Е. М. Ковалев, И. Е. Штейнберг качественные методы в полевых социологических исследованиях

• Название: Е. М. Ковалев, И. Е. Штейнберг качественные методы в полевых социологических исследованиях
• Анкор: Kovalev Kachestvennye metody.doc
• Дата: 25.03.2018
• Размер: 1.51 Mb.
• Имя файла: Kovalev Kachestvennye metody.doc
• Тип: Документы; #17185
• страница: 33 из 40

Интерпретация данных: причины, следствия, взаимосвязи

Анализ данных подчеркивает задачи организации и описания. Даже матрица процесс—результат была нацелена на обеспечение механизма для организации и описания тем, моделей, а не для разъяснения причинных взаимосвязей между процессами и последствиями. Тем не менее ясная связь между описанием и причинной интерпретацией существует. После того, как задача организации и описания завершена, уместно перейти к рассмотрению причин, следствий и взаимосвязей.

В любом случае размышления над тем, какие существуют процессы и каковы их результаты являются ареной для умозрительных предположений, интерпретаций и выдвижения гипотез. В том, что тщательное изучение данных приводит к появлению идей о причинных взаимосвязях нет ничего плохого и исследователь не должен отказьшаться от предположений лишь исходя из того, что не может их доказать. Гораздо важнее четко классифицировать свои заключения — умозрительные ли это предположения, интерпретации или гипотезы.

Интерпретация по определению включает то, что находится за пределами описательных данных. В процессе интерпретации наделяется смыслом то, что уже найдено, предлагаются объяснения, делаются выводы, экстраполируются уроки, строятся связи, привязываются и упорядочиваются значения, и ведется работа с конкурирующими объяснениями, неподтвержденными случаями и ошибками в данных, которая является частью проверки жизненности интерпретации. Все это, вероятно, и уместно, когда исследователь ясно различает описание и интерпретацию.

Одна из самых больших опасностей для тех, кто проводит качественный анализ заключается в том, что интерпретируя причины, следствия и взаимосвязи они исходят из предположения об их линейности, обычного для количественного анализа и начинают определять изолированные переменные, механически связанные с контекстом. Эта попытка интерпретировать поведение людей и их деятельность с помощью линейных взаимосвязей может скорее ввести в заблуждение, чем привести к новым открытиям. Парадоксальность качественного анализа состоит в том, что исследователь постоянно должен перемещаться в пространстве между изучаемым явлением и его абстракцией, которое мы сами и составляем, между описаниями того, что происходит и нашей интерпретацией этих описаний, между сложностью реальности и нашим упрощением этой сложности, между полными обратных связей человеческой деятельности и нашей потребностью в линейных, упорядоченных конструкциях типа причина—следствие.

Исключительно важно отметить, что объясняющее начало качественного анализа не поддается знанию в том же смысле, как и количественное описание. Ударение здесь сделано скорее на понимании и экстраполяции, чем на причинной детерминации, предсказании и генерализации.

Переход от интервью к анализу: власть на селе

Данные примеры показывают как поэтапно из первичного материала — расшифровки записей интервью, сделанных исследователями в российских селах в начале 90-х годов, создавался аналитический текст по теме "Власть на селе".

На первом этапе качественного анализа исследователь изучает все материалы интервью, дневниковых записей и наблюдений, которые, по его мнению, содержат информацию о властных отношениях. Сюжеты о власти могут со-держаться в беседах на любые темы интервью с респон-дентом. Приведем фрагмент беседы с сельским респонден-том на тему "Ремесла на селе", где житель села вспоминает о мастерах-жестянщиках:

«А он вечно занимался жестяной работой: ведра делал, кухни делал, крыши крыл, красил... У него эта работа отличная была. И брат у него такой же был. Тоже занимался этим. Вот это мастера были!

Они и в районе, и во всех селах работали. И их уже знали! Василий Алексеевич и Иван Алексеевич.

Василий рассказывал, как его один раз райком крышу красить заставил. Вызвали: "Крась, мол!" Приказывают. Даром, заметь... Ему неохота, противно. Ну, он и удумал одну вещь. Маленько полазил, покрасил, потом углядел кучку песчаную внизу. Кисточку свою почистил, в тряпку завернул, прибрал. И ка-ак на кучку сиганет! Откатился на сторону, на землю и: "Ох-ох, бок зашиб, руку зашиб!" Жалуется, как будто и по правде зашибся. Райком выскочил, смотрит, злится. Ну все-таки отстал...»

В.Виноградский

Здесь внимание аналитика привлек эпизод, где районная власть заставляет жителя села даром выполнять какую-то работу.

Другой фрагмент взят из записи беседы с жителем села о наиболее уважаемых односельчанах:

«Были такие, которых уважали, но официальные должности не занимали. Таким был Евграф Семенович Кульков. Всегда его отправляли судиться от имени колхоза.

Например, какая-то организация подает в суд. Кулькова уговаривают, дают доверенность как представителю. Не было случая, чтобы Евграф Семенович не выиграл дело. Он был еще членом правления сельпо. Как в сельпо трудно с продуктами — председателем была Блинова Анна Федоровна — она обращается к Кулькову, чтобы тот съездил в облпотребсоюз, минуя райпотребсоюз.

У Кулькова для этого был специальный костюм. Валенки, прошитые льняной веревкой, армяк, шапка, подпояшется веревкой. В таком виде он идет сразу к председателю райпот-ребсоюза, причем подгадывает прямо к этому совещанию. Секретарша не пускает. Кульков начинает громко говорить, шум, в кабинете услышали. Кульков: "Здрасьте, я из горо-денского сельпо. Торговать нечем. Вот прислали, помогите".

Председатель взглянет и ужаснется — правда, если посланец в таком виде, то точно, торговать уже нечем. А тут из обкома партии сидят. Ну, что Вам нужно? Вот список! Председатель торопится, чтобы ушел быстрее — подписывает. Кульков: "А вот еще беда — чай пить нечем". Вот еще список на кондитерские товары. И назад он целую машину и привезет».

Этот эпизод аналитик выделил из текста, так как здесь содержится упоминание о взаимоотношении крестьян с представителями районной власти в вопросах обеспечения товарами первой необходимости.

Следующий фрагмент взят из полевого дневника исследователя, где описана встреча с родственницей хозяйки дома, где проживали исследователи во время экспедиции в одном из сел Саратовской области:

«Вечером пришла родственница тети Нюры, Вера. Она оказывается работает заведующей сельской библиотекой. Я расспросил ее о том, кто записан и что берут читать. Договорились на среду о встрече к 11 часам. Кстати, она рассказала интересную историю о том, как она у районного начальства выбила для библиотеки новое помещение.

Библиотека раньше находилась в старой избе, где постоянно протекала крыша и портились книги. Ей часто, когда начинался дождь приходилось бегать в библиотеку подставлять ведра под воду, которая капала с потолка. Помещение много лет не ремонтировалось, просьбы о выделении денег на ремонт крыши оставались без ответа. О новом помещении не приходилось и мечтать. Районное начальство из отдела культуры было в курсе плачевного состояния тепловской библиотеки, но реально ничем помочь не могло.

Но вот, как-то раз Вера узнает, что из областного отдела культуры должна приехать комиссия по проверке состояния "культуры" в селе и должны осмотреть клуб и библиотеку. Тогда она собирает своих родственников и ночью они приходят в библиотеку и ломают потолочное перекрытие, как будто оно прогнило от постоянной сырости и, кажется, еще с полом что-то делают. Когда на следующий день в библиотеку пришли члены этой комиссии, то они увидели огромную дыру в потолке, книги засыпанные штукатуркой, проваленный пол. Комиссия пришла в ужас и устроила районному начальству страшный разнос. После чего под библиотеку местный колхоз выделил часть нового коттеджа, предназначенного для семей специалистов хозяйства.

Интересно, что я уже не в первый раз слышу, как крестьяне, чтобы что-либо получить у начальства доводят ситуацию до абсурда, доламывают технику, чтобы получить новую или намеренно выполняют дурацкий приказ начальства так, чтобы он привел к плачевным последствиям, чтобы избавиться от начальника или заставить считаться с собой, хотя можно было бы этого избежать».

Этот фрагмент, очевидно, был выделен для анализа темы власти, так как он также содержит упоминание о роли внешней власти и способах воздействия на нее.

Таких фрагментов из материалов исследования было выделено около 60. Этого было достаточно, чтобы начать работу по группировке цитат для этапа преданализа по теме "Власть на селе". Цитаты выстраиваются в зависимости от соответствия теме власти и более конкретной подтемы, например, "отношения крестьян с районной властью". Подтема кодируется, например, "крестьяне и райком" и далее все цитаты объединяются в тематический блок и нумеруются или снабжаются еще дополнительными кодами или пометками. Например: "Крестьяне и райком—обком" ("оружие слабых" 7, 12, 21).

7. «Один раз райком крышу красить заставил. Вызвали: "Крась, мол!" Приказывают. Даром, заметь... Ему неохота, противно».

21. "Помещение много лет не ремонтировалось, просьбы о выделении денег на ремонт крыши оставались без ответа. О новом помещении не приходилось и мечтать. Районное начальство из отдела культуры было в курсе плачевного состояния тепловской библиотеки, но реально ничем помочь не могло..."

Этот этап особенно важен для качественного анализа. Здесь прослеживается повторяемость сюжетных линий в интервью с разными респондентами. Определяются основания для последующей классификации поведенческих актов или мотивировок поведения акторов в представлении респондентов и исследователя.

В нашем примере, аналитик выделил в цитатах несколько сюжетных линий. Одна из них описывает, по его мнению, роль районной и областной власти в жизни жителя села, а другая свидетельствует о наличии некого арсенала средств у крестьян, с помощью которого они нейтрализуют засилье властей и заставляют их удовлетворить свои нужды. Здесь следует отметить роль записи в полевом дневнике, где по сути автором сделано аналитическое обобщение о типизации поведения крестьян в контактах с властью. Это заставляет аналитика еще раз обратиться к текстам, где он более целенаправленно выявляет и группирует смысловые единицы, соответствующие понятию "способы защиты подвластных".

Окончательный этап качественного анализа состоит в классификации арсенала "оружия слабых" (данный термин заимствован у Дж.Скотта¹), например, в окончательном отчете он выглядит так (фрагмент отчета):

¹ Скотт Дж. Оружие слабых: Повседневное сопротивление и его значение // Великий незнакомец. М., 1992. С. 285—286.

«...В этих условиях оттачивается "оружие слабых", чтобы сохранить не только традиционные крестьянские ценности, но и самою жизнь.

Условно, формы скрытого сопротивления власти или виды "оружия слабых", можно разделить на семь групп:

1) "Побег" — это различного рода, избегание под любыми предлогами прямого конфликта с властями. Не дожидаясь репрессий десятки крестьянских семей покинули село еще до коллективизации и во время ее. География исхода была самая широкая. Например, в Поволжье крестьянские семьи мигрировали не только в районные и областные центры России, но и в Среднюю Азию.

В 50-е годы происходил массовый отток молодежи из села. Родители пускались в немыслимые ухищрения, лишь бы устроить свое чадо в городе. Отсутствие паспорта не остановило тех, кто не мог или не хотел приспособиться к реалиям колхозной деревни. А те, кто остался, упражнялись в искусстве избегания "оказаться не вовремя под горячей рукой";

2) "Демонстрация порока". Избегание травмирующей ситуации нажима властей можно осуществить не только убегая за пределы села, но и уходя в самого себя. В этом смысле пьянство и различного рода тяжелые заболевания становятся верным путем ухода от действительности. Демонстрация своих пороков, стремление произвести впечатление слабого, неопасного, зависимого, бесполезного, чтобы отстали, потому что, чего с него возьмешь", — вот одна из причин распространенного "запойного" пьянства в деревне, появления значительного числа инвалидов и хронически больных людей (обращает на себя внимание обилие упоминания в семейных историях за период 30—50-х годов о парализованных родственниках). Вспышка массовых психосоматических заболеваний (паралич конечностей, речи) отмечается в средневековье. Позднее это могло закрепиться как стереотип поведения, как стиль жизни. Не случайны фразы, много раз повторяемые разными респондентами: "От такой жизни как не запить"; "С пьяного да хворого какой спрос"; "Кому работать-то, остались пьяницы, старики, да молодежь вся больная";

3) "Заставь дурака Богу молиться". Две вышеперечисленные группы можно считать крайними проявлениями "тихого" сопротивления, т.е. "тяжелой артиллерией" в арсенале "слабых". Более традиционное и распространенное "оружие слабых" — это демонстрация своей тупости, забитости, интеллектуальной и профессиональной неполноценности. Заставляя власти бесконечно объяснять, втолковывать, можно демонстрировать лояльность, не исполняя при этом требуемые властью действия. Это традиционное крестьянское: "Куда нам дуракам чай пить". Прикинуться простаком, "дурачком" всегда считалось крестьянской доблестью в общении с "городскими", "сторонними" — чужаками. Но, иногда, эта "игра" принимала прямо противоположный характер. Демонстрировалась "сверхактивность", когда субъект с "бешеной энергией" принимался за дело, стремясь "наломать побольше дров", чтобы в результате часть вины за содеянное легла на "власть", потому что она не все предусмотрела, плохо объяснила и не научила. Финал тот же — демонстрация лояльности, впечатление "верного" человека, с которым тем не менее лучше не связываться. Примеров довольно много. Это переломанная "от неумелого обращения техника", перепаханные "не там" и "не так" поля, затопленные мелиорацией земли на фоне замечания, что "настоящий хозяин так бы никогда не сделал";

4) "Довести до абсурда". Это как бы продолжение предыдущего вида "оружия". Например, для того чтобы добиться от властей желаемого или защитить от их вмешательства, существующую ситуацию доводят до абсурда. Приводят в окончательную негодность строения или технику, чтобы добиться средств для ремонта;

5) "Столкни лбами". В связи с увеличением аппарата управления, в хозяйстве появилось значительное число руководителей, дублирующих друг друга. Например, заведующий фермой, зоотехник, главный зоотехник. Избежать наказания, судя по рассказам рядовых работников, за нарушение дисциплины или иные проступки, можно было используя силу взаимоисключающих распоряжений руководителей разного уровня. Поэтому тогда часто можно было услышать фразы типа: "Мы не знаем кого слушать. Вы сначала договоритесь между собой";

6) "Покровитель". Заручиться поддержкой и защитой высокого покровителя для обеспечения безопасности — одно из распространенных видов "оружия слабых". "Покровителями" в селе могли быть хозяйственные и партийные руководители, их жены или родственники. Чтобы завоевать их расположение им оказывались личные услуги или использовались родственные связи. Особенно престижно было иметь "покровителя" из числа районного начальства, от которого зависели непосредственные руководители;

7) "Шантаж". В арсенале "оружия слабых" косвенный шантаж встречается довольно часто. В беседах с респондентами, когда они объясняют причины своих "неблаговидных" поступков, очень часто встречаются ссылки на аналогичные поступки представителей власти. "Они тоже воруют, пьют и..." Руководитель, за которым "водится грех", как правило, редко бывает "принципиальным и требовательным" к подчиненным, которые "в курсе" его деяний.

Нельзя сказать, что все эти виды "оружия слабых" характерны только для крестьянства. Нет, они присущи всем социальным группам общества. Различия только в масштабе и частоте применения. Кроме этого, следует учитывать специфику сельского образа жизни, например, публичность личной жизни крестьянина (любого сельского жителя), которое делает распространенным "шантаж". Или традиционную силу родства и землячества в поиске "покровителя».