К. С. Пакат Восхождение королей
 Скачать 0.58 Mb.
|
Глава 11Дэмиен стоял в просторной и светлой женской гостиной, где располагалась выполненная в простом стиле полулежачая софа, которая теперь пустовала. Из окна открывался вид на подход к форту до самой первой смотровой башни. Отсюда она наблюдала за приближением его армии, растянувшейся по вершине холма и подходящей все ближе, наблюдала за каждым их шагом внутри форта. Она смотрела, как уходили ее собственные люди, забирая с собой еду и повозки, как солдаты спасались бегством, пока дорога не опустела, пока не опустилось безмолвие, пока вдалеке не появилась вторая армия, еще неслышимая, но приближающаяся. Никандрос подошел и встал рядом с ним. – Йокаста заключена в камере в восточном крыле. Будут еще приказания? – Раздеть ее и рабыней отправить Виир? – Дэмиен не повернулся от окна. Никандрос ответил: – Ты не хочешь этого на самом деле. – Нет, – сказал Дэмиен. – Я хочу, чтобы было хуже. Он сказал это, устремив взгляд на горизонт. Он знал, что позволит обращаться с ней лишь не иначе как с уважением. Он вспомнил, как она аккуратно подходила к нему по прохладному мраморному полу в рабских банях. Он видел деяние ее рук в нападении на деревню, выданном за нападение Македона. – Никто не должен с ней разговаривать. Никто не должен входить в ее камеру. Предоставьте ей все удобства. Но не дайте ей добраться до любого из мужчин. – Дэмиен больше не был глупцом. Он знал о ее способностях. – Поставь своих лучших солдат на стражу, своих самых верных, и выбери их из тех, у кого нет вкуса к женщинам. – Я поставлю Палласа и Лидоса. – Никандрос кивнул и отправился выполнять полученные приказы. Не в первый раз сталкивающийся с войной, Дэмиен знал, что будет дальше, но все‑таки почувствовал мрачное удовлетворение, когда первые сигналы о боевой готовности начали звучать со сторожевых башен, и вся система тревоги вспыхнула жизнью: зазвучали горны во внутренних башнях, его люди выкрикивали приказания, занимая свои позиции на крепостных стенах, и распределяясь, чтобы встать на страже у ворот. Как раз вовремя. Мениад бежал. Под контролем Дэмиена находились и форт, и влиятельный политический пленник в лице Йокасты. И он со своими армиями шел на юг. Глашатаи Регента прибыли в Картас. * * *Дэмиен знал, что видели Виирийцы при взгляде на него: варвара в дикарской пышности. Он не сделал ничего, чтобы уменьшить это впечатление. Он сидел на троне в броне, мощные мышцы бедер и рук были обнажены. Дэмиен наблюдал, как глашатай входит в зал. Лорен сидел рядом с ним на точно таком же троне. Дэмиен позволил глашатаю Регента увидеть их – королевскую кровь, окруженную Акиэлосскими солдатами в военных доспехах, предназначенных для убийства. Он позволил ему осмотреть голые каменные стены провинциального форта, ощетинившегося копьями солдат, в котором принц‑убийца восседал на возвышении бок о бок с Виирийским Принцем, одетый в такую же сыромятную кожу, как и его солдаты. Он позволил ему увидеть и Лорена, позволил увидеть ту картину, которую они являли – принцы крови в союзе. Лорен был единственным Виирийцем в зале, заполненном Акиэлоссцами. Дэмиену это нравилось. Ему нравилось, что Лорен сидит рядом с ним, нравилось позволять глашатаю Регента видеть, что Лорен заодно с Акиэлосом – с Дамианисом из Акиэлоса на его излюбленной арене войны. Глашатая Регента сопровождала свита из шести человек: четыре стражника по традиции и два Виирийских сановника. Они нервничали, идя по залу, заполненному вооруженными Акиэлоссцами, хотя приблизились к тронам надменно, не преклоняя колен, и глашатай остановился у ступеней возвышения, высокомерно встречая взгляд Дэмиена. Дэмиен откинулся на троне, удобно устроился и наблюдал за всем этим. В Айосе солдаты его отца ухватили бы глашатая за руки и заставили упасть на колени, прижимая его голову к полу ногой. Дэмиен чуть приподнял пальцы. Едва заметный жест, останавливающий его людей от проделывания того же самого теперь. Последний раз – воспоминание живо всплыло в памяти Дэмиена – глашатай Регента был принят в суматохе во дворе форта, и Лорен с побледневшим лицом прискакал верхом, разворачивая лошадь, чтобы осадить его. Дэмиен вспомнил высокомерие глашатая, его слова и мешок из грубой ткани, привязанный к седлу. Сейчас это был тот же глашатай. Дэмиен узнал его темные волосы и цвет лица, его густые брови и вышитую символику на зашнурованной Виирийской весте. Его свита из четырех стражников и двух сановников остановились позади него. – Мы принимаем сдачу Регента при Чарси, – сказал Дэмиен. Глашатай покраснел. – Король Виира шлет послание. – Король Виира сидит рядом с нами, – сказал Дэмиен. – Мы не признаем ложные притязания его дяди на трон. Глашатай заставил себя сделать вид, что этих слов не было. Он перевел взгляд с Дэмиена на Лорена. – Лорен из Виира. Ваш дядя честно протягивает вам руку дружбы. Он предлагает вам возможность восстановить ваше доброе имя. – И никакой головы в сумке? – спросил Лорен. Его тон был снисходительным. Он расслабленно сидел на троне, вытянув одну ногу перед собой, изящно свесив запястье с деревянного подлокотника, и изменение в силе было очевидным. Он больше не был изгоем‑племянником, в одиночку сражающимся на границе. Он был значимой, недавно образовавшейся силой, с собственной армией и землями. – Ваш дядя хороший человек. Совет требовал вашей смерти, но ваш дядя не прислушался к ним. Он не верит слухам, что вы повернулись против собственного народа. Он хочет дать вам шанс оправдать себя. – Оправдать себя, – повторил Лорен. – Справедливый суд. Приходите в Айос. Перед лицом Совета ответьте на обвинение. И если вас признают невиновным, то все, что принадлежит вам, будет вам возвращено. – «Все, что принадлежит мне», – второй раз повторил Лорен слова глашатая. – Ваше Высочество, – сказал один из сановников, и Дэмиен оказался ошеломлен, узнав в нем Эстьена, мелкого аристократа из сторонников Лорена. У Эстьена хватило хороших манер, чтобы снять головной убор. – Ваш дядя был справедлив по отношению к тем, кто звал себя вашими сторонниками. Он просто хочет вернуть вас домой. Могу вас уверить, что суд это просто формальность, чтобы успокоить Совет. – Эстьен говорил, убежденно сжимая свою шляпу в руках. – Даже если и были некоторые… незначительные опрометчивые действия, то вам стоит только показать свое раскаяние, и он откроет свое сердце. Он, как и все ваши сторонники, знает, что то, что говорят про вас в Айосе, неправда… не может быть правдой. Вы не предавали Виир. Лорен только мгновение задержал взгляд на Эстьене, прежде чем вновь переключить внимание на глашатая. – «Все, что принадлежит мне, будет мне возращено»? Это его слова? Точно повтори его слова. – Если вы придете в Айос, чтобы предстать перед судом, – сказал глашатай, – все, что принадлежит вам, будет вам возвращено. – А если я откажусь? – Если вы откажетесь, вы будете казнены, – ответил глашатай. – Ваша смерть станет публичной смертью предателя, ваше тело будет вывешено на городских воротах для всеобщего обозрения. Тело не будет похоронено. Вы не будете погребены вместе с вашими отцом и братом. Ваше имя будет стерто с семейного древа. Виир не будет помнить вас, и все, что принадлежало вам, будет разделено. Таково обещание Короля и мое послание. Лорен ничего не ответил; повисло нехарактерное молчание, и Дэмиен увидел едва заметные признаки: напряжение в плечах, сжатые челюсти. Дэмиен перевел свой тяжелый взгляд на глашатая. – Скачи обратно к Регенту, – сказал Дэмиен, – и передай ему это. Все, что по праву принадлежит Лорену, будет ему возвращено, когда он станет Королем. Ложные обещания его дяди не искусят нас. Мы Короли Акиэлоса и Виира. Мы будем защищать наше государство и придем к нему в Айос во главе армий. Он столкнется с объединенными Вииром и Акиэлосом. И он падет перед нашей мощью. – Ваше Высочество, – обратился Эстьен, уже тревожно сжимая свой головной убор. – Пожалуйста. Вы не можете стоять на одной стороне с этим Акиэлоссцем, не после всего, что говорят о нем, не после всего, что он сделал! Преступления, в которых он обвиняется в Айосе, хуже, чем ваши собственные. – И в чем же я обвиняюсь? – спросил Дэмиен с нескрываемым презрением. Голосом, доносящимся до каждого уголка зала, на чистом Акиэлосском ответил глашатай: – Ты отцеубийца. Ты убил своего собственного отца, Короля Акиэлоса Теомедиса. Когда зал растворился в хаосе, раздались кричащие в ярости Акиэлосские голоса и наблюдатели вскочили со своих стульев, Дэмиен посмотрел на глашатая и низким голосом произнес: – Уберите его с моих глаз. * * *Дэмиен поднялся с трона и подошел к одному из окон. Оно было слишком маленьким и толсто застекленным, чтобы разглядеть что‑нибудь, кроме размытого вида на двор. Позади него зал опустел по его приказу. Он старался контролировать свое дыхание. Крики Акиэлоссцев в зале были криками гневного негодования. Он говорил себе это – никто бы даже на мгновение не задумался, что он мог бы… В голове стучало. Дэмиен чувствовал ярость бессилия от того, что Кастор смог убить их отца, и потом так солгать, отравить всю правду и уйти с… Несправедливость комом стояла в горле. Он ощущал ее, как окончательный разрыв тех отношений, как будто до этого момента все еще была какая‑то надежда, что он мог повлиять на Кастора, но то, что теперь стояло между ними, было не исправить. Хуже, чем превратить его в узника, хуже, чем превратить его в раба. Кастор превратил его в убийцу собственного отца. Дэмиен чувствовал улыбку влияния Регента, его спокойный разумный голос. Он представил, как ложь Регента распространяется, охватывает людей в Айосе, и они верят, что он убийца, и смерть его отца обесчещена и используется против Дэмиена. Собственный народ не доверял ему, его друзья отвернулись от него, то, что было самым дорогим и ценным в его жизни было извращено, превращено в оружие, причиняющее боль… Дэмиен повернулся. Лорен одиноко стоял на фоне зала. С внезапным осознанием схожести Дэмиен увидел Лорена таким, каким он был, увидел его настоящее одиночество. Регент сделал то же самое с Лореном: сократил его поддержку, настроил его людей против него. Дэмиен вспомнил, как пытался убедить Лорена в благих намерениях Регента в Арле, будучи таким же наивным, как Эстьен. Лорен жил с этим всю жизнь. Дэмиен сказал ровным размеренным голосом: – Он думает, что сможет меня спровоцировать. У него не выйдет. Я не буду действовать опрометчиво, поддавшись гневу. Я буду одну за другой брать провинции Акиэлоса и, когда я войду в Айос, я заставлю его заплатить за все, что он сделал. Лорен просто продолжал смотреть на него со своим слегка оценивающим выражением лица. – Ты не можешь рассматривать его предложение, – сказал Дэмиен. Лорен не ответил сразу же. Дэмиен продолжил: – Тебе нельзя идти в Айос. Лорен, ты не предстанешь перед судом. Он просто убьет тебя. – Я предстану перед судом, – ответил Лорен. – Это то, чего он хочет. Он хочет доказать, что я непригоден. Он хочет, чтобы Совет утвердил его Королем, так чтобы он смог управлять законно. – Но… – Я предстану перед судом. – Голос Лорена был довольно ровным. – У него будет вереница свидетелей, и каждый признает меня предателем. Лорен, испорченный принц, увиливающий от ответственности, который продал свою страну Акиэлосу и раздвинул ноги перед Акиэлосским принцем‑убийцей. И, когда не останется ничего от моей репутации, меня отведут на городскую площадь и убьют на глазах у толпы. Я не рассматриваю его предложение. Глядя на него через пространство, разделявшее их, Дэмиен впервые осознал, что в суде могла быть заключена какая‑то соблазнительная притягательность для Лорена, который, должно быть, где‑то глубоко внутри себя желал очистить свое имя. Но Лорен был прав: любой суд станет обречением на смерть, представлением, разыгранным, чтобы унизить его, а затем уничтожить на приказанном Регентом ужасающем публичном зрелище. – Тогда что? – Есть что‑то еще, – ответил Лорен. – О чем ты? – Я имею в виду, что дядя не протягивает руку кому‑то, чтобы ее оттолкнули. Он не просто так отправил к нам глашатая. Есть что‑то еще. – Следующие слова Лорен произнес почти непроизвольно: – Всегда есть что‑то еще. Из двери раздался звук. Дэмиен повернулся и увидел Палласа в военной форме. – Леди Йокаста, – сказал Паллас. – Она просит увидеться с вами. * * *Все то время, пока его отец умирал, они с Кастором продолжали свой заговор. Дэмиен мог думать только об этом, уставившись на Палласа, и его пульс все еще бешено колотился от обвинения, от предательства Кастора. Его отец, слабеющий с каждым вздохом. Он никогда не говорил с ней об этом – он никогда не переносил говорить об этом вообще с кем‑либо – но иногда он приходил из покоев умирающего отца, чтобы увидеть ее, без слов найти утешение в ее теле. Дэмиен знал, что сейчас не контролирует себя. Он хотел пойти и вырвать из нее правду голыми руками. Что ты сделала? Что вы с Кастором запланировали? Он знал, что в таком состоянии он уязвим для нее, что ее искусство, как и Лорена, состояло в том, чтобы найти слабость и надавить. Дэмиен взглянул на Лорена и сухо сказал: – Разберись с этим. Лорен посмотрел на него долгим взглядом, как будто ища что‑то в выражении его лица, затем молча кивнул и направился к камерам. Прошло пять минут. Десять. Дэмиен выругался, оттолкнулся от окна и сделал одну вещь, которую, он знал, делать не следовало. Он вышел из зала и спустился по стертым каменным ступеням к тюремным камерам. У решетки на последней двери он услышал голос, доносящийся с другой стороны, и остановился. Темницы в Картасе были сырыми, тесными и находились под землей, как будто Мениад из Сициона никогда не предполагал держать политических пленников, что, вероятно, так и было. Дэмиен ощутил падение температуры; здесь, среди обтесанных камней под фортом, было прохладней. Он прошел через первые двери, стражники встали по стойке, и он двинулся дальше по коридору с неровным каменным полом. Во второй двери была вделана небольшая решетка, через которую он мог мельком разглядеть обустройство камеры. Он видел ее, откинувшуюся на затейливо вырезанной софе. Ее темница была чистой и хорошо меблированной, с гобеленами и подушками, которые перенесли сюда из ее гостиной по приказу Дэмиена. Лорен стоял перед ней. Дэмиен остановился, неразличимый в тени за дверной решеткой. Видеть их двоих вместе заставило что‑то перевернуться у него внутри. Он услышал знакомый холодный голос. – Он не придет, – сказал Лорен. Она выглядела как королева. Ее волосы были убраны наверх и удерживались одной жемчужной заколкой, золотая корона сверкающих локонов, венчающая длинную изящную шею. Она сидела на низкой софе с откинутой спинкой, и что‑то в ее позе напоминало его отца, Короля Теомедиса, на своем троне. Простое белое платье, собранное на каждом плече, сверху прикрывала украшенная вышивкой шелковая шаль королевского ярко‑красного цвета, которую кто‑то позволил ей оставить. Под изогнутыми золотистыми бровями ее глаза были цвета краски из вайды. Степень, в которой они с Лореном походили друг на друга в цветовой гамме, в холодном мыслительном отсутствии эмоции, в бесстрастности, с которой он смотрели друг на друга, была одновременно нервирующей и удивительной. Она говорила на чистом Виирийском без акцента: – Дэмианис послал ко мне своего постельного мальчика. Белокурый, голубоглазый, весь зашнурованный как нетронутый девственник. Ты прямо его типаж. Лорен ответил: – Ты знаешь, кто я. – Принц дня, – ответила Йокаста. Последовала пауза. Дэмиену нужно было ступить вперед, выдать свое присутствие и остановить это. Он наблюдал, как Лорен устраивается у стены. Лорен сказал: – Если ты спрашиваешь, трахал ли я его, то ответ – да. – Думаю, мы оба знаем, что это не ты его трахал. Ты лежал на спине, задрав ноги. Он не так сильно изменился. Тон голоса Йокасты был таким же утонченным, как и ее самообладание, словно правила высоких манер не были нарушены ни словами Лорена, ни ее собственными. Йокаста продолжила: – Вопрос в том, насколько тебе понравилось. Дэмиен прильнул к решетке в двери, вслушиваясь в ответ Лорена так внимательно, как только было возможно. Он чуть передвинулся, пытаясь увидеть лицо Лорена. – Понимаю. Мы будем обмениваться историями? Рассказать тебе, какая у меня любимая поза? – Полагаю, что похожа на мою. – Заключенной? – спросил Лорен. Настала ее очередь замолчать. Она использовала это время, чтобы внимательно рассмотреть его черты, как будто пробуя качество шелка. Они с Лореном оба выглядели абсолютно расслабленными. Это у Дэмиена колотилось сердце. Она спросила: – Хочешь знать, как это было? Дэмиен не двигался, не дышал. Он знал Йокасту, знал опасность. Он чувствовал себя прикованным к месту, когда Йокаста продолжила изучать лицо Лорена. – Лорен из Виира. Говорят, ты фригидный. Говорят, ты отвергаешь всех своих поклонников, и что ни один мужчина не был достаточно хорош, чтобы дифирамбами развести тебе ноги. Уверена, ты думал, что это будет бесчувственно и физически, и, может быть, часть тебя хотела, чтобы это так и было. Но мы с тобой оба знаем, что Дэмиен не так занимается любовью. Он брал тебя медленно. Он целовал тебя, пока ты не начал хотеть этого. Лорен ответил: – Прошу, не прерывайся из‑за меня. – Ты позволил ему раздеть тебя. Ты позволил ему касаться тебя. Говорят, ты ненавидишь Акиэлоссцев, но ты впустил одного в свою постель. Ты не ожидал, что будут такие ощущения от его прикосновений. Ты не ожидал веса его тела, ощущения его внимания на себе, его желания овладеть тобой. – Ты упустила ту часть, где это оказалось так хорошо, что я позволил себе забыть о том, что он совершил. – Боже мой, – сказала Йокаста. – Так это правда. Еще одна пауза. – Это пьяняще, не так ли? – Продолжила она. – Он рожден быть Королем. Он не замена и не второй выбор, как ты. Он управляет людьми одним своим дыханием. Когда он входит в комнату, он руководит в ней. Люди любят его. Как они любили твоего брата. – Моего мертвого брата, – любезно подсказал Лорен. – Пройдемся по той части, где я раздвигаю ноги для убийцы моего брата? Можешь еще раз ее описать. Дэмиену не было видно лица Лорена, когда он говорил это, хотя его голос был ненапряженным, как и его элегантная поза у каменной стены камеры. Она спросила: – Тяжело спать с человеком, который больше король, чем ты сам? – Я бы не допустил, чтобы Кастор услышал, как ты называешь его королем. – Или именно это тебе и нравится? Что Дэмиен – тот, кем тебе никогда не стать. Что в нем есть уверенность, вера в себя, убеждения. Это то, чего ты жаждешь. И когда он обращает все это на тебя, кажется, что ты способен на все. – А теперь мы оба говорим правду, – ответил Лорен. Теперь характер паузы был другим. Йокаста сверлила Лорена взглядом. – Мениад не перейдет от Кастора на сторону Дамианиса, – сказала Йокаста. – Почему нет? – спросил Лорен. – Потому что, когда Мениад сбежал из Картаса, я подговорила его направиться прямо к Кастору, который убьет его, за то, что тот оставил меня здесь. Дэмиен почувствовал, как похолодел. Йокаста продолжала: – Теперь обойдемся без любезностей. Я обладаю некоторой информацией. Вы предложите мне помилование в обмен на то, что я знаю. Будет проведено несколько переговоров, а затем, когда мы придем к взаимовыгодной сделке, я вернусь к Кастору в Айос. В конце концов, – сказала Йокаста, – именно за этим Дамианис и послал тебя. Лорен, казалось, изучал ее в ответ. Когда он заговорил, в его речи не было особенной спешки. – Нет. Он послал меня сказать тебе, что ты не важна. Ты будешь заперта здесь до его коронации в Айосе, а потом будешь казнена за измену. Он больше никогда с тобой не увидится. Лорен оттолкнулся от стены. – Но спасибо, – сказал он, – за информацию о Мениаде. Это было полезно. Он почти дошел до двери, когда она заговорила. – Ты не спросил меня о моем сыне. Лорен остановился. Повернулся. Восседая на софе, она казалась царственной, как королева, высеченная из мрамора, возвышающаяся над комнатой. – Он пришел рано. Роды длились долго, всю ночь до утра. В конце всего этого – ребенок. Я смотрела ему в глаза, когда до нас дошли вести о солдатах Дэмиена, марширующих к форту. Мне пришлось отослать его, ради безопасности. Ужасная вещь разделять мать и дитя. – Правда? Это все? – спросил Лорен. – Несколько колкостей и отчаянное воззвание к материнству? Я думал, что ты соперник. Неужели ты действительно думала, что Принц Виира будет тронут судьбой ребенка бастарда? – Должен быть, – сказала Йокаста. – Он сын короля. Сын короля. У Дэмиена закружилась голова, как будто пол начал уходить из‑под ног. Она произнесла слова спокойно, как произносила каждое замечание, но только эти слова изменили все. Мысль, что это мог быть… что это был… Его ребенок. Все сложилось в единую картину: что ребенок родился так рано; что она ушла так далеко на север, чтобы родить, в месте, где дата рождения ребенка могла быть скрыта; что в Айосе она умело скрывала первые месяцы беременности и от него, и от Кастора. Все черты Лорена побледнели от шока, и он уставился на Йокасту так, как будто его только что ударили. Даже рядом с шоком Дэмиена, полнейший ужас Лорена был чрезмерным. Дэмиен не понял его, как не понял и выражения глаз Лорена или Йокасты. Затем Лорен произнес ужасающим голосом: – Ты отправила сына Дамианиса моему дяде. Она ответила: – Видишь? Я соперник. Я не останусь гнить в камере. Ты скажешь Дэмиену, что мы с ним увидимся, как только я потребую, и, я думаю, на этот раз он не станет посылать ко мне своего постельного мальчика. |