К. Насыри
 Скачать 174.36 Kb.
|
|
Было решено, изменив внешний вид девушки, поводить ее по городу; может быть, узнает она улицу и дом, где бывает. Однажды случилось ей попасть на ту улицу, где стоял дом халвафруша. Девушка задержалась здесь и, подумав, сказала: - Мне кажется, что это та улица, где я бываю. Но дом узнать я не могу. Передали падишаху, что его дочь узнала улицу, где она бывает. Позвал падишах Абульхариса и тот сказал: - Надо прийти сюда ночью и подкараулить злоумышленника. Так и сделали. Ночью Абульхарис и сам падишах с несколькими богатырями спрятались возле одной лавки и стали ждать. На этот раз Абу-али-сина ничего не знал об этой засаде. Но вот мимо карауливших пролетела девушка и скрылась в одной из лавок. Узнав, где живет дервиш с юношей, обрадованный удачей, падишах со своими людьми хотел уйти, но не тут-то было. Влекомые неведомой силой все они потянулись следом за девушкой, вошли в дом и увидели прекрасного юношу и дервиша, задумчиво сидевшего возле юноши. Сели и вошедшие. Абу-али-сина узнал Абульхариса, но вида не подал. Абульхарис не узнал брата, он и не догадывался что все происходящее - дело рук Абу-али-сины. Абу-али-сина прошептал заклинание и непрошеные гости словно остолбенели, они были не в силах говорить и даже пошевелиться. Абу-али-сина сделал знак халвафрушу, чтобы тот принес на блюде халву и поставил перед падишахом. Принес юноша халву, а Абу-али-сина сказал: - О властелин мой! Изволь отведать халву своей дочери. Падишах не то что халву стал бы есть, он готов был выпить кровь своего мучителя, но неожиданно для себя со словами "Ай, какая чудесная халва" он набросился на халву, как голодный человек, не евший несколько дней. Ели халву и другие. Но сколько бы ее ни ели, халвы в блюдце не становилось меньше. По десять фунтов халвы съел каждый и никак не мог насытиться. И сказал Абу-али-сина, прерывая пир: - О мой падишах! Ты вкусил необычную халву. Прояви же великодушие к этому юноше. Он - мой сын. По велению аллаха и желанию пророка Магомета, благослови свою дочь и отдай ее в жены этому юноше. Падишах не в силах вымолвить слова от охватившего его гнева продолжал, мучаясь, есть халву. Опешивший Абульхарис не мог прочитать спасительного заклинания и помочь падишаху. Он и себя-то не мог защитить от воли Абу-али-сины и только думал: чем же все это кончится? Увидел Абу-али-сина, что падишах - злой, недоверчивый человек, столько чудес увидел, а в добрые намерения не верит. Понял Абу-али-сина, что не отдаст свою дочь падишах в жены халвафрушу, была бы воля пади-Шаха, он бы живьем проглотил и его, и юношу. "Этих людей надо проучить", - решил Абу-али-сина и поймал муху, летавшую над халвой. Потом он потянул ив одежды падишаха тоненькую нить, скрутил ее, привязал к ланкам мухи и выпустил муху. Падишах и Абульхарис со страхом и удивлением смотрели, что же еще предпримет старый мудрец. А Абу-али-сина, вытягивая нитку, удлинял ее, скручивал и привязал к ней тоненькую соломинку. Чем длиннее становилась нитка, тем дальше улетала муха, а чем дальше она улетала, тем больше становилась, пока не превратилась в огромного грифона, размахивающего бревном вместо соломинки. Муха-грифон летала, бревно задевало головы, плечи и руки сидевших за столом, и от мучительного страха душа у падишаха и его людей уходила в пятки. Но на этом не кончились испытания. Неожиданно падишах, Абульхарис и те, кто был с ними, поднялись в воздух и полетели так высоко, что нельзя было даже разглядеть землю. Потом, постепенно спускаясь, все оказались на земле в каком-то огромном темном сарае. Целый день и целую ночь искали они выход, пока не наткнулись на дверь. Осторожно вышли они из сарая и, о чудо! Прекрасный райский сад окружал их. С деревьев свешивались удивительные цветы, прекраснее которых никто никогда не видел, и благоухали душистым ароматом. Тысячи сладкоголосых птиц пели во славу аллаху. Сосны и пальмы, высоко вскинув свои кроны, покачивались на легком ветру, словно стройные девушки. Не было в мире другого сада, который был бы взращен такой заботой и любовью, который своим великолепием и красотой мог, кажется, оживить мертвых. Можно долго искать, но так и не найти достойных слов, чтобы описать увиденное чудо. Не раз обошел падишах со своими людьми удивительный сад. Радостно стало у всех на душе, и все снова обрели дар речи. Наконец они подошли к воротам сада, а когда вышли, то оказались в своем городе. Оглянулись, но никакого сада и в помине не было. Закружились от всего происшедшего головы у людей падишаха, затуманилось их сознание. И сказал Абульхарис, собравшись с мыслями: - О мой падишах! Нет ничего необъяснимого. Наука придает силу мудрости человеческой, всему можно научиться. Тот, кто показал нам свои чудеса, очень знающий и всесильный мудрец: и на небо он нас сумел поднять и на землю поверг. Думаю, что я знаю этого мудреца. Тот, кто показал нам, на что он способен, наверное, мой родной брат Абу-али-сина. В одном месте мы оба приобрели большие знания, но на что способен он, я далеко не все умею. Он - мудрец, подобный Платону и Лукману. По воле аллаха он может целые войска нескольких джамшитов направить в пустыню бед и обречь их на погибель. Видимо, не понравилось ему, что я пришел к тебе на помощь, он даже слова не сказал мне по-братски, но зато послал тяжелые испытания. Абульхарис поклонился, и в душе его застрял узелок обиды на падишаха. Понял падишах, как тяжелы для него обстоятельства - столько неразрешимых бед свалилось на его голову, что утонуть можно в реке мыслей. Собрал он людей дивана, чтобы вместе подумать обо всем, и Абульхарис сказал: - О мой падишах! Печаль бесполезна там, где она бессильна. Абу-али-сина способен на такие дела, что даже трудно себе представить. То, что мы пережили, это самая малость. Если же он всерьез настроится против нас, то нам не сдобровать. Есть только один путь - идти к нему с открытой душой, с чистыми желаниями и светлыми помыслами. Только по-хорошему можно с ним договориться, а иначе ничего не выйдет. Если это действительно мой брат Абу-али-сина, которого я хорошо знаю, то даже весь мир не сумеет противостоять ему. Рассердился падишах на Абульхариса и, не вникая в его слова, закричал: - Теперь понятно, кто ты таков. Ты - такой же, как и все. Ты не только нас не сумел защитить, ты и себе не смог помочь. С нами ты взлетел в небеса, с нами опустился на землю в темный сарай. Теперь-то я знаю, что на тебя рассчитывать нельзя и буду рассчитывать только на силу! И ответил Абульхарис: - О падишах, как бы ты ни поступил, мне от этого вреда не будет… Было у падишаха войско в двести тысяч воинов, и повелел он окружить весь город, чтобы ни один человек не мог покинуть его. А одного чавыша с тысячью солдат падишах послал на базар, в ряд, где торговали халвой. - Там, в одной лавке, - сказал падишах, - увидишь юношу и старика. Схвати их и приведи ко мне. Чавыш нашел указанную лавку, увидел юношу и старика, мирно беседовавших друг с другом, и строго приказал им: - Немедленно идите со мной - вас приказано доставить во дворец! Абу-али-сина усмехнулся: - Возможно ли такое, мой властелин?! Ты, наверное, ошибся - нам нечего делать во дворце. - Не разговаривать! - закричал в гневе чавыш и замахнулся палкой на Абу-али-сину. Рассердился и Абу-али-сина, махнул на чавыша клюкой и прошептал заклинание: - Будь обезьяной! И тут же чавыш превратился в маленькую вертлявую обезьянку. Абу-али-сина взял в руки барабан, накинул на шею чавыша-обезьянки веревку и под видом укротителя зверей пошел потешать народ. Уходя, он сказал халвафрушу: - Ты стой здесь, и да защитит тебя аллах от неприятностей! Люди посмеялись над обезьянкой, а чавыш еле прыгал - ну какие могут быть способности у обезьянки, которая была человеком? Не дождался падишах чавыша с юношей и дервишем и послал за ними другого чавыша. Узнал об этом Абу-али-сина и вернулся в лавку как раз в то время, когда к ней подходил второй чавыш. Видит чавыш: дервиш обучает обезьянку всяким играм, удивился. Ему говорили - продавец халвы, а, оказывается, дервиш и обезьян дрессирует. Как это он умудряется успевать и то и другое? - Эй, дрессировщик обезьян, а ну марш во дворец! Люди дивана хотят поговорить с тобой! - приказал чавыш. Но Абу-али-сина продолжал свои занятия, не обращая внимания на строгий голос чавыша. Чавыш повторил приказ: - Кому говорят, марш во дворец! - и замахнулся, чтобы стукнуть Абу-али-сину. Задел Абу-али-сина чавыша прутиком, прошептал заклинание: "Будь козой!" - и тут же второй чавыш стал козой. Посадил Абу-али-сина на козу обезьянку и пошел на базар веселить народ. Не дождался падишах и второго чавыша и снова, уже в третий раз, послал он нового чавыша за дервишем и юношей, приказав выяснить, что происходит. Третьего чавыша Абу-али-сина превратил в собаку, четвертого - в медведя, пятого - в шакала. И сколько бы военачальников ни посылал в тот день падишах, все они превращались в какого-нибудь зверя, а Абу-али-сина ходил с ним по базару и устраивал веселые зрелища для народа. Вскоре в городе только и говорили, что появился интересный дрессировщик с разными зверями. И все - стар и млад, мужчины и женщины - спешили посмотреть это зрелище, потому что никогда никто не видел, чтобы такие разные звери были собраны в одно место. Звери играли и смешили народ, а благодарные зрители не скупились на деньги. Вернулся Абу-али-сина в лавку с бессчетным богатством. Несчастные чавыши в образе зверей проливали слезы, ползали у ног Абу-али-сины, целовали его след и красноречивыми взглядами умоляли мудреца простить их. Пожалел их Абу-али-сина, прошептал заклинание и вернул им прежний человеческий облик. - Идите, - сказал он им, - и расскажите своему падишаху обо всем, что с вами было. Почувствовав себя людьми, чавыши возблагодарили аллаха и, не оглядываясь, помчались во дворец. Увидел их падишах в ряду других чавышей и призвал пред свои очи: - Где вы так долго пропадали, несчастные? Где тот человек, за которым я вас посылал? И услышал в ответ: - Мы играли на базаре. Кто же мог привести его? Закричал падишах: - Что за ерунду вы городите? Я вас для дела посылал, а не в игры играть! Велю казнить вас немедленно! И услышал в ответ: - О могущественный властелин наш! То, что с нами случилось, ни словами сказать, ни пером описать. Не по своему желанию играли мы на базаре, да и не мы там играли, а обезьяна, собака, коза и разные другие звери. И рассказали чавыши падишаху все, что с ними произошло. От обиды, досады и гнева падишах готов был кусать себя, как собака. Он то вскакивал с места, то снова садился, не переставая жевать бороду. Абульхарис тихо посмеивался в усы. Тяжело вздохнув, падишах обратился к людям дивана: - В неприглядном положении я оказался. Этот беспомощный (он указал на Абульхариса) не только не помог нам, но доставил еще больше неприятностей: ни одно дело ему не удалось. Что же, терпеть насмешки я не намерен! Лучше умереть! Приказываю все войско двинуть на дервиша и поймать его! Привели коня падишаху, дали ему оружие, и войско выступило. - О падишах, бесполезное дело ты затеял, - сказал ему Абульхарис. - Не было бы хуже. - Убирайся вон, бесталанный глупец! - закричал падишах. - Может ли быть что-нибудь хуже? Ночи моя дочь проводит в его доме, днем я выставлен на посмешище всего народа. Уж лучше смерть, чем такое житье. Вперед! Окружить дом дервиша! Поджечь его и пусть он сгорит вместе со своим домом! Огромное войско приближалось к дому халвафруша, но Абу-али-сина разгадал намерения падишаха. Он склонил голову, подумал и прошептал заклинание. И тотчас несметное войско всадников и пеших сотнями, тысячами стали выходить из дома халвафруша и строиться рядами против войск падишаха. Завязалась битва, паника охватила город. Жители, заперев лавки, попрятались по домам. Бой был таким страшным, столько было пролито крови, что она текла по площадям и улицам, и мертвые тела плыли в этой реке крови. А над городом неслось: - Держи! Режь! Убивай! Не выдержало войско падишаха, обратилось в бегство. Сам падишах, претерпев тысячи бед, еле добрался живым до своего дворца. На другой день Абу-али-сина приказал своему войску окружить город и велел передать падишаху послание, где говорилось: - Ну, что ты теперь скажешь? Может быть, ты отдашь все-таки свою дочь в жены прекрасному халвафрушу или ты хочешь, чтобы я опрокинул весь этот город тебе на голову, чтобы ты почувствовал, как тесен мир? Осажденные горожане обратились к Абу-али-сине: - Пощадите нас! Мы готовы уговорить падишаха отдать дочь в жены юному халвафрушу! Услышав это, воины Абу-али-сины по одному вернулись в дом халвафруша и исчезли. Так закончилась битва. Горожане собрали с улиц множество трупов и похоронили покойников. Но оказалось, что среди горожан нет ни одного погибшего. И снова все были поражены этим чудом. В городе вскоре был наведен порядок, и мудрые люди дивана собрались на совет. Кровавыми слезами плакал падишах, говоря: - О я несчастный падишах! Свою дочь я должен отдать в жены какому-то простому продавцу халвы! Что скажут люди? Неужели ничего нельзя сделать с этой напастью? И ответили люди дивана; - Надо бы поговорить с Абульхарисом. Может быть, он найдет все-таки выход из этого положения. Позвали Абульхариса, и сказал Абульхарис: - О мой падишах! И до битвы и после нее я говорил тебе, что силой эту задачу не решить. Если что и можно сделать, так только добром. Благоразумным будет послать к Абу-али-сине умного человека, пусть он пригласит мудреца прийти к тебе. Он должен прийти, ты поговоришь с ним, выслушаешь, что он скажет, и тогда уж решишь, что делать. Мудрые люди дивана согласились с Абульхарисом, и один из них сказал: - О падишах! Если будет на то твое повеление, я готов пригласить к тебе мудреца. И повелел падишах, и мудрый человек дивана направился к Абу-али-сине. Только подошел он к дому халвафруша, а навстречу ему слуга Абу-али-сины. - Добро пожаловать, мой властелин, - сказал слуга и ввел человека дивана в прекрасный сад. Абу-али-сина знал, что падишах направил к нему своего посланца и создал такой диван, что тысячи иранских джамшитов ахнули бы от удивления, если бы увидели его. В саду на золотых престолах сидели тысячи вязирей-философов, и каждый из них был подобен Платону. А перед ними, словно легендарный Александр Македонский, сидел падишах с золотым венцом на голове, и сверкали в этом венце огромные алмазы и семь колокольчиков. Окружали падишаха 12 тысяч таких красивых юношей, перед которыми поблекла бы красота самого Юсуфа. В руках у юношей блестели мечи, на боку - кинжалы. Слева и справа от падишаха, перепоясанные железными поясами, стояли богатыри со стальными сердцами и две тысячи чавышей с обнаженными мечами. Словом, перед посланцем падишаха Каира предстал во всей торжественности такой великолепный, такой невиданновеличественный диван, что он почувствовал, что падишах Каира ничто по сравнению с могущественным властелином этого дивана. Раскаялся в душе посланец, что согласился пойти к такому богоподобному человеку, но и назад возвращаться нельзя. Он подошел к трону, поклонился падишаху. Отвели ему слуги место, преподнесли шараб, Выпил посланец шараб и совсем растерялся - как посмеет он пригласить такого могущественного властелина к своему ничтожному, по сравнению с ним, падишаху. Не сказал он ни слова о цели своего прихода и думал только о том, как бы поскорее уйти восвояси. По велению Абу-али-сины слуги надели на голову гостя венец с драгоценными камнями, накинули на плечи дорогую накидку из зеленого шелка и с этими дарами проводили его из сада. Обо всем решил рассказать посланец своему падишаху, но как только вошел он диван, дорогая накидка превратилась в старую рогожу, и все визири покатились со смеху. Снял посланец с головы венец и увидел в руках арбузную корку. Поведал посланец обо всем, что видел, что приключилось с ним, и людям дивана стало не до смеха - все только за головы схватились от нового чуда. - Надо же такому случиться - мало того, что самый обычный с виду дервиш может выставить неисчислимое войско, так он еще владеет и невиданным в мире диваном, - говорили приближенные падишаха с осуждением. А посланец, побоявшись признаться, что ему не хватило мужества пригласить Абу-али-сину, соврал, что Абу-али-сина якобы не пожелал принять приглашения падишаха. И тогда решили мудрые люди дивана послать к Абу-али-сине Абульхариса. - Он его брат, - рассудили они, - а брату брат не откажет, и если Абульхарис вернется, то непременно с Абу-али-синой. Согласился с этим решением и падишах. - Уж такое-то поручение тебе по плечу, - сказал он Абульхарису. - Иди и пригласи мудреца. - С большой охотой, - отвечал Абульхарис и направился к брату. Долгие годы прошли с той поры, когда братья расстались. Репей разлуки истерзал доброе сердце Абу-али-сины. Вышел он навстречу брату и прощения попросил за те неприятности, что невольно ему доставил. Счастливы были братья тем, что кончилась их разлука, и, взявшись за руки, они вошли в дом. О многом поговорили они в тот день друг с другом, посмеялись над тем, что произошло между ними. Халвафруш подошел к Абульхарису, поцеловал его руку и попросил его благословения. Абу-али-сина гостеприимно угощал брата и не скрывал радости по поводу их встречи. Наконец Абульхарис сказал о причине своего прихода: - Брат мой! Прошу тебя принять приглашение падишаха и вместе со мной пожаловать во дворец. Принял Абу-али-сина приглашение падишаха, но заметил; - Будь что будет. Я пойду к падишаху из уважения к тебе. Боюсь, правда, падишах не поймет моих добрых намерений. Он злой и жестокий человек, хотя после всего случившегося, может быть, и он изменился. Перед Абу-али-синой лежало полено. Он прочитал заклинание, дунул на полено, и прекрасный конь со сбруей, украшенный драгоценностями, предстал перед ним. Сели Абу-али-сина и Абульхарис на коней и отправились во дворец. |