Экономическаясоциологи я
 Скачать 1.68 Mb.
|
|
5. Ваши основные работы посвящены трансформации российского хозяйства. Что могут извлечь экономсоциологи из опыта таких постсоциалистических трансформаций? Несомненно, наблюдение фундаментальных структурных и институциональных сдвигов, которые происходят на коротком отрезке за каких-нибудь 5–10 лет, в то время как в стабильных обществах это, как правило, занимает десятилетия, создает уникальные возможности для социолога. В России и других постсоциалистических странах процессы социальных изменений оказались сжатыми до минимальных сроков, отведенных одному поколению. И мы можем видеть, как буквально из ничего возникают новые рынки, и прямо на наших глазах формируются новые институты. Здесь глубокие культурные изменения становятся почти что видимыми – настолько стремительно все преобразуется. Это одновременно серьезный вызов и большая удача для социолога. Изучая этот опыт, и западные, и восточно-европейские исследователи многое могут понять о том, как возникают и работают новые общественные механизмы и каково их возможное воздействие на более стабильные западные общества. Мне кажется, что господствующий подход к постсоциалистическим трансформациям в предшествующие годы был чересчур узок. Эксперты и аналитики слишком увлеклись тематикой перехода – от социализма к капитализму. При этом многие были действительно убеждены, что проблема этого перехода к началу двадцать первого столетия благополучно «решена», хотя и с разной степенью успеха, варьирующейся по отдельным странам. На мой взгляд, преимущественно абстрактные модели капитализма (даже с учетом распространенных отсылок к «множественности форм капитализма») навязали нам довольно узкую концептуальную схему, заставляя исходить из того, что постсоциалистические страны просто следуют траектории, заботливо проложенной для них более развитыми западными обществами. Мы должны преодолеть эту стесняющую нас парадигму перехода/трансформации и заняться тщательным изучением зон интенсивного роста, появления множественных структурных и институциональных порядков. Восточно- европейские общества и Россия, наряду с другими странами БРИК, интересны именно этим. Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 9 Таким образом, возникает потребность в новых подходах, с помощью которых мы сможем концептуализировать экономические и социальные изменения на микро- и макроуровнях. 6. Каковы, на Ваш взгляд, основные различия в экономической социологии между США, Западной и Восточной Европой? Экономическая социология в США выглядит значительно более изощренной и технологичной с точки зрения используемых методологических инструментов. Исследователи здесь более привержены количественным методам, хотя, конечно, рядом с ними развиваются исторические и этнографические исследования, ориентированные на изучение социокультурных факторов (можно привести в пример работы М. Аболафии, В. Зелизер и др.). Следует также подчеркнуть, что несмотря на все разнообразие подходов, американские экономсоциологи говорят на одном языке (лингвистически и профессионально). Европейская традиция (или правильнее будет сказать «традиции») с этой точки зрения куда более фрагментарна. Здесь более популярны «мягкие», качественные методы. А восточно-европейцы в этом отношении выступают как неотъемлемая часть европейского профессионального сообщества (вне зависимости от того, вступила ли страна в Европейский Союз). Вдобавок, социология в Восточной Европе даже более гетерогенна в силу упомянутой мною выше неоднородности образовательного бэкграунда социологов. И еще один момент, который может оказаться важным для понимания будущего. Не следует забывать, что большинство классических фигур в социологии (и в экономической социологии) вышло именно из Европы, в особенности из Германии (К. Маркс, М. Вебер, Г. Зиммель), Франции (Э. Дюркгейм), Венгрии (К. Поланьи) и России (П. Сорокин), если назвать только бесспорные имена. И хочется верить, что в перспективе Европа сумеет восстановить свои позиции – главного источника новых социологических идей. 7. Что Вы считаете на сегодняшний день предметом основных дискуссий в области экономической социологии? Чтобы ответить для себя на этот вопрос и понять, как структурировано академическое поле экономической социологии, в начале 2000-х годов я провел большую серию интервью с ведущими мировыми исследователями в данной области. Результат усилий представлен в только что вышедшей книге «Экономическая социология: автопортреты» 4 , которая содержит переводы этих интервью на русский язык. Данная книга, хотя и в другой форме, воспроизводит былой удачный опыт Ричарда Сведберга, который в 1990 г. опубликовал сборник бесед с ведущими экономистами и социологами. Проанализировав материал этих интервью, я вынужден согласиться с мнением, высказанным Карлом Тригилией в октябрьском номере ньюслеттера «Экономическая социология» за 2006 г.: мы не наблюдаем каких-то особо горячих дебатов по поводу отдельных социально- экономических вопросов 5 . Скорее, предпринимаются продолжающиеся попытки противопоставить и развить различные методологии, которые берут свое начало в сетевом подходе, разных версиях нового институционализма и политической экономии, социокультурных исследованиях. Экономическая социология выросла в заметное направление. Очень многое сделано для ее успешной институционализации. Но в нашем распоряжении до сих пор нет узнаваемой методологической карты и четко вычерченной внутридисциплинарной структуры. Интересно, что в ходе интервью даже социологи, хорошо знакомые друг с другом, обычно предлагали разные классификации основных течений и 4 Экономическая социология: автопортреты / Отв. ред. В.В. Радаев, М.С. Добрякова. М.: ГУ– ВШЭ, 2006. 5 Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 5. С. 6–11 или Economic Sociology: European Electronic Newsletter. 2005. Vol. 7. No. 1. http://econsoc.mpifg.de Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 10 подходов в современной экономической социологии. И это не удивительно. Экономическая социология еще находится в процессе своего активного формирования. Многочисленные ссылки, сделанные моими респондентами, продемонстрировали, что интересующая нас область в сильной степени открыта и весьма чувствительна к тому, что происходит в ряде смежных дисциплин – таких, как социальная география, лингвистика, изучение новых технологий. Помимо теоретических дискуссий, многие коллеги говорили о необходимости повышения статуса экономической социологии в более широком профессиональном и внепрофессиональном сообществе. Они высказывались в пользу более тесного сотрудничества с экономистами, о необходимости оказывать более заметное влияние на тех, кто принимает политические решения и руководит крупными хозяйственными корпорациями. Хотя полной ясности относительно того, как можно было бы достичь этих целей, к сожалению, нет. 8. Какие темы, по Вашему мнению, незаслуженно игнорировались в экономической социологии или не получали достаточного внимания? Есть некоторые темы, которые социологи оставили представителям смежных дисциплин, и в результате в самой социологии они почти не развиты или попросту игнорируются. Приведу два примера. Первый касается проблемы применения принуждения и насилия в хозяйственных отношениях. Как известно, Макс Вебер исключил эти аспекты из своего фундаментального определения экономического действия. Тем не менее они остаются важным элементом хозяйства, выступающим как сложная констелляция экономических и неэкономических действий. Их соотношение может быть различным. Так, использование насилия в хозяйственных отношениях играло особую роль в российском бизнесе в 1990-е годы. Но действия, совершаемые под давлением принуждения, следует считать встроенным элементом любой хозяйственной системы. И не слишком дальновидно надеяться на то, что все соответствующие вопросы будут разработаны политологами и юристами. Второй пример связан с анализом поведения толпы и, шире, массового поведения. Очень жаль, что столетие назад эти проблемы были оставлены социальным психологам, хотя, на мой взгляд, речь идет об особом типе социальной связи, которой следует внимательнее заняться именно социологам. Отвергая традиционные экономические тезисы о полной и формальной рациональности хозяйственного действия в пользу представлений об ограниченной (контекстуальной) и субстантивной рациональности, социологи, тем не менее, еще слишком поглощены анализом рациональных стратегий. В то же время мы должны куда лучше понимать те социальные механизмы, которые периодически на наших глазах ломают рациональность повседневных практик и заставляют хозяйственных агентов переходить к другим, менее понятным для нас режимам действия. Тем более, что социальные связи, лежащие в основе массового поведения, время от времени выходят из латентного состояния и способны производить весьма разрушительные эффекты. Например, Россия только за последние десять лет пережила несколько потрясений на фондовом рынке и рынке недвижимости, в том числе, под воздействием эффекта толпообразования, которые не просто приводили к серьезным хозяйственным потерям, но наносили удар по благополучно выстроенным рациональным стратегиям хозяйственных акторов. Полагаю, что социологи должны вернуться к изучению этих явлений. Кроме того, в некоторых случаях при анализе хорошо знакомых нам концепций мы нуждаемся в смене угла зрения. Так, великое множество работ было посвящено проблемам неформальной экономики. Но в большинстве исследований она рассматривается как совокупность маргинальных рыночных или вовсе нерыночных сегментов. Неформальная экономика, тем самым, определяется либо как теневая/криминальная, либо как мигрантская/этническая, либо, наконец, как семейная/домохозяйственная. Мне кажется, что здесь следует сделать шаг вперед и более эффективно применять наработанные инструменты Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 11 институционального анализа. Наиболее принципиальный и явно недостаточно исследованный вопрос в этой области таков: как функционируют неформальные элементы формальных отношений в самом ядре современных рынков. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны куда более детально изучить явление, которое я называю «институциональными компромиссами», а именно те условия, при которых и участники рынка, и контролирующие государственные органы систематически нарушают формальные правила, чтобы формальные институциональные системы вообще могли работать более или менее складно. 9. Важно ли, по Вашему мнению, развивать диалог с экономистами? И если да, то как этого достичь? Когда я проводил серию моих интервью с ведущими экономсоциологами и экономистами, среди которых было много американцев, я был поражен тем, до какой степени они игнорируют друг друга. Сотрудничество между ними чаще всего отсутствует, даже если факультеты расположены по соседству. Ситуация в России в этом отношении сегодня немного иная. Поскольку значительная часть экономсоциологов старшего и среднего поколений здесь имеют первоначальное экономическое образование, они вполне могут сотрудничать с экономистами, в особенности с экономистами институционального толка. Поэтому у нас нет столь радикального разрыва между экономистами и социологами, который, к сожалению, наблюдается в США и многих других странах. Хотя придется признать, что и в России молодым экономистам и социологам ныне все труднее понимать друг друга. Специализация образовательных программ возрастает, а вместе с ней растут и разделяющие нас дисциплинарные перегородки. Выработать успешные стратегии сотрудничества между экономистами и социологами действительно не так уж легко. Наиболее очевидным инструментом являются совместные исследовательские проекты. Но я считаю, что куда более серьезные усилия должны предприниматься на уровне университетов – еще при обучении бакалавров и магистров. Мы призваны расширять горизонты наших студентов, иначе нам никогда не преодолеть пагубную узкую специализацию. Надежда на то, что люди, говорящие на совершенно разных языках, поймут друг друга, слишком мала. В Высшей школе экономики в Москве мы стараемся идти по этому пути, предлагая достаточно большое число учебных курсов студентам-социологам и некоторые курсы по социологии студентам-экономистам, чтобы предотвратить окончательный разрыв между двумя дисциплинами. Хотя, должен сказать, я не испытываю в данном отношении особого оптимизма. 10. Каковы Ваши нынешние и будущие исследовательские планы в области экономической социологии? В начале 1990-х годов мы с группой молодых коллег занимались изучением нового российского предпринимательства, наблюдая как нарождается этот класс. Мы описывали социальные портреты новых предпринимателей, каналы их рекрутирования и структуру мотивов, которые побудили их оторваться от своих привычных занятий и окунуться в неизведанный и рискованный мир предпринимательской деятельности. Затем мы исследовали структуру трансакционных издержек вновь создаваемых и приватизированных предприятий в процессе их столкновения с постоянными бюрократическими вымогательствами, нарушением деловых соглашений и применением насилия в бизнесе, которые были особенно распространены на протяжении 1990-х годов. К сожалению, из-за все возрастающего объема административных обязанностей я сегодня уже не могу столь же активно заниматься эмпирическими исследованиями. Позиция первого проректора нового амбициозного университета, который стремится занять (или уже занял) ведущие позиции в России в области социальных и экономических наук, отнимает слишком много времени. Однако я не собираюсь отказываться от своих исследовательских планов. В настоящее время я занимаюсь теоретическими исследованиями в области социологии Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 12 рынков. Три года назад мною опубликована книга, в которой представлены основные концептуальные подходы и ряд иллюстративных кейсов, ставших результатами наших эмпирических исследований 6 . Книга стала первым российским изданием, посвященным новому направлению – социологии рынков. Я планирую продолжать это исследование и, возможно, постараюсь перевести новое, доработанное издание на английский язык. В части эмпирических исследований мы с моими коллегами ныне концентрируемся на изучении потребительских рынков. Мы внимательно следим за теми фундаментальными и стремительными изменениями, которые происходят в розничной торговле, когда российские рынки начинают захватываться глобальными торговыми операторами. Должен сказать, это захватывающее зрелище для социолога – наблюдать, как совершенно новые рыночные структуры и институты появляются на свет за столь короткий промежуток времени и как они трансформируют ранее существовавшие конкурентные отношения и деловые практики. 6 Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. М.: ГУ–ВШЭ, 2003. Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 13 Новые тексты ИССЛЕДОВАНИЯ РАВНОВЕСИЯ ОБМЕНОВ И НАЧАЛА ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО РАВНОВЕСИЯ В ЭКОНОМИЧЕСКИХ РАБОТАХ ПАРЕТО Зотов Андрей Анатольевич научный сотрудник отдела теории и истории социологии Института социологии РАН Email: andrzotow@yandex.ru Для целостного понимания содержания социологических трудов Вильфредо Парето необходимо иметь представление об особенностях экономического этапа его научного творчества и о тематике его экономических трудов. В статье рассматривается влияние экономического этапа на социологические работы ученого – на разработку им теории социального равновесия, а также выявляются причины его перехода из политэкономии в социологию. Очевидно совпадение его либеральных убеждений в годы вхождения в экономические исследования с условиями вступления обществ в состояние экономического процветания, представленными в его «Курсе политической экономии». Такими условиями, согласно результатам исследования моделей равновесных рынков, оказывалось обеспечение свободы рыночных обменов. Социологическая проблема, которая привлекла внимание Парето (хотя он не сформулировал ее в явной форме) заключалась в том, чтобы понять, почему большинство людей действуют не так, как это необходимо для формирования оптимальных условий экономического и социального развития в их странах. Именно такое поведение он регулярно наблюдал в Италии с конца 1870-х годов, когда большинство избирателей поддерживало программы правительств, проводивших политику протекционизма, вместо того чтобы добиваться их отставки. Чем же объясняется то, что в социологической теории Парето сделал главным предметом изучения «нелогические действия»? Очевидно, что такая исследовательская ориентация связана с осознанием им несоответствия реальности тех представлений о преобладании рациональной стороны в социальном поведении большинства людей, которыми он прежде руководствовался, следуя традициям, господствовавшим в общественных науках того времени. В ходе исследований социальной системы им делается вывод о невозможности достижения обществом оптимального состояния, обеспечивающего ему наибольшее экономическое процветание. Такой результат противоположен тому, с чего Парето начинал свою исследовательскую работу, занимаясь поиском условий формирования оптимальной экономической системы. Деятельность Вильфредо Парето как социолога развернулась на рубеже XIX–XX веков, и ей непосредственно предшествовал этап его экономического творчества. В апреле 1893 г. по предложению французско-швейцарского экономиста Леона Вальраса Парето получил должность внештатного профессора политической экономии на юридическом факультете Лозаннского университета, а вскоре сменил Вальраса в заведовании кафедрой политической экономии. Влияние экономического периода на социологическое творчество Парето проявилось, в частности, в его стремлении при анализе социальной системы выделить ее наиболее существенные характеристики как «взаимосвязанные переменные» и рассмотреть влияние их изменений на социальное целое по аналогии с моделированием и анализом экономического равновесия. Таким образом, изучение созданной итальянским классиком социологической системы требует знакомства с его экономическими произведениями. Обращение Парето к социологии произошло в результате попыток дать необходимое дополнение к курсу политэкономии, который он читал в Лозаннском университете. Эти попытки означали выход за границы экономических наук для более обстоятельного изучения действий, нацеленных на обеспечение материального благосостояния. Парето пришел к Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2 http://ecsoc.msses.ru 14 выводу, что экономические явления нельзя понять при их изолированном рассмотрении. Поначалу итальянский ученый намеревался лишь несколько развить и доработать материал главы «Общие принципы социальной эволюции» второго тома своего «Курса политической экономии» (1897 г.) как дополнение к экономической теории, но работа над «небольшим дополнением» перешла в двадцатилетний труд над «Трактатом по общей социологии». Рассмотрение особенностей биографии ученого и его социально-политических ориентаций позволяет лучше понять причины его обращения к политэкономии, а затем – к социологии. В 1870-е годы Парето приступил к инженерной деятельности и на протяжении двадцати лет работал управляющим металлургической компанией, что позволило ему получить обширную и разностороннюю информацию о социальном, экономическом, политическом положении Италии и европейских стран (Англии, Франции, Германии). Эта информация воспринималась им с позиций классического либерализма (общей мировоззренческой установки), а также свойственного инженеру подхода к научному знанию (включая и социальные науки) исходя из требований строгости, обоснованности и соотнесения его с «опытными фактами». Все это закладывалось в нем со студенческих лет. Многие преподаватели Туринского университета, который Парето окончил в 1869 г., были либералами, а свои философские предпочтения нередко связывали с позитивизмом (особенно те, кто преподавали на факультете математических, физических и естественных наук, на котором он учился). То обстоятельство, что Парето перешел в социологию от экономических исследований, обусловило его понимание ее предмета. В «Курсе политической экономии» он не использует наименование «социология», а вместо этого рассуждает об общей социальной науке, которую мыслит как совокупность специальных социальных наук, таких как «правовая наука, науки о религиях, о морали, об интеллектуальном развитии, эстетика, наука об организации обществ и другие» [Pareto 1964: Part II, p. 12]. В «Трактате по общей социологии» он по-прежнему рассматривает социологию как обобщающий синтез частных социальных наук, «направленный на изучение человеческого общества вообще» (§ 1 «Трактата») и в этом повторяет Конта [Pareto 1968]. Свой выход в область социологии он объяснял как расширение поля исследований, а экономические действия рассматривал как частный случай социальных действий. В «Курсе политической экономии» в качестве одной из задач, решаемых экономическими науками, он называет поиск ответа на вопрос: «Каковы те условия, которые обеспечивают максимум благосостояния для наибольшего числа людей?» [Pareto 1964: Part II, p. 2], и при ее решении, наряду с Вальрасом, стремился активно использовать метод математического моделирования. |