, обусловленных проблемами в высшем командовании, приписками и бравурными отчётами, искажавшими реальную ситуацию в войсках, имел место массовый выход из строя вооружения, техники и оборудования, обусловленный его неквалифицированным использованием, который, в свою очередь, снижал и без того невысокий боевой потенциал войск, дополнительно увеличивал боевые потери. 29 Острее всего чувствовалась нехватка специалистов связи и артразведки, которая, фактически, исключала полноценное взаимодействие мотопехоты и танков с артиллерией, призванной обеспечивать своим огнем их продвижение. Создание по окончании этого этапа активных боевых действий Донецкого Высшего Общевойскового Командного Училища должно было в перспективе решить хотя бы часть кадровых проблем республик - подготовить значимое количество молодых лейтенантов, способных стать полноценными взводными и ротными командирами. Непарадные итоги первого года работы училища были подведены группой офицеров училища в документе, озаглавленном “О состоянии дел в ГВОУ “ДонВОКУ”, составленном в 2016-м году и оказавшемся в свободном доступе в сети Интернет. Спустя два с половиной года подлинность этого документа не вызывает сомнений, так как все упомянутые в нем системные проблемы военного образования республик проявили себя за это время в ещё большем масштабе. Фундаментальным фактором, определившим чудовищные трудности в функционировании училища и скромный итоговый результат стало, как и в случае с военным строительством вообще, отношение к нему как к “времянке”, свойственное всему подходу “специалистов” из РФ к военному строительству в Республиках. Максимальная эффективность и результативность учебного процесса не требовалась, о создании условий для таковой эффективности не было даже речи. Кадровая политика была “пущена на самотек”, вследствие чего в кадровых вопросах училища, одного из основных инструментов кадровой политики военного строительства Республик, стали процветать те же клановость и кумовство, которые поразили командные структуры Республик, что сделало этот инструмент куда менее эффективным, чем того требовала и требует ситуация. В училище на должностях преподавательского состава оказалось множество людей, не имеющих полноценного военного образования, людей не знакомых с преподаваемыми предметами. В Училище попали люди, начинавшие войну в силовых структурах противника, некоторые - служившие “на той стороне” до 2015 года. В комплексе зданий, отведенных училищу, проводился необходимый ремонт, облагораживались фасады и территория училища, однако само содержание обучения оставалось очень и очень бедным, и все успехи в этой области происходили, как и в случае со всем военным строительством вообще, из усилий отдельных энтузиастов- преподавателей, а не из общесистемного подхода. Современные программы преподавания, методики училищу долгое время переданы не были. Энтузиасты-преподаватели, в том числе обладатели боевого опыта текущей войны, вынуждены были сами добывать учебные пособия, создавать программы обучения, готовить учебную базу в доступных им масштабах. Медленно и частично за свой счёт шла подготовка хоть сколько-нибудь массового выпуска учебных пособий по специальным дисциплинам, и только к осени 2018 года совместными усилиями преподавательского состава училища и волонтеров удалось довести количество работающих проекторов в аудиториях училища до 3(трех!) на все группы и 30 дисциплины. Современные учебники по тактике российского образца, “Тактика: Рота, батальон” и “Огневая подготовка”, доставлялись в училище (равно как и, увы, в войска Республик) вообще только волонтерами. Специальная учебная база создавалась крайне медленно. Долгое время в училище не существовало полноценной стрелковой подготовки и, что более важно, подготовки будущих офицеров к обучению стрельбе личного состава из личного и группового оружия. Училище не имело ни одного комплекта Командирского Ящика обр.73 или 83 гг, что не позволяло проводить подобную подготовку в отношении работы с автоматами Калашникова и ручными пулемётами. Не имелось в качестве учебного пособия ни одного полностью исправного автоматического гранатомёта АГС-17, возможности практической стрельбы курсантов из гранатометов РПГ-7 были крайне ограничены, приборов учебной стрельбы ПУС-7 не было. Фактически, курсанты первого выпуска получили стрелковую подготовку примерно среднего уровня своих будущих солдат и вряд ли смогут стать для них примером для подражания. Офицеру, который не имел возможности детально и практически изучить гранатомёты и крупнокалиберные пулемёты, снайперские винтовки, а также получить необходимую стрелковую практику будет крайне сложно завоевать авторитет среди солдат, воюющих не первый год. Аналогичным образом, на невероятном энтузиазме преподавательского состава, развивалась учебная база связи училища. Преподавателям удалось достать, собрать, починить минимальный набор необходимых учебных пособий по устаревшим штатным средствам связи, используемым в войсках, - радиостанциям Р-159, Р-168, Р- 123, Р-173, танковым переговорным устройствам, полевой телефонии. Однако никакие обращения за помощью к различным структурам не помогли получить для обучения будущих офицеров современное радиооборудование, уже эксплуатируемое в войсках Республик с 2014 года - радиокомплексы “Арахис” и “Азарт” и учебные программы по их освоению курсантами. Фактически, несмотря на все усилия преподавателей- энтузиастов, офицеры отправятся в строевые части не имея опыта работы с современными средствами связи и не имея представления об их реальных возможностях. Аналогичным образом об это ограничение материальной базы предсказуемо будут “спотыкаться” и все программы переподготовки военнослужащих, проводимые на базе училища. Всё вышеперечисленное привело к тому, что учебный процесс в ДонВОКУ разворачивался чудовищно медленно на фоне вышеописанной кадровой деградации, происходившей в строевых частях. В итоге к моменту выпуска в части молодые офицеры столкнутся с жестокой реальностью фронта образца начала 2019 года - масса демотивированного личного состава, множество асоциального элемента, алкоголиков, наркоманов, множество судимых, в том числе рецидивистов. Даже гению практической психологии будет сложно завоевать авторитет в этой среде, не имея за спиной мощного базиса практических знаний полноценно подготовленного офицера. Не исключено, что значимая часть курсантов, не будучи должным образом подготовленной ни теоретически, ни практически, не выдержит подобного испытания и годы труда, вложенные преподавательским составом и Республикой в новые кадры, не говоря уже о вложенных финансовых средствах, пойдут прахом. А так как армия не 31 живет в вакууме и черпает будущие кадры из общества, которому служит, престиж профессиональной воинской службы может быть ещё более подорван судьбой этих “не выдержавших”. Следующий набор курсантов может оказаться ещё меньше, и в итоге вскоре влияние Училища на кадровую ситуацию в войсках быстро сойдёт на нет, как бы ни надрывался преподавательский состав на имеющейся скудной учебной базе, созданной собственными силами. И всё это, напомним, происходит в то самое время, когда в войсках уже невооруженным глазом заметен “Лейтенантский излом” - постоянное массовое добровольное увольнение “по истечению срока контракта” способных и мотивированных идейных ополченцев, выдвинувшихся за годы службы на должности командиров в звании от лейтенанта до капитана. Новоназначенные взводные и ротные, формально получив офицерские погоны и офицерскую зарплату, в реальности оказываются перегруженными в финансовом и организационно-административном отношении настолько, что никаких преференций по сравнению с рядовыми просто не ощущают. Младший комсостав, которому интересно делать то-то полезное для войск, а не участвовать в различных схемах незаконного обогащения, быстро “выгорает” и уходит “на гражданку”, в Республики или в РФ, где дефицит специалистов становится все заметнее. Цифра “офицеров запаса”, официально числящихся на учёте в военкоматах Республик, может привести в растерянность неопытного наблюдателя. Наблюдателя же опытного наводит на очень мрачные мысли о том, что, спустя 4,5 года войны, значимая часть младшего комсостава неопытна и не готова решать сложные задачи в ходе маневренной войны. Накопленный большой кровью опыт войны в лице лейтенантов, выросших в войсках из рядовых, побившись год-полтора рыбой об лёд “армии мирного времени”, уходит из войск. IV-3.“Позиционная война” и полная неготовность к ней корпусов Народной милиции даже спустя четыре года после её начала. Второй по масштабу проблемой военного строительства Республик, после кадрового наполнения выстраиваемой системы, является структурное несоответствие этой системы её текущим задачам, отрицательное влияние которой на кадровую ситуацию и взаимное обратное влияние трудно переоценить. За четыре года с момента окончания активных боевых действий российские руководители военного строительства в Республиках не продемонстрировали сколько-нибудь глубокого понимания практических задач, стоящих перед создаваемой ими армией. Не надо было быть крупным военным аналитиком, обладающим эксклюзивной разведывательной информацией, чтобы весной 2015-го года предугадать, как именно будет использовать противник, не добитый ни осенью 2014-го, ни зимой, инициативу, отданную ему “Минском-2” и мерами по жесткому соблюдению “Минска” с нашей стороны. Противник, временно лишенный возможности проводить активные наступательные действия, однако продолжающий обладать огромным перевесом в мобилизационном ресурсе, естественно выбрал тактику позиционной войны на истощение, которая 32 позволила ему в процессе накопления собственных сил для решительного удара обеспечить успешность их будущего применения и, постепенно наращивая превосходство в силах, деморализовать многих наших солдат на передовой ощущением беспомощности. В ситуации длительной позиционной войны противник получил возможность “обкатывать” новобранцев на передовой, создавая большую массу людей, имеющих фронтовой опыт и, при этом, не считающих его сугубо отрицательным, создавая тем самым относительно прочный кадровый “хребет” новой армии. Одновременно противник получил возможность в затяжных позиционных действиях проводить “размен” потерь по выгодному для себя курсу – даже потери 3 к 1 в пользу Корпусов Народной Милиции на самом деле выгодны противнику, имеющему почти десятикратный перевес в мобилизационном потенциале. Единственной возможностью не дать балансу сил сместиться в сторону противника было бы обеспечение нашим войскам на передовой заведомого качественного превосходства над противником во всех областях. Только качественное, на порядок, превосходство во всех сферах боевой работы могло обеспечить “зеркальную” реализацию плана противника – рост его собственных потерь, естественным результатом которых было бы приобретение опыта и уверенности в себе нашими войсками. Для создания такого превосходства требовались не только качественные кадры, но и структурная организация, адекватная задачам длительной позиционной войны в имеющихся технических, экономических и географических условиях, располагающая необходимыми для этого ресурсами. В реальности же ситуацию позиционной войны обратил себе на пользу противник и продолжает эксплуатировать её с нарастающим успехом. С нашей же стороны отсутствуют не только системные усилия по перехвату инициативы в этом вопросе, отсутствует даже понимание происходящих процессов, так как они скрыты от наблюдателей в РФ потоком фальшивой отчетности о ситуации в корпусах и на передовой. Результатом этого является растущая на глазах неспособность Корпусов Народной Милиции самостоятельно, без “Северного ветра”, противостоять не только полномасштабному наступлению противника по всему фронту, но и успешным операциям с ограниченными целями, достижение которых в создавшейся ситуации укрепивший свои силы противник будет в состоянии закрепить и отстоять. То есть в долгосрочной перспективе идея “армии-времянки” оказалась полностью провальной. Также, как и в случае с кадровым кризисом, именно этот порочный подход к военному строительству в республиках как к построению “армии-времянки”, которой не критичны ни полноценная военная подготовка, ни соответствие штатных расписаний выполняемым задачам, стал первым и главным обстоятельством, определившим неспособность Корпусов выигрывать в позиционной войне. Создание вместо армии “караульной команды” для “линии разграничения” офицерами, прибывшими из российской “армии мирного времени” началось со штатных расписаний, соответствовавших, возможно, требованиям Второй Мировой 33 войны, но местные условия - критическое несоответствие количества войск протяженности “фронта” - не оставили от этого соответствия камня на камне. Согласно уставам российской армии, район обороны батальона по фронту может составлять до 5 км. Участки же, обороняемые батальонами и батальонными группами бригад на фронте в Донбассе, могут достигать 20 и более километров, при том, что нет и речи о возможности постоянного нахождении на передовой всего личного состава. Бригады “держат” на своих участках фронта, фактически, батальонные участки, чтобы иметь возможность ротировать личный состав, давать людям отпуска и увольнения. Территориальные батальоны, соответственно, чаще всего имеют на фронте постоянно людей численностью примерно в одну роту с чудовищно растянутыми по фронту опорными пунктами. Ротные опорные пункты, как правило, удерживаются гарнизонами численностью максимум во взвод, взводные - примерно отделениями. Нет никакой возможности и смысла связывать линию фронта воедино ходами сообщения - ВОПы, РОПы и НП, наблюдательные пункты, отстоят друг от друга на несколько километров, прокопать такие дистанции в обозримое время с нашей стороны просто некому. Взаимопомощь огнём могла бы, хотя бы частично, решить этот вопрос, однако из-за дефицита исправного тяжелого пехотного вооружения “опорники” часто не имеют огневого взаимодействия на должном уровне и, таким образом, могут быть легко изолированы друг от друга и захвачены. Малое количество личного состава на передовой, являющееся следствием вышеописанных кадровых проблем, определяет неразвитость даже этих немногих полевых укреплений - людям, даже когда у них есть необходимый шанцевый инструмент, просто некогда копать полноценные окопы и укрытия в “тяжелом” местном грунте, на котором обычная лопата часто не выдерживает и двух дней работы - лопается. Поэтому значимая часть укреплений не на временной, а на постоянной основе состоит из мешков с землей, вынутой при рытье окопов. Высота этой постоянной импровизированной защиты над уровнем земли во многих местах достигает половины глубины окопа, что приводит к полной непригодности окопа для обороны всего лишь после одной очереди 30-мм пушки вражеской БМП-2. Шанцевый инструмент, соответствующий имеющимся инженерным задачам, гвозди, скобы, маскировочные сети и даже мешки для земли бойцы и командиры вынуждены покупать сами, на свои средства. Применение в первой линии обороны нашими войсками любых средств механизации земляных работ противник активно пресекает огнём из всех видов оружия, не считаясь ни с какими “перемириями”. Подразделения, которые, изыскивая ресурсы, находят возможность достаточно масштабно развивать свои полевые фортификационные сооружения вручную, сталкиваются с тем, что дальше определенного, весьма скромного, предела они их расширять не могут из-за отсутствия людей, необходимых для их наполнения и поддержания в пригодном состоянии, и огневых средств, которые могли бы быть установлены на этих позициях. 34 Несмотря на то, что войска уже четыре года ведут позиционную войну, требующую капитального оборудования огневых позиций, укрытий, наблюдательных пунктов переднего края и т.д., они не получают никакого централизованного снабжения материалами для сооружения укреплений или денежными средствами на их приобретение. Оборудование позиций производится на средства личного состава, волонтерских организаций, "средства вырученные экономией топлива"и другими ухищрениями, на которыми приходится идти командирам. Максимум помощи, доступной войскам от властей - разрешения на разбор полуразрушенных зданий для получения хоть каких-то строительных материалов. О массовом получении войсками каких-либо серийно производимых стальных или железобетонных конструкций, упрощающих создание укреплений и улучшающих их защитные свойства, речи не идёт. В это же время противник постоянно и энергично ведет полевые фортификационные работы, в том числе и с использованием на переднем крае средств механизации - экскаваторов и кранов, которые работают там целыми днями, пользуясь соблюдением “перемирий” нашими войсками. Значительно большее количество личного состава на передовой и его постоянная ротация позволяют противнику постоянно вести работы по расширению позиций и выдвижению их вперёд. Позиции противника в массе своей электрифицированы, и он, в отличие от наших войск, не испытывает проблем с подзарядкой батарей портативных радиостанций и приборов ночного видения, освещением. Полевые средства электрификации (генераторы), предусмотренные штатными расписаниями не только недостаточны для множества позиций на растянутом фронте, но и не могут быть использованы в принципе из-за избыточной мощности и, соответственно, огромного потребления топлива. Наши бойцы, в свою очередь, вынуждены за свои средства или на средства немногочисленных волонтерских организаций приобретать не только электрический кабель для электрификации передовой, но и печи-буржуйки для отопления, газ и газовые баллоны с горелками для приготовления пищи, так как нет никакой возможности и смысла в местных условиях доставлять три раза в день из пунктов временной дислокации (ПВД) готовую пищу на передовые позиции. Убогость логистики в области продовольственного снабжения, обусловленную накопившимися последствиями воровства и некомпетентности, ярче всего продемонстрировала ситуация, когда в 2017-м году даже не на передовую, а в ПВД одного из подразделений, находящееся в черте города Донецка, хлеб доставлялся на 80 и более процентов плесневелый - из целого мешка хлеба пригодны к употреблению в пищу были всего лишь несколько буханок. Совершенно невероятным и немыслимым оказался кризис, возникший в ходе позиционной войны со снабжением войск жизненно необходимыми средствами полевой проводной связи - полевыми телефонами, коммутаторами и, главное, полевым телефонным кабелем, “полёвкой”. Штатные расписания батальонов, требующие в обороне обязательного развёртывания проводной связи, предусматривают оснащение батальонов средствами связи сообразно вышеупомянутым рамкам районов обороны батальонов по фронту до 5 км. 35 Соответственно, количество опорных пунктов и позиций (КНП батальона и рот), требующих размещения средств проводной связи, рассчитано исходя из этой же цифры. Современные представления российских военных теоретиков о средствах связи батальона подразумевают наличие в мотострелковом батальоне одного коммутатора П-193М, 8 километров полевого кабеля П-274, 15 телефонных аппаратов ТА-57, а также 4 км полевого телефонного кабеля и 5 телефонных аппаратов во взводе управления минометной батареи батальона. (цит. по учебнику “Общая тактика. Батальон, рота” С.А. Батюшкин, М.2019, стр.37) При имеющемся в реальности количестве наблюдательных и опорных пунктов наличие одного коммутатора П-193М зачастую не обеспечивает полностью единую сеть связи для всех абонентов, однако это обстоятельство становится совершенно несущественным на фоне чудовищной неукомплектованности войск полевыми телефонами ТА-57 и, главное, полевым кабелем. Большинству батальонов, занимающих позиции на передовой и так и не получивших от снабженцев штатных 8 км полевого кабеля, не хватит этих положенных по штату 8 км даже для того, чтобы просто связать все позиции по фронту одной линией, не говоря уже о том, чтобы обеспечить всем этим позициям связь со штабом батальона через коммутатор. Кроме того, в условиях позиционного фронта с мизерным человеческим наполнением опорных пунктов насущной необходимостью является повсеместное наличие управляемых минно-взрывных заграждений(МВЗ). Потребности саперов в полевом кабеле для массированного обустройства таких МВЗ также совершенно не учитываются. Отдельным фактором, усугубляющим ситуацию, является то, что “полевка”, полевой кабель П-274, в условиях длительной позиционной войны является расходным материалом, требующим наличия запаса и постоянного восполнения. Постоянные обстрелы передовых позиций противником с применением автоматических гранатометов АГС-17, 82-мм и 120-мм миномётов, танковых пушек, орудий БМП, САУ и буксируемой артиллерии, приводят к тому, что отрезки полевого кабеля протяженностью до километра-двух в тыл практически от каждого РОП/ВОП/НП передовой линии требуют постоянной замены, так как количество сростков на них перестаёт удовлетворять требованиям надежной связи. Каждое лето большие площади степей выгорают в пожарах, уничтожая проложенный по ним кабель целыми километрами. Службы снабжения, однако, не рассматривают в качестве руководства к действию ни реальные требования по длинам проводных линий, ни того факта, что поддержание этих линий в работоспособном состоянии требует постоянного расхода провода. Вопрос этот войсками неоднократно ставился, однако положение с обеспечением полевым кабелем продолжает быть местами просто чудовищным, особенно учитывая то, что применение противником в некоторых районах средств РЭБ делает невозможной любую радиосвязь кроме дорогостоящих комплексов с псевдослучайной перенастройкой рабочей частоты (ППРЧ), о дефиците которых и результатах использования которых будет рассказано в соответствующем разделе. 36 От высшего руководства эта проблема скрыта тем, что со штабами батальонов, находящимися, как правило, в городской черте, наличествует постоянная устойчивая проводная связь, а полигоны, на которых иногда появляется высокое начальство, обеспечивались полевой связью в первую очередь. Того, что несколько лет для множества передовых позиций НМ ДНР единственным надежным средством связи с тылом был телефон украинского оператора МТС(Vodaphone), прослушивавшийся противником, высшее руководство просто не знало и не хотело знать. В итоге дефицит полевого кабеля компенсируется за счет средств личного состава и волонтерских организаций. Таким же образом производится пополнение парка телефонных аппаратов и постоянные закупки батарей питания для телефонных аппаратов вместо штатных, которые поставлялись один раз, вместе с аппаратами, и были израсходованы в первые месяцы работы. Хроническая нехватка средств проводной связи порождает постоянную потребность фронта в средствах радиосвязи, которая, опять же за счёт личных средств бойцов и за счет волонтерских организаций, может быть в имеющихся масштабах удовлетворена только средствами открытой радиосвязи. Как правило, все недостающие проводные линии заменяются радиостанциями Baofeng UV-5R, работу которых противник прослушивает и может в любой момент подавить простейшими средствами РЭБ. Абсолютно аналогичным образом убогость имеющихся штатных расписаний применительно к имеющимся задачам войск сказывается и в вопросах ведения ими наблюдения за противником. Протяженность линии фронта и количество необходимых войскам наблюдательных пунктов никак не соответствует штатном количеству и качеству средств дневного и, в особенности, ночного визуального наблюдения. Если днём передовые посты хотя бы частично имеют возможность вести наблюдение за противником, как правило - в оптику уровня артиллерийской буссоли ПАБ-2М, то ночью большая часть наблюдательных пунктов и передовых позиций оказывается абсолютно беззащитной перед работой вражеских ДРГ, оснащенных прицелами и приборами ночного видения. Даже имеющиеся в войсках и службах корпусов морально устаревшие приборы ночного видения 1ПН50(БН-2), прицелы НСПУ и 1ПН58 зачастую не используются из-за мелких поломок и отсутствия пригодных к работе аккумуляторных батарей и зарядных устройств. О повсеместном оснащении передовых позиций современной штатной техникой для ночного наблюдения и ведения огня речь не идёт, все снаряжение такого рода закупается на собственные средства подразделений и средства волонтерских организаций. Поскольку эти средства ограничены, результатом является практическая “слепота” большинства наших передовых опорных пунктов, регулярно вырезаемых спецназом противника, что отражается в официальной документации корпусов как очередные случаи “сердечной недостаточности” или “неосторожного обращения с оружием”, если вообще отражается, а не скрывается полностью путём увольнения погибших “задним числом”. 37 Кроме того, вышеупомянутые кадровые проблемы войск приводят к тому, что командиры рот и взводов зачастую отказываются получать “под роспись” даже имеющиеся в наличии ПНВ, мотивируя это ненадёжностью личного состава, который может эти приборы потерять, пропить или сломать. Также на пятый год войны в условиях постоянной активности вражеских снайперов и постоянного применения минометов и тяжелого пехотного вооружения не имеет системного решения проблема обеспечения передовых позиций перископическими приборами наблюдения. За четыре года позиционной войны предприятия республик так и не получили заказов на массовое изготовление хотя бы простейших перископических приборов наблюдения или перископических насадок, способных защитить наблюдателей на передовых позициях от поражения пулями и осколками. Войска и волонтеры изготавливают самодельные приборы, закупают китайские клоны японского 5-кратного перископа времен Второй Мировой или, по астрономическим ценам, советские ТР-8. Артиллерия корпусов Народной Милиции и ее работа в рамках позиционной войны по “Минским соглашениям” также совершенно не удовлетворяет потребностям войск, в том числе и по фундаментальным причинам, происходящим из несоответствия штатных расписаний войск и встающих перед ними задач. Так, например, совершенно не предусмотренный штатными расписаниями Корпусов 82-мм миномёт, в том числе и в автоматической версии (2Б9 “Василёк”), является в условиях Минских ограничений одним из самых эффективных средств обороны передовых позиций, однако 82-мм миномёты в штаты не вводятся и самими миномётами с обученными расчётами фронт не насыщается. Противник в то же время не только активно применяет обычные 82-мм миномёты, но и готовит к поставкам в войска 60-мм миномёты, которые ещё больше увеличат огневую мощь противника, равно как и гибкость этой мощи и скорость её применения. Одной из ключевых проблем позиционной войны, ежедневно забирающей жизни наших солдат, является длительная и чудовищная по своим масштабам нехватка боеприпасов для основных средств "окопной войны" - автоматического гранатомёта АГС-17 и 82-мм миномёта. То, что 82-мм миномёты на пятый год войны отсутствуют в штатах подразделений, ведущих постоянные позиционные бои, само по себе очень похоже на саботаж. Не будучи штатным вооружением, они, соответственно, не поставлены на боепитание и не получают боекомплект. Автоматические гранатомёты, хотя и находятся в штате, снабжаются боекомплектом крайне скудно. В результате противник, снабженный боекомплектом к данным видам вооружения в изобилии, имеет возможность пресекать любые виды активности на передовой - передвижение личного состава и автотранспорта, фортификационные работы, инженерно-саперное оборудование, как непосредственно на передовой, так и вообще на любых наблюдаемых противником с НП или БПЛА участках местности. Если же дефицит указанных боеприпасов в НМ ЛНР и ДНР является следствием их дефицита в РФ (а по нашей информации это именно так), то налицо признаки саботажа на уровне руководства ВПК и/или соответствующих подразделений МО. 38 Кроме того, протяженность фронта, формы и методы артиллерийской работы и контрбатарейной борьбы и, конечно же, полная сдача инициативы противнику, требуют не только поддерживать значимую часть артиллерии в постоянной боевой готовности для ответных действий, но и готовить командиров огневых взводов и даже командиров орудий к полностью самостоятельному боевому применению, что совершенно невозможно реализовать при нынешних объемах реальной подготовки войск. Аналогичные высокие требования ситуация предъявляет и к расчетам орудий. И здесь они также практически невыполнимы в силу вышеописанных кадровых проблем. Помимо всего этого протяженность фронта и количество обороняемых войсками позиций предъявляет особые требования к автослужбам воинских частей, которые не способны данным требованиям соответствовать не только по упоминаемым выше структурным причинам. В первую очередь - по количеству выделяемого на обеспечение боевой деятельности частей топлива. Результатом чудовищного масштаба хищений топлива на различных уровнях является то, что на главную непосредственную задачу автопарка воинских частей - на обеспечение ведения частями НМ обороны своих позиций, этого топлива не хватает! Выделяемые объемы солярки (о бензине речи вообще не идет) не способны обеспечить перемещение продуктов и средств боепитания на позиции и ротацию личного состава штатным автотранспортом воинских частей, даже если он исправен - топлива мощным военным “Уралам” просто не хватит. Таким образом, на плечи личного состава и командиров ложатся дополнительные расходы по покупке и поддержанию “на ходу” внештатных средств транспорта, обеспечивающих своевременную доставку на все позиции питания, боеприпасов и ротацию личного состава. Недопоставка и воровство топлива и аккумуляторов в сочетании с очковтирательством приводят к тому, что зачастую техника, размещение которой вблизи линии соприкосновения не противоречит “Минским соглашениям”, даже если она исправна, находится на позициях в состоянии беспомощного трофея - без аккумуляторов, не способная своевременно и эффективно открывать огонь и передвигаться. Аккумуляторы на машины не ставятся из-за того, что без постоянной подзарядки их работой двигателя они быстро становятся бесполезны, а топлива на постоянную работу двигателей у войск нет. Аппаратуры для постоянной подзарядки необходимого дежурной технике количества аккумуляторов и подменных комплектов самих аккумуляторов для обеспечения постоянной боеготовности техники без работы двигателя, также нет. Полноценное отражение любой атаки противника, таким образом, должно начинаться с вызова из тылового ПВД машины, которая привезет аккумуляторы. Полноценное медицинское обеспечение подразделений в имеющихся условиях позиционной войны также не может осуществляться только штатными средствами, а кадры и штатные средства медслужбы находятся под давлением тех же обстоятельств, что и все остальные службы и их личный состав. 39 Текущие местные условия ведения войны и рассредоточенности наблюдательных и опорных пунктов требуют качественного усиления медицинской подготовки личного состава и оснащения его всем необходимым, чтобы раненый боец мог быть не только “стабилизирован”, но и эвакуирован из зоны, простреливаемой противником, к ближайшей точке возможной погрузки на эвакуационный транспорт. В реальности же значимая часть бойцов на передовой не имеет даже банальных жгутов и ИПП и не умеет ими полноценно пользоваться. Людей на передовой настолько мало, что необходимость эвакуации одного раненого неходячего в непростреливаемую противником зону становится практически неразрешимой задачей - в условиях идущего боя просто нет свободных 4-6 человек, чтобы его туда вынести. Сани-волокуши, пригодные для эвакуации раненого бойца одним бойцом, закупаются личным составом на свои или волонтерские средства. То, насколько реальность местной позиционной войны отличается от глянцевых картинок отчётов и телевизионных репортажей, наглядно продемонстрировал случай, произошедший 28 сентября 2018 года в районе нас.пункта Коминтерново. Поскольку случай уже приобрел огласку в СМИ, его можно привести здесь в деталях. Ночью на позициях НМ ДНР (9 омсп) в районе Коминтерново в результате огневого воздействия противника появился раненый. В соответствии с уставами и штатными расписаниями для эвакуации раненого должен был быть использован бронированный тягач МТ-ЛБ с вооруженным экипажем подготовленных военных медиков. В случае необходимости прохода его в зону, простреливаемую противотанковыми огневыми средствами пехоты противника и крупнокалиберными пулемётами, должно осуществляться соответствующее огневое прикрытие этого движения. Вместо этого с рассветом на место событий выдвинулась на легковом небронированном автомобиле “Нива”, мало пригодном для эвакуации раненых с передовой, медсестра (находившаяся на пятом месяце беременности!). По одной версии, изложенной официальной пресс-службой НМ ДНР, противник машину обнаружил и уничтожил, по другой, выдвинутой противником, машина подорвалась на мине. Итог - водитель машины и медсестра погибли. Разность между “сразу после ранения бойцы на передовой стабилизируют состояние раненого и выносят его из зоны поражения к немедленно высылаемому штатному бронированному МТ-ЛБ медслужбы” и “утром беременная медсестра на “Ниве” пробует прорваться за раненым к позициям и погибает” представляет собой разницу между “телевизионной картинкой”, тем, “как надо”, и тем, “как оно есть на самом деле”. Здесь следует отдельно упомянуть о том, что описанная ситуация произошла в 9-м полку морской пехоты, где вместо отсутствующих или не функционирующих штатных структур и техники “местным” командованием хоть как-то развёрнуты хоть какие-то структуры и техника, способствующие успешному выполнению боевых задач. (Например, 9-й полк вынужден был на собственных ресурсах развернуть в Новоазовске постоянный военный госпиталь, оснащённый всем необходимым для того, чтобы 40 спасать жизни раненым бойцам. Аналогичным образом такой же госпиталь развёрнут 7-й омсбр в Зоринске.) То есть в среднем ситуация ещё хуже. Итог несоответствия штатных расписаний и снабжения текущим задачам войск - постоянные неоправданные потери, падение боевого духа войск, ухудшение ситуации с некомплектом личного состава. Как следствие - ещё большее ухудшение ситуации, новые потери и так далее. То есть на практике оказалось, что даже позиционную войну “армия-времянка” успешно вести не может и время работает на противника, а не против него. |