Милов Леонид. История России XVIII-XIX веков - royallib.com. История России xviiixix веков Под редакцией академика ран л. В. Милова

• Название: История России xviiixix веков Под редакцией академика ран л. В. Милова
• Дата: 12.03.2023
• Размер: 1.65 Mb.
• Имя файла: Милов Леонид. История России XVIII-XIX веков - royallib.com.doc
• Тип: Документы; #981633
• страница: 31 из 52

Глава 18. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА I

§ 1. ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ РЕФОРМИЗМ

Переворот 11 марта 1801 г. В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Петербурге в Михайловском замке заговорщиками, среди которых были представители сановной знати, генералы и гвардейские офицеры, был убит император Павел I. Заговор, который привел к дворцовому перевороту и цареубийству, подготовили петербургский военный губернатор П. А. Пален, адмирал О. И. де Рибас и вице-канцлер Н. П. Панин, ближайшие доверенные лица подозрительного и жестокого императора. Непосредственными участниками событий И марта были влиятельный генерал Л. Л. Беннигсен, екатерининские вельможи П. А. и Н. А. Зубовы, командиры гвардейских полков П. А. Талызин, Н. И. Депрерадович, Ф. П. Уваров.

Известие о смерти Павла I с небывалой скоростью распространилось по России. В Петербурге, в Москве, в провинции люди выражали искреннюю радость, сравнивали умершего императора с тиранами прошлого. Никто не верил официальной версии, согласно которой Павел I скончался от апоплексического удара. По современному свидетельству, заговорщики «громко говорили по Петербургу о своих подвигах и хвастались ими, считая это актом справедливости, так как благодаря им настал конец страданиям 20 млн людей». За четыре года своего правления Павел I сумел восстановить против себя не только придворную аристократию и гвардию, но и широкие слои дворянства и чиновничества. Стержнем павловской политики было стремление любой ценой «раздавить гидру революции». Этой цели он подчинил внешнюю политику России, ею же руководился и в делах внутренних. При нем были закрыты границы, усилена цензура, запрещены частные типографии, введен жестокий палочный режим в армии. Его подданных раздражали и тяготили запреты на чтение иностранных книг и ношение модной одежды. Особое недовольство в дворянской среде вызывало постоянное нарушение Павлом I Жалованной грамоты дворянству. Им было ограничено участие дворян в деятельности местных и судебных органов, отменено право созывать губернские дворянские собрания и обращаться к царю с коллективными петициями, он запретил дворянам, служащим в армии, выходить в отставку и, не обращая внимания на екатерининское законодательство, стал вновь подвергать их телесным наказаниям. Будущий декабрист М. А. Фонвизин вспоминал: «Павел всячески унижал дворян, нарушал их привилегии, подвергал телесному наказанию, торговой казни и ссылке в Сибирь без суда».

Сумасбродные выходки императора, неожиданные опалы и немотивированные возвышения, резкие перемены во внешней политике, постоянные нарушения прав дворянства и духовенства давали основание современникам говорить о нестерпимости павловского деспотизма, необходимости утверждения законности и порядка в стране. Восторженно были восприняты слова Манифеста нового императора Александра I, в котором он обещал править «по законам и по сердцу августейшей бабки нашей Екатерины Великой». В дворянском обществе это понимали как обещание возвратить «золотой век» российского дворянства, каким принято было считать екатерининское правление.

В России на молодого императора возлагали огромные надежды. Он идеально соответствовал представлениям о просвещенном монархе, был красив, казался простым и добросердечным. Это было поистине «дней Александровых прекрасное начало». Автор обращенной к Александру I «Песни патриота» хорошо передал общественные ожидания: «Дай нам законы спасительные, утвержденные на самой природе, законы — оплот невинности и добродетели, ужас порока и злодеяний».

Александр как государственный деятель . Любимый внук Екатерины II получил отличное образование, он специально учился ремеслу монарха. Екатерина II не любила своего сына Павла и не доверяла ему, она даже рассматривала вопрос о его отстранении от престолонаследия. С юных лет Александр, росший в атмосфере почти открытой враждебности екатерининского «большого двора» и гатчинского «малого двора», привык утаивать свои истинные мысли и чувства, привык приспосабливаться к людям и обстоятельствам, что окружающие ошибочно принимали за слабохарактерность. Чтобы угодить отцу, он выучился фрунту и стал отличным его знатоком, хотя военного дела не любил. Чтобы угодить бабке, он много читал, что, правда, соответствовало его личным склонностям.

Его наставником императрица сделала женевского аристократа Ф. Лагарпа, который внушал юноше просветительские идеи, учил размышлять о всеобщем равенстве, добродетели и о долге правителя перед подданными. Александр охотно признавался, что «ненавидит деспотизм» и любит свободу, которая есть достояние всех людей. Он считал несправедливой передачу верховной власти по праву рождения и отдавал предпочтение «голосованию народа». Нередко он высказывался за республиканское правление, считая эту форму «единственной, отвечающей желаниям и правилам человечества». Будучи великим князем, он записал для памяти: «К стыду России, рабство еще в ней существует. Не нужно, я думаю, описывать, сколь желательно, чтобы оное прекратилось». В одном из писем к Лагарпу он рисовал программу своих будущих действий: «Если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкой каких-либо безумцев. Мне кажется, что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законной властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация имела бы своих представителей».

Будущий император в совершенстве овладел умением изъясняться «в духе времени», что нередко вводило в заблуждение его собеседников и слушателей, полагавших, что он кроток и нерешителен, тяготится властью и едва ли не разделяет республиканские убеждения. В действительности Александр I был скрытен, умен, проницателен, тверд и при необходимости не боялся принимать на себя ответственность за трудные политические решения. Еще в молодости он проникся твердой верой в благодетельность для России самодержавной инициативы, образцы которой он находил в действиях Петра I и Екатерины II. При всех обстоятельствах он решительно отклонял любые попытки умаления самодержавной власти. Его размышления о свободе и равенстве не были показными, он искренне, особеннов молодости, верил в незыблемость прав человека и гражданина, гарантом которых, по его мнению, в России должна выступать верховная власть в лице императора. Александр I неоднократно провозглашал свои намерения руководствоваться законами, утверждать их власть на благо подданных. Не отвергал он и необходимость серьезных государственных преобразований, которые должны были стать ответом на идеи свободы, равенства и братства, что были написаны на знаменах Французской революции и находили отклик по всей Европе.

Он был прирожденным дипломатом и поистине царил в европейской политике. Став императором, он показал способность выбирать сотрудников, которым не склонен был доверять, но чьи знания и таланты умело использовал. Без преувеличения можно сказать, что император Александр I был крупнейшим государственным деятелем своего времени, достойным соперником и победителем Наполеона.

В павловское царствование положение великого князя Александра было непрочным. Как и остальные подданные, он должен был терпеть тиранию отца, боялся, что его посадят в крепость. Он был посвящен в планы заговорщиков и в общем виде одобрил идею отстранения Павла I от престола, хотя и не давал согласия на цареубийство. Узнав о смерти отца, он плакал, демонстративно не желал принимать власть и вынудил Палена сказать: «Прекратите ребячиться, идите царствовать». Однако заговорщики ошиблись, думая, что возвели на престол слабого молодого человека, которым они могут управлять. Менее чем за год Александр I безжалостно лишил их военных и государственных постов, отправил в отставку и запретил большинству из них пребывание в столицах. Не в последнюю очередь эта мера была вызвана тем, что среди участников дворцового переворота шли неясные толки о необходимости конституционного ограничения власти царя.

Дворянское общество ожидало от Александра I определенных гарантий того, что в России не будет повторения «повсеместного террора», истоки которого связаны с императорским безумием. От монарха хотели не столько милости и мудрости, сколько законности. По свидетельству Н. М. Карамзина, в начале александровского правления «два мнения были господствующими в умах: одни хотели, чтобы Александр взял меры для обуздания неограниченного самовластия, столь бедственного при его родителе; другие, сомневаясь в надежном успехе такого предприятия, хотели единственно, чтоб он восстановил разрушенную систему Екатеринина царствования, столь счастливую и мудрую в сравнении с системою Павла». Александр I, как и сам Карамзин, верил, что самодержавное правление неравнозначно самовластию и потому не является «врагом свободы в гражданском обществе». Александр I твердо отстаивал прерогативы самодержавной власти в России, полагая, что «инициатива сверху» есть лучшее средство преобразования страны. Он сочувственно относился к завету Екатерины II: «Лучше повиноваться законам под единым властелином, нежели угождать многим».

«Дней Александровых прекрасное начало». Некоторое время среди доверенных сотрудников молодого императора обсуждался проект «Всемилостивейшей грамоты, российскому народу жалуемой», где во введении Александр I заявлял: «Всегда первый и единый наш предмет будет благополучие, спокойствие и сохранение целости Российского государства и народа». Помимо подтверждения всех прежних дворянских прав и преимуществ «Грамота» содержала положения о праве подданных на свободу передвижения и местожительства, на неприкосновенность личности. Утверждалось «право собственности движимого и недвижимого имения, поколику оно свойственно в силу законов каждому чиносостоянию в государстве». Сословия сохранялись, но предусматривалось упразднение деления имущества на родовое и благоприобретенное, что, по сути, означало эволюцию в сторону буржуазной частной собственности. В «Жалованную грамоту» был включен пункт: «Каждый российский подданный да пользуется невозбранно свободой мысли, веры и исповедания, богослужения, слова или речи, письма или деяния». После долгих колебаний этот проект, над которым работали В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев, А. Р. Воронцов и А. Н. Радищев, был отвергнут как слишком радикальный, как преждевременное предвестие российской конституции.

Первые практические шаги Александра I вызвали всеобщее одобрение. Он вернул из ссылки несколько тысяч офицеров и чиновников, которые были наказаны Павлом I чаще всего за мнимые прегрешения, восстановил действие екатерининских Жалованных грамот, данных дворянству и городам, разрешил дворянские выборы, упразднил Тайную экспедицию. Вновь были открыты частные типографии и дозволен свободный въезд и выезд из страны, отменены бессмысленные павловские запреты одеваться по французской моде и читать иностранные газеты и журналы.

Полное восстановление екатерининских принципов государственного управления, обещанное Александром I и ожидаемое дворянством, в действительности было невозможно. Однако в первые месяцы нового царствования предпринимались определенные шаги в этом направлении. Возвращением к екатерининской системе высшего коллегиального руководства стало создание в марте 1801 г. Непременного совета, который включал двенадцать сановников и продолжал традиции законосовещательных учреждений XVIII в., таких, как Императорский совет и Совет при высочайшем дворе. Непременный совет должен был собираться для обсуждения важнейших государственных вопросов, и его мнения должны были определять основы внутренней и внешней политики. На практике Непременный совет не имел серьезного влияния.

По инициативе екатерининского вельможи П. В. Завадов-ского были подтверждены и расширены полномочия Сената, который становился высшим судебным органом, мог контролировать деятельность гражданской администрации. Указом от 8 сентября 1802 г. Сенату дозволялось делать представления императору на противоречия в его законах, указах и распоряжениях. «Право представления» должно было несколько ограничить самодержавную инициативу. Однако первая же попытка Сената указать Александру I на несоответствие его нового указа российскому законодательству была резко пресечена императором, который усмотрел в этом «сенатский бунт» и разъяснил, что контролю сенаторов подлежат только ранее вышедшие, но никак не новые законы. Больше сенаторы «правом представления» не пользовались.

Демонстративное повышение роли Сената вызвало появление ряда политических проектов и записок, авторами которых были такие видные представители дворянства, как А. Р. и С. Р. Воронцовы, П. А. Зубов, П. В. Завадовский, Д. П. Тро-щинский, Г. Р. Державин, Н. С. Мордвинов. Расходясь в частностях, авторы проектов настаивали на расширении политических прав дворянства, на превращении Сената в представительный орган, на необходимости положить в основу государственного управления принцип разделения властей. Последнее пожелание противоречило основам российской политической системы и объективно вело к умалению императорской власти.

Императорская Россия, как она сложилась в XVIII в., была неограниченной самодержавной монархией. Ее важнейший принцип — абсолютная верховная власть императора, власть законодательная, исполнительная и судебная. В духе просветительской философии Екатерина II, которая была крупным политическим писателем, рисовала образ самодержавного монарха, чья важнейшая забота — благо подданных, и именно отсюда, из интересов подданных, она выводила необходимость сосредоточения в одних руках и законотворчества, и исполнения законов, и судебной власти.

В начале XIX в. идеи «просвещенного абсолютизма» устарели. Лучшей гарантией против деспотизма и наиболее разумной формой государственного устройства в дворянском обществе стали считать «истинную монархию», как ее определял французский мыслитель Монтескье: правление одного лица, ограниченное законом и основанное на принципе разделения властей. Хотя при самодержавном правлении полное осуществление разделения властей было невозможно, еще Екатерина II провела в 1775 г. губернскую реформу, когда на губернском уровне исполнительная власть была отделена от судебной. В дворянских проектах, получивших хождение в начале александровского правления, предусматривалось превращение Сената в законодательный (А. Р. Воронцов) или исполнительный (Д. П. Трощинский) орган, разделение Сената на несколько ведомств, каждое из которых было бы облечено законодательной, исполнительной или судебной властью (Г. Р. Державин). По сути, шла подготовительная работа по созданию аристократической дворянской конституции.

Александр I не без труда сумел отвергнуть политические притязания дворянской аристократии, но он не мог не учитывать общественных настроений. С первых месяцев своего правления он обдумывал проекты реформ высшего государственного управления, где неизменно присутствовала идея разделения властей. Первоначально император делился своими планами с немногими личными друзьями, которые составили знаменитый Негласный комитет.

Негласный комитет. Если Непременный совет и Сенат должны были олицетворять преемственность екатерининского и нового царствований, то Негласный комитет, возникший к лету 1801 г., стал ответом на вызовы времени и прежде всего на те изменения, что повсеместно происходили в Европе под влиянием идей и войн Французской революции. Формально он не входил в систему государственного управления, но в регулярных беседах его участников, «молодых друзей» императора, обсуждались планы преобразований, общий смысл которых понимался, правда, в духе необходимости укрепления политических позиций Александра I, чей приход к власти в результате дворцового переворота не был полностью легитимен. Правда, ни император, ни его сотрудники не имели четкого представления о глубине и последовательности необходимых реформ и особенно о том, насколько совместимы правовые принципы предполагаемых преобразований с традициями управления и политической культурой России.

В Негласный комитет входили, помимо императора, П. А. Строганов, Н. Н. Новосильцев, В. П. Кочубей и польский вельможа Адам Чарторыйский. Старые сановники называли их «якобинской шайкой», что было несправедливо. На своих встречах члены Негласного комитета обсуждали вопросы, связанные с противодействием планам превращения Сената в исполнительный или законодательный орган, говорили о несвоевременности отмены крепостного права. Волновавший Александра I вопрос о запрещении помещикам продавать крестьян без земли был отложен как несвоевременный, в ходе его обсуждения Новосильцев заявил, что опасно раздражать дворянство. Негласный комитет перестал регулярно собираться в мае 1802 г., когда правительство приступило к практическому осуществлению важнейшей из обсуждавшихся на его собраниях идей — министерской реформе. В 1803 г. Негласный комитет прекратил свою деятельность, а его члены заняли видные посты во вновь образованных министерствах.

Министерская реформа. Суть министерской реформы, которая начата была указом от 8 ноября 1802 г. и продолжалась в два этапа вплоть до царствования Николая I, заключалась в приведении высшего государственного устройства Российской империи в соответствие с принципами «истинной монархии», что подразумевало практическое следование теории разделения властей. Было учреждено восемь министерств: Военно-сухопутное, Морское, Внутренних дел, Иностранных дел, Финансов, Юстиции, Коммерции и Народного просвещения. Со временем министерства должны были заменить старые петровские коллегии, которые не упразднялись, но включались в состав соответствующих ведомств. В отличие от коллегий министерства не обладали судебными функциями, они задумывались как органы исполнительной власти. Важным новым принципом стала единоличная власть министра. Его ответственность перед императором дополнялась необходимостью отчитываться перед Сенатом, особо подчеркивалось, что министр не имеет права в своем ведомстве ни вводить новые законы, ни отменять прежние, его власть была «единственно исполнительная».

Предусматривались совместные заседания министров как некая гарантия от самодержавного произвола, для чего учреждался новый орган — Комитет министров, влияние которого на дела было, правда, ничтожным.

Министерская реформа создавала четкую иерархическую систему: министерства — департаменты — отделения — столы. Вопреки первоначальным правительственным декларациям резко возрастала роль бюрократического аппарата, министерства стали инструментом дальнейшей централизации власти, все нити которой сходились в руках императора. В практике повседневного управления министерская реформа изменила немногое. Неотъемлемыми чертами министерской системы были чиновничий произвол, взяточничество и прямое казнокрадство.

Однако проведение министерской реформы, основанной на принципе разделения властей, давало возможность говорить о глубоком преобразовании основных принципов государственного устройства Российской империи. Александр I продемонстрировал умелое сочетание реформаторских начинаний с твердым отстаиванием принципа неограниченной самодержавной власти. Вновь созданные государственные органы — министерства обеспечивали эффективность управления, нисколько не ограничивая прерогативы императора. В консервативной дворянской среде министерская реформа воспринималась как отход от обещаний править по законам Екатерины Великой, как стремление противопоставить первенствующему сословию всевластное чиновничество. С. Н. Глинка утверждал: «Царствование Екатерины рушилось с 1802 года учреждением министерства. Учреждение министерства безответственного поселило в России гидру олигархического правления, она заслонила престол от народа новыми властелинами, из коих каждый сделался в полном смысле властелином».

Народное просвещение. В духе правительственного реформизма велось назревшее преобразование системы народного образования. Усложнение государственного аппарата, увеличение числа чиновников объективно требовали все большего числа грамотных образованных людей. Александр I и его «молодые друзья» отлично это понимали. Ими была разработана единая система народного просвещения, основанная на принципах преемственности учебных программ и доступности низшего и среднего образования для представителей всех сословий. Россия была разделена на шесть учебных округов, в которых главная роль была отведена университетам. В короткое время были открыты Казанский, Харьковский, преобразованы Дерптский и Вилен-ский университеты. Университеты готовили чиновников для гражданской службы, медиков, учителей. Престиж университетского образования постоянно повышался.

По Университетскому уставу 1804 г. университетам предоставлялась значительная автономия: университетская корпорация выбирала ректора и профессоров, имела собственный суд. Университетские профессора составляли цензурные комитеты, которые должны были осуществлять контроль над книгоиздательской деятельностью. Устав о цензуре, принятый в 1804 г., был мягок и способствовал появлению новых журналов и расширению круга авторов. Постепенно складывалась система среднего образования, основным звеном которой была шестиклассная губернская гимназия. Возникали специальные учебные заведения — Демидовский, Ришельевский и Царскосельский лицеи, Институт инженеров путей сообщения, Московское коммерческое училище. Особое внимание правительство уделяло совершенствованию системы военного образования, где главная роль отводилась кадетским корпусам. На низшей ступени образование давали одноклассные приходские и трехклассные уездные училища. Система народного образования, созданная в первые годы царствования Александра I, доказала свою прочность и просуществовала без серьезных изменений более ста лет.

Крестьянский вопрос. Твердо проводя реформирование государственного аппарата, которое укрепляло его позиции и обессиливало дворянские претензии на политическую власть, Александр I всегда помнил о судьбе отца и не желал ссориться с дворянством. С особой осторожностью он подходил к решению крестьянского вопроса, который приобрел первостепенную значимость еще в екатерининское царствование. Прекращая вопиющие злоупотребления времен Екатерины II и Павла I, Александр I отказался от раздачи казенных крестьян в частные руки. Подобно своему отцу, он пытался регламентировать нормы эксплуатации крестьян, запретил продавать крепостных поодиночке, совершенно в духе показного лицемерия прекратил газетные публикации о продаже дворовых. Важное значение имел указ от 12 декабря 1801 г., согласно которому лица недворянских сословий — купцы, мещане и государственные крестьяне могли покупать земли. Тем самым было положено начало ликвидации давней монополии казны и дворянства на владение землей.

В 1803 г. им был издан указ «о свободных хлебопашцах», по которому помещик мог отпускать своих крепостных крестьян на волю с землей за выкуп. Такое право помещики имели и прежде, но новый указ должен был свидетельствовать о правительственном внимании к крестьянскому вопросу. Создавалось новое сословие свободных хлебопашцев, обязанных платить подати государству и выполнять различные «земские повинности». Практического значения указ не имел, до крестьянской реформы 1861 г. свободными хлебопашцами стали чуть более одного процента от общего числа крепостных крестьян.

В 1803 г. был создан особый комитет «по улучшению быта остзейских крестьян». Результатом его деятельности стал закон 1804 г., который объявлял крестьян Лифляндии и Эстляндии пожизненными и наследственными владельцами их земельных наделов. Крестьянские повинности регламентировались и фиксировались в особых книгах. В Прибалтике Александр I словно намечал возможный путь решения крестьянского вопроса в России в целом. Дворянская общественность следила за правительственными действиями с нескрываемым недовольством.

В 1808 г. было запрещено продавать крестьян на ярмарках, а спустя год отменено право помещиков ссылать крестьян в Сибирь. Несомненно, что действия Александра I в крестьянском вопросе находились в русле правительственного реформизма, однако важнейший вопрос о крепостном праве был далек от его разрешения.

М. М. Сперанский. Своего рода вершиной правительственного реформизма стала деятельность М. М. Сперанского. Сын сельского священника, он благодаря способностям и совершенно исключительному трудолюбию стал выдающимся юристом и сделал крупную административную карьеру. К 1807 г. Сперанский стал ближайшим сотрудником императора, который сделал его товарищем министра юстиции, членом многочисленных комиссий и комитетов. Сперанский почти ежедневно беседовал с императором, обсуждал с ним проекты преобразований, от его мнения в определенной мере зависела текущая правительственная политика, его рекомендация учитывалась при назначении на высшие государственные посты. Современникам он напоминал временщиков XVIII в. Недоброжелатели «поповича» приписывали ему роль злого гения, который овладел волей Александра I и пишет законы и указы, чтобы править Россией ради собственной славы и на погибель дворянства.

В действительности это было преувеличение: Сперанский никогда не выходил из роли послушного, хотя и в высшей степени талантливого и компетентного исполнителя указаний императора. Александру I он был необходим прежде всего как опытный правовед, умевший облекать императорские идеи в юридические формы. Кроме того, в случае необходимости именно на безродного статс-секретаря можно было возложить вину за непопулярные меры. Собственно говоря, так и происходило до начала 1812 г., когда последовала опала Сперанского, столь же немотивированная, как и его возвышение.

Государственно-политические взгляды самого Сперанского не отличались определенностью. Как и Александр I, он разделял екатерининское представление о России как европейской державе, но полагал, что российское общество не подготовлено к глубоким преобразованиям в европейском духе. В повседневном обиходе он был англоман и сторонник английского общественного уклада, основанного на невмешательстве власти в частную жизнь граждан. Одновременно Сперанский преклонялся перед французским императором Наполеоном и созданным по его указанию «Кодексом», который воплотил нормы буржуазного общества. Будучи разночинцем, он ощущал глубинные изменения, происходившие в социальной структуре российского общества и не видел разумных оснований для воскрешения екатерининской правительственной системы, которую много и охотно критиковал. Образ управления, существующий в России, по его мнению, противоречил принципам «истинной монархии», как ее понимал Монтескье. Введение твердой законности было, согласно Сперанскому, неизбежно связано с обращением к теории разделения властей и с реформированием крепостного состояния. Он даже говорил о невозможности истинно монархического управления в стране, где «половина населения находится в совершенном рабстве, где сие рабство связано со всеми почти частями политического устройства и с воинскою системою и где сия воинская система необходима по пространству границ и по политическому положению».

Однако и в крестьянском вопросе, и при проведении рекомендаций теории разделения властей в государственное устройство, и в практике государственного управления Российской империей Сперанский проявлял крайнюю осторожность. Он ясно видел, что в строго правовом смысле реализация принципа разделения властей ведет к ограничению самодержавной власти, что было неприемлемо для Александра I и что сам Сперанский считал преждевременным. Он утверждал: «Первое начало власти в России кажется весьма просто. Государь, соединяющий в особе своей все роды сил, единый законодатель, судия и исполнитель своих законов — вот в чем состоит на первый взгляд вся конституция сего государства».

В 1809 г. по указанию императора он подготовил проект под названием «Введение к Уложению государственных законов», где указывал на неотложность преобразований, связывая их с европейскими революционными потрясениями. Главную задачу преобразования он видел в том, чтобы правление, «доселе самодержавное, постановить и учредить на непременном законе». При решении этой задачи возможны две системы: одна — «облечь правление самодержавное всеми внешними формами закона, оставив в существе его ту же силу»; другая — «учредить державную власть на законе не словами, но самим делом». Сравнивая эти две системы, Сперанский остроумно заметил, что «первая из них имеет только вид закона, а другая — самое существо его; первая под предлогом единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле ограничить его и умерить». Проектом предусматривалось последовательное разделение властей, создание законодательного собрания, состоящего из двух палат, ответственность исполнительной власти министерства перед законодательной, создание системы местного управления на началах разделения властей и привлечения к нему выборных представителей. Подчеркивая, что вся полнота власти в империи должна принадлежать монарху, Сперанский выстраивал многоступенчатую систему судебной и исполнительной власти, в основе которой были выборные Волостная, Окружная, Губернская и Государственная думы. Крепостное состояние оставалось без изменений, но все население России план делил на три «состояния»: дворянство, среднее состояние, куда включались купцы, мещане и государственные крестьяне, и «народ рабочий», т. е. крепостные крестьяне, дворовые и рабочие люди. Гражданские и политические права каждого из «состояний» были различны. Политическими правами на основе ценза собственности наделялись дворянство и «люди среднего состояния». «Народ рабочий» не мог иметь политических прав даже при наличии у него собственности.

Исключительную важность имело то обстоятельство, что в основу выборного начала он положил не сословный принцип, хотя внешне он и не покушался на дворянские привилегии, но принцип имущественного ценза (владение недвижимой собственностью или движимым имуществом). Этот, по сути своей буржуазный, принцип противоречил основам сословного строя Российской империи, и стремление к его реализации действительно давало основание видеть в Сперанском противника дворянства.

Работа Сперанского над планом государственных преобразований получила одобрение Александра I, но сам план серьезно не обсуждался. Сперанский верил в скорое осуществление намеченных преобразований. Он писал: «Если Бог благословит все сии начинания, то к 1811 году, к концу десятилетия настоящего царствования, Россия воспримет новое бытие и совершенно во всех частях преобразуется». Однако император, большинство высших сановников и дворянство в целом не разделяли оптимизма Сперанского. Они верили в благодетельность самодержавной власти и не считали нужным ограничивать ее даже внешними формами. Творческие способности самодержавной инициативы не были исчерпаны. Затрагивать прерогативы императорской власти в условиях постоянной внешней опасности казалось неразумным.

Н. М. Карамзин как политический писатель. Выразителем общественного недовольства стал историк Н. М. Карамзин, который в 1811 г. представил царю глубоко продуманную записку «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении». Воспитанный на просветительской литературе, Карамзин ощущал себя «по чувствам» республиканцем и притом верноподданным царя русского. Он находил в этом противоречие, но только мнимое, ибо полагал возможным соединять убеждение в правильности политической доктрины Монтескье с преклонением перед исторически сложившейся системой власти в России. Он считал невозможным «ограничить самовластие в России, не ослабив спасительной царской власти». С особой силой Карамзин обрушился на предложения Сперанского и некоторых других политических писателей о наделении Сената политическими правами. В разделении властей он усматривал величайшую опасность: «Две власти государственные в одной державе суть два грозные льва в одной клетке, готовые терзать друг друга, а право без власти есть ничто. Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы. Что, кроме единовластия неограниченного, может в сей махине производить единство действия?»

Систему власти в империи Карамзин рисовал так: «Дворянство и духовенство. Сенат и Синод как хранилище законов, над всеми — государь, единственный законодатель, единовластный источник властей. Вот основание российской монархии». Опираясь на свои исторические изыскания, Карамзин дал формулу: «Самодержавие есть Палладиум России: целость его необходима для ее счастья». Дворянство он считал вернейшей опорой трона и отстаивал незыблемость политических прав и привилегий дворянства. Он отвергал конституционные проекты, «какой-нибудь Устав, основанный на правилах общей пользы», и видел один верный способ избежать злоупотребления власти и появления «другого Павла». Обращаясь к Александру I, он восклицал: «Да царствует добродетельно! Да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные, правила, мысли народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей в пределах законной власти».

Под пером Карамзина рождалась теория российского консерватизма, склонного к отрицанию не только реформ, но и важности самих государственных установлений. Главную ошибку александровских реформаторов историк видел в «излишнем уважении форм государственной деятельности», тогда как в действительности «не формы, а люди важны». Карамзинский завет правителям России звучал вполне определенно: «Искать людей!» По сути, это была консервативная утопия.

Александр I ловко использовал антидворянскую репутацию Сперанского и поручал ему дела, в необходимости которых был убежден, но которые могли вызвать недовольство дворянства. Император помнил обстоятельства своего восшествия на престол и ни при каких обстоятельствах не желал ссориться с первенствующим сословием. С именем Сперанского связывали непопулярный указ о придворных чинах, которые объявлялись лишь почетными отличиями и не давали служебных преимуществ.

Учреждение Государственного совета. Из крупных предложений Сперанского было осуществлено одно: 1 января 1810 г. был учрежден Государственный совет. Манифест о его создании гласил: «Никакой закон не может быть представлен на утверждение императора помимо Государственного совета». Одновременно был упразднен Непременный совет. Таким образом, речь шла об организации высшего законосовещательного учреждения в России, которое внешне продолжало традиции XVIII в., но в действительности его роль была принципиально иной. В сферу компетенции Государственного совета, который первоначально состоял из двадцати пяти сановников, не входили, в отличие от высших законосовещательных органов екатерининского времени, вопросы исполнительной власти и судопроизводства, его деятельность была организована строго по рекомендациям теории разделения властей.

Создание Государственного совета повлекло за собой совершенствование работы министерств, что выразилось в утвержденном в 1811 г. «Общем учреждении министерств», которое увеличивало число министерств до двенадцати, регламентировало их деятельность и определяло пределы компетенции, прежде достаточно размытые. Следует признать, что практически осуществленные разделы плана государственных преобразований способствовали совершенствованию государственного механизма Российской империи, но никак не выходили за пределы той цели, что действительно важна была для Александра I, — «укрепление самовластия».

Падение Сперанского. Остальные части плана Сперанского остались на бумаге. Большие надежды реформатор возлагал на меры, связанные с созданием Великого княжества Финляндского, когда ради внешнеполитических целей Александр I счел возможным поступиться основополагающими принципами самодержавного правления. Им был дарован конституционный статус Финляндии, присоединенной к Российской империи в 1809 г. Автономия Финляндии и ее конституционное устройство создавали совершенно новую государственно-правовую ситуацию в Российской империи: политические права новых подданных российской короны были четко определены и гарантированы законом, что немыслимо было на остальной территории самодержавной России.

Сперанский и его немногие единомышленники какое-то время надеялись, что финляндский конституционный опыт станет образцом для остальной Российской империи. Однако этого не произошло, и Конституция Великого княжества Финляндского не стала толчком к осуществлению плана государственных преобразований Сперанского. В делах внутренних дарование Финляндии автономии осталось практически незамеченным.

На Сперанского была возложена ответственность за реформирование финансовой системы, которая была расшатана бременем военных расходов и присоединением России к континентальной блокаде. Сперанский предложил план, согласно которому в финансовой сфере последовательно проводился принцип разделения властей. По его инициативе в 1811 г. был создан Государственный контроль, который воплощал власть судебно-ревизионную.

Другие структурные изменения были отложены, а практические действия Сперанского в финансовой области свелись к резкому повышению прямых и косвенных налогов и некоторому сокращению государственных расходов. Были увеличены подушный оклад с крепостных крестьян и оброчная подать, собираемая с казенных крестьян, оклад с мещан, гильдейские сборы с купцов, возросли питейные сборы и цена на соль, которая тогда была универсальным средством консервации продуктов. Меры Сперанского позволили вдвое увеличить государственный доход, но вызвали повсеместное всеобщее недовольство. Реформатор действовал крайне прямолинейно, он мыслил не как экономист, но как фискал. Сильнейшее раздражение дворянства вызвало введение налога на ревизские души, который должны были платить помещики. Для России налог на дворян-землевладельцев был делом необычным, и это переполнило меру дворянского терпения.

Сперанский знал о недовольстве придворных, о дворянском ропоте и еще в феврале 1811 г. просился в отставку, но его просьба была отклонена. Однако к началу 1812 г., когда неизбежность войны с Наполеоном стала очевидна, Александр I не мог не считаться с настроением дворянства, которое составляло костяк офицерского корпуса и которое видело в Сперанском наполеоновского ставленника. Разумеется, это было не так, но Сперанский действительно злоупотреблял доверием царя, читая дипломатическую переписку, что не входило в его служебную компетенцию. В марте 1812 г. Сперанский был отправлен в ссылку, в дворянских кругах его опала была встречена восторженно.

Российский феномен «либеральной бюрократии». Падение Сперанского не означало принципиального отказа Александра I от преобразовательных планов. Сперанский был символом и олицетворением «либеральной бюрократии» своего времени. Само это понятие возникло позже, но оно хорошо выражает повторяющийся феномен российской действительности. Принципиальная отличительная особенность «либеральной бюрократии» — стремление провести крутые кардинальные преобразования, административные, социальные и, гораздо реже, политические реформы, опираясь на послушный бюрократический аппарат, на механизм государственного насилия. Для «либеральной бюрократии» характерно невнимание к отечественной исторической традиции — именно в этом Карамзин обвинял Сперанского, — ориентация на опыт «передовых европейских стран», опора на верховную власть и пренебрежение как общественными настроениями, так и народными массами.

Первоначальные намерения и объективные результаты реформаторской деятельности «либеральных бюрократов» всегда разительно не совпадали. Сперанский, вне зависимости от его теоретических воззрений, был верным слугой самовластия, что вполне оценили в нем и Александр I, через несколько лет после опалы вернувший его на важные посты, и позднее Николай I. К либерализму как учению о политической, гражданской и экономической свободе, которое утверждалось в Европе и в России в период после наполеоновских войн, деятельность «либеральной бюрократии» не имела никакого отношения.

Не имея твердой поддержки ни в дворянском обществе, ни в народе, «либеральные бюрократы» приходили к власти и получали возможность для своих начинаний в такие моменты, когда прежний механизм управления страной давал серьезные сбои, и от них без труда избавлялись, когда положение стабилизировалось. Без особых сожалений пожертвовав реформатором-бюрократом, Александр I продемонстрировал не только политическую волю, но и умение лавировать, преодолевая сопротивление консервативно настроенных придворных кругов и дворянства в целом, а при особых обстоятельствах идя имнавстречу. Александр i отнюдь не был более либерален, чем его подданные, но, будучи действительно крупным государственным деятелем, он яснее своего окружения видел невозможность сохранения старых принципов и методов управления, необходимость преобразования государственного организма. Понимая неизбежность реформ, он обсуждал их принципы в кругу «молодых друзей», который был для него убежищем как от устарелой екатерининской знати, так и от цареубийц 11 марта. Однако ни он, ни его друзья не имели навыка государственной деятельности, их планы, теоретически безупречные, с трудом находили воплощение на практике. Александр I доверил проведение реформ опытным бюрократам, в первом ряду которых, рядом со Сперанским, был А. А. Аракчеев.