Гречихин А.А. Общая библиография-2000. I. Теория библиографии Глава
 Скачать 2.73 Mb.
|
|
Еще один примечательный труд "Опыт нового библиографического порядка для Санкт-Петербургской императорской библиотеки" [СПб., 1809] А.Н.Оленина содержал, помимо библиографической классификации, первую в России каталогизационную инструкцию, правила библиографического описания. Книга опубликована на русском и французском языках, а классификация - еще и на латинском языке, т.е. ей придавалось международное значение. 8.2. ПЕРВЫЕ БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И все же пионерами в разработке библиографии как науки, основоположниками библиографоведения в нашей стране являются В.Г.Анастасевич (1776-1845) и В.С.Сопиков (1765-1818). Свои работы они начали одновременно (1811), хотя опубликовали в разное время [см.: Анастасевич В.Г. О библиографии//Улей. 1811. № 1. С. 14-28; Сопиков В.С. Предъуведомление//Опыт российской библиографии: В 5 ч. СПб., 1813-1821. Ч. 1. С. III-XXII]. Ими впервые были определены социальные функции, объект и предмет, методы, литературные формы, структура библиографии, т.е. важнейшие составляющие каждой науки, необходимые для ее обоснования (табл. 14). Работы В.Г.Анастасевича и В.С.Сопикова как бы венчают первый этап становления библиографоведения в России и открывают новые перспективы в его развитии. Очередной этап на пути к осознанию библиографоведения как относительно самостоятельной и важнейшей части науки о книге и книжном деле - книговедения - охватывает временной интервал от первой четверти до конца XIX в. Основные особенности его можно видеть в следующем: 1) усиление революционно-освободительной борьбы, в условиях которой порой только через библиографию удавалось проводить в жизнь, делать достоянием общественности прогрессивные идеи и учения, т.е. формировать общественное сознание; 2) постепенно увеличивающийся, даже в условиях царизма, рост книгоиздания, что требовало от библиографии и ее науки постоянного совершенствования; 3) все углубляющаяся дифференциация библиографии, не только функциональная - государственная, научно-вспомогательная и рекомендательная, но и по отраслям знаний, деятельности - формирование отраслевой (специальной) библиографии; 4) развитие двух основных подходов к социальной и научной сущности библиографии - ограничительного, сводящего роль библиографии к "книгоописанию", к эмпирическому фактографированию книжных знаний; и расширительного, в широком книговедческом (общекультурном) понимании ее как важнейшей сферы общественной деятельности, результатом которой являются специфические не только описательные и фактографические сведения о развитии книжных знаний, культуры, идеологии, науки, техники и искусства, но и социально и научно значимые обобщения, выводы и решения на основе особой, библиографической переработки содержания книжной продукции всего человечества или какой-либо отрасли науки и практики, проблемы. Указанная двойственность, абсолютизированная, получившая одностороннюю интерпретацию в различных определениях библиографии, ведет свое начало от В.Г.Анастасевича. Оригинально модифицируя известные зарубежные точки зрения применительно к российским условиям, он делил библиографию как целое на две взаимосвязанные части: во-первых, "со стороны ее практики", во-вторых, "в смысле словесном и ученом" (в книговедческой литературе это деление обычно квалифицируется как "практическая" и "теоретическая" библиографии). Особенность первой части, по В.Г.Анастасевичу (см. табл. 14),за-ключается в отношении библиографии "к одним сочинениям", т.е. в том, что теперь трактуется как вторичность библиографической информации, вторично-документальная (информационная) сущность библиографии. Вторая часть определяется В.Г.Анастасевичем именно в качестве библиографической науки - "ее теории, или библиологии (книгословии)", которая выступает как "философия первой" (практической части), "или вышняя библиография". Это он объясняет тем, что научная часть библиографии "не ограничивается только вещественностью и техническим описанием книг, но проникает в существо оных и простирается до означения их достоинства, не в отношении к продаже, но в смысле словесном и ученом". Поэтому она и "заслуживает название науки истинно энциклопедической". С позиций наших дней речь идет о понимании библиографии в широком, книговедческом смысле, что в первом приближении и нашло отражение в так называемом книговедческом подходе к библиографии (библиографоведению). Как видим, рецидивы такой двойственности еще ощущаются и сегодня. И задача состоит в том, чтобы не размывать и не противопоставлять эти части и подходы в библиографии, а строить ее как достаточно сложно структурированную систему. Это предполагал уже и В.Г.Анастасевич, подчеркивая, что библиографическая наука "непременно требует соединения трудов многих, по множеству заключающихся в ней предметов, кои естественно разделяются по особенным способностям каждого". Ограничительную (или, как ее позже стали называть, "академическую", "академистскую") точку зрения в своих теоретических воззрениях на библиографию развивали такие представители дореволюционной библиографии, как П.И.Кеппен, К.М.Базили, Р.И.Минцлов, Г.Н.Геннади и др. Именно академическую, так как они в основном были специалистами в определенной области знания и часто далеки от общественной борьбы, которая требует целостного, диалектического восприятия явлений социальной жизни, тем более духовного общения. Расширительную (или иначе - "общественную", социологическую, просветительскую, культурологическую) развивали, в первую очередь, деятели прогрессивного революционно-освободительного движения, активно используя библиографию в своей идейно-политической борьбе: революционные демократы, народники, социал-демократы (прежде всего - большевики). И лишь в начале XX в. это направление получает научное (библиографоведческое) обоснование в работах Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина. "Академики" разумели под библиографией прежде всего "книгоописание" и "исчисление" книг, т.е. их учет и систематизацию по отраслям человеческих знаний или какой-либо другой схеме. В качестве примера приведем лишь некоторые высказывания отдельных представителей этого направления [подробнее см.: Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 171-173, 208-215, 334-336]. Так, дипломат, историк Востока К.М.Базили под предметом библиографии понимает "собственно исследование книг и их описание, в особенности их издания, внешней и материальной формы книги, касаясь содержания ее в том только, чтобы уметь надлежащим образом причислить книгу к той или другой отрасли человеческих познаний, при составлении точного и систематического каталога... Хотя она нередко была предметом насмешек и колкостей, и многие почитают ее плодом чтения и изучения одних заглавных листов, имен издателей и схолиастов, места и года издания, однако ж она оказывает науке величайшие услуги и должна светить светильником ученому в хаосе беспрерывно умножающегося числа книг". Другой исследователь - П.И.Кеппен, всесторонний ученый и в полном смысле академик, известный в истории русской библиографии своими "Материалами для истории просвещения в России" и изданием журнала "Библиографические листы", - считал библиографию одной из важнейших частей словесности, просвещения и культуры. Главное назначение своего журнала он видел в том, "чтобы сообщать полные заглавия новых книг, на разных языках в России издаваемых, и предлагать краткое изложение их содержания. По мере возможности к сему присовокупляемы будут и суждения о достоинстве ученых произведений", т.е. критика [Объявление об издании, 1824 г.]. И все же, судя по более поздним высказываниям П.И.Кеппена, он в конечном итоге склонялся к тому, что "библиограф не критик: его дело исчислять точно и подробно все, что писано" [Материалы для истории русской литературы. СПб.: Изд. П.А.Ефремова, 1867. С. 210]. Это, по-видимому, объясняется тем, что, по его мнению, "в России библиография, особенно критическая, еще в младенчестве" [см. ст.: Библиогнозия и библиография славянская и русская]. Интересен в рассматриваемом отношении эпизод, связанный с публикацией статьи библиографа тогдашней императорской публичной библиотеки (ныне - Российская национальная библиотека), основателя так называемого "кабинета Фауста" - зала средневековой книги в указанной библиотеке - Р.И.Минцлова "Что такое библиография и что от нее требуется?" [Библиогр. зап. 1858. № 12. С. 382-384]. В ней он прежде всего подчеркивал, что "библиография есть книгоописание". Правда, затем Р.И.Минцлов попытался дифференцировать свое понимание и предложил свою систему видов библиографии. "Смотря по тому, - писал он, - видим ли мы в книгах произведения ума человеческого или просто товар, и само понятие об описании книг должно измениться. Библиография может быть или ученая, или книгопродавческая, и еще как бы средняя между ними библиография для любителей и охотников (т.е. для любителей чтения. - А.А.Г.). Можно определить различие этих трех ее видов. Первым признаком для этого послужат разные цели их: денежная прибыль, польза науки и приятное препровождение времени. Дальнейшее развитие в свойстве труда библиографа". Но на вопрос, "во сколько" библиограф понимает "книги, которые описывает, и что его больше в них занимает, особенности и редкость или их содержание?", Р.И.Минцлов дает твердый и однозначный ответ: "Во всяком случае библиограф должен быть в состоянии обсудить и оценить книгу, которую описывает". "Этим я не хочу сказать, - оговаривается он дальше, - что библиография обязана сообщать критические и литературные заметки о книгах: это вывело бы ее из ее области. Цель библиографии - привести в известность книгу, определить ее отдельное существование. Познания библиографа в этом случае служат к устранению ошибок, и последствием его иногда долговременных разысканий бывает определение имени или года, означаемых в скобках... Распределение книг по научной системе есть в сущности важнейшее, окончательное дело, к которому библиография должна стремиться. Кто идет далее и сопровождает свои труды биографическими замечаниями, обсуждениями и разборами книг, тот уже не только библиограф: он является критиком и историком литературы... Библиография собственно не может отвечать таким требованиям. Ей и так уже довольно дела, чтобы быть помощницей наук. Полные и точные списки существующих книг в систематическом виде, - вот все, что можно от нее требовать. Она может и должна быть только вспомогательным знанием, но вспомогательным для всех наук. Не ученым - она бесполезна". Такая квалификация социальной сущности библиографии смутила даже редакцию журнала "Библиографические записки" [1858. № 12. С. 382-384], в котором статья Р.И.Минцлова была опубликована. И она уже в следующем номере в специальной редакционной статье высказала свое несогласие с некоторыми положениями автора [Ответ редакции "Библиографические записки" на статью Р.И.Минцлова//Там же. № 13. С. 416-418]. Прежде всего, редакция отметила, что "вопросы библиографические более или менее тесно связаны с литературною и историческою критикою, и библиограф не вправе слагать с себя обязанностей, налагаемых на него этою последнею". Далее, соглашаясь с Р.И.Минцловым, что библиография должна быть помощницей всех других наук, редакция в то же время считает, что для этого "библиография должна указать положительно, чем именно в данном вопросе надо воспользоваться ученому исследователю и что оставить в стороне. Одна и та же книга может иметь несколько изданий весьма различного достоинства, одни и те же исторические материалы могут несколько раз появиться в печати, в разных сборниках, под особыми заглавиями и с различными объяснениями и примечаниями, одни и те же ученые задачи могут быть затронуты и решены в двух, трех особых сочинениях: какое издание лучше и полнее? какое более удовлетворяет критическим требованиям? Какое именно исследование полнее и обстоятельнее коснулось известной задачи, и нет ли в данном сочинении ученых подлогов или заимствований из других книг? Вот вопросы, на которые библиография обязана отвечать ясно и отчетливо, ибо в противном случае помощь ее науке будет самая ничтожная". Наконец, по мнению редакции, для ученого недостаточно и традиционного библиотечного каталога, включая и описания рукописей, которые требуют еще большей отчетливости, чем описание книг. Все это не только не выводит библиографию из ее области, а напротив, есть "необходимое условие ее истинно ученого и разумного значения". 8.3. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ РУССКИХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕМОКРАТОВ Естественно, с таким низведением библиографии до формального, внешнего описания книг, пусть и в максимально полном их исчислении, не могли согласиться прогрессивные деятели русского общества. Они видели в библиографии именно руководительницу и наставницу в выборе и чтении книг, формировании передового мировоззрения, развитии культуры, науки, техники, искусства, просвещения. Они связывали задачи библиографии не только с составлением библиографической летописи, но и с качественной научной и литературно-художественной оценкой книги, т.е. всячески развивали библиографическую критику. В библиографии они видели не просто механическое собирание фактов литературы, знаний, а отражение их развития, борьбы идей и мнений. Наконец, они справедливо считали, что на основе библиографической переработки содержания книжной продукции библиография получает свои специфические обобщения и выводы, отличающие ее от всех других наук, имеющие особо важное значение с точки зрения качественного и эффективного использования книжных знаний в общественной деятельности. Основной задачей библиографии они считали не просто составление фундаментальных и полных библиографических списков, а повседневную оценку, критику их. И здесь особая роль отводилась журналистике. В этом можно видеть своеобразную преемственность от М.В.Ломоносова, В.Г.Анастасевича к русским революционным демократам. Не случайно, что через всю историю русской библиографии красной нитью проходит идея создания специального критико-библиографического журнала. К сожалению, осуществить эту идею в полной мере не удалось. Но замечательные образцы библиографии были даны в "Московском телеграфе" Н.А.Полевого, "Современнике" А.С.Пушкина, а затем в пору сотрудничества в нем В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского, Н.А.Добролюбова; "Отечественных записках", когда в нем сотрудничал (1839-1846) В.Г.Белинский. В частности, Н.А.Полевой полагал "критику одним из важнейших отделений журнала - пусть только будет она умна, правдива, дельна" [подробнее см. специальную подборку материалов из журнала "Московский телеграф": Рейсер С.А. Хрестоматия по русской библиографии. С. 126-129]. Особую роль он отводил библиографической критике и библиографии в целом. "Мы хотели не столько исчислить все, что напечатано, - подчеркивал Н.А.Полевой, - сколько стараться дать понятие о ходе, духе, направлении русской литературы". О характере библиографической критики в пушкинском "Современнике" можно судить по уже цитированной "Заключительной заметке к отделу "Новые книги". Не случайно В.Г.Белинский, отмечая самые интересные статьи первого номера "Современника" - "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 г." Н.В.Гоголя и "Новые книги", подчеркивал: "в них видны дух и направление нового журнала". В то же время он оговаривал, что "статья "Новые книги" состоит больше в обещаниях, нежели в исполнении и не представляет ничего решительного и замечательного". В.Г. Белинский предлагал подождать второго номера журнала, чтобы высказать свое мнение о "Современнике" "яснее и определеннее". Но известно, что второй номер он резко критиковал, усмотрев в статьях В.Ф.Одоевского и П.А.Вяземского стремление к деловой замкнутости, "литературному аристократизму" [подробнее см.: Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1976. Т. 1. С. 489-494; 516-520]. Следует подчеркнуть, что именно В.Г.Белинский своей литературно-критической деятельностью заложил основы для качественно нового понимания библиографии, получившего затем плодотворное развитие в трудах русских революционных демократов и их последователей. Особо важная роль принадлежит им в дальнейшем углублении самой существенной характеристики библиографии - ее социального назначения (функций). Поэтому мы просто обязаны рассмотреть роль русских революционных демократов в развитии библиографоведения. Литературная, в том числе и библиографическая, деятельность русских революционных демократов протекала преимущественно в журналах. Характерно, что В.Г.Белинский уже в цитированной выше статье о "Современнике" определил специфику журнала как источника информации. По его словам, "смешно было бы думать в наше время, чтобы журнал был энциклопедиею наук, из которой можно было бы черпать полною горстью знания, посредством которой можно б было сделаться ученым. Только одни невежды и верхогляды могут так думать в наше время. Журнал есть не наука и не ученость, но, так сказать, фактор науки и учености: посредник между наукою и учеными. Как бы ни велика была журнальная статья, но она никогда не изложит полной системы какого-нибудь знания: она может представлять только результаты этой системы, чтобы обратить на нее внимание ученых, как скорое известие, и публики, как рапорт о случившемся. Вот почему такое важное место, такое необходимое условие достоинства и существования журнала составляет критика и библиография, ученая и литературная" [Там же. С. 491-492]. Библиографию В.Г.Белинский справедливо считал частью литературной деятельности, имеющей свои определенные задачи: полный (текущий и ретроспективный) свод печатной продукции, составление комментариев и справочных пособий, библиографическая критика, создание библиографической истории литературы. Об этом он писал неоднократно, но особенно полно в 1838 г. при характеристике деятельности литератора, В.Г.Белинский включал в такую деятельность как отчеты о текущей печатной продукции, так и комментирование, издание "чужих сочинений со своими предисловиями", составление книг, "которые не принадлежат к области учености, но на которые все ссылаются и которыми все пользуются, как вспомогательными способами для собственных сочинений, даже ученых". И главная черта литературной деятельности, согласно В.Г.Белинскому, заключается в том, что она, "не произведя ничего прочного, безусловного, имеющего всегдашнюю цену", создает "много такого, что имеет цену современности; не научая, дает средства научиться" [Белинский В.Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 2. С. 533-534]. Считая, что "журнал есть руководитель общества", особенно там, где есть уже охота к искусству, но где еще зыбки и шатки понятия о нем, В.Г.Белинский опять же особую роль отводит критике. "Критика, - подчеркивает он, - должна составлять душу, жизнь журнала, должна быть постоянным его отделением, длинною, не прерывающеюся и не оканчивающеюся статьею". Оценивая с этих позиций журнал "Московский наблюдатель", В.Г.Белинский считал, что первая ошибка журнала состоит в том, что "он не сознал важности критики, что он как бы изредка и неохотно принимается за нее. Он выключил из себя библиографию, эту низшую, практическую критику, столь необходимую, столь важную, столь полезную и для публики и для журнала" (выделено нами. - А.А.Г.). И далее В.Г.Белинский объясняет эту руководящую роль журнала и библиографии: "Для публики здесь та польза, что, питая доверенность к журналу, она избавляется и от чтения и от покупки дурных книг, и в то же время руководимая журналом, обращает внимание на хорошие, потом, разве по поводу плохого сочинения нельзя высказать какой-нибудь дельной мысли, разве к разбору вздорной книги нельзя привязать какого-нибудь важного суждения. Для журнала библиография есть столько же душа и жизнь, сколько и критика" [Там же. Т. 1. С. 255]. |