Эволюция ревматизма. ЭВОЛЮЦИЯ РЕВМАТИЗМА (ДЛЯ КАФ.). Эволюция ревматизма издательство Саратовского медицинского университета
 Скачать 5.37 Mb.
|
|
Понятно, что кроме вышеуказанных факторов, существенное влияние на изменение клиники оказывает наше врачебное вмешательство: медикаментозное и немедикаментозное воздействие на инфект и макроорганизм, что также формирует особую форму популяции. С этим связано и отсутствие зависимости возникновения процесса только с каким-либо одним классом гистосовместимости, генным вариантом и т.д., так как изменяющаяся рецепция "нападения" ищет свой популяционный (генный) тип, поэтому очень условно можно говорить, что какой-то тип или вариант гистосовместимости является способствующим фактором возникновения того или иного заболевания. Скорее обратное, определенный вид "нападения", изменяясь под действием внешних факторов, ищет свою "нишу" в определенной субпопуляции, характер которой связан с конкретным классом гистосовместимости, группой крови и т.д. Другими словами, огромное значение в эволюции болезни должны играть разность скорости, вектор направленности и синхронность эволюции микро- и макроорганизма. Кстати, вопрос о скорости эволюции является принципиально важным, хотя ему в истории развития эволюционного учения уделялось относительно мало внимания. Ч. Дарвин вообще практически этого вопроса не касался, лишь однажды упомянув об исключительно продолжительном времени, необходимом для эволюции. Его оппоненты Томас и Дженкин, будучи физиками, лишь вкратце говорили о необходимости учета скорости эволюции. Нам же представляется, что при анализе эволюции, и особенно эволюции заболеваний, крайне важной характеристикой эволюционного процесса является скорость и связанное с ней время и направленность развития двух взаимодействующих объектов, причем разнонаправленность, особенно при больших скоростях, приводит к катаклизмам, гибели одного из них, тогда как однонаправленность - к симбиозу (приложение, табл. 2). Наши воздействия на природу стремительны, многогранны и во многом непредсказуемы по своим последствиям. Например, в настоящее время в окружающую среду вносятся миллионы тонн ядов для борьбы с вредными насекомыми. Но химические инсектициды уничтожают не только вредных насекомых, но и почти без разбора всю фауну беспозвоночных, являясь токсичными веществами и для позвоночных, в том числе и для человека, нарушая исторически сложившиеся биоцинотические связи в природе. Известно, что у контактирующих с пестицидами имеются особенности в клинике и течении инфекционных заболеваний: гриппа, ангин, пневмонии, ОРВИ, туберкулеза, холецистита и др. (Золотникова Г.П., 1975; Раскина В.А., 1975 и др.). Инфекции у больных, находящихся в длительном контакте с такими пестицидами как карбофос, трихлорметафос, гексахлоран, ДДВФ, ДДТ, протекают атипично, с частыми рецидивами, имеется склонность к формированию латентных форм и т. д. Под влиянием различных пестицидов, включая и фосфорорганические соединения, угнетается антителообразование, изменяется уровень специфического иммунитета, отмечаются и другие неблагоприятные воздействия на иммуногенез, причем обусловлено оно “ в большей степени уровнем их воздействия на организм, чем принадлежностью к определенной группе химических соединений “ (Олифер А.И., 1978). Альтернативой пестицидам служат биологические методы борьбы с помощью использования возбудителей, которые способны индуцировать у насекомых инфекционные болезни, вызывать эпизоотии вплоть “до полной элиминации популяции”. Использование для борьбы с вредными насекомыми микробиологического метода защиты растений, который в связи с его естественностью (не надо синтезировать), избирательностью и отсутствием накопления используемых средств считается наиболее приемлемым и отражает современные тенденции охраны окружающей среды. Поскольку среди всех энтомонатогенов вирусы являются наиболее специфичными и в то же время наиболее эффективными для подавления численности вредителя, они рассматриваются как наиболее перспективные кандидаты на живые инсектициды массового применения. В то же время, несмотря на массу доказательств безопасности энтомопатогенных вирусов, осбенно бакуловирусов, существует мнение, с которым мы солидарны, что безопасность не может быть полностью гарантирована для всех систем как в настоящем, так и особенно в будущем. Это становится очевидным, если вспомнить, что “вирусы относятся к числу агентов, способных вызывать у всех живых существ спонтанные мутации”, изменения, которые могут безусловно сказаться на темпе и скорости эволюции, причем как у человека и животных, так и у растений и микроорганизмов. Иногда вызывает удивление эффект, возникающий при быстрой скорости изменений инфекта по отношению к макроорганизму, происходящих синхронно, но разнонаправленно. В этом случае вероятность их взаимодействия возможна, но не обязательна, так как при быстром варианте таких изменений темп появления иной рецепции, причем, разнонаправленного характера, может оказаться настолько значительным, что к моменту их встречи может не остаться общих "точек соприкосновения" и взаимодействие окажется или невозможным, или частичным, неполным. Естественно, что при таких условиях возникает определенная толерантность к такому повреждающему агенту и заболевание или не возникает, или возникает в абортивном варианте, но ни о каком симбиозе в этом случае речь не идет. Нечто подобное может встретиться при быстром варианте асинхронных, одно или разнонаправленных изменений этиологического фактора (инфекта) и (или) макроорганизма. Для симбиоза (как видно из табл. 2) наиболее благоприятным вариантом следует считать медленное изменение инфекта при синхронном и однонаправленном изменении макроорганизма. В свете изложенного, становится понятным и факт возникновения разных заболеваний при действии казалось бы одних и тех же вирусов, "вирусный геном, которых, как пишет G.K. Foster (1993), может обусловить две разные болезни". Видимо, суть проблемы не только в геноме вирусов, но и в возможностях и результате взаимодействия с организмом, в их особенностях эволюционного развития (скорость, синхронность и направленность). Из 365 новых заболеваний, описанных за последние 25 лет, большая часть напрямую связана с существенными сдвигами в экологии тела человека (Караулов А.В., 1995) Одной из характерных свойств эволюции является цикличность, которая имеет место не только на земле, но присуща и межпланетарным взаимосвязям, и космосу. Мир, организм, клетка, органелла,- все проходят определенный жизненный цикл. Этот цикл может быть схематично представлен в виде этапов: 1. Рождение (возникновение, образование, формирование, синтез); 2. Развитие (обновление больше разрушения, синтез больше распада, ассимиляция больше диссимиляции); 3. Старение (обновление меньше разрушения, синтез меньше распада, ассимиляция меньше диссимиляции); 4. Смерть (обновление, синтез и ассимиляция равны нулю); 5. "Создание" - рождение ( возникновение, образование, формирование, синтез) и так далее. Каждый из обозначенных этапов цикла несет в себе массу неразрешимых или трудноразрешимых проблем, поэтому в настоящей работе будут затронуты лишь отдельные вопросы, относящиеся к эволюции человека, онтогенезу или филогенезу. Нам представлялось необходимым обратить на них внимание прежде, чем рассматривать эволюцию патологии, т.к. болезнь, не только изменяет настоящее и нередко будущее человека, но, в ряде случаев и его потомство. Признание факта изменения потомства под "действием болезни" необходимо для того, чтобы понять дальнейшие или обратные взаимоотношения, т.е., что у измененного потомства будут по - иному протекать и болезни, т.е. эволюция болезни - закономерный процесс, идущий параллельно или сопровождающий эволюцию человека. На первый взгляд, крайне сложно совместить представление о видовом единстве и неповторимости физической индивидуальности, так как рядом уживаются положения о том, что, каждый болеет "по-своему", и в то же время мы говорим о едином нозологическом "портрете" болезни. На примере одного заболевания, каковым является ревматизм, нам хотелось показать, что нозология остается, а "портрет" - меняется, меняются и подходы к лечению, реабилитации, профилактике. Таким образом, рассматривая эволюцию заболевания, следует иметь в виду следующее. Первое: эволюция заболевания может протекать как естественный процесс изменения болезни. Второе: эволюция заболевания может протекать в ускоренном или замедленном вариантах. Третье: влияние различных факторов на закономерности развития и эволюцию заболевания неоднозначны. Их вмешательство в естественный ход эволюционного процесса может проходить поэтапно с воздействием на различные причинные или патогенетические механизмы. В зависимости от характера, интенсивности и темпа воздействия заболевание может изменяться либо в целом, вплоть до появления практически нового процесса, либо меняется только течение болезни, появляются "маски" заболевания, изменяются формы, появляются субтипы и т.д. Эволюцию болезни и изменение ее патоморфоза следует расценивать как результат сочетанных воздействий как на этиологию заболевания, механизмы патогенеза, так и на макроорганизм в целом. В последние годы среди некоторых эволюционистов бытует оригинальная теория "прерывистой" эволюции или "прерывистого" равновесия. Суть ее сводится к признанию факта длительного существования вида (несколько миллионов лет), короткого периода его исчезновения и повторного появления с несколько измененными признаками, что позволяет отнести их даже к другому виду. Думается, что некий "круг вращения", но с огромной скоростью (по эволюционным меркам), существует в эволюции болезней, когда типичное заболевание изменяется настолько, что его становится крайне сложно даже диагностировать, причем "новая" форма начинает превалировать по частоте над типичной. Такое положение длится некоторое время (5,10,20 и более лет), а затем вновь начинает появляться и учащаться типичная или эталонная, хотя и несколько измененная форма болезни. Например, можно привести данные об изменении формы и течения острой пневмонии. Клиницисты-педагоги помнят, что в 70-е годы был период, когда студентам показать острую паренхиматозную пневмонию с типичным синдромом уплотнения паренхимы легкого было невозможно: превалировала интерстициальная форма процесса. С середины 80-х годов вновь стали встречаться и нарастать по частоте случаи долевых (крупозных) поражений. Нечто подобное отмечалось с туберкулезом, сифилисом и другими болезнями. Думается, вряд ли подобные (микроэволюционные круги) связаны только с нашими лекарственными воздействиями или социальными условиями. Пример ревматизма в этом еще больше убеждает. Наши успехи в борьбе с ним обусловлены не только (а может быть и не столько) внедрением лечения антибиотиками, т.к. имеются данные о начале снижения частоты и тяжести заболевания еще до широкого введения антибиотиков в клиническую практику (Рид С.И., Джон Забриски, 1984). Видимо, здесь в значительной степени сказывается сближение циклов жизни микроба и макроорганизма, микроэволюционных процессов в макро- и микроорганизмах, а отсюда и сходный темп изменений, определяющих заболевание, их взаимную "адаптацию" с последующим постепенным "расхождением" и возвратом к типичной, но несколько измененной болезни. Изучение закономерностей эволюционного процесса как здорового, так и больного человека, невозможно без рассмотрения особенностей изменения функциональных систем, определяющих тот или иной уровень жизнедеятельности макроорганизма. В этой связи следует отметить, что специфика биологических систем и ключевой принцип, превращающий теоретическую биологию в науку, определяется законами энергетического обеспечения жизнедеятельности. Явления, лежащие в основе изменений энергетики и связь функционирования сложной биологической системы с энергетикой были определены Э.С. Бауэром (1935). Суть открытого им закона "устойчивого неравновесия биологических систем" заключается в явлении "приращения энергии в результате функционирования биологических систем на единицу энергии в ответ на полученную извне", что определяет собственно само явление развития и, видимо, саморазвитие систем. Это приращение энергии составляет суть максимума эффекта "внешней работы" (воздействие организма на среду в ответ на получение единицы энергии), входящего в закон Бауэра. По отношению к функциональной системе организма это должно звучать таким образом: одним из условий отнесения функциональной системы организма к физиологической должно быть выполнение принципа увеличения эффекта внешней работы по отношению к полученной единице энергии извне. Другими словами, увеличивается энергия "на выходе" (Эвых) по отношению к энергии, полученной "на входе" (Эвх) в цикле функциональной системы, т.е. положительный результат (системообразующий фактор по П.К. Анохину) только тогда может считаться положительным (физиологичным), если "энергия выхода больше энергии входа". Следует отметить, что речь идет не о количестве субстрата или величине продукта, получающегося в результате функционирования той или иной системы, а об энергии, которая пошла на образование этого продукта, субстрата, показателя. Другими словами, надо научиться рассчитывать энергетическую ценность работы цикла функциональной системы организма, надо научиться рассчитывать состояние неравновесности функциональной системы организма, т.к. оно должно выглядеть в виде разности энергии "входа и выхода" функциональной системы, что является необходимым условием устойчивости ее функционирования. Если же на "выходе" функциональной системы организма "хороший показатель", но на это пошло больше энергии или энергия "выхода" меньше энергии "входа", то система функционирует ненормально: затратный механизм длительно существовать не может, он превращает функциональную систему организма в патологическую. Если "затратный механизм" включался как фактор компенсации нарушенных функций, повреждения в этой или в связанной иерархически с другой функциональной системой, то срабатывают механизмы "исправления" дефектов, выравнивания энергии, и далее функциональные системы работают нормально (с энергией "прибыли"). Таким образом, эффект функционирования системы может быть определен как: 1. Физиологический (нормальный), когда Эвх < Эвых, а излишек энергии или "сверхэнергия" идет на внутренние потребности функциональной системы, улучшение ее функционирования, т.е. эволюцию системы. 2. Функциональные системы организма работают "вхолостую": Эвх = Эвых, т.е. излишка энергии нет, средств для улучшения функционирования функциональных систем и структурного преобразования" - нет, нет энергии и для поиска путей улучшения функционирования и т.д., - нет, следовательно, и развития. Всякая же остановка развития системы чревато гибелью. При этом равновесном отношении энергии "входа и выхода" может быть частный случай, когда энергия внутри функциональной системы есть, но она "скапливается", не имея выхода, в этом случае функциональная система "сгорает", происходит саморазрушение системы. 3. Функциональная система организма превращается в патологическую, при этом Эвх > Эвых. Наибольшую значимость приобретает такое функционирование физиологической функциональной системы, при котором излишек энергии или образующаяся на выходе сверхэнергия действительно может пойти на эволюцию системы или на "эволюционный скачок"; тогда внешний сигнал столь необычный и повторяющийся, что требует быстрого, а не медленного, как при обычном эволюционном развитии, изменение структуры и функции самой функциональной системы, изменение не только функций, но и структуры. Если Эвх " функциональной системы, "внутренней энергии" или "сверхэнергии" хватит на эти изменения, на эволюционный "скачок", то функциональная система остается способной к дальнейшему функционированию в новых условиях внешней и внутренней среды. Причем, последняя продолжает эволюционировать, накапливая внутреннюю энергию, излишек между энергией "входа" и энергией "выхода" системы, т.е. накапливается "сверхэнергия". Если же сверхэнергии оказывается недостаточно, чтобы покрыть расходы на эволюционный "скачок", изменение структуры и функции в связи с необычным внешним сигналом, то функциональная система разрушается и гибнет. Известно, что усложнение структуры функциональной системы или организма в целом может быть навязано условиями внешней среды. Мерой структурно-функциональной сложности является информация. Общее информационное содержание организма составляет 1025 битов (Данков и Кастлер), а количество информации, содержащейся в яйцеклетке млекопитающего составляет 1010 битов. Необходимо, следовательно, научиться рассчитывать энергию "входа и выхода" функциональной системы сообразно количеству информации, а уровень жизнедеятельности системы будет определяться разностью энергии "входа и энергии выхода". Взаимосвязи между информацией, которая является сигналом к действию, и информацией, которая является сигналом к изменению структуры, практически не изучены (Казначеев В.П., 1971) и до настоящего времени. Имеются сведения, подтверждающие прямую передачу клетками, например, соединительной ткани нуклеиновых соединений паренхиматозным клеткам. В настоящее время идут интенсивные исследования, направленные на расшифровку характера, путей и механизма передачи информации, информационных сигналов с гена, определение геноиндукторов. С появлением тимиколимфоидной системы появился другой путь передачи структурной информации - иммуноструктурный гомеостаз. Если проследить путь эволюции информации действия, то здесь легко заметить, что он проходит от клетки к клетке, от среды к клетке, а затем к смежной или соседней клетке. Существует путь и нейромедиаторного типа, автоматический запуск синтетических процессов за счет реализации информации "действия". Возможна передача информации действия квантами, ультрафиолетовым излучением и т.д. Информация структуры также может передаваться через генетический материал, определенные геноиндукторы, открыт аксодистальный путь передачи через РНК, гормональный путь передачи, активацией лизосом, цитофагией и т.д. Имеющиеся в настоящее время данные о функционировании неравновесных систем, а также положение о том, что при наличии в достаточном количестве пластического материала и энергии, такие системы обладают способностью к спонтанным изменениям морфологии, понижению порядка "симметрии", сильной реакции на исчезающе слабые воздействия, позволяют сделать вывод о том, что такие системы могут "самопроизвольно" и устойчиво дифференцироваться, обладать эффектами определенных типов регуляции, особенно, на эмбриональном уровне. Причем, возникающие при этом структуры обладают "свойствами целостности", "развернутой как во времени, так и в пространстве" (Николис Г., Пригожин А., 1979.; Белоусов Л.В., 1987). Эти сведения являются исключительно важными для понимания не только формирования и эволюции функциональных систем в норме, но, самое главное, обосновывают возможность формирования новых функциональных систем, особенно в условиях патологии. При действии различных повреждающих факторов (травма, интоксикация, инфекция) идет не только разрушение структуры и функции физиологических систем, но и, как показали результаты исследования нервной системы Г.Н.Крыжановского (1980), из элементов поврежденных физиологических систем образуется новая функциональная организация, деятельность которой определяется иными законами. Эта так называемая патологическая "система по Крыжановскому", функционирование которой не соответствует потребностям организма, что может привести к дальнейшим нарушениям. Установлено, что при местном действии различных болезнетворных агентов, группа нервных клеток с недостаточностью тормозных механизмов и повышенной возбудимостью образует генератор патологически усиленного возбуждения, который является основным нейрофизиологическим механизмом гиперактивной детерминантной структуры. Патологической детерминантой могут стать те звенья физиологической системы, которые играют важную роль в ее деятельности при нормальных условиях. Если такое звено приобретает повышенную активность, то оно начинает навязывать свои условия функционирования, не только в сформированной патологической системе, но подавляет и нормальную деятельность физиологических систем и, следовательно, дезорганизует работу мозга, причем, клинически проявление этой дезорганизации в виде соответствующего нервного заболевания определяется ролью лежащей в его основе патологической системы. Особенности проявления недуга зависят от деятельности детерминанты и, в конечном счете, от свойств генератора патологически усиленного возбуждения (ГПУВ). Для подавления ГПУВ рекомендуются воздействия, разрушающие ГПУВ или стимулирующие физиологические системы, оказывающие в норме действия, противоположные функционирующей патологической системы, т.е. стимуляция антисистемы или ее создания хирургическими или наркологическими средствами. Однако, думается, что здесь существует опасность получения осложнений в виде ликвидации одних и создания других патологических систем, в которые может превратиться образованная нашими воздействиями антисистема. В любом случае, открытие возможности воздействия на патологическую систему, как и сам факт ее существования, является несомненным достижением современной нейрофизиологии и всего естествознания. Здесь как нельзя лучше продемонстрирована связь достижений в области молекулярной биологии, биологического морфогенеза, теории общей патологии и практической медицины. Думается, что объединение гипотез образования патологических систем, основанных на законах неустойчивого равновесия Бауэра с изложенной нами трактовкой изменения и расчета энергетики, а также знаний о возможных путях формирования патологических функциональных систем, отмеченных Г.Н. Крыжановским, может явиться основой для дальнейшего изучения и разработки проблем значимости образования, диагностики, коррекциии работы или ликвидации патологических функциональных систем. Кроме отмеченных выше закономерностей образования и поддержания функционирования систем жизнедеятельности организма в целом, в развитии и определении дальнейшего гомеостаза и жизни организма, имеют огромное значение регуляторные системы, центральное место в которых занимают, так называемые, регуляторные пептиды, составляющие основу, или являющиеся "кирпичиками" биологического мира. Следуя закономерностям эволюции, важно отметить, что в основе биологического мира лежат три составляющие:” Структура. Энергетическое обеспечение. Регуляция ” ( Гамазков А.О., 1996). Разнообразные комбинации аминокислот формируют белковые образования, выполняющие функции регуляции, катализа и структуры. Обработка регуляторных белков пептидами ведет к появлению в клетках пептидов, которые обладают высокой биологической активностью, что послужило основанием для выделения их в группу особых регуляторов различных физиологических процессов. В настоящее время в значительной степени расшифрован механизм биосинтеза пептидов в клетке: после экспрессии соответствующих генов и формирования особой для конкретного белка РНК происходит "считывание" аминокислотных последовательностей, образующих белковую молекулу, с последующим разделением ее под действием рестриктазы на олигопептиды, которые и выступают в качестве молекул-регуляторов. Биохимизм четко "привязан" к определенному ритму и функции органа. В то же время сейчас становится очевидным, что один пептид может участвовать в реализации многих функций как в норме, так и в патологии. С другой стороны, многие различные пептиды определяют при своем согласованном действии одну и ту же функцию, т.е. существуют как бы вполне определенные молекуярные функциональные системы: "идея функционального ансамбля регуляторных пептидов" (Гамазков О.А., 1995). При некоторых патологических процессах имеет место биосинтез специфических только для этого заболевания пептидов (белок болезни Альцгеймера, аллергический энцефалитогенный пептид). Думается, что это связано с действием этиологического фактора - определенного вируса, который изменяет и навязывает биосинтез пептидов, встраиваясь в геном клетки. Таким образом, можно ожидать открытия все новых и новых "специфических" для определенных болезней пептидов, что послужит хорошим подспорьем в диагностике. Разнообразие пептидов, естественно, не исключает формирования групп с преимущественно "сердечным, сосудистым (кинины, эндотелины, ангиотензин), гастроинтестинальным, иммунноактивным, морфиноподобным" и другими действиями. Однако, можно считать доказанным, что регуляция осуществляется всегда той или иной ассоциацией, а не одним пептидом. Причем, в случаях предболезни, стресса или адаптации организм отвечает активацией биосинтеза пептидов общего или "локального" действия, что служит основой для поддержания определенного гомеогенеза - подвижного равновесия или, скорее, "устойчивого неравновесия" систем. Последнее нарушается тогда, когда изменяется соотношение между регуляторами - пептидами или ритм их выброса. Таким образом, должна действовать четкая согласованность между "центральным" и периферическим (органным, тканевым) звеньями управления. Знание и диагностика нарушений центрального или периферического (регионального) звеньев биосинтеза пептидов и соответственно действия определенных лекарственных веществ поможет в будущем активно вмешиваться или проводить целенаправленную коррекцию измененных функций гомеостаза в целом. Проблема выявления закономерностей изменений индивидуальных функциональных свойств и физиологических показателей организма в процессе спонтанного или "навязанного" эволюционного развития является одной из важнейших и практически значимых в медицине. Только при правильном понимании и учете их у индивидуума можно получить истинное представление об особенностях развития не только здорового, но и больного человека, индивидуальном подходе к терапии. Единой методологии, позволяющей рассматривать многообразие организмов и их чрезвычайную изменчивость с общих позиций, не существует, хотя такие попытки делались и делаются представителями различных специальностей и дисциплин от философов, математиков, психологов и педагогов до биологов и медиков. Только за последние десятилетия их пытались решить с позиций системы гомеогенеза и вариационной эволюции, биохимии регуляторных пептидов и функциональной биосимметрики и т.д., хотя все они, безусловно, заслуживают самого пристального внимания и уважения, о чем было сказано выше. В частности, несколько слов о функциональной биосимметрике. Функциональная биосимметрика, используя связь симметрии и гармонии, ритмичность и цикличность природных процессов и явлений, устанавливает важные закономерности в изучении структурных и временных характеристик и параметров биологических процессов и позволяет по - иному рассматривать реактивность, управление и регулирование (Колесов Д.Д., 1987). Несмотря на широко известные факты индивидуальных различий в биоритмах и реактивностях, мало обращается внимания на то, что "у одинаковых по полу и возрасту организмах одни и те же показатели в одно и то же время могут изменяться прямо противоположным образом" (Дубров А.П., 1987). В основе этих явлений лежат "симметрийные свойства живой материи, что позволяет всю проблему индивидуальных различий живых организмов по любым показателям и признакам свести к вопросу о "возникновении в природных условиях организмов с разной формой и степенью симметрии, морфологических и функциональных свойств" (Дубров А.П., 1987). Симметрия и гармония являются принципом целостности любой системы (Марутаев М.А., 1978). Всякая функциональная система стремится к устойчивому, динамическому равновесию (системе “неустойчивого равновесия “по Бауэру”), гармонии с другими функциональными системами, обеспечивая целостность организма, который в свою очередь должен находиться в гармонии и симметрии с окружающей средой, в которой он живет. Поэтому должны существовать определенные показатели, свидетельствующие о сохранении или нарушении гармонии. Выявление их представляет часто значительные трудности, так как реальные биологические процессы протекают в сложных условиях, при существовании различных динамических, часто суперпозиционных процессов, "завуалированных друг другом и случайными возмущениями, имеющими различные законы распределения" (Баевский А.М., 1979). Однако в ряде случаев определенные соотношения и числовые выражения наглядно представляют симметрию и гармонию процессов. Так, М.А. Марутаев (1978) сумел продемонстрировать существование гармонической числовой связи между объектами и процессами, выражающейся в строгом ряде чисел, пропорций, соотношений и определенных констант. Указывается значимость таких чисел как 0,417; 0,949; 0,969; 1,37; 1,618 и др. Рассматривая соотношение величин, входящих в функциональные системы гемодинамического, кислородного и энергетического обеспечения, нами было обращено внимание на необходимость провести соответствующий анализ с целью выявления существования симметрийных и гармонических процессов, что может явиться строгим доказательством роли симметрии в закономерностях функционирования систем, ответственных за транспорт кислорода, других питательных веществ и энергообеспечения. Между значениями различных функций, величинами физиологических параметров существуют относительно стабильные пропорциональные соотношения, их выявление позволяет получить новые данные о взаимосвязях и особенностях функционирования как отдельных функциональных систем организма, так и организма в целом. Известны работы К.С.Симоняна (1971), в которых показано, что соотношение объема циркулирующей крови, плазменного объема и глобулярного объема, как и показатели периферического пула эритрона (Кидалов В.Н., 1990), находятся в гармоничных соотношениях, близких к “золотой” пропорции. Нами были проведены исследования феномена “золотого” сечения по отношению к явлениям патогенного инфицироваия и бактериального носительства. Полученные результаты позволили сделать вывод, что в истинно межприступной фазе (ИМФ) ревматизма, когда, по нашим данным, имеет место относительное равновесие “систем защиты и нападения”, показатели титров АГ, АТ стрептококка и их соотношение находятся ближе всего к параметрам “золотого сечения”. Если выразить показатели взаимодействия АГ и АТ в условных единицах и сравнить их разность в зависимости от фазы процесса, то окажется, что для АФ вместе с ПАФ она равна 735, тогда как для менее активного процесса в пострецидивной фазе (ПРФ) и ИМФ она равна 360, в то время как у практически здоровых людей – 184. Другими словами, только в ИМФ процесс взаимодействия АГ и АТ приближается к норме, описываемой “золотым сечением” (отрезки равны числам 0,618 ; 0,382 и 1,618). Меньшая разность обусловлена в основном сохраняющейся несколько повышенной реакцией антительного ответа, что собственно и определяяет торможение иммуннопатогенных реакций при Р. С другой стороны, система дезинтеграцииии микроба наиболее интенсивно должна работать в условиях наибольшего инфицирования. Видимо, именно поэтому в АФ наряду с наибольшим образованием АГ зафиксированы наиболее благоприятные условия для выполнения этой функции: соотношение фагоцитарной активности лейкоцитов (“захват”) и уровней внутрилейкоцитарного и внелейкоцитарного лизоцима ( одно из условий для осуществления дезинтеграции микробов) наиболее близко подходят к соответствию “золотого” сечения. В условиях же уменьшения интенсивности нападения ( уменьшение МЧ) уменьшаются показатели содержания лизоцима в клетке и сыворотке крови, изменяются их соотношение и уровень дезинтеграции микроба. Эволюция целого организма в норме и патологии в принципе складывается из эволюции частного, в связи с чем должна проявляться или содержать определенные элементарные эволюционные частицы или единицы, или признаки, сложение которых на основе субстратной принадлежности может дать характеристику определенного типа изменений частного, сложение же частных, объединенных определенной закономерностью, даст картину эволюции общего или целого. Понятно, что чем дальше изучаемый объект отстоит от "фона или предмета сравнения", тем больше он содержит (и можно увидеть) элементарных эволюционных единиц (ЭЭЕ), тем легче составить синдромы, характеризующие изменение функций и структур, и тем крупнее сами структуры: гены, белковые, субклеточные, клеточные, органные и другие образования, и более сложные функции: от элементарных до сложных функциональных систем. Однако, если "биологу в широкой степени безразлично, каким сочетанием структур и какой архитектурой физиологических процессов обеспечивается данная функция, лишь бы только она успешно приспосабливала животное к внешним условиям и позволяла ему идти по пути прогрессивной эволюции" (Анохин П.К., 1978), то для клинициста, имеющего дело с патологией, крайне важно знать как характер изменения структур, так и архитектуру физиологических процессов, обеспечивающих данную функцию, так как часто именно по ее изменениям он характеризует изменение структуры. Важно отметить, что предлагаемая нами оценка эффективности ФСО, определяемая не только по "продукту", но и по использованной или затраченной энергии (т.е. "цена" продукта или эффект максимальной внешней работы по Бауэру) может быть применена при анализе модели функционально наследуемых единиц (ФНЕ). При этом могут быть учтены как выигрыш, который несет наследование функциональной единицы, так и цена, которую платит организм за существование функций или создание способностей. Признаком, по которому идет отбор, некоторые исследователи считают "интенсивность, с какой выражена способность или выполняется функция" (Горбань А.Н. с соавт., 1988). Однако, нам думается, что и в этом случае основным признаком сохранения функции является то, что объединяет и "выигрыш", и "цену". Это - энергетика процесса и, если максимум внешней работы ФНЕ или ЭЭЕ с большим затратным механизмом, чем может обеспечить само функционирование системы или единицы, то эта единица (система) разрушится, т.е. не будет наследоваться и эволюция ее пойдет только через поиск другой возможности (механизма) осуществления функций. Интенсивность процесса характеризуется достаточностью функции системы или ФНЕ. Она, естественно, может и должна меняться. Наследуются же сама способность и механизм функционирования в безусловно достаточном режиме. Последний входит составной частью при определении эффективности функционирования единицы или системы. С точки зрения эволюции, одним из основных остается вопрос "дает ли рассматриваемая функция какие-либо преимущества, превосходящие затраты на нее при достаточной интенсивности ее проявления". Если затраты превышают выигрыш, функция не сохраняется. Очень важным моментом для изучения эволюционных сдвигов в норме и патологии является метод анализа самой эволюции. В настоящее время единого унифицированного метода анализа эволюции не существует. Именно поэтому нам представляется важным применить различные методы для исследования и выявления изменений в процессе развития нормы и патологии. В частности, анализ эволюции может быть проведен с помощью так называемого метода "обратного просмотра" или "замедленной съемки в обратном режиме" эволюции. Для выявления изменений, происходящих в норме или патологии, необходимо применить метод сравнения: сопоставить имеющееся в настоящее время с тем, что было раньше, т.е. необходимо обязательно иметь так называемый "фон сравнения". Допустим, при анализе эволюции ревматизма та клиническая картина, которая была объединена в ревматизм “Сокольского-Буйо" в настоящее время все более и более превращается в "фон сравнения", т.е. в состояние, которого "недавно не стало", хотя, судя по сообщениям о вспышках "настоящей ОРЛ", можно думать о волнообразном характере изменения "фона", или о своеобразном скачкообразном эволюционным процессе. Однако восстановить ревматизм древности достаточно сложно, как в связи с отсутствием полноты информации, так и в связи с тем, что изменились подход, возможности и параметры анализа. В то же время сравнение с "застывшей историей" (фоном сравнения) - единственная возможность увидеть “настоящий” ревматизм в его измененном виде, увидеть собственно эволюцию болезни. Далее необходимы анализ выявленных изменений и попытка объяснить их закономерный характер в соответствии с общебиологическими законами развития, общей теорией патологии. Заранее можно предвидеть сложности, с которыми встретится исследователь при подобном методическом подходе, так как часть информации, используемой для конструирования "фона сравнения" может быть стертой или недостаточно достоверной. Можно попытаться создать модель "старого ревматизма" на основе принципа не "что было", а всего того, "что могло быть", т.е. довоссоздать потерянную информацию логически, используя неполные сведения или "обрывки данных". Однако подобное упрощение чревато потерей точности, и упование на математическую обработку с усреднением результата и выявление степени статистической достоверности вряд ли могут успокоить исследователя, хотя отказываться от метода "формального и математического сравнения" не стоит, так как, объединив результаты, можно создать "формализованную математическую модель" "старого" ревматизма, пригодную для сравнения. Мы имеем в виду то обстоятельство, что математический аппарат и уровень работы должны соответствовать и дополняться содержательностью, исходящей из анализа такой модели, что приблизит результаты к реальности прошлого и настоящего. Знание общей закономерности развития нормы и патологии, "растянутых во времени", возможно, позволит лучше рассмотреть каждую деталь, каждый момент развития. Тогда, например, при повреждении более точно можно будет зафиксировать начало и понять причину опережающего развития соединительной ткани, которая тормозит развитие собственно паренхиматозной и ведет к формированию органосклероза и функциональной недостаточности. Эволюционно закрепленная реакция соединительной ткани на повреждение в виде формирования рубца, занимает все более господствующее положение в процессах, где повреждение могло бы "заместиться" собственной тканью, без уменьшения функциональных единиц органов. Таким образом, изучение взаимоотношений между структурными единицами паренхимы и соединительной тканью с возможностью управления темпами и скоростью их формирования выдвигается на первый план, как наиважнейшая задача. С общебиологических позиций решение такой задачи является сложным, так как при этой патологии имеются нарушения всех основных биологических законов: "устойчивого неравновесия", накопления генетической информации, случайной изменчивости генетического аппарата и биологической контрадикции и частным проявлением - теории структурного гомеостаза (Казначеев В.П., Субботин М.Я.,1971). Более кратко эта задача может быть сформулирована как восстановление нарушенной "информации структуры", которую несет соединительная ткань, не только по отношению к собственной ткани, но и к паренхиме. Эти нарушения, вероятно, связаны как с изменением "памяти" несущих информацию клеток, так и с характером восприятия "сигнала структуры". Не исключается, что изменения под влиянием внешних или внутренних причин происходят в структуре самого генома. Кроме того, возможны основные нарушения в механизме или путях передачи "информации структуры", нуклеинового материала, геноиндукторов, нейрогормональных влияний и т.д. Наконец, необходимо помнить о единстве существования и взаимодействия "информации структуры и информации действия". Задача еще более усложняется, если вспомнить о необходимости восстановления структуры и функции не только паренхимы и соединительной ткани, но и других компонентов "микрорайона", когда речь идет о ликвидации морфофункциональных изменений в органе, ФСО или организме в целом. Вышеизложенные трудности заставляют проводить изучение вопроса по частям, что можно рассматривать лишь как период или этап проводимых исследований, накопление фактического материала, необходимого для решения проблемы в целом. В настоящее время можно определить несколько направлений и путей решения задач. Во-первых, это изменение характера или блокировка образования, передачи или восприятия сигнала о степени и характере разрушения в органе или ткани. Информация об интенсивности разрушения, глубине и площади имеет большое значение, так как известно, что "неглубокие", поверхностные повреждения, как правило, не ведут к формированию рубца. Следовательно, если удастся "обмануть" соединительную ткань, послав сигнал о поверхностном повреждении даже при наличии более значительного, то можно осуществить один из возможных методических приемов торможения рубцевания, хотя для его применения придется решить дополнительные задачи анализа сигнала (качественного и количественного), путей передачи и восприятия информации. Другим методическим подходом может явиться активация темпов репродукции и дифференцировки клеток паренхимы с одновременным торможением формирования структур соединительной ткани, т. е. целенаправленным изменением морфофункционального гомеостаза. Последний может быть достигнут за счет угнетения биосинтеза отдельных компонентов соединительной ткани (коллагенового белка, выключением полирибосом фибробластов, дисфукционирования или их разрушения; путем изменения направленности обменов и т.д.), или разнонаправленным характером воздействия на доставку пластического материала, что также будет иметь значение для регуляции местного метаболизма. Очень важным, но малоизученным является прием метаболического воздействия, позволяющий изолированно нарушать энергетику в определенных структурах. Однако, независимо от того или иного методического подхода, который бы способствовал целенаправленному изменению морфофункционального гомеостаза, следует помнить о значимости, которую имеет в формировании и поддержании структурно-функционального гомеостаза вездесущая соединительная ткань, темп развития которой как в эмбриогенезе, так и на протяжении жизни индивидуума, особенно в условиях повреждения, явно опережает реакции паренхимы. Особая роль в этом вопросе должна отводиться такому важному структурному элементу межклеточного вещества, каковым является коллаген. Причем, становится все более очевидным, что наблюдаемые изменения коллагеновых структур в течение онтогенеза не являются случайными, имеют приспособительное значение, в определенной степени детерминированы и зафиксированы в генотипе развивающегося организма (Никитин В.И., Перский Е.Э., Утевская Л.А., 1977). Продолжая эту мысль, следует отметить, что и при имеющихся повреждениях органа, развитие коллагеннового каркаса идет не случайно, а является генетически запрограммированным актом. Если же учесть, что, с одной стороны, содержание коллагена в паренхиматозных органах достигает 8-10 %, а, с другой стороны, - его огромную роль в морфогенезе, то понятно желание исследователей изучить возможности регулирования скорости развития коллагенновых структур. Учитывая сложность взаимоотношений между паренхимой и структурой соединительной ткани, когда последняя во многом несет "информацию структуры" для паренхимы, по - особому должен восприниматься факт, что коллаген определяет размер, форму и микроархитектуру органа. По-видимому, большую роль в темпе развития соединительной ткани при повреждении, опережающем реакцию паренхиматозных клеток, играют способность коллагеновых молекул объединяться путем самосборки и высокая скорость этого процесса, что определяет быстрое формирование каркаса, доступность замещения которого паренхиматозными клетками значительно меньшая, чем структурно- функциональными единицами соединительной ткани. Начальным звеном этой цепи является хемотаксис в зону фибробластов и активация всей коллагенобразующей системы, что было нами показано при изучении ревматизма (Кац Я.А., 1974). Интересно, что высокая активность коллагенобразующей системы в основном связана не с изменением биохимии соединительной ткани, а со структурой и функцией самих фибробластов (приложение, рис.1,2). В последних резко увеличивается удельная площадь полирибосомального аппарата - основной "фабрики" коллагеннового белка (приложение, рис.3,4). Необходимо отметить, что была доказана возможность резкого торможения активности коллагенобразующей системы введением гидрокортизона (приложение, рис.1,5), чем была “открыта еще одна сторона его фармакокинетики” (Кац Я. А., 1975). Интересно, что положительный эффект замещения дефекта при язвенной болезни назначением гидрокортизона объяснялся исключительно регуляторными нейрогуморальными влияниями (Чернин В., 1972). Видимо, эффект гидрокортизона может быть объяснен действием его на генетический и лизосомальный аппараты клетки, приводящим к дегрануляции полирибосом при ревматизме, и уменьшением тормозящего воздействия на "информацию структуры" - при язвенной болезни, что способствует быстрой ликвидации дефекта. Другими словами, эффект воздействия на "информацию структуры" при язвенной болезни и ревматизме реализуется разными путями. При ревматизме после введения гидрокортизона можно думать об изменениях взаимосвязи "информации структуры и информации действия", что выражается и внутриклеточной структурной перестройкой (дегрануляция полирибосомального аппарата), и уменьшением продукции коллагенобразующей системы, что ведет к торможению развития органосклерозов. По- другому проявляются изменения взаимосвязей "информации структуры и действия" после введения гидрокортизона при язвенной болезни. В этом случае, видимо, происходит активация коллагенобразующей системы (местно или на уровне организма), причем, это приводит к стимуляции функциональной системы рубцевания и заживлению язвы посредством рубца. Таким образом, очевидна многогранная регулирующая функция "информации структуры", что может проявиться как изменением скорости и темпа образования коллагена, так, видимо, и тканевыми его особенностями, выражающимися в формировании "микро-гетерогенности в пределах четырех типов изомолекул", что, безусловно, сказывается и на тонкой настройке взаимодействия с различными компонентами соединительной ткани, и на процессах регуляции регенерации паренхиматозных клеток и других структур "микрорайона". Смысл же взаимосвязи "информации структуры и информации действия", исходящих от структурных элементов соединительной ткани, заключается в согласовании сложных процессов синтеза и распада изоформ коллагена с ростом и дифференцировкой клеточных популяций различных типов эпителиально - мезенхимальных тканей, изменение которых в конечном итоге определяет ход эволюционных процессов. Рассмотрение некоторых аспектов эволюции соединительной ткани, а также наиболее древней, эволюционно закрепленной реакции ее на повреждения, нам представлялось целесообразным, для более плавного перехода к изложению патологии, при которой изменение соединительной ткани занимает одно из центральных мест, - ревматизма. |