Наумова Г.Р. Историография истории России. Историография истории россии
 Скачать 2.61 Mb.
|
|
Теория и методология . Перемены в общественной жизни повлияли существенным образом на состояние исторической науки, заставили переосмыслить сами ее основы, подходы к познанию и осмыслению накопленного материала. Процессы, которыми качественно характеризуется состояние исторической науки того времени, раскрываются в отечественной историографии через понятие «кризис». Оно было введено в научный оборот тогда же самими участниками научно-познавательного процесса. Они понимали кризис как изменение представлений о природе, целях и методах исторической науки, пересмотр социологических схем и понятий. Кризис усилился, по мнению Ю.Р.Виппера и Д.М.Петрушевского после 1905 г. В философии отсутствовало ясное направление, возникли сомнения в возможности синтеза и создание системы, потерпела крушение теория прогресса, которая составляла «чуть ли не главный догмат культуры Х1Х в. В работе 1911 г. Виппер рассматривал кризис как процесс мировоззренческий, наиболее ярко выразившейся в «жестком конфликте между идеологически и материалистическим истолкованием истории в споре о существовании законов исторической жизни»1. Преодоление кризиса, писал Петрушевский, произойдет тогда, когда история станет «наукой в истинном смысле этого слова, наукой реальности с определением задач и методики»2 . Павлов-Сильванский связывал кризис исторической науки с невозможности ею ответить на запросы общества и предвидеть происходящие события. По убеждению Н.А.Бердяева к кризису привело распространение в начале ХХ века теорий познания, которые вели к потере «ощущения реальности», к разобщению «с глубиной бытия»3. Выход – в возвращении к «религии и мистики». В советский период историографическая ситуация характеризовалась как «теоретико-методологический». Он связывался с с распространением в исторической науке субъективизма, отрицанием объективности исторического знания и самой исторической действительности, с отказом от признания исторического развития. Особое внимание обращалось в этом плане на либерально-буржуазное направление. Кризис определялся и внешними условиями функционирования исторической науки: кризисом общества в историческом знании и возможности науки их удовлетворить. В понятие «кризис» советские ученые в разное время вкладывалось разное содержание – от всеохватывающего упадка, движения назад, до понимания кризиса как процесса развития, переходной эпохи. Современные ученые отказываются рассматривать историческую науку рубежа Х1Х-ХХ веков через понятие «кризис», особенно при рассмотрении отдельных ее аспектов (источниковедение, медиевистика) и персоналий, что совершенно справедливо. Однако это не снимает проблему при общей характеристике исторической науки того времени. Кризис - это естественное форма развития науки, время перехода от одного качественного состояния к другому, когда проявляются возникшие в явлении противоречия. Саморегуляция системы научных знаний на базе новых теорий и методологий является «выходом из кризиса». Поисков новых подходов к исследованию и осмыслению материала шли в нескольких направлениях и были связаны с неудовлетворенностью позитивистскими основания исторической науки: методами исследования накопленного наукой исторического материала, приверженностью к социологизаци, к опытному знанию как единственному пути к истине. Позитивизм не отражал и характерного для конца Х1Х в. увеличения интереса к индивидууму, который объявлялся причиной и содержанием исторического процесса. Появилась опасность утраты исторической наукой своей специфики. представления о будущих судьбах России. Кроме этого и историческая наука теряла свою специфику. Суть изменений в исторической науке заключалась в «пересмотре всего хода исторического познания, всего аппарата описания и истолкования фактов, подлежащих научному исследованию»1. Перемены коснулись всего теоретического и методологического арсенала исторической науки. Активно обсуждались вопросы предмета и статуса исторической науки, специфики исторического познания, методы исследования, соотношение социологии и исторической науки, законы общественного развития, соотношения истории и современности. Они являлись предметом широких дискуссий философов, историков, социологов, различных течений и направлений исторической науки. В предшествующий период развития исторической науки внимание историков было сосредоточено на теории исторического процесса, то есть на вопросах о том, как совершался и каков характер исторического процесс, чем обусловлено то или иное его течение, каковы факторы управляющие историческим процессом и т.п. В конце Х1Х – начале ХХ в. интерес сместился в сторону определения теории исторического познания, в область гносеологии, то есть способов, принципов и методов получения исторических знаний. Методология начала определяться в особую отрасль научного исторического знания, что отвечало практическим задачам исследований, внутренней логики его развития. Обосновывая право методологии истории на самостоятельное существование, Лаппо-Данилевский писал: «…нельзя отрицать значение методологических рассуждений, не впадая в противоречие с основными задачами научной работы. Методология истории имеет полное право на самостоятельное существование, хотя еще не может считаться вполне сложившейся дисциплиной научно-исторического мышления»1. Появляются специальные работы по методологии исторического познания Р.Ю.Виппера, Н.К.Кареева, А.С.Лаппо-Данилевского, М.М.Ковалевского, Н.М.Бубнова, М.М.Хвостова и других. Методология как специальный курс включается в подготовку специалистов-историков. В Московском университете впервые в отечественной учебной практике такой курс читает Ключевский, в Петербургском – Лаппо-Данилевский, в Киевском – Н.М.Бубнов, автор первого «Пособия по методологии истории» (Киев 1911 г.). Методология истории определяется как учение о познавательных путях, при помощи которых историк познает прошлое. «Методология имеет в виду одно только учение о принципах и методах исторической науки, - писал Лаппо-Данилевский, - и не входит в рассмотрение реально протекающего процесса развития человечества или его исторических судеб»1. Метод в определении историка В.М.Хвостова – способ при помощи которого из исторических материалов получают историческое знание. На конкретные вопросы теории и методологии однозначного ответа не было. Он варьировался в зависимости от философских позиций ученого, от принадлежности его к лагерю объективистов или субъективистов, материалистов и идеалистов. Мнения могли пересекаться, переплетаться, исключать друг друга. Критика позитивизма и определения новых подходов не привели к его исчезновению в практике исторических исследований. У многих историков можно обнаружить позитивистские позиции как составные части их подходов к изучению и осмыслению истории. В исторической науке, наряду с появлением различных модификаций позитивизма утверждалась марксистская теория, получили распространение идеи западноевропейской неокантианской философии истории, психологический подход, ощущался подъем религиозных исканий. Это было связано с поиском духовной стороны в истории, интересом к личности, рассмотрением исторического процесса с точки зрения влияния на него идей. При помощи метафизики, дававшей чувство связи с бесконечным и высшим, считали возможным получить ответы на вопросы, которые выходили за рамки опытного научного знания, в том числе предвидеть будущее. Она провозглашала самостоятельность нравственного сознания, абсолютизировала его. Отсюда интерес не только к сознанию индивидуума, но к сознанию самого исследователя, реализации в историографической практике общих духовных, социальных, политических его установок. К метафизике проявляли интерес и сторонники неокантианской философии истории, и религиозная философия. На эти позиции переходила и часть позитивистов и марксистов. Пересмотр теоретических и методологических основ исторической науки происходил по многим направлениям. Существенное влияние позитивизм продолжал оказывать на практику исторических исследований. Наиболее яркими его представителями в это время были П.Н.Милюков, А.А.Кизеветтер, представители либерального крыла отечественной науки, С.Ф.Платонов, придерживающийся консервативных взглядов, народники, Н.А.Рожков считавший себя марксистом. Он оказал влияние и на Ключевского, Лаппо-Данилевского и других. В 90-е годы широкое распространение получили материалистические идеи К.Маркса и Ф.Энгельса. Материалистическое понимания истории выдвигало на первый план в определении общественного бытия материальный фактор - экономику, которая определяла все общественные отношения и сознание людей. Это определило и понимание роли народных масс в истории. Они являлись основной производящей силой общества, создателями материальных ценностей. Все идеи человека извлечены из опыта, отражают действительность «верно или искаженно». Поэтому познать человека можно только путем рассмотрения его в процессе практического отношений к миру. Марксизм подчеркивал объективный, закономерный характер развития исторического процесса и утверждали, что за всеми этими процесса стоят те или иные общественные силы, классы. Через их деятельность реализуется требование объективной необходимости. «История не делает ничего, - писал К.Маркс, - она не обладает никакими необъяснимым богатством… она не сражается ни в каких битвах. Не история, а именно человек действительный, живой человек – вот кто делает все это, всем обладает и за все борется»1 Но в практической деятельности индивидуальный субъект отодвигался на второй план. Он подменялся понятиями «социальная группа», «класс». Позитивизм и марксизм подверглись критике со стороны неокантианской теории и методологии исторического познания, получившей распространение в России в конце Х1Х- начале ХХ в. «Неокантианский дух, - отмечал Бердяев, - стал орудием освобождения от марксизма и позитивизма и способом выражения назревших идеалистических настроений»1. Внимание русских историков привлекли идеи неокантианской философии истории Баденской школы – В.Видельбанда, Г. Риккерта и других. Согласно этой философии, с учетом разности взглядов ее отдельных представителей, исторический мир является воплощением субъективных установок, планов и мотивов людей. История представлялась ими как мир единичных, неповторимых событий. Это явилось обоснованием отличий исторической науки от естественных наук, определило ее специфику. Неокантианцы отвергали идею закономерностей как руководящего принципа исторического познания, признавали индивидуальность, уникальность исторических событий. Общественные явления рассматривались ими как результат сознательной деятельности людей , совокупность целей, поставленных индивидуумами. В силу этого они отрицали тождество наук естественных и общественных. Неокантианцы разработало учение о ценностях и рассматривали историю как науку оценочную. Высшими ценностями объявлялись религиозные, этические, эстетические, логические. Оценка тех или иных явлений и событий связаны с одной стороны, с познающим субъектом, а с другой, признанием всеми членами культурного сообщества определенных качественных характеристик. Некоторые из этих положений уже в качестве отдельных идей присутствовали в русской исторической науке и поэтому быстро завоевали доверие ученых. Развивал и уточнял применительно к исторической науки эти идеи А.С.Лаппо-Данилевский. Возрастала роль метафизического миросозерцания. Начался активный поиск религиозных форм осмысления истории. Вера, поколебленная в исторической мысли позитивизмом снова становилась одним из путей познания и осмысления прошлого. Поиск духовной стороны в истории, обращение к метафизике было характерно для историка и философа Л.П.Карсавина. Религиозно-мистические идей осмысления судеб прошлого, настоящего и будущего России стало в начале ХХ в. характерно для С.Н.Булгакова и Н.А.Бердяева. Они заложили основы христианского социализма. Определяющей силой духовной жизни человека Булгаков полагал религию. «Высшие и последние ценности, которые признает человек над собою и выше себя и то практическое отношение, в которое он ставится к этим ценностям. В этом смысле можно говорить о религии у всякого человека»1, писал Булгаков. Лаппо-Данилевский отмечали, что «благоразумный человек хранит в себе веру не только в то, что доказано опытом, но и в то, что несет в себе божественный отпечаток, проявление высшего разума». В науке был поставлен вопрос о соотношении науки и религии, о границах познания того и другого. У В.С.Соловьева это звучит как единство теологического, философского, науки или Духа. Для того, чтобы понять суть окружающей человека природы и его самого, необходимо признать наличие третьей силы, что, по его мнению, придает единство природе и человеку. Такой силой является божественное начало, некая единая мировая субстанция. Главным началом научного познания мира поэтому является обобщение, создание цельно картины мира, которая и есть доказательство единства. Объективный мир – творение божественной силы. Он находится в постоянном движении. Источник движения непрерывное взаимодействие материальной и идеальной природы. Идеальное является особой творческой силой, которая пронизывает все существо и одухотворяет его. Человек – носитель этого идеального и есть главное, что заслуживает внимания. Религиозная философия Соловьева несла преимущественно нравственно-этический импульс, определяла внутреннее содержание человека. Отклонения от истинной религии или сближение с ней являются для Соловьева основой схемы развития человечества и истории России. В конце Х1Х – начале хХ в. какой-либо ведущей теоретико-методологической линии, оказывающей решающее воздействие на историческое познание говорить не приходится. Представлено много различных подходов. Они пресекаются, противостоят друг другу. Каждая из них имеет свои положительные стороны и ограничения, возможные рамки использования, позволяющие рассмотреть те или иные стороны историко-общественной жизни. Отсюда новое утверждение относительно характера истины, новое понимание теории исторического прогресса, закономерностей, сил определяющих историческое развитие, принципов и методов исторических исследований. Предметом широкой дискуссии стал вопрос о специфике исторической науки и ее месте в системе научных знаний. В 90-е годы Х1Х – начале ХХ висторики обратил внимание на различия естественных наук, наук генерализирующих (номотетических), имеющих дело с явлениями повторяющимися и науками индивидуализирующими (феномелогическими), имеющими дело с индивидуальным и неповторимым, к которым относили историческую науку. Эта точка зрения на разделение общественных и естественных наук становится преобладающей. Несмотря на свойственную для позитивизма социологизацию исторического знания, делаются попытки разграничить область социологии и исторических исследований. Объект у них один – история общества, признавали ученые. Различия находятся в определение предмета, целей и методов изучения. Специфику исторической науки видели в том, что в историческом процессе главную роль играет сознательная деятельность людей. Это обращало историков к изучению личности индивидуума в историческом процессе. Если задачей социологии признавалось целостное изучение социального организма, в единстве всех его сторон, связей, отношений, то задачей исторической науки многие историки полагали изучение индивидуального, единичного. Отсюда следовало отнесение социологии к наукам обобщающим, устанавливающим общие законы развития общества, работающими методом номотетическим, вырабатывающей общие понятия. История относится к наукам идеографическим, подчеркивал Лаппо-Данилевский, работает индивидуалистическим методом, а результаты исследования выражаются в понятиях с индивидуальным содержанием. Однако это разделение наук не исключало для большинства историков признания возможности использования в исторической науке обобщающих методов, приведения единичного к общему. Без некоторых теоретических предпосылок о сущности исторического процесса работать в области исторической науки нельзя Без собственных рассуждений и общих соображений, - писал Кареев, - без выводов … невозможно дойти до самых оснований»1. Социология – это общая теория общественного строения, направляющая мысль историка, но «не дающая ему готовых результатов». Она, пояснял он, формирует общие понятия, например «народ», а историческая наука должна раскрыть понятие «русский народ». По его убеждению и в развитии человеческого общества есть единообразие и повторяющиеся моменты, поддающиеся номотетическому изучению. Аналогичная точка зрения была присуща Лаппо-Данилевскому, Петрушевскому, Хвостову. А.А.Кизеветтер отмечал, что нельзя быть историком, «не умея открывать в пестрой сутолке жизненных фактов объединяющей их законосообразности», но также нельзя быть историком «не умея мысленно представить себе и воссоздать словом перед другими явлений прошлого во всей их конкретности, во всем их индивидуальном своеобразии». Признание задачей исторической науки изучение индивидуального ставило под сомнение возможность рассматривать историческую науку как науку о законах. Марксисты безусловно принимали обусловленность исторического развития законами и возможность их познать. Что касается других направлений, то здесь были различные точки зрения. Теоретически признавалось наличие законов в истории, но относили их познание в область социологического исследования, или считали невозможным их установить, либо оставляли это будущим поколениям историков. «Исторический процесс, - по определению Кареева, - это живая ткань линий, непрерывно переплетающихся самым разнообразным и неожиданным образом». Это хаотичное сцепление случайностей. И хотя он признавал, что в истории, как и в природе все закономерно, но полагал, что закон по своему характеру является не историческими. Речь может идти либо о психологических законах или социологических, а это задача познания других наук. Научное воззрение на ход истории, считал Кареев, должно состоять в разрушении «фальшивого представления, по которому всемирная история есть единый и цельный процесс со строго логическим планом в своем основании». Это ведет к признанию фатализма, заключал он1. Такой же точки зрения придерживался и П.Г.Виноградов, который, считая выдающимся достижением науки Х1Х в. понимание общественного развития как результата действия законов, но не видел в исторической науке науку устанавливающую эти законы. Многие факты, утверждал он, вызывают интерес сами по себе, даже если нет возможности связать их вместе посредством законов. Многие ученые были также осторожны в объяснении исторического процесса с точки зрения признания и поиска причинно-следственных связей. Так Ключевский признавая связь предшествующих и последующих явлений, рассматривал ее через понятие «впитывания» новым в себя прошедшее, что и делало процесс развития непрерывным. Однако проследить эту связь он считал невозможным в силу многообразности явлений, отсутствия знания о многих из них. Лаппо-Данилевский признавая существование логической необходимости, непрерывности между прошедшим и последующим, но отказывал в возможности установить связь между ними, поскольку в этот процесс вмешивается случайность, комбинации причин. Если в предшествующий период ученые-историки исходили из признания прогрессивно-поступательного процесса, то в конце Х1Х в. появились сомнения в признании этого факта и возможности познать его. Однозначно признавали поступательно-прогрессивный характер исторического процесса как переход общества с низших стадий развития к более совершенным с точки зрения экономической, политической, социальной - марксисты. Единственным законом истории полагали прогресс теоретики народничества П.Л.Лавров и Н.К.Михайловский, понимая его как постоянное совершенствование человека и вырабатываемых им идей. Формула прогресса Лаврова гласила; «развитие личности в ее физическом, умственном и нравственном отношении», «усиление и расширение общественной солидарности». У Михайловского это было «постоянное приближение к целости неделимых отдельных личностей, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно полному и всестороннему разделению труда между людьми»1. Ученые задумались над вопросом, что собственно представляет из себя прогресс и можно ли его установить. И поскольку большинство ученых рассматривали движения общества вперед как общую тенденцию, связанную с развитием сознания человеком, его нравственных постулатов и т.п., то они приходили к выводу о невозможности определения собственно прогресса в жизни народов. Кареев рассматривал прогресс в истории человечества как развитие личности, ее потребностей, приходил к заключению, что прогресс не автоматически объективно обусловлен и закономерен как полагали марксисты, а только возможен. Он зависит от усилий личностей, творящих историю, и поэтому не прочен. Прогресс для него это способность человека к развитию, но еще не само еще движение общества. Ключевский сомневался так же в возможности понять прогресс поскольку он связан с состоянием человека., и собственно прогрессивном движении истории. Таким образом, понятие «прогресс» связали с понятием «ценности», что затрудняло для них возможность с этой точки зрения оценивал развитие общества. Историю нельзя подвести под формулу прогресса считали Лаппо-Данилевский и Гершензон. Есть процесс перерождения личности, ее совершенствования, но это изменение личности, а не прогресс общества. В истории выделились именно идеальные цели, понятие прогресса заменялось в выработанной христианскими социалистами доктрине понятием «смысл истории». Христианство считалось гарантом спасение мира в смысле сохранения всех истинных ценностей, когда-либо созданных в этом мире. Таким образом в исторической науке шел процесс пересмотра мировоззренческих, теоретических и методологических позиций. При этом обнаружилось преобладающая тенденция - отказе от основных понятий предшествующего периода. Главной задачей исторической науки стало изучение индивидуумов, цели. Идеи которых определяли движение общества. Определяя состояние науки в 60-70-е годы, Ключевский в качестве основного ее недостатка считал отсутствие метода. Определение методов исторического познания и теоретического их обоснования стало одной из основных проблем исторической науки конца Х1Х – начала ХХ в. Именно строгое соблюдение определенных методологических приемов использования методов давало возможность, по мнению многих ученых того времени, решить основную задачу исторической науки – достижение истины. Наличие разнообразных методологических приемов и методов исследования открывало область индивидуального научного творчества. В определении метода исторических исследований историки исходили из объекта и конкретных задач исследования, определяемыми познавательной точкой зрения, которая устанавливается теорией. Метод определялся как путь, по которому нужно идти к постижению истины. Поэтому в это время ученые ставили вопрос о необходимости более четкого определения содержания методов, их возможностей и конкретных процедур исследования, то есть разрабатывалась методология применения того или иного метода. Кто знаком с принципами и методами изучения данного объекта, отмечал Лаппо-Данилевский, «работает с минимальными затратами сил, без ошибок, выдерживает направление мысли». Дискуссии о методах исследования развернулась, во-первых, в соответствии с пониманием специфики исторической науки, как науки индивидуальной и в связи с этим использования обобщающего (номотетического) и индивидуализирующего (идеографического) методов. Номотетические обобщения, писал Лаппо-Данилевский, отражает интерес к общему и не дают возможность раскрыть индивидуальное, понять, почему в данном месте и времени одно состояние общества, а в другом другое. В связи с этим он предпочитал метод идеографический, хотя полностью не исключал и обобщающий. Виппер рассматривал метод индукции, дающий возможность классификации используемых материалов, проверки опытом, и дедукции, абстрактный метод, сосредотачивающих внимание на общих идеях. И Виппер и Кареева полагали, что исторической науке необходимы оба метода, так как «никакое наблюдение не совершается без руководящей роли общих категорий, а с другой стороны – общие принципы никогда не стоят вне опыта, историческая мысль не работает вне конкретного материала». Характерно для этого времени появление работы М.М.Ковалевского «Историко-сравнительный метод в юриспруденции», Рожкова «Русская история в сравнительно-историческом освещении», Павлова-Сильванского «Феодализм в удельной Руси», в которых они не только на практическе показали применение метода, но и раскрыли методологические принципы его применения. Они считали, что сравнительно-исторический метод не только устанавливает общее и особенное в историческом прошлом, но может устанавливать ход преемства, заимствования, выявлять временные связи, когда нет прямых совпадений. В связи с интересом к человеку, составляющему основу общества как объекту познания и субъекту исторического процесса усилился интерес к субъективному и психологическому методам. Задача ученого при применении этого метода, в определении Лаппо-Данилевского, является выявлением субъективных установок, целей, планов и мотивов деятельности людей. Для этого Лаппо-Данилевского предлагал воспользоваться, методом «вживания», непосредственного «сопереживания», который предполагает специфический набор познавательных средств, отличных от рационального инструментария и не поддающегося рациональной проверки. К этому методу еще в середине Х1Х в. обращался С.В.Ешевский. Субъективный метод лежал в основании социологической концепции П.Л.Лаврова и Н.М.Михайловского, вытекающий у них из понимания ими субъективного характера самого исторического процесса. Важнейшим фактором прогресса общества Лавров считал «критически мыслящую личность», которая формирует идеал и стремиться изменить жизнь согласно этому идеалу. «Как ни мал прогресс человечества, но и тот, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях», писал Лавров1. Исторический процесс субъективен и, делал вывод Лавров познать его можно также только субъективным методом, то есть оценивает и освещает прошлое историк с точки зрения собственного идеала, т.е. субъективно. Нет знания, считал Лавров, безотносительно человека. Такой же точки зрения придерживался Михайловский. Идеи, по его мнению не только определяют выбор направления, но и реальное содержание исторических законов, и освещает их историк с точки зрения собственного идеала. Он отмечал три основные компонента субъективного метода: субъективная деятельность людей, соединенная с их мыслями и чувствами, нравственный суд над историей, психологизм (способ переживать чужую одушевленность). Критерий истины при субъективном осмыслении прошлого в выработке нравственного идеала для все большего числа людей. Широкое распространение получает метод интуитивный. Для получения истины религиозная философия предлагала ввести в форму свободно-разумного мышления религиозную истину, связать теологию с философией и историей. В науке христианские социалисты вычленяли три взаимосвязанные уровня соответственно трем родам знания: опыт, эксперимент, прозрение ума, или, иными словами, уровни интуитивный, эмпирический, рациональный. На рубеже веков в исторической науке складывается направление, рассматривавшее исторический процесс с точки зрения воздействия на него психологических, нравственных факторов. Широко использовал психологический метод М.О.Гершензон, связывая конкретный ход исторического развития с определенным складом, психологией, присущей определенному типу людей. Психологический подход был характерен для Ключевского. Он дал яркие и меткие характеристики отдельных личностей как исторических деятелей, так и писателей, поэтов. Достаточно обратиться к его портретам А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, М.Ю.Лермонтова. И.С.Аксакова, историков ХУШ и Х1Х в., чтобы понять насколько важно было для него и как он умел проникнуть в психологию, характер человека. Внимание к методологическим проблемам и методам исторического исследования определило новый этап в развития источниковедения. Характерной чертой его было разработка теоретических проблем источниковедения и утверждения его как специальной дисциплины в системе исторической науки. Новаторская роль в решении теоретических проблем источниковедения принадлежала А.А.Шахматову и А.С.Лаппо-Данилевскому. Источник для Лаппо-Данилевского это результат духовной деятельности людей и отражает духовную атмосферу времени его создания. Обнаружить его внутреннее психологическое содержание задача ученого. С другой стороны, источник является и результатом познавательной деятельности историка, то есть объектом исследования источник становится в той мере, в какой он используется историком для изучения тех или иных исторических процессов. Без историка нет источника, писал Лаппо-Данилевский. Он впервые сформулировал гносеологический подход к пониманию источника, что позволило раскрыть функциональную природу источника, его эвристические возможности, определить его познавательную ценность. Главное для Лаппо-Данилевского интерпретация источника, определение, какой именно исторический факт может быть восстановлен на основании факта источника, какую научную ценность источник имеет для «построения действительности». Совпадение представлений, возникающих у ученого при изучении источника, с представлениями его автора, являлось для Лаппо-Данилевского критерием установления «фактической истины. Отсюда особое внимание к личности автора источника, его отношению к сообщаемому факту, условиям внешней среды. Эпоху в изучении летописей составили труды Александра Александровича Шахматова (1864-1920), знатока русского языка, русской литературы и истории, действительного члена Петербургской академии наук и ее неизменного сотрудника. «Общерусский летописный свод Х1У-ХУ в.», «Обозрение русских летописных сводов Х1У-Хув.», «Повесть временных лет» - таков далеко неполный перечень его работ. Исследуя русские летописи Шахматов предположил существование не дошедших до нас летописных сводов, более древних. Он представил каждый летописный список как звено в системе текстов данного памятника, развивавшегося на протяжении всей истории русского летописания с Х1 по ХУ1 в., и, впервые в отечественной исторической науке представил их как единый процесс. Каждый свод, пришел он к выводу, создавался следующим летописцем путем сознательной глубоко продуманной обработки бывших в его распоряжении текстов летописи и других источников, которая отражала настроение и политические устремления их авторов. Переработка производилась не произвольно, а по определенным нормам и правилам, выработанным в средние века. Одним из важнейших результатов его работы являлся вывод о существовании несохранившихся текстов летописей и открытие новых сводов. Изучение состава летописей дало возможность Шахматову уточнить в ряде случаев время написания летописей, определить степень достоверности сообщаемых ими известий. Его идеи были продолжены в трудах его учеников, в том числе М.Д.Приселкова. Много в это время было сделано и в конкретном исследовании отдельных видов источников: исследования В.О.Ключевского древнерусских житиях святых и сказания иностранцев о Московском государстве; работы Н.Рожкова Г.М.Максимовича,С.Б.Веселовского о писцовых книгах. Продолжилось исследование летописей, степенных книг, памятников древнего русского права (В.И.Сергеевич, Н.С.Державин, А.А.Шахматов, С.Ф.Платонов, М.Ф.Владимирский-Буданов и другие). В научный оборот активно вводился актовый материал, делопроизводственные документы и т.п. К концу Х1Х в. осмысление опыта предшествующей историографии приобрело особое значение, в связи с теоретико-методологическими спорами в исторической науке и разработкой новых методов исследования, усиления внимания к источнику, попытками формулирования новых концепций исторического развития. «…Мы несем с собой средства, выработанные нашими предшественниками», писал Ключевский. Знание этих «средств», практического опыта предшественников определило и место историографии как специальной дисциплины. Это нашло отражение и в чтении курсов лекций по источниковедению и по историографии, ставшими неотъемлемой частью профессиональной подготовки историков. Распространенным явлением стали историографические введения к монографическим исследованиям. Примером этого может быть работа Н.П.Павлова-Сильванского «Феодализм в Древней Руси». В исследованиях П.Н.Милюкова «Главные течения русской исторической мысли», В.С.Иконникова «Опыт русской историографии», в лекционных курсах В.О.Ключевского и А.С.Лаппо-Данилевского Д.И.Багалея и других значительное место уделялось теоретическим проблемам историографии: предмету исторической науки, ее периодизации, выявлению направлений и течений, соответсвующему понятийному аппарате и т.п. Расширены были хронологические и тематические рамки историографических исследований. В основе представлений о развитии исторических знаний лежали собственные мировоззренческие установки ученых и делал акценты на те или иные аспекты исторического знания. Ключевского особенно интересовала личность ученого, его внутренний мир, связь с культурной средой эпохи. «При перемене в понятиях общества, - считал он, - разумеется должны были произойти значительные перемены во взглядах на задачи и прием исторического изучения. Писание истории должно было смениться изучением ее; украшение повествования о прошлом… сменилось потребностью уяснить себе самый ход своего прошлого; патриотическое самопрославление уступило место национальному самосознания»1. Он дал блестящие характеристику многим историкам ХУШ – Х1Х в., обращаясь к различным сторонам их жизни, соотнося их воззрения с эпохой, с историографической ситуацией предшествующей и современной. Лаппо-Данилевский делал акцент на индивидуальные особенности писателей истории и их мировоззренческие идеи. Для Милюкова было важно «не столько ученая работа сама по себе, не столько ее положительные результаты, сколько направление ее теоретических побуждений…»2 . Решающее значение в представлении русской историографии он отводил влиянию на нее западноевропейской философской и исторической мысли. В конце Х1Х- начале ХХ в. наблюдался значительный рост справочной исторической литературы, ретроспективной и текущей библиографии. Наряду с регистрационной библиографией начала развиваться обзорная, реферативная, аннотированная. Это отражало стремление историков к широкому учету накопленных исторических знаний. Историческая библиография становится неотъемлемой частью организации исследовательской работы. Большое значение для исторической науки имело издание Энциклопедического словаря Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона, а также издание словаря братьями А.Н. и И.Н. Грант. Подавляющей формой исторических исследований в конце Х1х – начале ХХ в. становятся монографии. Разрешение крупных проблем требовало значительных коллективных усилий. Например, коллективный труд по истории крестьянства с древнейших времен до ХХ в. «Крестьянский строй». Другой тип - сборники статей, такие ка «Вехи», «Проблемы идеализма». Особенно для истории исторической науки были интересны издания, посвященные юбилеям или памяти наиболее крупных ученых. Так в 1909 г. был опубликован «Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его преподавательской деятельности в Московском университете (5 декабря 1879 - 5 декабря 1909)». Такой же характер имел и «Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского» или сборник посвященный С.Ф. Платонову. Результаты теоретических и методологических поисков своим результатом имели построение исторических концепций. Исторические концепции истории России |