Жизнь. Жизнь взаймы. Эрих Мария Ремарк. Эрих Мария Ремарк notes
 Скачать 1.07 Mb.
|
|
— Кто это? На номера уже почти никто не ставил. По всем залам разнесся слух о небывалой полосе. Рядами выстроились горки жетонов на крупные суммы все ставили на черное. Красное вышло семь раз подряд цвет должен был измениться. Только Клерфэ продолжал по-прежнему ставить на красное. В последнюю секунду старуха от волнения поставила на красное поле черепаху. Не успела она исправить свою ошибку, как по залу прошел гул. Опять вышло расное. — К сожалению, мадам, мы не можем удвоить вашу черепаху, — сказал крупье, подвигая к ней через стол животное с головой мудрой и древней Где мой выигрыш — заскрипела старуха Извините, мадам, новы не сделали ставки и даже не заявили о ней Вы же видели, что я хочу поставить. Довольно и этого До того как шарик упал, вы должны либо сделать ставку, либо заявить о ней. Когда сказано ien ne va plus * — это конец. Старуха со злобой посмотрела по сторонам Faites vos jeux * , — равнодушно сказал крупье. Клерфэ опять поставил на красное. В сердцах старуха поставила на черное. Остальные тоже поставили на черное. Фиола поставил на шесть и на черное. Вышло опять красное. Клерфэ забрал свой выигрыш. Потом он подвинул крупье жетоны и встал Ты ив прямь принесла мне счастье, — сказал он Лилиан. Он не отходил от стола, пока шарик не остановился. Вышло черное Видишь, — сказал он, — иногда у человека появляется шестое чувство. Лилиан улыбнулась. Если бы ты только обладал им в любви, — подумала она. К ним подошел Фиола. — Поздравляю вас. Прекратить игру вовремя — это величайшее искусство. — Фиола повернулся к Лилиан. — Вы не находите Не знаю. Мне никогда для этого не представлялось случая. Фиола засмеялся Я бы не сказал. Вы исчезли из Сицилии, вскружив множество голов. В Риме вы мелькнули как метеор. А в Венеции, как мне сообщили по секрету, вас нигде не могли разыскать. Они пошли в бар, чтобы отметить счастливую игру Клерфэ. — Мне кажется, что выигрыша должно хватить, чтобы сразу же перестроить дом, — сказал Клерфэ, сияя Завтра ты можешь все проиграть Ты этого хочешь Конечно, нет Яне буду больше играть, — сказал Клерфэ. — Мы сохраним все деньги. И я устрою для тебя в саду плавательный бассейн Мне он ненужен. Яне плаваю, ты же знаешь. Клерфэ быстро взглянул на нее Знаю. Ты устала Нет То, что красное вышло девять раз подряд, — удивительный случай, — сказал Фиола. Только однажды я видел еще более длинную полосу удачи. Черное вышло двенадцать раз. Это случилось еще до войны. Тогда максимальные ставки на некоторых столах были намного выше, чем сейчас в cercle prive * . Игрок, который ставил на черное, сорвал банк. Он ставил на черное и еще на тринадцать. За двенадцать кругов шарик шесть раз упал на тринадцать. Это была настоящая сенсация. Все ставили также, как он. Так он дважды за ночь сорвал банк. Это был русский. Как же его звали Кажется, Волков. Да, Волков Волков — недоверчиво спросила Лилиан. — Но ведь не Борис же Волков — Правильно Борис Волков. Вы его знали? Лилиан покачала головой. Таким — не знала, — подумала она. Она видела, что Клерфэ наблюдает за ней Интересно, что с ним стало, — сказал Фиола. — Этот человек произвел здесь фурор. Он был одним из последних игроков настоящего класса. Кроме того, он великолепно стрелял. Он приезжал сюда с Марией Андерсен. Вы, вероятно, о ней слышали. Это была одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. Она погибла в Милане вовремя воздушного налета. — Фиола повернулся к Клерфэ. — Вы никогда не слышали о Волкове? — Нет, — коротко ответил Клерфэ. — Странно Ведь он тогда участвовал в нескольких гонках. Разумеется, как любитель. Я никогда не видел человека, который мог так много пить. Наверное, он сам себя сгубил; впечатление было такое, что он к этому стремится. Лицо Клерфэ помрачнело. Он сделал знак официанту, чтобы тот принес еще одну бутылку вина Вы еще будете сегодня играть — спросил Фиола Клерфэ. — Конечно же, нет Почему Полосы везения тоже приходят полосами. Может быть, сегодня опять черное выйдет тринадцать раз подряд * * — Ему не надо было продолжать игру, — сказал Фиола Лилиан. — Сегодня — нив коем случае. Таков закон — старый как мир. Лилиан бросила взгляд на Клерфэ. На этот раз он не попросил ее быть рядом, чтобы приносить ему счастье. Иона знала почему. Какой он, в сущности, ребенок, — подумала она с нежностью, — и как глупо он ревнует Неужели он вдруг забыл, что дело не в ком-то другом, а только в твоем собственном чувстве Играть надо вам, — сказал Фиола. — Вы здесь впервые. Не хотите ли сыграть за меня? Пойдемте! Они подошли к другому столу. Фиола начал делать ставки. Через несколько минут Лилиан тоже приобрела немного жетонов. Она играла осторожно и ставила небольшие суммы. Деньги значили для Лилиан очень много. Они были для нее частичкой жизни. Она не желала находиться в зависимости от дяди Гастона, от его брюзжания и подачек. Лилиан почти сразу же начала выигрывать Вот что значит счастливая рука, — сказал Фиола, который проигрывал. — Эта ночь ваша. Вы не возражаете, если я буду ставить также, как вы Буду вашей тенью Вы об этом пожалеете Ноне в игре. Ставьте так, как вам приходит в голову. Некоторое время Лилиан ставила тона красное, тона черное, потом на вторую дюжину и, наконец, на разные номера. Дважды она выиграла на зеро Вас любит зеро — ничто, — сказал Фиола. За столом появилась старуха с черепахой. Она села напротив Лилиан. Лицо у нее было злое. В промежутках между ставками старуха шепталась о чем-то со своей черепахой. На ее желтом пальце свободно болталось кольцо с бриллиантом необычайной красоты. Шея у старухи была морщинистая, как у черепахи, — и вдруг стало видно, что они очень похожи друг на друга. Глаза у обеих были почти без веки, казалось, состояли из одних зрачков. Лилиан ставила теперь попеременно тона черное, тона тринадцать. Подняв через некоторое время взгляд, она увидела, что Клерфэ подошел к другой стороне стола и наблюдает за ней. Сама того не сознавая, она играла также, как когда-то играл Волков. Лилиан стало ясно, что Клерфэ это тоже заметил. Из чувства протеста Лилиан продолжала ставить на тринадцать. На шестой раз тринадцать вышло Довольно, — сказала Лилиан. Собрав со стола жетоны, она сунула их себе в сумочку. Она выиграла, ноне знала сколько Вы уже уходите — спросил Фиола. — Но ведь эта ночь — ваша. Вы сами видите, что она ваша. Это уже никогда не повторится Ночь прошла. Стоит только раздвинуть занавески, как здесь настанет бледное утро, которое превратит всех нас в призраков. Спокойной ночи, Фиола. Продолжайте игру Я — тебя Я делаю все, чтобы тебя удержать Неужели ты думаешь, что таким способом можно удержать меня Господи! Голова Лилиан опять упала на грудь Ты напрасно ревнуешь, Борис не примет меня, если я даже захочу вернуться Какое это имеет значение Главное — ты хочешь обратно Не гони меня обратно О боже, неужели ты совсем ослеп Да, — сказал Клерфэ. — Наверное Наверное — повторил он. — Ноя ничего не могу с собой поделать. Это выше моих сил * Они молча ехали к Антибу по шоссе Корниш. Навстречу им двигалась повозка, в которую был впряжен ослик. На повозке сидела девочка-подросток и пела. Измученная Лилиан посмотрела на нее со жгучей завистью. Она вспомнила старуху в казино, которая протянет еще много лет, снова посмотрела на смеющуюся девочку и подумала о себе. Она переживала одну из тех минут, когда все казалось непонятными все трюки были бесполезны, когда ее захлестывало горе и все ее существо в бессильном возмущении вопрошало почему Почему именно я Что я такое сделала, почему именно меня должно все это постигнуть Ничего не различая от слез, она смотрела на сказочную природу. Сильный аромат цветущих деревьев разносился по всей окрестности Почему ты плачешь — спросил Клерфэ с раздражением. — Честное слово, у тебя нет никаких причин для слез Да, у меня нет никаких причин Ты изменяешь мне с тенью, — сказал Клерфэ горько, — и ты же еще плачешь! Да, — думала она, — но тень зовут не Борис. Сказать Клерфэ ее имя Но тогда он запрет меня в больницу и выставит стражу у ворот. Я буду сидеть за дверьми с матовыми стеклами, вдыхать постылые запахи дезинфекции и благих намерений и вонь человеческих экскрементов, пока меня не залечат до смерти. Она посмотрела на Клерфэ. Нет, — подумала она, — только не тюрьма, созданная его любовью. Протесты здесь бесполезны. Есть лишь одно средство — убежать. Фейерверк погас, зачем рыться в золе? Машина въехала во двор отеля. Какой-то англичанин в купальном халате уже шелк морю. Не глядя на Лилиан, Клерфэ помог ей выйти из машины Теперь ты будешь редко видеть меня, — сказал Клерфэ. — Завтра начнутся тренировки. Он несколько преувеличивал гонки проходили по городу, и поэтому тренироваться было почти невозможно. Только вовремя самых гонок перекрывали уличное движение. Тренировка сводилась главным образом к тому, что гонщики объезжали дистанцию и запоминали, где им придется переключать скорости. Лилиан вдруг представила себе все, что еще произойдет между ней и Клерфэ; ей казалось, что она видит длинный коридор. Коридор становится все уже и уже, и выхода в нем не видно. Она не может идти по нему. А пути назад в любви нет. Никогда нельзя начать сначала то, что происходит, остается в крови. Клерфэ уже не будет с ней таким, как прежде. Таким он может быть с любой другой женщиной, только нес ней. Любовь, также как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля — ничто не может помочь таков мрачный и безжалостный закон любви. Лилиан знала его и поэтому хотела уйти. То, что им осталось еще прожить вдвоем, было для Лилиан всей жизнью, а для Клерфэ лишь несколькими месяцами. Поэтому она должна была считаться только с собой, а нес Клерфэ. У них было слишком неравное положение. В его жизни их любовь являлась лишь эпизодом, хотя сейчас они думал иначе, а для нее — концом всему. Она не имела права жертвовать собой теперь она это поняла. Лилиан не ощущала раскаяния, для этого у нее было уже слишком мало времени зато она обрела ясность, ясность раннего утра. Последние клочья тумана рассеялись, недоразумения исчезли. Она почувствовала маленькое острое счастье, какое чувствует человек, принявший решение. И как ни странно, вместе с решением вернулась нежность к Клерфэ — теперь она была безопасной Во всем, что ты говоришь, нет ни грана правды, — сказала Лилиан уже совсем другим голосом. — Ни грана Забудь это Это не так Все не так! Она видела, как просияло лицо Клерфэ. — Ты останешься со мной — быстро спросил он Да, — сказала она, зная, что это было неправдой и все же правдой. Она не хотела ссориться в эти их последние дни Ты наконец меня поняла Да, я тебя поняла, — ответила она, улыбнувшись Ты выйдешь за меня замуж? Клерфэ не почувствовал колебания в ее голосе Да, — сказала она. Ведь и это было уже безразлично. Он пристально посмотрел на нее Когда Когда хочешь. Он помолчал мгновение Наконец-то! — сказал он. — Наконец Ты никогда об этом не пожалеешь, Лилиан! — Знаю. Клерфэ разом преобразился Ты устала Наверное, устала до смерти Что мы наделали Тебе надо спать Идем, я провожу тебя наверх А ты Я последую примеру англичанина, а потом, пока на улицах еще нет движения, объеду дистанцию. Просто так, порядка радия ее знаю. — Клерфэ стоял в дверях ее комнаты. — Какой я дурак Проиграл больше половины того, что выиграл Со зла Я выиграла. — Лилиан бросила сумку с жетонами на стол Ноне сосчитала сколько Завтра мы опять выиграем. Ты пойдешь к врачу Да. А теперь мне надо спать — Конечно. До самого вечера. Потом мы поедим и опять ляжем спать. Я тебя ужасно люблю Я тебя тоже, Клерфэ. Уходя, он осторожно прикрыл за собой дверь. Как в комнате у больной, — подумала она, без сил опускаясь на кровать. Окно было отворено. Лилиан видела, как Клерфэ шелк морю. После гонок, — подумала она. — Я должна сложить вещи и уехать после гонок. Она не знала, почему не решалась уехать раньше. Еще несколько дней, — подумала Лилиан. Она не знала, куда поедет. Да и не всели равно, в сущности. Она должна уехать. ехать обратно, — сказал Клерфэ. Но куда Где находилось это братно? Каждый круг был лишь немногим больше трех километров но трасса проходила по улицам Монте-Карло, как раз по центру города, обегала гавань, шла по холму, на котором стояло казино, и сворачивала обратно во многих местах ширины шоссе еле хватало для обгона, дорога почти сплошь состояла из виражей, двойных виражей, поворотов в форме шпильки и поворотов под острым углом. Надо было проехать сто таких кругов — свыше трехсот километров, а это значило, что гонщик должен десятки тысяч раз переключать скорости, тормозить, трогаться с места, снова переключать скорости, тормозить и снова трогаться Настоящая карусель, — смеясь, сказал Клерфэ Лилиан. — Что-то вроде акробатического номера. По-настоящему разогнаться невозможно. Где ты сидишь На трибуне. Десятый ряд справа День будет жаркий. Ты взяла с собой шляпу Да. Лилиан показала Клерфэ маленькую соломенную шляпку, которую она держала в руке Хорошо. Сегодня вечером мы пойдем к морю в павильон д'Ор, будем есть лангусты и запивать их холодным вином. А завтра поедем к одному моему знакомому архитектору, который сделает нам проект перестройки дома. Дом будет светлый, с большими окнами, весь залитый солнцем. Тренер что-то крикнул Клерфэ по-итальянски. — Уже начинается, — сказал Клерфэ, застегивая у горла белый комбинезон. Он вынул из кармана кусочек дерева и похлопал им сперва по машине, а потом себя поруке Готово — крикнул тренер Готово. Лилиан поцеловала Клерфэ и выполнила все обряды, которые полагалось по ритуалу. Она сделала вид, что плюнула на машину Клерфэ и на его комбинезон, пробормотала проклятие, которое должно было оказать обратное действие, потом протянула руку с двумя растопыренными пальцами по направлению к шоссе и к навесам, где находились другие машины, — это было ettatore, специальное заклинание против дурного глаза. Лилиан пошла к выходу, итальянцы-механики посмотрели на нее с немым обожанием. Уходя, она слышала, как за ее спиной молится тренер Боже правый и ты, матерь всех скорбящих, помогите Клерфэ, и Фриджерио, и… В дверях Лилиан обернулась. Жена Маркетти и жены двух других гонщиков уже сидели на своих местах с секундомерами и листками бумаги. Мне не следовало его оставлять, — подумала Лилиан и подняла руку. Клерфэ засмеялся и помахал ей в ответ. Он казался сейчас совсем молодым Святые великомученики, сделайте так, чтобы шины у наших противников изнашивались в два раза быстрее, чему нас, — молился тренера потом крикнул — Приготовиться к старту! Посторонним выйти * Стартовали все двадцать машин. В первом круге Клерфэ оказался восьмым его место на старте было не очень удачными он на секунду замешкался. Теперь он шел впритык за Микотти; Клерфэ знал, что тот будет рваться к победе. Фриджерио, Монти и Саккетти шли впереди них; Маркетти лидировал. Во время четвертого круга на прямой, которая подымалась к казино, Микотти, выжимая из мотора все, что было возможно, промчался мимо Саккетти. Клерфэ повис на его задних колесах, он тоже перенапряг мотор и обогнал Саккетти только перед самым входом в тоннель. Выйдя из него, Клерфэ увидел, что машина Микотти задымилась и снизила скорость. Клерфэ обошел ее и начал нагонять Монти. Он знал каждый метр дороги. Монти он настиг через три круга на одном из крутых виражей около газгольдера и, как терьер, повис на его задних колесах. Еще девяносто два круга и семнадцать противников, — подумал Клерфэ, увидев у трибун чью-то машину рядом с машиной Микотти. Тренер просигнализировал ему, чтобы он до поры до времени не рвался вперед. Видимо, Фриджерио и Саккетти,. которые терпеть не могли друг друга, вступили в борьбу между собой, пожертвовав интересами фирмы это нарушило весь порядок в команде, и теперь тренер хотел попридержать в резерве Клерфэ и Мейера III на тот случай, если лидеры загубят свои машины. Лилиан видела, что вся стая проносилась мимо трибун чаще, чем через каждые две минуты. Быстрота, с какой это происходило, делала в ее глазах гонку еще более бессмысленной. Только что машины были еще здесь, но стоило ей на секунду отвернуться, как они вновь появлялись на том же месте, только в несколько ином порядке казалось, они не пропадали из виду, а просто передвигались взад и вперед, как стекляшки в калейдоскопе. как только они ухитряются сосчитать эти сто кругов — подумала Лилиан, а потом вспомнила о молящемся, обливающемся потом, изрыгающем проклятия тренере, который показывал гонщикам таблички, размахивал флажками, все время меняя их в соответствии с каким-то секретным кодом. После сорока кругов Лилиан решила уйти. У нее было такое чувство, что ей надо уехать сейчас жене мешкая ни секунды и не дожидаясь окончания гонок. Перспектива еще шестьдесят раз отмечать про себя мельчайшие изменения в порядке следования машин показалась ей вдруг бессмысленной. Это было потерянное время, такое же, как и время перед ее отъездом из санатория. У нее в сумочке лежал билет до Цюриха. Лилиан купила его утром, когда Клерфэ в последний раз объезжал дистанцию. Билет был на послезавтра. В этот день Клерфэ должен был улететь в Рим. Через два дня он собирался вернуться. Самолет Клерфэ улетал утром поезд Лилиан уходил вечером. Я удираю крадучись, как вор, как предательница, — подумала она, также я хотела удрать из санатория. Но Борис еще успел поймать меня. Разве это помогло В таких случаях люди всегда говорят фальшивые слова, всегда лгут, ибо правда тогда бессмысленная жестокость, а потом они испытывают горечь и отчаяние, потому что не сумели расстаться иначе и потому что последние воспоминания, которые им остались, — это воспоминания о ссорах, недоразумениях и ненависти. Лилиаи пошарила в сумочке, здесь ли билет. На какоето мгновение ей показалось, что она его потеряла. Это мгновение снова укрепило ее решимость. Несмотря на жаркое солнце, ее знобило. У меня опять поднялась температура, — подумала Лилиан. Толпа вокруг нее заорала. Внизу, там, где виднелись голубая игрушечная гавань и белые яхты, на которых тесно сбились в кучу люди, там на шоссе, где был самый ад, маленькая игрушечная машинка вдруг двинулась в сторону, а потом вплотную пролетела мимо другой Клерфэ! — ликуя, закричала толстая дама рядом с Лилиан и начала хлопать себя программой по бедрам, выпиравшим из ее полотняного платья. — The son of a gun made it! * |