билеты 16-20г. Экзаменационный билет 16 2 16 Проблема материала в скульптуре С. Т. Коненков. 2
 Скачать 14.66 Mb.
|
18.3. Реформы Петра I и московская школа архитектуры.В 1682 году малолетний Петр фактически становится свидетелем самосуда над боярином Артамоном Матвеевым и дядей Петра, Иваном Нарышкиным. В этой связи вновь поднимается вопрос о первопричинах этого бунта, имевших место в старообрядческом расколе и конкретной оппозиции разных партий малолетнему Петру и царской власти. После этих событий и бегства в Троицкий монастырь, Петр приобрел устойчивое отвращение к «ревнителям старины» [5, с. 237]. Все напоминает ему о «старорусском», олицетворявшем «московскую партию», всех этих «бородачей» духовного или светского звания [6, с. 39]. После пережитых тяжелых психологических травм на лице Петра навсегда остался нервный тик и детский страх, объяснить который он не мог и спустя десятилетия. Причиной «неимоверного озлобления» стал и новый стрелецкий бунт 1698 года [6, с. 61]. Потрясение, пережитое в мае 1682 года, в момент стрелецкого бунта вызвало у Петра отторжение всего «старорусского». Вся старая Москва с ее вековыми укладами казалась Петру местом, где везде царил дух противления или в лучшем случае нежелания, что-либо здесь менять. Уже в отрочестве и юности он все чаще желал бывать в Немецкой слободе, где проживали выходцы из европейских стран и где, как ему казалось, царил дух свободы, так желаемый молодым Петром. В 1690 году после смерти патриарха Иоакима молодой царь желал поставить своего ставленника, но вопреки желанию юного Петра на патриарший престол при прямом участии своей матери Натальи Кирилловны был возведен патриарх Адриан «глубоко враждебный новому европейскому духу» [5, с. 255]. Здесь стоит отметить, что пока была жива мать царя, действия Петра в отношении Церкви были более чем сдержанны, так как именно она покровительствовала патриарху Андриану. В своих ранних окружных посланиях патриарх Адриан указывал молодому царю на то, что священство (sacerdotium) стоит выше царства (imperium) [6, с. 60]. С уверенностью можно предположить, что эти послания еще больше раздражали молодого Петра и вновь наталкивали на мысль о коренных переменах в общем укладе русских традиций и нравов. С 1696 года патриарх Андриан стал страдать «параличной болезнью», перестал служить и мог только обращаться окружными посланиями и поучениями к пастве. В этих условиях начинается уже ничем неограниченное правление Петра. Начинаются шумные и веселые поездки в Немецкую слободу. Устраиваются маскарадные действия такие как: «всеплутейший, сумазброднейший и всепьянейший собор князя Ионникиты, патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кукуя» [5, с. 257]. Нам видится, что эти показные шумные поездки в Немецкую слободу и маскарадные действия, в большей мере были естественной реакцией молодого царя на многие душевные травмы, полученные им в детстве, и ни в коей мере не были открытым богопротивлением, о котором говорят некоторые исследователи. Теперь, как ему казалось, можно изменить многое и может эти идеи вкладывались ему как раз теми иностранцами которые жили в Москве, причем из своих политических интересов и расчетов? Назвать последовательными в ранний период своего правления в отношении к Церкви действия Петра достаточно сложно. В одних случаях он конкретно вмешивается в богослужебную жизнь и упраздняет литургические проследования: «Шествие на осляти» и «Пещное действо». В других случаях мог по нескольку часов проводить у кровати больного патриарха Адриана и вести с ним беседы на разные темы. Тем более царь всегда присутствовал при праздничных богослужениях в храме и читал Апостол. Царь Петр все отчетливей начинает понимать, что престарелый и больной патриарх Адриан уже не имеет ни реальных сил, ни возможностей хоть как-то повлиять на формирующеюся новое мировоззрение в отношении обновления России. При этом явного противостояния патриаршей власти он не проявляет до смерти патриарха. В свою очередь чувствовал это и патриарх Андриан. В своих поучениях патриарх обличал и отрицал новые несвойственные вековым укладам новые нравы, он писал: «и знатные и простые, то злоглагольств люторских, кальвинских и прочих еритиков и от пипок табацких объюродели» [5, с. 259]. Скорее всего, если ранее действие Петра носили более спонтанный и малообъяснимый характер, то с течением времени он все отчетливей понимал, что именно вековые традиции русской религиозности и самосознания являются тем препоном, который необходимо искоренить (изменить) в народном сознании. Чтобы подтвердить идеи, вложенные юному Петру в Немецкой слободе, он первый из русских царей посещает европейские страны, где его интересовали многие вопросы: кораблестроения, наук, религии. В 1697-1698 годах царь Петр в составе Большого посольства посещает: Голландию, Англию, Австрию. Петр ведет беседы с английским королем Георгом, где был наставлен в мысли самому быть «главой религии» [6, с.324]. Был запланирован даже визит к Римскому папе в Венецию, но из-за случившегося стрелецкого бунта в Москве, посольство возвращается в Россию. После европейского путешествия в сознании Пера, пусть не совсем отчетливо, но уже достаточно определенно зарождается идея реформирования всей системы управления и в первую очередь церковной. Необходимо проследить последовательно меняющееся мировоззрение царя Петра на разных этапах его правления. Наиболее наглядно и беспристрастно это можно увидеть на памятниках архитектуры и искусства того времени, это может подтвердить или наоборот оспорить некоторые выводы утвержденные историками. Каким же были первые постройки царя Петра до смерти патриарха Адриана? Как ни странно, но все, что создается в этот период, а это более чем ограниченное число памятников, было достаточно традиционно общим архитектурно-художественным традициям того времени. На это указывает еще И.Грабарь: «Многое из того, что как-то по привычке принято считать в числе "Петровских дел", было либо основательно подготовлено его предшественниками, либо даже задолго до него введено. Даже в области искусства и в частности в зодчестве переворот был только кажущимся» [3, с. 5]. И действительно ни о каком перевороте в гражданской и церковной архитектуре и искусстве этого времени говорить не приходится, все укладывается в рамки общих процессов того времени. Здесь надо указать на одну существенную и принципиальную особенность самого понятия «русская культура». До времени правления Петра уникальным явлением в России было то, что вся национальная культура в своей основе была культурой церковной. До принятия христианства при князе Владимире, говорить о каменном строительстве, монументальных росписях, мозаиках, письменности просто не приходится. Все это пришло на Русь из Византии именно с христианством. Именно христианская культура с многовековым опытом и византийской традицией стала эталоном, на многие века определившим самосознание русского народа и сформировал его самобытную и неповторимую культуру. При этом и это тоже определяет черту национального самосознания, русская церковная культура не была закрыта от заимствований новых образов, идей, инжинерно-архитектурных решений. Именно во второй половине XVII века создается, в сравнении с другими периодами, наибольшее количество церковных построек, целых архитектурных ансамблей (Москва, Ярославль, Ростов); много новых монументальных росписей (Москва, Кострома, Ярославль). Русские мастера привлекают в своих архитектурных постройках и монументальных росписях то, что было наработано в европейской практике и делают это значительно чаще, чем в предшествующее время. При этом и это важно, в целом неповрежденным остается выработанный временем традиционный подход к церковной архитектуре и искусству. Происходит именно заимствование идей и образов и осознанно выверенная их переработка в духе национальной традиции. «На Руси в XVII веке, под воздействием западной культуры, происходит обособление культуры от Церкви, превращение ее в автономную область» [7, с. 277]. Эта мысль Л.А Успенского по сути своей является ключевой и в понимании тех процессов, что происходили во второй половине XVII века в церковной архитектуре и искусстве в целом. Нет необходимости ставить под сомнение саму целесообразность подобного процесса или искать те механизмы, которые могли бы сдерживать подобное явление. Обратим внимание лишь на один момент, который впоследствии станет одним из доминирующих факторов определяющим всю церковную архитектуру и искусство Синодального времени. Эта особенность заключается в том, что, не вступая в прямое противостояние светскому началу в культуре, церковная культура могла достаточно автономно продолжать свое существование, постепенно вбирая все то позитивное и новаторское, что несла культура европейская. Однако именно это будет искореняться в русском самосознании в течение всего XVIII века, в этом и будет заключаться «величие» петровских начинаний и реформ. Вместо созидания нового усиленно будет искореняться старое и прививаться дух универсальной европейской культуры, где секулярное начало есть первооснова всего культурного процесса. Еще во время соправления Петра и Иоанна Алексеевичей в благодарность Богу в главном монастыре Московского царства была заложена церковь во имя преподобного Сергия Радонежского с палатой (Трапезный храм) (1686-1692 гг.). Этот храм, продолжая в своей основе все традиции московской архитектуры того времени, стал самым большим сооружением своего времени (общая площадь более 500 м2), перекрытый «коробовым» сводом без опорных столпов. В данном сооружении можно увидеть все характерные элементы традиционного московского зодчества в сочетании с тем, что уже давно вошло в храмовую архитектуру Москвы после возведения храмов Успения Богородицы и Архангелского соборов в Кремле. Самым знаменательным стал огромный массив трапезной части храма, подобный масштаб мог сравниться только с известной Сикстинской капеллой в Риме. По своей архитектуре, инжинерно-техническим решениям и исключительному богатству декора Трапезная церковь, безусловно, относится к лучшим образцам московского барокко конца XVII века. Другой значимой постройкой Троице-Сергиева монастыря стала надвратная церковь в честь Рождества Иоанна Предтечи (1693-1699 гг.), заложенная в честь небесного покровителя царя Иоанна Алексеевича. Патриарх Адриан повелевает строить ее «против прочих церквей, а не шатровый, и алтарь круглый тройной», что было в рамках традиций того времени. Фасады храма, в соответствии в Трапезным храмом украшены белокаменным ордером и росписью стен в «шахмат». Состоящий из нижней части, где устроен проход в монастырь и стройной динамичной верхней части с пятью куполами, храм стал яркой доминантой в общем ансамбле монастыря в конце XVII века. Две эти постройки, выполненные в духе национальных традиций русского храмостроительства, во многом завершили формирование общего ансамбля Троице-Сергиева монастыря, оставив о времени правления царя Петра добрую память. При всем том, что смело можно назвать эту архитектуру эклектичной в своем позитивном понимании этого термина, но как отмечает А.В. Иконников: «Московская архитектура конца XVII - начала XVIII в. была, безусловно, явлением прежде всего русским» [4, с. 212]. Внимания заслуживает еще одна постройка Троице-Сергиева монастыря, выполненная по прямому указанию царя Петра это - Уточья башня, выстроенная еще до его европейского похода. Массивная северо-восточная оборонительная башня монастыря, ранее именовавшаяся Житная, надстраивается новым архитектурным объемом. Прямого функционального назначения эта надстройка не имела, а носила чисто эстетический характер став, по сути, первым примером каменной гражданской архитектуры времени Петра. Уточья башня, несомненно, имеет все признаки традиций голландской архитектурной школы. Как обращают внимание исследователи, за ориентир была взята гравюра, изображающая городскую ратушу в голландском городе Маастрихте, построенная архитектором П. Постом во второй половине XVII века. Русские мастера виртуозно воплотили в камне указанный образец и создали уникальное по своему звучанию новое творение в русской архитектуре. Точное пропорциональное соотношение нижней части старой постройки и доминирующего нового верха, позволяет отнести это сооружение к лучшим образцам своего времени. Уже современники говорили о ней: «она особливого примечания достойна». В исследовании А.В. Иконникова Уточья башня только упоминается в общем контексте повествования об архитектуре конца XVII века, однако возможно именно этот памятник является ключевым, в дальнейшем развитии церковной архитектуры Синодальной эпохи. Обратим внимание на архитектурное завершение Уточьей башни. Башня венчается пусть и не очень высоким, но все же имеющим свое символичное значение каменным шпилем. Подобный архитектурный элемент был широко применим в европейкой архитектуре и прежде всего в английской, немецкой и голландской. Именно этот элемент впоследствии станет доминирующим во многих русских церковных постройках XVIII века. Стоит обратить внимание и на то, что общая высота Уточьей башни внушительна, и она начинает играть самостоятельное архитектурное звучание в общем ансамбле монастырских построек. До ее появление всеми основными архитектурными доминантами монастыря были исключительно храмы, даже шатровая звонница не так выделялась на фоне массивного Успенского собора. Таким образом, можно сказать, что впервые, уже не только храмы, но и иные гражданские сооружения становятся принципиально значимым в общей системе застройки русских городов и монастырей. Не лишнем будет все же отметить, что именно в своем сакраментальном значении представляет собой архитектурный элемент - шпиль. Как мы говорили выше, подобный архитектурный элемент широко применялся в части европейской храмовой архитектуры. Западные богословы трактуют этот элемент храмового завершения как «перст Бога, указывающий на Небо». Здесь, правда возникают два противоречия, зачем самому Богу своим перстом указывать на самого Себя и как трактовать эту формулу, если в одной постройке шпилей рядом два?! Но оставим это без излишних комментариев. По сути, мысль о сакраментальной трактовке этого архитектурного элемента ясна. При этом в европейкой практике подобный архитектурный элемент был присущ не только церковным постройкам, но и оборонительным, гражданским и государственным. В этом случае первый вариант сакраментального толкования здесь неуместен в силу секулярности европейского самосознания. В немецком языке понятие «шпиль» трактуется, как «дерево для изготовления пики». В такой трактовке архитектурный элемент - шпиль над оборонительными и прочими строениями приобретает совершенно иное звучание. Фактически это символ поднятого оружия и демонстрация военно-государственной силы. Теперь, вновь возвращаясь к Уточьей башне, надстроенной по европейскому образцу и увенчанного каменным шпилем, стоит обратить внимание на следующее. Во-первых, можно предположить, что это лишь желание Петра увидеть на родной земле некую особенность культуры европейской. В этом случае, это всего лишь, пусть первый, но все же пример светской европейской культуры, приживленный на национальную почву. Но если принять во внимание вторую трактовку этого архитектурного элемента, то начинает проявляться, пусть еще весьма туманно образ нового управления над государством и Церковью и это еще в то время, когда реально существовала патриаршая власть. Навигационная школа (Сухарева башня) в Москве у Сретенских ворот, возводится по повелению Петра. Это едва ли не первое сооружение в столице, не носившее ни богослужебный, ни оборонительный характер. По сути, это первое общественное здание столицы. Строительные работы велись (1692-1695 гг. и 1698-1700 гг.) под наблюдением М. Чоглокова. За архитектурную основу был принят гравюрный рисунок все той же голландской ратуши в Маастрихе, но постройка была выполнена по всем сложившимся канонам традиционной русской храмовой архитектуры. Особенностью этого сооружения стала восьмигранная ярусная башня, имевшая прообразы в башнях московского Кремля, увенчанная государственным символом - двуглавым орлом, которыми до этого венчались только башни Московского Кремля. Отметим, что завершение башни не венчается шпилем, хотя логично из предыдущей постройки он должен был появиться. Однако, пока Петр отказывается от этой идеи. Пожалуй, впервые в русской традиции строятся не проездные городские ворота с надвратным храмом в направлении Троице-Сергиева монастыря, а государево сооружение. Свое последующее наименование башня получила по имени стрелецкого полка Сухарева выступившего на стороне царя Петра в решающий момент противостояния с царевной Софьей. Отметим, что до строительства Сухаревой башни главной городской доминантой был храм-башня в честь преподобного Иоанна Лестичника (колокольня Ивана Великого), башни Московского Кремля были несколько ниже и находились в зависимости от главного городского и духовного ориентира. Теперь появился некий новый ориентир, увенчанный не традиционно крестом, а гербом государства. По сути, строительство этой башни было первым и зримым вызовом власти царя власти Церкви. В здании расположили Навигаторскую школу, первую в России обсерваторию. Сюда часто наведывался царь Петр и участвовал в собраниях «Нептунова общества». При всех достаточно высоких эстетических качествах и универсальном художественном языке Сухаревой башни, даже ее внешнее сходство в ордерной отделке с московской церковной архитектуры того времени, это сооружение было воспринято москвичами более чем сдержанно, если не сказать негативно. Понимал это и Петр. В 1700 году 2 октября последовала кончина патриарха Адриана. На отпевание патриарха царь Петр не приехал, ссылаясь на государственные дела. «Петр тактично дождался этого конца и тактично задержался на традиционной форме местоблюстительства патриаршего престола» [5, с. 263]. С этого времени уже ничто не мешало Петру проводить свои реформы. Очевидным выглядит тот факт, что проводником новой культуры становится исключительно светская власть, которая в первую очередь претворяет в жизнь свои интересы, начинается последовательное обновление (омирщление) всего уклада жизни и церковного искусства в частности. «Обессиленная духовным спадом и расколом, поставленная под удар западных исповеданий, Русская Церковь попадает в государственное рабство» [7, с. 355]. Если ранее вопросы, связанные со строительством и благоукрашением храмов решались либо церковным свещенноначалием, либо совместно с царской властью, то теперь это право переходило исключительно к власти самодержца. Однако необходимо отметить и другой важный аспект этой проблемы. Все то, что будет проводить в жизнь царь Петр по реформированию, государственного управления и Церкви в его время будет носить только локальный характер и мало повлияет на другие города, где все будет протекать и существовать в рамках вековых традиций русской государственности. Начало XVIII века было ознаменовано для России вступлением во многолетнюю Северную войну. Получение выхода к Балтийскому морю было для России стратегически важной государственной задачей и с этого времени на долгие годы определило главные политические приоритеты Петра I. В 1703 году, после осады, русскими войсками была взята крепость Ниеншанц при впадении реки Охты в Неву и в руках русских оказалось все течение реки Невы. Шведское поселение Нотебург, построенное на месте основанной еще в 1323 году князем Юрием Даниловичем крепости Орешек, Петр переименовал в Шлиссербург. В устье реки Невы по повелению царя закладывается новая крепость. На закладке крепости весной 1703 года сам Петр не присутствовал. «Санктъ Питеръ Бурху» - так произносил название крепости сам Петр на голландский лад и как писал в тогдашних официальных бумагах [3, с. 10]. Хотя крепость была заложена и начались работы по сооружению укрепительных сооружений, основание крепости относится к 29 июню (с.с.). Прибывший царь в день своего небесного покровителя закладывает в основание крепости деревянный храм в честь святых первоверховных апостолов Петра и Павла. По свидетельству И. Э. Грабаря церковь рубили «крещатой», то есть крестообразной по плану «московской», что было в традициях русской храмовой архитектуры этого времени. Нет оснований сомневаться в том, что работы русскими мастерами которые виртуозно владели деревом, как строительным материалом, были закончены в кратчайшие сроки. Однако, посетив крепость в октябре 1703 года, царь Петр остался недоволен построенным. Все работы по строительству храма были переданы иностранным мастерам, чтобы они привели постройку «в свою веру». Храм был облицован тесам, оштукатурен и расписан под желтый мрамор, при этом венчался храм двумя малыми и одним высоким шпицом [3, с. 14]. Подобный вид храма был благосклонно воспринят царем Петром и в начале 1704 года храм освятили. Нет необходимости вдаваться в технические особенности первого храма, освященного в крепости при Петре, наиболее значимым выступает как раз его декоративное оформление и наличие нового для русской храмовой архитектуры элемента - шпиля. Отметим лишь, что внутреннее убранство было более чем традиционно для русских деревянных храмов того времени [3, с. 27]. В этой пусть еще очень небольшой и деревянной постройке Петр впервые зримо воплощает свои думы о месте Русской Церкви в его царстве. Вслед за первым храмом в крепости возводится деревянное здание Адмиралтейства, тоже увенчанное шпилем и таким образом в крепости появляются две архитектурные доминанты. Тем самым может быть и невольно, но царь Петр, полностью копируя в своей крепости западные прообразы, или правильнее сказать, имитируя их, фактически проявил «комплекс приниженности» русского зодчества по отношению к архитектуре Запада. В первое десятилетие после основания крепости говорить о том, что Петербург создается как новая столица или просто город не приходится. Закладывались новые сооружения, затем работы останавливались и начинались переделки уже сделанного, строгой системности в застройке не было. Историки указывают, что «Петербург вначале застраивался кое-как» [3, с. 6]. Очень быстро уловив вкусы и желания самодержца, А.Д. Меньшиков в своей московской усадьбе на окраине Москвы, возводит новую церковь в честь Архангела Гавриила «Меньшикова башня». Храм возводится известным зодчим И.П. Зарудным в 1704-1707 годах. В своих общих архитектурных решениях это достаточно традиционное для того времени сооружение. На массивном четверике последовательно возвышаются один над другим три восмерика. Исключительной особенностью этой постройки стал венчающий ее деревянный, обитый медью шпиль. Таким образом общая высота здания была (81 м.) равной колокольни Ивана Великого. Впервые в русском храмостроении здание венчается не наглавным крестом, а золоченой фигурой парящего ангела кованного из меди. Так же впервые в русской традиции на храмовой постройке устанавливают часы с курантами, что придавало ей явно светский характер. Появление часов на здании храма вызвало у москвичей явное недовольство и недоумение. До этого времени, часы с подвижным циферблатом и одной неподвижной стрелкой в столице были только на Спасской башне Кремля, но ориентиром для москвичей они не служили, пожалуй, просто привлекали к себе внимание, как «немецкая игрушка». Временным ориентиром для москвичей служил удар колокола на колокольне Ивана Великого к вечерне, заутренне и Литургии. После нескольких ударов колокола на главной башне города начинали звонить в колокола Кремлевские монастыри. Далее строго по субординации начинали звонить в монастырях на посаде и только поле этого во всех приходских храмах, город наполнялся неповторимым перезвоном тысяч колоколов указывая на начало церковной службы и собирая прихожан. Во внешнем убранстве храма, как и во внутреннем, было применено ранее не свойственное русской церковной архитектуре богатое лепное убранство свойственное европейским светским постройкам. Внутри храма в лепных картушах были воспроизведены тексты из Священного Писания на латинском языке, что тоже не воспринималось однозначно москвичами. Меньшикова башня стала наиболее ярким примером внедрения в национальную храмовую архитектуру и искусство западных идей и образов. Нарочитое желание Меньшикова угодить вкусам царя Петра вызвала у москвичей явное недовольство этой постройкой, вернее сказать недовольство царем. Пример Меньшиковой башни показал, что старая столица более чем консервативна и любые новшества в первую очередь в церковной архитектуре здесь будут приниматься совершенно в ином ракурсе и могут вызвать если не простое отторжение то полное их неприятие. Царской власти это было крайне невыгодно. При этом как отмечает А.В. Иконников: «Меншикова башня в истории русского зодчества стала связующим звеном между "московским барокко" конца XVII - начала XVIII в. и архитектурой Петербурга» [4, с. 226]. Две столичные постройки времени Петра Сухарева и Меньшикова башни не пользовались среди москвичей явным авторитетом. В ночное время горожане предпочитали обходить их стороной. В 1723 году от удара молнии шпиль храма Архангела Гавриила и куранты сгорели, в чем москвичи видели промысел Божий. Шпиль храма более никогда не восстанавливался в прежних размерах и формах. В 1712 году после чреды удачных ратных походов Петра I, заметно активизируется создание русского флота на Балтике. Именно с этого времени царь Петр все больше внимание уделяет своей крепости «Санктъ Питеръ Бурху», где он мог беспрепятственно проводить в жизнь все то, что было им задумано. В этом случае, как справедливо замечено: «Петербург - личное дело Петра» [1, с. 494]. К этому времени как сама крепость так и весь прилегающий посад более напоминали традиционные русские слободы в некоторых местах имевшие оштукатуренные и расписанные под камень здания. Построено было и две церкви деревянная Исаакиевская (1707 г.) и Троицкая (1710 г.), упоминается и лютеранская церковь. Все они были оштукатурены, расписаны под камень и увенчаны высокими шпилями, именно это становится характерно для этого города. Интересен тот факт, что население Петербурга постоянно росло в первую очередь из-за прибывающих строителей и подсобных рабочих, а строительство новых храмов фактически не велось. Первым документом, который более системно регулировал строительство в Петербурге был указ царя повелевающий: «деревянного строения не строить, а строить мазанки» [3, с. 32]. Весь контроль за строительством был возложен на немца Доменико Трезини, который прибыл в числе других иностранцев на строительство крепости еще в 1703 году. От этих построек не сохранилось ничего, но сохранившиеся чертежи и гравюры все же не указывают на высокое художественное достоинство последних и не говорят о Трезини как о большом мастере. Возведение повсеместно мазанок или как их еще называли строения на «прусской манер» все же шло более чем медленно, что не устраивало Петра. 9 октября 1714 года последовал указ царя Петра «О каменном строении». Этим указом фактически запрещалось любое каменное строительство кроме Петербурга, что вызвало естественный приток мастеров каменного дела в новый город и фактически парализовало все остальное строительство в державе. Подобных радикальных указов будет издаваться еще достаточно много и все они ставят своей целью только одно - строить новый город. Как справедливо замечено: «В реформах Петра были перемешаны оба элемента - и необходимость и случайность» [1, с. 494]. После некой упорядоченности основных строительных проектов Петр повелевает в крепости заложить каменный собор в честь апостолов Петра и Павла. Собор закладывается в 1712 году по проекту Доменико Трезини. Уже современники отмечали такую особенность, что церковь совсем не строилась, а первоначально возводилась многоярусная колокольня. Действительно Петра мало интересовал сам собор, ему необходимо было увидеть главную городскую доминанту в виде башни с высоким шпилем. В своем письме в 1715 году к князю А.М. Черкасову ведавшему строительством в крепости Петр писал: «на колокольне, которая в городе как возможно скорее отделать, дабы в будущем 1716 году возможно на оной часы поставить, а церковь делать исподволь» [4, с. 227]. В 1720 году Петр уже любовался панорамой города, а к 1725 году строительство колокольни было «в черне» окончено. Общая высота постройки составила 120 метров, что стало самым высоким зданием в России. В своем архитектурном исполнении колокольня имеет нечто общее с башнями в немецкой и голландской архитектуре ратуш и замков. Так же зримым прообразом служила и Меньшикова башня в Москве, хотя из этого прообраза была воспринята лишь верхняя часть с часами и высоким шпилем с «ангелом летающим». Общий проект колокольни был выполнен Трезини, но не исключено, что первоначальный рисунок мог принадлежать самому Петру. Именно эта постройка наглядно показала все предпочтения и вкусы Петра, в ней: «Уже ясно ощутим трезвый рационализм, утвердившийся в архитектуре Петербурга петровского времени» [4, с. 230]. Особого внимания заслуживает само здание Петропавловского собора, которое было достроено уже после смерти Петра и освящено в 1733 году. Характеризуя эту постройку И. Грабарь пишет: «Уже при беглом взгляде на общий силуэт Петропавловского собора бросается в глаза ничтожество самого храма по сравнению с гигантской колокольней. Точно зодчий задался мыслью создать не просто храм, а колоколню-храм, мыслю, быть может, навеянной ему самим царем» [3, с. 50]. Главным отступлением от русского храмостроения был «латинский» интерьер собора подчиненный продольной оси с тремя нефами. Обратим внимание на тот факт, что при всех мерах которые предпринимал царь Петр для ускорения строительных дел в новом городе строительство шло более чем медленно. Отметим, что строительство колокольни Петропавловского собора шло 13 лет, а всего архитектурного комплекса более двадцати. Фактически архитектурный образ Петропавловского собора и его внутреннее убранство было поной новацией для русского храмостроительства того времени, но именно так хотел видеть его царь Петр в неком универсальном собирательном образе, принципиально порывая с многовековыми традициями. В.С. Соловьев заметил однажды, что реформы Петра имели следствием создание «общечеловеческой христианской культуры» в России [6, с. 69]. Если в образе колокольни Петропавловского собора с ее высоким шпилем еще можно усмотреть некий прообраз от колокольни Ивана Великого, то появление в левобережной части города иного высокого шпиля над зданием Адмиралтейства уже является новацией и не имеет аналогов в русском градостроительстве. Все же созидая новый город по некому универсальному европейскому плану, царь Петр вознамерился вблизи города иметь монастырь, не как это было в Москве, где рядом находились монастыри и царские хоромы, а как в древнем Киеве, на определенном расстоянии от великокняжеского центра. В 1710 году на берегу Невы при впадении в нее Черной речки закладывается обитель во имя Животворящей Троицы и св. Александра Невского. В 1711 году освещается первая деревянная церковь в честь Благовещения. Первоначальный проект всех каменных монастырских строений был выполнен Доменико Трезини, но к его воплощению приступили только в 1716 году. Из сохранившихся рисунков мастера видно, что комплекс монастырских построек был четко ориентирован на европейские дворцово-парковые образцы. Главной доминантой монастыря, занимающий центральное место был собор, в точности повторяющий собор в Петропавловской крепости. Работы по строительству монастыря велись более чем медленно, часто совсем останавливались. При жизни Петра появилась только одна каменная постройка - церковь во имя Благовещения и св. Александра Невского. Отметим интересный факт. Хотя проектом Трезини предусматривалось возведение высокого шпиля на монастырском храме, фактически его не возвели не во времена Петра, ни на других постройках более позднего времени. Таким образом, в Троице-Александро-Невском монастыре, а с 1797 года Лавре, так и не появилось ни одной доминирующей над окружающей средой архитектурной доминанты, в чем тоже можно усмотреть иное отношение монаршей власти к Церкви. Таким образом, ко времени смерти императора Петра в новой столице среди прочих были две городские доминаты: колокольня Петропавловского собора и унитарное здание Адмиралтейства с высоким шпилем.
Архитектурные образы петровских построек в целом указывают на избранные императором Петром и уже отчасти воплощенные государственные приоритеты в отношении государства и Церкви, правда стоит заметить только в одном отдельно взятом городе. Становится зримо то место, которое отводится Церкви, и то какой должны быть ее выразительные формы. Со времени императора Петра I и упразднения патриаршества в 1721 году, все церковное искусство, по сути, становится – церковно-государственным «ответственность за него берет на себя уже государство и меры в отношении него проводятся в государственных масштабах» [7, с. 355]. Одним из факторов, повлиявших на дальнейшее распространение европейских образов, культуры и возвышение новой столицы стало, в соответствии с волей императора Петра, место его погребения. Петр I отчетливо понимал, что все его начинания старая патриархальная Москва просто не принимала и вряд ли захочет видеть его, пусть даже мертвого, в древнем Архангельском соборе месте упокоения великих Московских князей и самодержцев. Зная определенные исторические факты, когда в 1325 году митрополит Петр переносит свою кафедру из Владимира в Москву, он повелевает похоронить себя в заложенном им Успенском соборе, что и было исполнено в декабре 1326 года Московским князем Иваном Даниловичем Калитой. Этот факт впоследствии послужил быстрому возвышению Москвы и Московского княжества, среди прочих удельных княжеств. Фактически так же поступает и император Петр. Его погребли, как митрополита Петра, в недостроенном соборе и через это фактически новым административным центром утверждался Петербург. Стоит отметить, что Петропавловский собор строился как главная доминанта города, каким был и главный собор государства Успенский собор Кремля, но в Успенском соборе погребали только Московских митрополитов и патриархов, великие Московские князья и самодержцы находили свое упокоение во втором по значимости Архангельском соборе. Император Петр, быв царем и получив полную власть над Церковью, определяет место своего погребения в главном соборе новой столицы. Тот вид, который город Петербург получил к моменту смерти императора Петра был создан исключительно иностранными архитекторами и радовал взор его основателя. Хотя работали здесь мастера из разных европейских стран, но ни одно из архитектурных течений той или иной страны не нашло в Петербурге того времени своего полного и законченного воплощения. Начинали строительство одни, продолжали другие, перестраивали третьи. Петр всякий раз менял свои планы, передавая постройки разным мастерам. От того и сам Петербург времени Петра уже не был русским городом, но и не походил ни на один из европейских городов, что придавало ему своеобразие и неповторимый колорит, в этом случае можно говорить обо всех признаках эклектичности, как в отдельных постройках, так и архитектурном облике всего города. «И все же одно из дел Петра сыграло в истории зодчества решающую роль и определило все дальнейшее его направление, это – основание Петербурга и перенесение сюда столицы. Отныне во всей последующей архитектуре роковым образом суждено было направиться по двум параллельным руслам, – московскому и петербургскому» [3, с. 5]. Оказав определенное влияние на национальную церковную архитектуру и искусство и, по сути, переродившись в нем, западная культура и ее секулярно-философская основа начинает формировать самостоятельное направление – светскую культуру, обособленную от исконно национальной традиции. Обратим внимание на то, что в тот исторический момент это лишь новое направление, которое начинает существовать обособлено. Но вскоре, под воздействием многих факторов, именно европейская культура станет определять пути развития национальной культуры, архитектуры и церковного искусства в частности, секулярное и светское начало будет искусственно приживляться на место искорененных национальных традиций. «Реформы Петра I, нанеся удар по традиционным представлениям в целом, тем самым поразили Церковь. Все преобразования царя были проникнуты духом секуляризации, который поколебал всю совокупность привычных норм народной жизни» [6, с. 31]. Фактически теократическое управление, пусть не во всех идеальных формах сменила философия идей гуманизма и лаицизма. «Под воздействием петровских реформ и их последствий радикально изменилось религиозное, социальные и культурные условия жизни русского народа» [6, с. 23]. Однако заметим, что деяния Петра не были бы столь великими и могли остаться в русской истории как определенная частность, если бы многие его начинания педантично не воплощались в русское самосознание в течение целого столетия. Результатом этих реформ, которые привели к «государственной церковности» стали события 1825 года на Сенатской площади и последовавшие затем административно-государственные меры по возврату к национальным корням. Список литературы 1. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь СПб.:Типография Акционерного общества Брокгауз-Ефрон Т. XIА 1894. 958 с. 2. Булгаков Макарий Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга седьмая. М. Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1996. 671 с. 3. Грабарь И. История русского искусства. Т. III. Архитектура. М. издание И. Кнебель. Б.г. 584 с. 4. Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуры. М. :Искусство, 1990. с. 385. 5. Карташов А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 2. М. "ТЕРРА" 1997. 566 с. 6. Смолич И.К. История Русской Церкви 1700-1917. Часть 1. М. Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1996 799 с. 7. Успенский Л.А. Богословие иконы Православной Церкви. Издательство Западно-Европейского экзархата Московской патриархии. 1989. 475 с. | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
