К. Насыри
 Скачать 174.36 Kb.
|
|
Была в городе лавка, где собирались люди поговорить том, что происходит в мире, решить важные дела торговли и строительства. Зашел туда и Абу-али-сина, а следом за ним - банщик. Узнал банщик Абу-али-сину, закричал и стал всем показывать на него пальцем: "Вот тот дервиш, который выстудил мою баню и устроил там снежную бурю!" Быстро позвали субаша, и тот, схватив Абу-али-сину за ворот и крепко ругаясь, потащил его, приговаривая; - Торопясь, несчастный, тебя давно ждут люди дивана! - Я простой, бедный человек, - сказал Абу-али-сина, - я знать не знаю людей дивана. Что вы от меня хотите? Но субаш не посчитался с его словами. Тогда по пути во дворец Абу-али-сина прочитал заклинание и, приняв облик субаша, схватил настоящего субаша за ворот: - А ну поторапливайся, - сказал Абу-али-сина, - а то ведь тебя ждут, не дождутся люди дивана! И увидел народ, как два субаша, схватив друг друга за вороты, тащат один другого во дворец, а дервиша и след простыл. "О великий аллах!" - удивился народ, услышав, как оба субаша спорили друг с другом, кто же из них субаш. Ничего не доказав друг другу, ругаясь и споря, оба пришли во дворец и предстали перед падишахом. Настоящий субаш воскликнул: - О мой падишах, клянусь аллахом, вот тот человек, которого ты приказал поймать и привести. Мы поймали его в одной лавке, но по дороге во дворец, - не знаю как, - он принял мой облик. Настоящий субаш это я! И Абу-али-сина воскликнул: - О мудрые люди дивана, берегитесь, не верьте этому колдуну. Это тот самый дервиш, которого вы ищите. По дороге он совершил колдовство и принял мой образ. А теперь, когда я привел его сюда, он возводит на меня напраслину. И слезы потекли из глаз Абу-али-сины. Как ни старались люди дивана установить истину, определить, кто же из двоих дервиш, а кто субаш, сколько ни думали, ничего не смогли решить, потому что оба были похожи друг на друга. Случайно оказался во дворце и верховный судья-казый. И сказал казый падишаху: - О властелин мой, поскольку непременно надо казнить одного из них, вели повесить обоих. Пусть погибнет один невинный, но и колдун будет уничтожен, и все избавятся от его злодеяний. А уже когда их повесят, нетрудно будет разобраться, кто же из них субаш, а кто колдун. Согласились люди дивана с казыем, и было решено повесить обоих. Оба, рыдая, обратились к казыю: - О казый, разве в книгах твоих сказано, что невинного можно вешать? Большой грех берешь ты на душу, кровью невинного обагряешь ты свои руки. Но мольбы и слезы были напрасными - оба субаша попали в руки палачей, и несчастных повели на казнь. Глашатаи громко оповещали горожан по всем улицам о предстоящей казни. Дурная весть летит птицей. Услышал печальную новость и халвафруш. Страшное горе охватило его душу, кровавыми слезами заплакал он: "О безмерное несчастье! Из-за меня, глупого халвафруша, погибнет мудрейший из мудрых!" Тем временем горожане стекались из всех уголков большого города на площадь, где должна была состояться казнь великого грешника. Абу-али-сина, убедившись, что казни не избежать, прочитал одно из заклинаний и принял образ главного палача, а главного палача превратил в субаша. Главный палач, приняв образ субаша, стал кричать громким голосом: - Помогите, не казните, я не субаш! Но Абу-али-сина приказал: - Не давайте орать этому негодяю! Вешайте их скорее! И обоих повесили. Подошел Абу-али-сина к падишаху, поклонился: - О великий падишах, исполнена твоя воля! А сам в образе главного палача сделал вид, что уходит с площади. Но не ушел Абу-али-сина, а, прошептав волшебное слово, стал невидимым и подошел вместе с толпою к повешенным. И увидели люди, что один из повешенных - субаш, а другой - главный палач. А дервиша, которого хотел казнить падишах, нет и в помине. Поразились происшедшему чуду горожане. Несказанно обрадовался халвафруш, догадавшись, что Абу-али-сина остался жив. "Слава аллаху!" - вознес он к небу молитву, а в это время незаметно к нему подошел Абу-али-сина и дал знать о себе. Они радостно поприветствовали друг друга и, став невидимыми, оба исчезли из толпы. Узнал и падишах, что повешены его субаш и главный палач, а не дервиш, узнал в те минуты, когда благодарил аллаха за избавление от душевных мук. В гневе падишах стал жевать свою бороду и даже не поверил случившемуся. - Проверьте, - приказал он слугам, - еще раз проверьте! Неужели повешены субаш и главный палач и нет среди повешенных дервиша, которого мы ищем? Неужели невинные повешены, а колдун снова ускользнул из наших рук? Подтвердили слуги, что повешены субаш и главный палач. Обратил падишах свой гнев на казыя: - Безмозглый судья! Ты виноват в смерти моих верных слуг, на тебе - кровь невинных, горе детей их - на твоей совести, да будет вечно мучиться твоя душа! Казый молча склонил голову. Не ведал он, что Абу-али-сина внушил ему его решение. Сам же Абу-али-сина вместе с халвафрушем шел домой, вспоминая все пережитое за прошедший нелегкий день. Словом, все осталось по-прежнему. Халвафруш с помощью Абу-али-сины каждый вечер принимал в своем доме прекрасную дочь падишаха, и до утра они утешались любовью. Но однажды халвафруш стал просить Абу-али-сину научить его великой премудрости делаться невидимым, чтобы самому посещать дворец. Возразил Абу-али-сина; - Нельзя тебе быть невидимым, ибо, не зная, как должен вести себя невидимый, ты можешь попасть в непоправимую беду. Как ни просил его халвафруш, Абу-али-сина отвечая ему отказом. Перешел тогда халвафруш от просьб к мольбе - он рыдал на груди Абу-али-сины, целовал землю возле его ног: - О мой великий учитель! Почему ты не хочешь научить меня тому, чем сам владеешь? Если я противен тебе, может быть, мне лучше покинуть этот город? - Нет, мой дорогой, ведь овладеть волшебной силой - это еще далеко не все, надо уметь ею пользоваться. А ты можешь употребить свои знания во вред себе и оказаться в очень затруднительном и даже безвыходном положении. Вот чего я боюсь. - О мой учитель, так мало прошу я у вас - всего одну каплю из моря, маленький лучик огромного солнца, и вы отказываете мне. Неужели, любя меня, вы не хотите, чтобы я хоть чуть-чуть стал мудрее?.. Настойчивость халвафруша не знала границ, и Абу-али-сине, который любил юношу и ценил его привязанность к себе, ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Немало уроков дал учитель своему ученику, пока убедился, что тот усвоил трудную науку становиться невидимым. И разрешил Абу-али-сина халвафрушу посещать по вечерам возлюбленную во дворце. Но халвафруш так стосковался по любимой, что не захотел ждать ночи, а пожелал увидеть ее днем. Он нанес на глаза волшебную сурьму, посмотрел в зеркало и не увидел своего отражения. Халвафруш вышел из дома и на улице нечаянно задел прохожего. Почувствовав толчок, но никого не увидев, бедняга испуганно воскликнул: "Бисмилла!" и спрятался в подворотне. Халвафруш улыбнулся и продолжал свой путь. Он минул ворота дворца, вошел внутрь и, никем незамеченный, вошел в покои дочери падишаха. Халвафруш беспрепятственно любовался красотой своей возлюбленной, а она даже не подозревала о его присутствии. Служанки расстелили скатерть, уставили ее яствами. Халвафруш почувствовал, что ему тоже хочется есть, и стал есть вместе со всеми. Служанки, увидев, как еда стала исчезать в воздухе, перепугались, бросили ложки и от страха закрыли глаза. Понял халвафруш, что хоть сам он невидим, но еда-то видна, и отодвинулся подальше. Открыли глаза служанки, видят; еда на месте. "Видно, показалось", - подумала каждая. Ничего не сказав друг другу, покинули служанки покои госпожи своей, и остался халвафруш наедине с прекрасной дочерью падишаха. "Будет ли момент удобнее?" - подумал юноша и обнял девушку. Она же едва не вскрикнула от неожиданности и испуга, но халвафруш, заговорив, дал о себе знать: - Не бойся, любимая, я не чужой тебе человек. Сердце мое не выдержало разлуки, и я пришел к тебе. Девушка узнала голос халвафруша. - О мой любимый, - сказала она, - властелин моего сердца. До последнего дня ты скрывал от меня, что ты джин. Но теперь-то я вижу, что ты все же действительно джин… - О самая стройная дочь Востока, моя госпожа, моя повелительница. Все-таки я не джин, поверь мне. Мой учитель, тот самый дервиш, которого ты видела, научил меня, как можно стать невидимым. Вот я и воспользовался его наукой и пришел во дворец никем не замеченный. Удивилась дочь падишаха и подумала про себя: "О, аллах, что-то еще ожидает меня. Раньше он переносил меня в свой дом, и я бессильна была что-либо сделать. Теперь он сам пришел ко мне во дворец. Он не знает никаких преград. Значит, он все-таки джин". Но она не высказала вслух своих беспокойных мыслей и решила подождать. До вечерней молитвы оставался халвафруш возле любимой. А потом он вернулся домой и застал там сидящего в задумчивости Абу-али-сину. - Где ты был? - спросил Абу-али-сина юношу. - Гулял по улицам, а теперь вернулся… - Что ж, - улыбнулся Абу-али-сина. - Уж не на улице ли ты обнимал и целовал свою возлюбленную? И уж, наверное, не подумал, что я тут один и что мне скучно без тебя? - Извини меня, учитель, - раскаялся халвафруш, - сердце мое не выдержало ожидания. А вечером дочь падишаха снова появилась в доме халвафруша, и лишь утром она вернулась во дворец. Не в силах понять, что с ней происходит, дочь падишаха, рыдая горючими слезами, жаловалась своей кормилице: - Угодно ли аллаху все то, что происходит со мной? Прежде мы встречались только ночью, теперь он невидимым будет приходить и днем. Я люблю и боюсь его, ведь он джин… Узнал неприятную новость падишах. Ужас охватил его сердце, слезы горя душили его и днем и ночью. "Неужели вечно суждено мне страдать от несчастья, обрушившегося на мою голову?" - раздавались его стенания. Мудрые люди дивана снова пригласили Абульхариса и рассказали ему, что не только по ночам пропадает из дворца дочь падишаха, но и днем юноша невидимым сам появляется во дворце. И сказал Абульхарис, подумав: - Тут явно действует волшебство, но его можно раскрыть, а юношу поймать. Нужно, чтобы дочь падишаха предупредила своих служанок: как только появится юноша, она даст им сигнал, и они быстро закроют комнату и запрут ее снаружи. А потом приду я и сделаю все, чтобы юноша был задержан. Приказал падишах, чтобы дочери его объяснили замысел Абульхариса. Девушке рассказали все, и она, согласившись, стала терпеливо ждать. Прошел вечер, промелькнула ночь, засветлело утро наступил день… Обуреваемый любовью, халвафруш покрыл глаза волшебной сурьмой, стал невидимым, пришел в покои дочери падишаха и начал обнимать и целовать свою любимую. - Подожди, милый, - страстно прошептала девушка, - потерпи немного. Я скажу служанкам, чтобы приготовили ложе. - Хорошо, - обрадовался доверчивый халвафруш и остался в комнате ждать вышедшую красавицу, не сомневаясь в искренности ее слов. А девушка, выйдя из комнаты, дала сигнал служанкам, и они быстро заперли дверь. Беспомощный халвафруш неожиданно оказался один в наглухо запертой комнате. Тем временем прибежал Абульхарис со слугами, приказал принести солому, поджечь ее и напустил в комнату дочери падишаха дым. Все больше и больше становилось дыма в комнате, и догадался халвафруш, услышав за дверью голоса людей, что он попал в ловушку. "О неверная, какое коварство ты придумала!" - вскричал халвафруш, пытаясь выйти из комнаты, но выхода не было. И он метался, словно птица в клетке, в поисках хоть какой-нибудь щели. А дым становился все гуще и гуще, он нестерпимо застилал глаза, и не было никакого выхода. Оставалось только склониться перед неумолимой судьбой. Один глаз юноши прослезился от едкого дыма, и волшебная сурьма вытекла вместе со слезой, потеряв свое действие: поло-шина халвафруша стала видимой. Увидели люди в замочную скважину половину человека: один глаз, одну руку, одну ногу - и поразились необычному зрелищу. И сказал Абульхарис: - Это не половина человека, это только его видимая половина. Глаза его были смазаны волшебной сурьмой. Из одного глаза слеза смыла сурьму, и он стал наполовину виден. Когда дым разъест второй глаз, он станет видимым полностью. И в это время выбежала слеза из второго глаза бедного юноши, вытекли вместе с нею волшебная сурьма, и халвафруш предстал перед людьми падишаха. Ворвались они стремглав в комнату, связали халвафруша, избили его и бросили к ногам падишаха. Падишах возблагодарил аллаха за то, что наконец-то удалось поймать возмутители его покоя, и пресечь причину его тревог и тревог его дочери. И взглянул он на халвафруша и не мог не залюбоваться прекрасным лицом юноши, которое нельзя забыть, увидев хоть раз. Перед падишахом Каира был невиданный красавец. "О аллах, как красив он!" - подумал падишах, поглаживая бороду, и, обращаясь к халвафрушу, стал задавать ему вопросы: - О юноша, кто ты? Кто отец твой? Как объяснишь ты свои поступки? Кто тот дервиш, которого ты считаешь своим учителем? Откуда он пришел? Где вы с ним живете? Много вопросов было задано халвафрушу, и понял он, что чему быть, того не миновать, по своей вине попал он в беду, и если суждено ему погибнуть, то он готов на любые страдания, но своего учителя и покровителя не выдаст. И решил юноша не отвечать ни на одни вопрос. Как ни старались люди падишаха - угрозами и ласками, силой и уговорами - заставить отвечать юношу, ничего у них не получилось, ни одного слова не удалось от него добиться. Одни говорили, что он немой, другие утверждали, что он - безумный, но как бы то ни было, халвафруш не проронил ни единого звука. Разгневанный падишах в бешенстве метал молнии и, не выдержав, наконец крикнул палачам, сверкнув глазами: - Что вы смотрите?! Отрубите негодяю голову, выпустите его кровь! Но мудрые люди дивана и Абульхарис сказали падишаху: - О всесильный падишах! Все люди города знают об отношениях твоей дочери и этого юноши. Если его убить здесь, люди могут не поверить, и плохая молва будет продолжаться. Пусть по всему городу проведут преступника, а потом повесят на городских воротах, чтобы его судьба стала всем уроком. На том и порешили. Халвафруша передали в руки субаша и под стук барабанов его повели по улицам города. Абу-али-сина в это время находился на базаре. Он услышал приближение толпы и полюбопытствовал, в чем дело. Увидев, что бедного юношу, схватив за ворот, волокут на казнь, Абу-али-сина с горя едва не сошел с ума. "Что случилось, как халвафруш оказался в руках палачей?" - думал он, шагая вместе с толпой к месту казни. А на месте казни Абу-али-сина поспешил прочитать заклинание - и на глазах изумленного народа веревки, связывавшие руки несчастного, и цепи, к которым были прикованы его ноги, рассыпались и упали на землю, а сам халвафруш исчез. Ахнула толпа, но узнать, каким образом исчез преступник, было делом безнадежным. Узнав о случившемся, падишах готов был сжевать с досады бороду. - Глупец! - обрушился он на Абульхариса. - Ты не дал свершиться нашей воле и пролить его кровь здесь, а теперь он окончательно ушел из наших рук! - Мой падишах, - спокойно ответил Абульхарис, - пока мы не поймаем его учителя, никакой пользы от гибели этого юноши не будет. А уж если удастся задержать дервиша, расправиться с юношей будет проще простого. И подумал про Абульхариса падишах: "Невежественный пришелец из Багдада, не так уж он и мудр, если ничего ему не удается"…Абу-али-сина, избавив халвафруша от смерти, привел его домой и расспросил обо всем, что с ним приключилось. Выслушав рассказ юноши, Абу-али-сина рассердился: - Зачем ты затеял посещения дворца? Не зря ведь я не хотел учить тебя становиться невидимым. Мне не жалко было научить тебя этой премудрости, я боялся, что ты попадешь в непоправимую беду. Сам посуди, еще немного - и ты бы погиб, а я ничем не смог бы помочь тебе. Твоя смерть - мое горе, разлука с тобой - моя мука. Слава аллаху - он уберег тебя! Он подарил тебе жизнь! Твое счастье, что я увидел, как тебя повели на казнь. Береги себя, юноша, пока не случилось непоправимое. Пусть же случившееся послужит тебе уроком. Будь послушен и ничего не делай без моего согласия, иначе я оставлю тебя и уйду отсюда. Подумай, что тогда с тобой будет? Халвафруш со слезами раскаяния упал к ногам Абу-али-сины и поклялся впредь ничего не предпринимать без совета учителя своего. - Каждый человек может ошибаться. Но после всего, что случилось, я обещаю тебе, мой учитель, что шага не шагну без твоего разрешения, - обещал в слезах халвафруш. Абу-али-сина любил юношу. А кто любит, тот терпит и прощает. Не мог Абу-али-сина оставить халвафруша и уйти от него. Он, конечно, простил ему все, А халвафруш, стесняясь и чувствуя свою вину, несколько дней не просил Абу-али-сину привести дочь падишаха. Молчал об этом и Абу-али-сина. Но не долго держался халвафруш. Сгорая от любви, мучаясь от разлуки с любимой, он горько и безутешно плакал. Увидев слезы на глазах юноши, Абу-али-сина спросил: - Сын мой, почему ты плачешь? Скажи, чего хочешь ты? Со всем красноречием, на которое он только был способен, халвафруш говорил о своей любви к дочери падишаха: - Огонь любви с каждым днем все сильнее горит в душе моей. Сердце мое жаждет встречи с ней! - Ну что ж, - усмехнулся Абу-али-сина, - намажь глаза волшебной сурьмой и ступай во дворец. - Ты шутишь, властелин мой, - отвечал халвафруш, - а мое сердце вот-вот разорвется от любви. Абу-али-сина, сделав вид, что вытирает слезы, прошептал заклинание, и появилась прекрасная дочь падишаха. Халвафруш бросился к ее ногам и, нежно целуя и лаская девушку, рассказал ей обо всем, что с ним произошло. Любовью на любовь отвечала ему девушка. За те несколько дней, что дочь падишаха не покидала дворец, падишах немного успокоился, решив, что беда, наконец-то, миновала его, как вдруг ему сообщили, что девушка снова исчезла. И снова несчастный падишах, страдая от горя, должен был искать новых путей, чтобы избавиться от злого наваждения. |