Жан Жорж новерр. Жан Жорж Новерр Письма о танце

• Название: Жан Жорж Новерр Письма о танце
• Анкор: Жан Жорж новерр
• Дата: 16.05.2022
• Размер: 1.62 Mb.
• Имя файла: Zhorzh_Noverr_Pisma_o_tantse.doc
• Тип: Документы; #531903
• страница: 9 из 13

ее трогательной и сам живейшим образом не про­никся ею?

Вы скажете, быть может, что у актера перед танцовщиком есть то преимущество, что он обладает словом — силой и выразительностьюдекламации. Но разве у танцовщика нет жестов, нет поз, нет музыки, которую следует рассматривать как своего рода речь, как истолкователя последовательных движений танцовщика?

Дабы искусство наше могло подняться до такого высокого совершенства, которого я требую и которого ему желаю, совершенно необходимо, что бы танцовщики распределяли свое время между духом и телом, чтобы и то и другое в равной мере стало предметом их усердия. К сожалению, внимание их устремлено на тело, ничего не оставляя духу. Голова танцовщика редко руководи его ногами, а поскольку ноги не являются обиталищем разума, им нетрудно и заблудиться. Человек как разумное существо исчезает, остается плохо слаженная машина, вызывающая лишь восторги глупцов да справедливое презрение ценителей.

Будем же учиться, сударь! Довольно нам походить на марионеток; движимые с помощью грубых нитей, они способны обманывать и пленять одну только чернь. Если управлять нашими телодвижениями будет душа, тогда и ноги, и корпус и лицо, и глаза — все обретет надлежащее направление, а стройность и осмысленность, кои воцаряются при этом в танце, будут одинаково волновать как сердце, так и ум.

  ПИСЬМО ОДИНАДЦАТОЕ                              



 

Трудно, сударь, чтобы не сказать невозможно, найти человека, который обладал бы безупречным телосложением. Вот почему приходится то и дело встречать множество дурно сложенных танцовщиков, страдающих к тому же природными недостатками, которые им едва удается скрыть ценой всевозможных ухищрений. Не сказывается ли некое роковое свойство человеческой натуры в том, что мы всегда отклоняемся от пути, всего более нам подходящего, и часто избираем себе поприще, на котором не в силах ни преуспеть, ни удержаться. Это-то ослепление, это незнание самих себя и есть причина появления всей этой толпы скверных поэтов, посредственных живописцев, пошлых актеров, терзающих слух музыкантш отвратительных танцовщиков, плясунов на проволоке и прочих — кто их там всех разберет, сударь — людей одинаково невыносимых во всех видах искусства. Займись эти люди делом им подходящим они приносили бы пользу, но вне того места и положения, для которого они предназначены самой судьбой, истинный талант их оказывает под спудом, уступая место, притязание которые делают одного смешнее другого. Всякий, кто намерен посвятить себя искусству танца, должен, прежде всего (во всяком случае, если он уже достиг того возраста, когда человек способен рассуждать) тщательно взвесить все достоинства и недостатки своего телосложения. Если природные недостатки, которые он обнаруживает у себя, таковы, что устранить их невозможно, ему следует тут же, раз и навсегда, отказаться от лелеемой мечты служить удовольствию публики. Если же недостатки эти могут быть исправлены с помощью прилежания, беспрерывных упражнений, а также советов и наставлений умного, про священного учителя, ему не следует пренебрегать ни одним из средств, могущихспособствовать устранению этих недостатков,— вполне устранению, если заняться этим своевременно, пока тело еще окончательной своей формы и организм не достиг последней ступени развития, когда все члены закостеневают, а недостатки так, укореняются, что уже не поддаются исправлению. К сожалению, мало найдется танцовщиков, способных подвергнуть себя подобной оценке, и, ослепленные самолюбием, мнят себя вовсе лишенными недостатков, другие, так сказать, закрывают на них глаза, хотя они легко обнаружи­лся при самом поверхностном осмотре. Они не видят у себя того, что бросается в глаза всякому более или менее сведущему человеку, — удивительно ли после этого, что они не достигают своей цели? Непропорциональное развитие отдельных членов тела постоянно препятствует игре всех частей механизма и мешает достичь слаженности, которая должна приводить к их единству, тогда не может быть ни плавности в па, ни мягкости в движениях, ни изящества в позах и противопоставлениях, ни соразмерности в deployment, а, следовательно, ни твердости, ни апломба. Вот, сударь, во что превращается танец у тех, кто заблуждается относительно своего телосложения и боится трезво взглянуть на себя в пору обучения или во время упражнений. Не желая искать их, мы воздаем должное усердию, но не можем не назвать их плохими танцовщиками. Будь у нас больше хороших учителей, Возможно, и хорошие ученики встречались бы почаще. Но те, кто способны обучать, не дают уроков, а те, кому следовало бы самим учиться, обуреваемы страстью учить других. Надо ли говорить о невнимательности к ученикам и шаблонности преподавания? Ведь сущность танца одна — возразят мне. Согласен, но разве есть один толь способ наглядно ее объяснять и передавать тем, кого обучаешь? И разве не следует идти к одной и той же цели разными путями? Не буду отрицать чтобы преуспеть в этом, требуется поистине прозорливость, ибо лишь по зрелому размышлению и после тщательного изучения особенностей ученика, возможно, определить приемы, пригодные дляданного типа телосложения и данной степени одаренности: невозможно предугадать с первого взгляда, что подойдет одному, что не подойдет другому, и приспособить свои уроки ко всем тем разнообразным особенностям, какие являет нам природа или привычка, нередко еще более нет корная, чем сама природа. Таким образом, именно на учителя, по су дела, возложена задача определить, какой жанр танца подходит данному ученику. А для этого нужно не только превосходно знать свое искусство, но еще быть способным побороть, то суетное тщеславие, которое заставляет воображать, будто свойственная вам самим манера исполнения является единственно возможной и что только он одна может нравиться публике. Ибо наставник, предлагающий в качестве образца себя и стремящийся сделать из своих учеников лишь копию с того — хорошего ли, плохого ли — оригинала, которым является сам, создаст более или менее сносную копию лишь в том случае, если ему попадутся ученики, обладающие точно такими жесклонностями, ростом, телосложением, умом словом, такими же природными данными, каким обладает он. Среди изъянов телосложения отмечу два основных к первому относятся ноги иксообразные,второму — ноги дугообразные. Оба этих органических порока весьма распространены, в той или иной мере свойственны почти каждому, по­чему-то так редко встречаются танцовщики, совершенно свободные от какого-нибудь из них. Мы говорим, что у человека иксообразныеноги, когда у него узкие и закрытые бедра, ляжки приближены одна к другой, колени большие и, соприкасаясь, задевают одно другое, а между ступнями имеется некоторое расстояние, отчего ноги, от колен до ступней, образуют нечто вроде треугольника; отмечу еще громоздкость внутренней части лодыжки и высокий подъем; ахилловы сухожилия, не только сухи и тонки, но и значительно удалены от коленных суставов. Танцовщик с дугообразными ногами страдает противоположным недостатком. Линия ног от бедер ступней представляет у него как бы дугу, — в самом деле, бедра у него удалены друг от друга, ляжки и колени открыты так, что, когда он сдвигает ноги, просветы, образующиеся лишь между некоторыми, несоприкасающимися частями ног, сливаются в один сплошной просвет и кажутся, гораздо больше, чем им следовало бы быть. Люди сдобным телосложением отличаются, кроме того, длинными и плоскими ступнями; наружная часть лодыжки у них выступает, а ахилловы сухожилия толсты и находятся близко к сочленениям. Два столь противоположных недостатка красноречивее всяких слов доказывают, что упражнений, которые пригодны для ученика, страдающего первым из этих пороков, неизбежно будут пагубны для того, кто страдает вторым, и что обучение двух учеников, различных по слаженностям, не может быть одинаковым. Тому, у кого иксообразные ноги, следует постоянно стремиться раздвинуть их слишком тесно примыкающие друг к другу части. Лучший способ преуспеть в этом, разворачивать бедра и двигать ими в таком положении используя для этого способность головки берцовой кости свободно вращаться в вертлужной впадине тазобедренного сустава. С помощью такого упражнения колени будут тоже двигаться и встанут, так сказать, на свое место. Коленная чашечка как бы самой природой предназначена, для того чтобы ограничивать чрезмерные разгибания коленного сустава займет тога положение на перпендикуляре как бы проведенном от кончиков пальцев, вследствие чего бедро образует прямую линию, чем обеспечивает твердость и устойчивость корпуса. Другой способ искоренения этого недостатка заключается в том, чтобы постоянно держать коленный сустав слегка согнутым, сохраняя види­мость крайней напряженности, на самом деле мни мой; здесь уж, сударь, нужно предоставить дело времени и привычке; когда положение это де­лается привычным, танцовщику становится как бы невозможно принять прежнее, естественное для него, но неправильное положение без того, чтобы не испытывать нестерпимой боли и онемения в этих частях ноги. Я знавал танцовщиков, так хорошо овладевших искусством скрывать этот не­достаток, что о нем нельзя было бы догадаться, если бы он не обнаруживался во время антраша и других сильных движений. Обнаруживался же он потому, что сокращение мышц во время прыжка вызывает полное разгибание суставов и заставляет каждую часть ноги вернуться на свое место и принять свойственное ей от природы положение: колени, таким образом, теряют выворотность. Возвращаются на исходное место, что препятствует заноскам. Чем теснее сближены верхние части голени, тем нижние части более удалены друг от друга. Ноги, не будучи в состоянии ни «отбивать» антраша, ни скрещиваться, как бы застывают в неподвижности, в то время как голени красиво трутся одно о другое; если заноски не будут ни подрезаться, ни отбиваться, ни скрещиваться, они не могут обладать быстротой и блеском, составляющими главное их достоинство. Не ничего труднее, на мой взгляд, чем скрывать эти недостатки, особенно в моменты энергичного исполнения, когда сотрясается весь механизм человеческого тела, когда оно подвергается сильным повторным толчкам и проделывает противоположные движения, требующие постоянных и разнообразных усилий. И если искусству удается в это время одержать верх над природой, разве не достоин танцовщик величайших похвал? Тот, кто обладает телосложением такого рода, должен отказаться от антраша, кабриолей и всех резких и сложных движений, тем более, что подобные

  движения неизбежно получаются у него плохо. Ибо, поскольку он узок в бедрах или, пользуясь языком анатомов, кости его таза мало расширены, они несколько ограничивают действие прикрепленных к ним мышц, от которых частично зависят движения корпуса. Тому, у кого эти кости обладают гораздо большей шириной, проделывать эти движения и сгибания значительно легче, потому что в этом случае мышцы прикреплены к точке, более удаленной от центра тяжести. Вообще говоря, единственным жанром, доступным танцовщикам этого рода, является танец благородный и тер-а-терный. Однако, сударь, недостаток силы, свойственный танцовщикам с иксообразными ногами, они явно возмещают ловкостью. Я заметил, что даже самые простые движения отличаются у этих танцовщиков мягкостью и блеском, что они легко превозмогают трудности, не требующие физических усилий, и что их прыжки всегда отличаются грацией, ибо, отталкиваясь от пола, они в равной мере используют и кончики пальцев, и сухожилия, приводящие в движение голеностопный сустав. Вот те достоинства, которые компенсируют отсутствие у них силы. А, в танце я всегда предпочту силе ловкость. Танцовщикам с дугообразными ногами нужно лишь стараться сближать те части ног, которые слишком отстоят одна от другой, дабы уменьшить, таким образом, просвет между коленями. Не менее чем танцовщики с иксообразными ногами, дугооб­разные нуждаются в упражнениях для выворотности бедер, и скрывать свой недостаток им еще труднее. Как правило, они бывают сильными и коренастыми, следовательно, мускулы у них отличаются меньшей эластичностью, а суставы сгибаются с меньшим изяществом. Разумеется, если этот дефект телосложения является следствием изменения костей, то все труды будут бесполезны и усилия искусства — бессильны. Я сказал, что танцовщикам с иксообразными ногами следует во время танца держать колени несколько согнутыми; танцовщики же с дугообразными ногами, вследствие противоположных причин, должны сильно втягивать колени и делать заноски возможно более компактно, дабы предельное сближение ног пылало естественно разделяющий их просвет или интервал. Они мускулисты, проворны и блистательны там, где требуется больше силы, нежели ловкости — мускулисты и легки вследствие на­правления их мышечных волокон, а также проч­ности и выносливости суставных связок; проворны, потому, что заноски они делают движением ско­рей нижней, нежели верхней части ног и выпол­няют их с большей скоростью, поскольку им не приходится очень раздвигать ноги при каждой заноске; блистательны потому, что между частями ног, которые то сходятся, то расходятся, обра­зуются просветы, и эти просветы, сударь, представляют собой как бы светотень танца, ибо, когда в антраша заноски выполняются без четкого скрещивания, с ударом, а, напротив, ноги только трутся одна о другую и ворочаются, — не будет света, подчеркивающего тени, а слишком стисну­тые ноги будут казаться некоей единой неотчет­ливой массой и не произведут никакого впечат­ления.^1*(^1*Наблюдения такого рода могут быть сделаны только истинными художниками, которые всегда стараются разобраться в природе каждого эффекта, достигаемого ими в своем ис­кусстве. Наслаждаться, не стараясь вникнуть в причины доставляемого наслаждения, этим довольствуется большин­ство людей; удел наблюдательного художника — подвергать анализу подобное наслаждение, такой анализ, безусловно, способствует развитию его искусства.) Они недостаточно ловки, ибо слишком полагаются на свою силу, она же препятствует цепкости и непринужденности. Стоит им на мгновение утратить ее, как они делаются неловкими, причем не владеют даже искусством скрадывать это с помощью тех простых движений, которые, не требуя усилий, всегда дают танцовщик возможность передохнуть. Кроме того, у них очень малая эластичность, а при прыжках они редко отталкиваются носком. Мне кажется, я открыл истинную причину этого явления: она заключается в длинных и плоских ступнях. Эту часть тела я сравню с рычаги второго рода, то есть с рычагом, у которого тяжесть находится между точкой опоры и точкой приложения силы, между тем как точка опоры и точка приложения силы находятся на крайних её концах. В данном случае неподвижная точка, или точка опоры, расположена в носке, тяжесть или вес тела действует на голеностопный сустав а сила, поднимающая и поддерживающая этот вс< прилагается к пятке через ахиллово сухожилие, а так как длинная и плоская ступня представляет собой более длинный рычаг, и точка приложения силы тяжести находится дальше от точки опоры и ближе к точке приложения силы, тяжесть тел, должна увеличиваться, а сила ахиллова сухожилие соответственно уменьшаться. Отсюда я делаю вы вод, что поскольку у танцовщика с дугообразными ногами соотношение мускульной силы и силы тяжести не столь выгодно, как у танцовщиков с иксообразными ногами, отличающихся высоким подъемом и силой ступни, первому труднее становиться на носки. Я сделал еще одно наблюдение, сударь: недостатки сложения, свойственные ноге на протяжении между тазом и ступней, обычно бывают, свойственны также руке между плечом и кистью; чаще плечо точно повторяет строение бедра, локоть колена, а кисть — ступни. Достаточно самого поверхностного наблюдения, чтобы убедиться в истине и увидеть, что физические недостатки, являющиеся следствием неправильного строения сочленений, за малыми исключениями, распространяются на все конечности. Усвоив эту ту, учитель должен подсказывать ученикам несоответствующие движения рук. Замечание это заслуживает особого внимания. При коротких руках требуются движения, пропорциональные их длине. Чрезмерная длина руки скрадывается посредством ее округления. Искусство состоит в том, чтобы уметь извлечь выгоду из подобных несовер­шенств. Я знавал танцовщиков, искусно скрывав­ших чрезмерную длину своих рук с помощью полуоборотов, при которых ракурс менял их очертания. Я уже говорил, что танцовщики с иксообразными ногами не отличаются силой, они худощавы и стройны; танцовщики с дугообразными ногами более сильны, плотны и мускулисты. Принято считать, что плотный и коренастый человек непре­менно должен быть грузным. Это справедливо к отношении истинного

ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ

Нет ничего более необходимого для хорошего танцовщика, чем выворотность — endehorns, и нет ничего более естественного для человека, чем обратное положение — еп dedans. С ним мы и рождаемся. Чтобы убедиться в этом, нет нужды ссылаться на пример жителей Востока Африки и всех тех народов, которые танцуют — вернее прыгают и пляшут—без каких-либо правил.

Зачем идти так далеко? Взгляните на детей, понаблюдайте поселян, и вы увидите, что ступни их всегда завернуты внутрь. Обратное положение является, следовательно, чисто условным, и с очевидностью доказывается тем, что художник погрешил бы и против природы, и против своего искусства, заставь он свою модель позировать ногами, выворотными, как у танцовщика. Вы видите стало быть, сударь, что для того чтобы изящно танцевать, грациозно двигаться и выступать с благородством, приходится нарушить естественный порядок вещей и путем столь же длительных, сколь и мучительных упражнений принудить свои ноги принять совсем иное положение, то, которое было свойственно им при рождении.

Добиться выворотности ног, совершенно необходимой для нашего искусства, можно лишь начав упражняться с ранних лет; это единственный способ преуспеть, поскольку в детстве все наши члены еще гибки и нетрудно придать им любое направление. Искусный садовник не станет развертывать в шпалеру выросшее на свободе старое дерево; гибкость ветви не будут повиноваться 'и скорей сломаются, чем уступят насилию если ж он возьмет молодое деревцо, то легко придаст ему желаемую форму; нежные ветви легко согнутся и расположатся по воле садовника; время, сообщив ветвям твердость, закрепит форму, приданную ей рукой человека, и каждая из них, навсегда сохранив на впечатление искусства, примет направление, ей предписанное.Вы видите, сударь, природу удалось изменить. Но садовнику не дано свершить второе чудо вернуть дереву первоначальное его обличье. При рода в каких-то сторонах своих уступчива лишь пока слаба. Когда время придает ей силу, она начинает сопротивляться, и покорить ее уже невозможно.

Отсюда мы делаем вывод, что первыми учителями детей являются — или, во всяком случае, должны являться — их родители. Каких только недостатков не обнаруживаем мы у детей, когда они попадают нам в руки! В этом виноваты их кормильцы — скажете вы. Объяснение неубедительно и довод легковесен, это не только не оправдывает небрежности отцов и матерей, а, напротив того, служит обвинением против них. Предположим, что детей действительно плохо пеленали обстоятельство это тем более должно было привлечь их внимание к детям, ибо восемь-девять лет родительских забот должны были бы заставит позабыть об оплошностях, допущенных няньками впервые два-три года.

Но вернемся к положению еn dedans Танцовщик, склонный к такому положению, всегда неловок и производит неприятное впечатление. Выво ротность, напротив, придает непринужденность и блеск, сообщает грацию па, позициям и позам.

Добиться выворотности — дело нелегкое, ибо правильный способ выработать ее обычно неизвестен. Большинство молодых людей, посвятивших себя танцу, убеждены, что положения этого можно добиться исключительно путем выворачивания одних только ступней. Мне известно, что эта часть может принять выворотное положение благодаря своей гибкости, а также подвижности голеностопного сустава. Но метод этот тем более неправилен, что смещает лодыжки и не оказывает никакого воздействия ни на колени, ни на бедра. Кроме того, колени никак не могут достигнуть выворотного положения без участия бедер. В самом деле, коленям присущи всего два движения — сгибание и разгибание. Первое относит голень назад второе выпрямляет ногу. Таким образом, нельзя достигнуть выворотного положения только в коленном суставе, и все зависит главным образом от бедра, ибо только оно господствует над ми нижележащими частями ног и властно сообщить им вращательное движение, которым обладает само; и в каком бы направлении оно ни двигалось, колено, голень и ступня вынуждены следовать за ним.

Не стану говорить вам о специальном снаряде, который называют «бедровыворачиватель»; снаряд этот неудачно придуман и неудачно устроен и не только не приносит пользы, а, напротив, калечит, кто им пользуется, ибо сообщает пояснице изъян еще гораздо более неприятный, чем тот, который хотят устранить с его помощью. Самыми простыми и естественными средствами всегда являются те, которые подсказываются нам умом и здравым смыслом, если ими можно ограничиться. Чтобы добиться выворотности, необходимы умеренные, но непрерывные упражнения. Единственным в этом роде упражнением, которое дует предпочесть всем остальным, является упражнение rondsitourdegambesendedans или еп dehors и grandbattementstendus, исходящие от бедра. Эти упражнения неприметно сообщают ноге свободу, пружинистость и гибкость, в то время как «бедровыворачиватель» способствует лишь на­пряженности движений вместо той свободы, ко­торая должна была возникнуть от его применения.

Можно ли, стесняя свободу пальцев человека, играющего на каком-либо инструменте, научить его беглости и блестящему исполнению? Конечно, нет. Только свободное движение кисти рук и су­ставов может сообщить ему ту беглость, быстроту, точность и блеск, что являются душой всякого ис­полнения. Как же достичь всех этих совершенств танцовщику, который половину своей жизни стал бы проводить в колодках? Нет, сударь, пользоваться этим снарядом губительно. Не насилием можно исправить врожденный недостаток, а лишь временем, трудом и прилежанием.

Бывают также люди, начинающие слишком поздно и принимающиеся за изучение танцев в том возрасте, когда пора было бы уже подумать об отказе от них. Само собой разумеется, в этих случаях «бедровыворачиватель» принесет не больше пользы, чем экзерсисы.

Я знавал людей, для которых это было тем мучительнее, что тело их уже сформировалось, и они были лишены гибкости, которая утрачивается вместе с молодостью. Недостаток, с которым про­жили тридцать пять лет,— это недостаток уже укоренившийся. Поздно бороться с ним, поздно и пытаться сделать его незаметным.

Недостатки, являющиеся следствием привычки весьма многочисленны. То и дело приходится видеть детей, уродующих или портящих свою фи­гуру. Одни смещают лодыжку из-за постоянной привычки стоять на одной ноге и, так сказать, "болтать» другою, придавая ступне неприятное и искусственное положение, которое не является для них утомительным, потому что вследствие эластичности сухожилий и мышц детям доступны самые разнообразные движения. Другие ковер­кают себе колено положениями, которые почему-то предпочитают естественным,— один, вследствие привычки выставлять вперед плечо, смещает ло­патку, другой, все время, находясь в неестествен­ном положении, скособочивает тело, отчего, в конце концов, одна ляжка становится у него толще другой.

Мне никогда не удалось бы исчерпать своей темы, если бы я вздумал перечислять все недо­статки, источником которых является неправиль­ное положение тела. Недостатки эти, весьма при­скорбные для тех, кто их приобрел, поддаются исправлению только вначале. Привычка, усвоен­ная в детстве, усиливается в молодости и укоре­няется в зрелом возрасте, в старости уничтожить уже невозможно.

Танцовщикам, сударь, следовало бы придер­живаться тех же правил, что и древним атлетам, соблюдая те же предосторожности, какие соблю­дали они перед тем, как идти на борьбу или на бой. Это предохранило бы танцовщиков от несчастных случаев, являющихся на сцене такой же новостью, как и прыжки, умножившихся с тех пор, как принялись насиловать человеческую при­роду и принуждать ее к действиям, порой выхо­дящим за пределы ее возможностей.

Если наше искусство требует наряду с высокими качествами ума сильного и ловкого тела, то, сколько же стараний следовало бы затратить на то, чтобы выработать в себе здоровый дух и силу воли! Чтобы стать хорошим танцовщиком, нужно быть воздержанным. Могли ли бы английские скакуны (да простят мне это сравнение) обладать столь свойственной им резвостью и проворством, если бы за ними не было такого ухода? Пища их точнейшим образом взвешивается, питье тщательно отмеряется, время упражнений твердо установлено, равно как и время отдыха. Если эти меры приводят к таким успешным результатам у столь крепких животных, какую же пользу может оказать разумная и размеренная жизнь на существа слабые от природы, но предназначенные для тяжкого и изнурительного труда требующего сильного и крепкого телосложения.

Разрыв ахиллова сухожилия, перелом нон вывих голеностопного сустава, словом, всякого рода повреждения обычно происходят у танцовщиков вследствие трех причин: неровности подмостков, плохо пригнанного люка, а также сала от свечей или чего-либо подобного, заставившего его поскользнуться и упасть; слишком напряженны и неумеренных упражнений, которые, сочетаясь с излишествами другого рода, расслабляют и делают все тело дряблым, отчего исчезает гибкость движения теряют непринужденность и приобретают какую-то сухость,— эта одеревенелость мышцах, утрата жизненных соков, это истощение неприметно приводят к самым тяжелым нечасчастным случаям; от неловкости и порочных привычек, а также неправильного положения ног, которые, будучи вытянуты вертикально вниз, в момент тело опускается, нередко подворачиваются, подгибаются и не выдерживают его тяжести.

Стопа—вот истинная опора всего механизма нашего тела. Ваятелю грозила бы гибель его тво­рениям, вздумай он дать своей статуе в качестве опоры круглую и подвижную основу, она неизбежно упала бы и разбилась. По этой-то причине танцовщики должны пользоваться всеми пальцами, расходясь, словно ветви, вширь, они значительно увеличивают опорную поверхность и удерживают тело в надлежащем и необходимом для него равновесии. Если он не раздвигает пальцы, и не «впивается», так сказать, в подмостки, что бы надежно укрепиться, он неизбежно подвергает себя опасности: ступня теряет свою естественность форму, становится выпуклой и начинает пуляться из стороны в сторону—от мизинца большому пальцу и от большого пальца к мизинцу. Это подобие бортовой качки, вызванной выгнутым положением оконечности ступни, мешает сохранить устойчивость; лодыжки расшатываются и смещаются, и вам должно быть понятно, сударь что в тот момент, когда тело всей своей сетью опускается на землю с некоторой высоты и не находит в нижней своей части опоры, способной принять ее и остановить падение, оно подвергается сильному толчку. Сотрясение, испытываемое им при этом, наносит значительный вред всем суставам, и тот миг, когда танцовщик попытается найти устойчивое положение и будет делать неистовые усилия, чтобы избежать опасность, окажется для него роковым: либо он растянет себе связки, либо переломит кости, либо разорвет сухожилия. Внезапный переход от расслабления к сильнейшему напряжению и от сгибания к кому разгибанию является, таким образом, причиной множества несчастных случаев, которые, без сомнения, были бы менее частыми, если бы танцовщики готовились, так сказать, к падению; слабые конечности не пытались бы тогда сопротивляться весу тела, которого они не в силах выдержать и которому не в состоянии сопротивляется. Последствия таких неправильных положений бывают столь гибельны, что никакие предостережения не могут быть здесь излишни.

Падения, причиной которых являются неровные подмостки или другие непорядки такого же рода, не следует приписывать неловкости танцовщика. Что же касается тех случаев, когда падение вызвано слабостью, утомлением после чрезмерны упражнений или образом жизни, приводящим к истощению, то предупредить их можно, лит отказавшись от всяких излишеств и используя силы соразмерно со своими возможностями Страсть к сложным прыжкам — есть страсть неле­пая и бесплодная. Какой-нибудь буффон приезжает из Италии, и тотчас же все танцующее племя бросается подражать этому безудержному скакуну , причем самые слабые танцовщики обычно более всех других тщатся сравняться с ним и даже превзойти. Глядя, как дрыгают ногами наши танцовщики, впору было бы подумать, что их порази какой-нибудь недуг, требующий для своего исполнения неистового скакания и чудовищных прыжков. Мне кажется, сударь, что я вижу лягушку и басни: она лопнула, силясь раздуться, а танцовщики ломают себе ноги и калечат себя, стремясь подражать сильному и мускулистому итальянцу. Некий писатель, чье имя мне неизвестно, совершил грубейшую ошибку, напечатав в том изда­нии, которое всегда будет являться гордостью не только нашего отечества, но и всего нашего века, будто прыжок есть следствие сгибания колен и их выпрямления. Это глубокое заблуждение; поднять тело вверх с помощью такого противоестествен­ного приема физически невозможно, в чем вы убе­дитесь, если попробуете, согнуть колени, а затем их выпрямить. Независимо от того, будете ли вы делать эти противоположные движения быстро или медленно, мягко или напряженно, ступни ног неоторвуться при этом от земли; сгибание и выпрямление колен не в состоянии поднять тело вверх, если те части тела, которые для этого необходимы, не будут приведены в действие одноименно. Было бы разумнее сказать, что прыжок зависит от упругости мышц, приводящих в действие голеностопный сустав, и от подвижности ахиллова сухожилия, ибо можно произвести не­большой прыжок, не прибегая к сгибанию и по­следующему выпрямлению колен.

Ошибочным является также представление, будто человек сильный, крепкого сложения должен прыгать выше, нежели слабый и тонкого сло­жения. Повседневный опыт учит нас обратному. Мы видим, с одной стороны, танцовщиков, делаю­щих соupe сильно, battu — энергично и уверенно, но при этом достигающих лишь весьма умерен­ного вертикального подъема, ибо взлет в сторону c наклоном корпуса есть нечто совсем иное: он цепляется, если можно так выразиться, мнимым и зависит всецело от ловкости исполнителя. С дру­гой стороны, мы знаем людей физически слабых, чье исполнение прыжков не столь энергично, более отчетливо, чем сильно, более ловко, чем мужественно, и тем не менее они взлетают высоко. Таким образом, сударь, высотой прыжка мы в первую очередь обязаны форме ноги, ее строе­нию, длине и упругости ахиллова сухожилия ;колени, поясница и руки дружно содействуют этому. Чем сильнее действие, тем больше проти­водействие, а, следовательно, тем выше прыжок, Сгибание и выпрямление колен помогают движе­нию в голеностопном суставе и действию ахил­лова сухожилия, которые следует рассматривать как наиболее существенные элементы. Мышцы корпуса принимают участие в этом движении и сообщают телу вертикальное положение, между тем как руки, неприметно способствуя совместному усилию всех частей, представляют, так сказать, крылья и балансир этого механизма. Взгляните, сударь, на всех животных, имеющих тонкие и длинные сухожилия,— на оленей, козлов, баранов, кошек, обезьян и т. п.,— и вы увидите, что все они способны к быстрым и легким прыжкам, несвойственным животным с другим его сложением.

На первый взгляд может показаться, будто ноги «отбивают» антраша в то самое время, когда тело опускается после прыжка. Я согласен, не успевает все увидеть и поэтому нередки нас обманывает. Однако здравый смысл и рассуждение открывают нам то, что мы, вследствие быстроты этих движений, не успеваем заметить. В этом заблуждении повинна стремительность, с которой опускается тело.

Но каково бы ни было внешнее впечатление, антраша выполняется именно тогда, когда тело до­стигло высшей точки подъема. В то неуловимое мгновение, когда оно падает, ноги лишь готовятся принять на себя силу удара и противостоять со­трясению, которое сулит им масса падающего тела, они должны быть совершенно неподвижны. Не будь между занозки и падением определен­ного промежутка времени, как бы танцовщик опу­скался на землю и в какой позиции оказывались бы тогда его ступни? Допуская мысль, что занозки делаются при нисходящем движении, вы тем самым исключаете промежуток времени, необходимый для подготовки к падению. Ведь если ступни кос­нутся земли в ту минуту, когда ноги еще делают заноски, они не займут того положения, которое им следует занять, чтобы выдержать тяжесть тела, неизбежным следствием чего будет вывих либо растяжение связок или сустава. Тем не менее, есть немало танцовщиков, кото­рые воображают, будто делают заноски, когда опускаются; это значит, что многие не отдают себе отчета в собственных действиях и ошибаются. Я не хочу сказать, что нельзя заставить себя про­извести движение ногой путем сильного напряже­ния бедра, однако движение такого рода нельзя рассматривать как антраша или какой-то элемент танца. Я убедился в этом сам и лишь после много­кратных опытов решаюсь опровергать мнение, ко­торого никто не стал бы придерживаться, когда бы большая часть танцовщиков не полагалась только на внешнее впечатление.

В самом деле, я становился — и повторял это несколько раз — на доску, оба конца которой возвышались над землей, как только я замечал, что по доске собираются ударить и выбить ее из-под моих ног, страх всякий раз побуждал меня под прыгнуть, чтобы уберечься от падения, причем прыгал я не только вверх, но и вперед. Этот прыжок, позволявший избежать падения, давал моим ногам возможность легко двигаться, поскольку я подскакивал над доской, а тому, кто обладает проворством, достаточно и полдюйма высоты, чтобы «отбить» антраша.

Если же доску без предупреждения переламывали или выхватывали из-под моих ног, тогда я падал перпендикулярно — тело оседало на не подвижные ноги, причем ступни, также неподвижные, находились в положении, пригодном для того, чтобы принять на себя массу тела и сохранить ее в равновесии. Если вы допускаете, что танцовщик способен действовать ногами еще в момент падения, и счи­таете, что он в состоянии в это время вторично сделать какое-то движение без всяких новых усилий, не отталкиваясь от новой точки опоры более или менее сильным нажимом, то — спрошу я — почему не властен, сделать это человек, прыгающий через ров? Что мешает ему перенестись дальше точки, первоначально им намеченной? По чему, находясь в воздухе, не может он произвести перерасчет силы, потребной ему на преодоление намеченного расстояния? Почему, наконец, тот, кто произвел этот расчет и видит, что рискует упасть в воду из-за того, что не может прыгнуть на два дюйма дальше, не в состоянии возобновить свое усилие и с помощью второго толчка перенести свое тело на другую сторону рва? Если это невозможно, то ведь еще более невоз­можно выполнить подобное движение, сохраняя при этом изящество, легкость и хладнокровие.

Делая антраша, всякий танцовщик заранее ищет, из скольких заносок оно будет состоять: во­ображение его всегда опережает ноги. Он не может делать entrechat huit, если намеревался сделать всего лишь entrechat six, иначе он бы столько падал, сколько пытался бы делать па.

Итак, я утверждаю, что нельзя распоряжаться своим телом в воздухе дважды; после того, как сработал его механизм, новые усилия уже невоз­можны.

Существует еще два дефекта, препятствующие развитию нашего искусства: первый — это несоответствие между характером танца и данными тан­цовщика, второй — недостаточная сила пояснич­ных мышц.

Первый дефект проистекает от неразумности танцовщиков и страсти их к подражанию. Dеploimentsноги и tempsouverts безусловно соответствовали данным г-на Дюпре; размер его изящной фигуры и длина конечностей превосходно соче­тались с temps developpes и смелых па танца. Но что хорошо для Дюпре, не годится для танцовщи­ков среднего роста; между тем все кинулись ему подражать, и самые коротконогие тщились преодо­левать такое же пространство и описывать такие же круги, что и знаменитый танцовщик; от этого унижения их становились неуверенными, бедра cсмещались, корпус без конца вихлялся, и танец их вызывал лишь смех.

Рост танцовщика и длина его конечностей должны определять рисунок и dеploiments его движений, без этого в танце нет ни цельности, игры благородства, ни самообладания, ни грации; действуя несогласованно и разобщено, отдельные части тела приводят к неестественным, неприятным для глаза его положениям, и танец, лишенный правильных форм, напоминает пляску паяцев, чьи размашистые и расхлябанные движения являют нам лишь грубую карикатуру на те гармонические движения, которые приличествуют хорошим танцовщикам.

Этот недостаток, сударь, весьма часто встре­чается среди танцующих в серьезном жанре, а так как в Париже жанр этот распространен более чем где-либо, здесь постоянно случается видеть карликов, силящихся танцевать наподобие великанов и достойных лишь смеха. Дерзну сказать, что даже танцовщики с величественной фигурой порой злоупотребляют длиной своих конечностей, позволяющих им легко переноситься с одного края сцены на другой и придавать своим движениям особую отчетливость; эти преувеличения deployments искажают возвышенный и уверенный характер, присущий благородному танцу и лишают исполнение надлежащей слитности мягкости.

Столь же неприятен и другой, противоположный недостаток. Мелкие па, сухие, укороченные движения, словом, слишком дробное исполнение также неприемлемы с точки зрения хорошего вкуса. Только рост и сложение танцовщика, повторяю еще раз, должны устанавливать и определять широту его движений и те пропорции, которыми должны руководствоваться его па и позы для того, чтобы рисунок их был правильным, а исполнение блестящим.

Даже обладая всеми остальными качествами, необходимыми для достижения совершенства в на­шем искусстве, нельзя стать хорошим танцовщиком, если торс не поставлен прочно на бедра. Ка­чество это является, без сомнения, врожденным, но если искусный учитель не разовьет ваших при­родных данных, они останутся втуне. То и дело приходится встречать сильных и энергических тан­цовщиков, не имеющих ни апломба, ни твердости. Их исполнение отличается расхлябанностью, и, напротив, мы постоянно видим других, отнюдь не отличающихся врожденной силой, но, так сказать, прочно поставленных. У них твердое положение корпуса и развитые поясничные мышцы; искусство возместило здесь природный недостаток, ибо им посчастливилось попасть к превосходным учите­лям, которые объяснили им, что если танцовщик пренебрегает постановкой корпуса, то он не спо­собен держаться прямо и перпендикулярно, что псе его очертания утрачивают тогда благородство, что нетвердость и вихляние поясницы препят­ствуют апломбу и четкости, отчего вся осанка его становится некрасивой, а поясница приобретает неприятный для глаза изъян, что слабость корпуса лишает нижние конечности свободы, необходимой для непринужденных движений, что корпус при таких обстоятельствах теряет определенность по­ложения, и это нередко сказывается на движе­ниях ног: танцовщик поминутно теряет  равно­весие и может восстановить его только ценою усилий и судорожных движений, несовместимых с грациозными гармоническими движениями, которых требует танец.

Вот, сударь, точная картина исполнения тип танцовщиков, не обладающих сильными мышцами поясницы или не старающихся в должной степени укрепить их. Дабы хорошо танцевать, необходима устойчивость и свобода корпуса, — в то время когда ноги совершают движения, он должен оставаться совершенно неподвижным и непоколебимым. Если же, напротив, танцовщик, подчиняет корпус по гам, лицо и тело его при всяком трудном па буду отражать его усилия, отчего все исполнение будет лишено покоя, красоты рисунка, точности, уверенности, апломба и равновесия, словом, той грации и того благородства, без которых танец теряет свою пленительность.

Многие танцовщики воображают, будто для того чтобы достигнуть связности и певучести, нужно лишь сильно сгибать колени, но они, несомненно, ошибаются, ибо такое чрезмерное сгибание сообщает танцу сухость. Танец может быть очень жестким и отрывистым как при глубоких приседаниях, так и вовсе без них. Причина этого весьма проста, естественна и очевидна, если при­нять во внимание, что темпы и движения танцов­щика в точности подчинены темпам и движениям музыки. Отсюда становится понятным, что при сгибании колен ниже, чем того требует мелодия, под которую танцуют, ритм танца по отношению к музыке замедляется, становится вялым и рискует разойтись с музыкой. Чтобы возместить время, по­траченное на слишком медленное и чрезмерное приседание, и не сбиться с такта, танцовщику приходится быстро распрямлять ноги, и именно резкий и внезапный переход от сгибания к разгибанию придает исполнению ту сухость и кость, которые оскорбляют вкус и производят неприятное впечатление ничуть не меньше, напряженное исполнение.

Певучесть частично зависит от надлежащего сгибания колен, но одного этого еще недостаточно.