книга. Как научиться учиться. Как научиться
 Скачать 1.08 Mb.
|
|
эффект знания. Нам трудно понять, как следует развивать свои навыки в любом деле — баскетболе или латыни, если мы об этих навыках ничего не знаем. В этом смысле любому новичку не хватает мета- когнитивных знаний о том, какое именно понимание ему нужно развивать. На то он и новичок. Я, к примеру, не могу стать лучше в чем-нибудь типа городского планирования, потому что слишком мало знаю об этом предмете. Или вот еще: орнитологи могут отличить друг от друга 300 видов голубей. Я в этом деле профан, и на мой взгляд все они выглядят просто как голуби. Неудивительно, что из-за этого мне трудно будет научиться лучше различать лесную и кольчатую горлиц. КОНТРОЛЬНЫЙ ВОПРОС № 8 Верно или нет: сладкие напитки ухудшают способности к обу- чению? Мы в ответе за совершенствование своих навыков, однако зачастую даже не пытаемся искать пути для этого. Хороший пример — навыки письма. Окончив школу, мы, как правило, редко сознательно практикуемся в письме, и со временем наше g начинает походить на s, а предложения, написанные от руки, напоминают отметины от когтей тигра. И это несмотря на то, что в таких областях, как медицина, плохой почерк ежегодно становится причиной приблизительно 7000 смертей! Для развития любого навыка большое значение имеет и оценка. Нам нужна целенаправленная обратная связь. Эксперт по обучению Андерс Эрикссон считает многие практические занятия бесполезными из-за недостатка хорошего мониторинга и конкретной критики. По его словам, большинство людей, 135 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ пытаясь развивать какие-либо навыки, «не представляют себе точно, в чем именно им нужно совершенствоваться, поэтому просто напрасно теряют время». В этом я сам — грешник номер один. Прежде чем начать заниматься с Самуэльсом, я ходил упражняться на местный стадион, где бросал мячик и прыгал около получаса. Однако это не были по-настоящему целенаправленные усилия. Никто не говорил мне, правильно ли работают мои ноги, я не отра- батывал конкретные движения. Долгое время я даже не под- считывал процент удачных бросков. Занятия с Самуэльсом оказались совершенно иными. Мы прорабатывали конкретные детали игры, такие как короткие броски в прыжке или резкие остановки в дриблинге. Между тренировками я выполнял домашние задания — например, отрабатывал броски, лежа на спине. А однажды мы с трене- ром говорили о том, что мой средний палец должен как бы скатываться с мяча, а указательный — отрываться от него движением вниз, как будто я окунаю его в стакан с водой. Самуэльс постоянно целенаправленно критиковал мои действия. Во время тренировок я не столько практиковал броски из-под кольца, сколько выбивал мяч от щита, и не столько отрабатывал удары, сколько следил за тем, чтобы мои ноги стояли правильно. Иногда Самуэльс удерживал меня за кроссовки или двигал мои бедра, чтобы показать правильное положение. «Детали — это главное, — часто повторял он. — Детали — это главное». На следующий день после своего первого трехочкового броска я написал Самуэльсу, рассказав, как закинул мяч в корзину с шести метров. Он разделил мое удивление — и мой энтузиазм. Не прошло и часа, как я получил ответ: «Теперь для тебя нет ничего невозможного». Развитие мастерства в той или иной области в большинстве случаев начинается с обратной связи. Когда мы осознаем, 136 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ чему хотим научиться, и начинаем процесс учения, нам нужна информация о том, что у нас получается, а что — нет. Мой любимый пример — Марк Бернштейн, нейрохи- рург из Торонто. Однажды он стал записывать абсолютно все ошибки, случавшиеся в его операционной, и делал так десять лет. Если трубка падала на пол, он отмечал это. Если шов не сходился, он записывал это. Даже моменты недо- понимания между ним и медсестрой попадали в эту базу данных, дополненные всеми подробностями, такими как дата операции и возраст пациента. Позже, когда Бернштейн с коллегами тщательно изучили эти данные, оказалось, что он не зря потратил время. Благодаря тому, что все ошибки теперь фиксировались — то есть была создана система обратной связи, Бернштейн и его команда начали допускать их гораздо меньше, и это стало заметно уже в первый год. При этом эффект не уменьшился со временем; количество ошибок, совершаемых самим Бернштейном, за десять с лишним лет сократилось в среднем от трех до полу- тора за месяц. Бернштейн обеспечил себе и своей команде одну из базовых форм обратной связи — мониторинг. Как отмечали Эрикссон и другие исследователи, писавшие о Бернштейне, в основе такой практики лежит осознанность. Чтобы отслеживать результаты своей деятельности, мы должны замечать, что происходит. Бернштейн стал отмечать любые ошибки, недо- четы и неверные действия своей команды, во многих случаях совершенно очевидные — вроде неработающего прибора или упавшего на пол скальпеля. Но по большей части список Бернштейна состоял из мало- заметных мелочей, таких как неправильно размещенный тампон, задержка анестезии, неверно услышанное слово или указание. И вот здесь мониторинг имел наибольшее значе- ние. Чтобы находить ошибки, мы должны следить за ними, наблюдать за нашими просчетами — именно для этого после 137 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ каждой операции Бернштейн заносил все ошибки в свою базу данных, отмечая их серьезность, тип и возможность предотвращения. Для мониторинга своих успехов и неудач многие используют журналы наблюдений или дневники. Я сам на протяжении длительного времени вел дневник, где размышлял о своем писательском мастерстве. Как и многие другие, я часто делаю грамматические ошибки — так вот, я выписывал их примеры в дневник наряду с короткими заметками о том, как избежать ошибок — или повысить качество своей работы — в будущем. Для мониторинга можно использовать и видео. Так, у быв- шего тренера Национальной футбольной лиги США Джона Грудена имеется обширная библиотека записей футбольных матчей. Груден работает на кабельном спортивном телеканале и до сих пор хранит базу видеоматериалов, в том числе записи тренировок разных команд более чем за 20 лет. «Я разбираю каждую запись, как будто я — контролер качества», — сказал Груден одному журналисту. Преимущество такого мониторинга отчасти в том, что он заставляет нас более сознательно подходить к тому, что мы делаем. Когда мы следим за своими действиями, то более сосредоточены на развитии. К сожалению, люди часто склонны не обращать на свои действия должного внимания. Возьмем, к примеру, вождение автомобиля. Мало кто из нас прилагает сознательные усилия к тому, чтобы улучшить свои навыки. В самом деле, многие до сих пор паркуются так же плохо, как в свои 17 лет, когда только получили права, или слишком сильно давят на тормоз на поворотах. И я не раз видел, как люди проезжают много километров, так и не выключив поворотник. Другой пример — публичные выступления. Многим из нас часто приходится выступать перед большой аудиторией — к примеру, перед коллегами на работе, — или делать пре- зентации для начальства или клиентов. И при этом мы раз 138 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ за разом, как сломанные заводные игрушки, совершаем одни и те же ошибки: слишком быстро говорим, не смотрим людям в глаза или нервно крутим кольцо на пальце. Очень легко забыть о том, что все мы отчасти автоматы. Не важно, играете ли вы в футбол или делаете операции на мозге, часть задачи всегда превращается в бессознательную привычку. Это помогает объяснить важность мониторинга. Сознательно следя за собой, мы отключаем автопилот и спра- шиваем себя: «Все ли я делаю правильно? Не допустил ли я ошибку? Как сделать это лучше?» Отслеживая свои действия, мы также лучше распознаем свои поведенческие схемы. Бернштейн, к примеру, обнару- жил, что подавляющее большинство хирургических ошибок его команды вполне поддаются профилактике — скажем, загрязнение скальпеля довольно легко предотвратить. Также внезапно выяснилось, что чем больше пациентов оказыва- ется у команды за день, тем меньше совершается ошибок, а вовсе не наоборот. А приход в команду новых сотрудников не приводит к заметному снижению количества промахов. Конечно, такого рода мониторинг имеет свои недостатки. Мы зачастую стесняемся отмечать свои ошибки. По крайней мере, мне до сих пор стыдно признаваться в том, что я пута- юсь в некоторых речевых оборотах, несмотря на то что я — профессиональный писатель. А у команды Бернштейна все гораздо серьезнее. Однажды они во время операции уронили на пол кусок черепа пациента «размером с игральную карту». «Ужасающе» — так охарактеризовал Бернштейн этот случай. Да, такого рода сосредоточенная осознанность заметно улучшает результаты. Повышенное внимание к собственным действиям полезно практически всегда, чем бы вы ни зани- мались. Так, на протяжении многих лет ведутся жаркие дискуссии о том, какой подход к снижению веса лучше. Постоянно появляются новые диеты — от диеты Аткинса, которая полностью исключает углеводы, до палеодиеты, 139 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ которая требует, чтобы ваша еда выглядела как 3000 лет назад. Это не говоря уже о пищевых добавках и коктейлях с громкими названиями, которыми уставлены бесконечные полки в магазинах. Не так давно Джулия Беллаз, автор сайта Vox, обзвонила два десятка самых авторитетных диетологов страны, чтобы спросить у них, какие подходы к снижению веса действительно работают. Ее собеседниками были исключительно ведущие ученые и мыслители, те, кто опирается только на твердую статистику, подкрепленную исследованиями. «Что общего у тех ваших пациентов, которые сбросили вес и сумели не набрать его снова? — спрашивала Джулия. — Что люди обычно делают неправильно?» Какой же оказалась одна из основных рекомендаций? Как ни странно, никто не говорил о каких-то конкретных методах вроде использования определенного приложения для смартфона или диеты. Ни слова не было сказано о трехчасовых тренировках в спортзале. Вместо этого Беллаз узнала, что люди, которым удается сбросить вес и поддерживать его, «успешно следят за собой — за тем, что именно они едят и сколько весят». Иными словами, люди, которым удалось похудеть и не поправиться снова, ведут постоянный мониторинг. Они как минимум раз в неделю встают на весы — и считают каждую калорию. Исследователь Йони Фридхофф из Университета Оттавы рекомендует вести дневник питания, в который нужно записывать абсолютно все, что вы съедаете за день. В этом «нет ничего сексуального или забавного, просто, прежде чем садиться на диету, нужно знать, от чего отталкиваться, чтобы понять, что следует изменить», — сказал Фридхофф. Учение в этом смысле ничем не отличается от похуде- ния, и совет Фридхоффа применим к обретению мастерства в той же степени, что и к диетам. Для выработки любого навыка необходимо знать, что вам уже известно — и что нужно изменить. 140 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ Есть и другая форма обратной связи, более мощная, чем мониторинг. Как правило, она требует определенной внешней оценки, критики со стороны. Мои баскетбольные навыки улучшились в первую очередь именно благодаря ей. Это стало очевидно буквально на первых же тренировках с Дуэйном Самуэльсом. Он, словно настоящий волшебник, смог увидеть то, чего не видел я. На самом деле я и пред- ставить себе не мог, насколько у меня хромает техника. Возьмем, к примеру, положение тела во время броска — вы должны развернуться к корзине, нацелиться прямо на нее. Это каноническая идея в баскетболе, первая заповедь в библии нападающего, и я сталкивался с ней множество раз до того, как стал брать уроки. Но, сам того не сознавая, я делал все совершенно непра- вильно — пытался забросить мяч в корзину, держась от нее наискосок и вертясь, как малолетняя балерина. Самуэльс указал мне на это на первой же тренировке, и очень скоро мои броски изменились. Потребовалось еще несколько недель на то, чтобы правильная техника вошла в привычку, зато теперь мои шансы попасть мячом в корзину существенно возросли. Разумеется, ценность такого рода обратной связи простира- ется далеко за пределы баскетбола. Во многом она объясняется именно тем, что нам самим сложно заметить и раскрыть свои ошибки. Даже при внимательном мониторинге мы не видим всего. Такова природа учения, природа знания. Это еще одно напоминание о ценности наставников: нам нужен взгляд со стороны, чтобы получить целенаправленную критику, объ- ективные суждения о том, что и как мы делаем. Еще одним примером может служить написание этой самой книги. До того как передать черновик редактору, я перечитываю текст множество раз, размышляя над каждым предложением с упорством и въедливостью средневекового монаха. Опе- чатки? Кажется, их здесь нет. Логические ошибки? Кажется, я исправил их все. 141 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ Но мой редактор Мариса Вигиланте все равно находила шероховатости — очевидные промахи, слабые аргументы, неровный слог и структуру. Еще до того, как я отдал ей черновик, она объяснила, что такое происходит со всеми авторами без исключения, знаменитыми и неизвестными, новичками и опытными писателями. «Собственную работу редактировать невозможно именно по этой причине, каким бы умным и опытным вы ни были, — сказала она. — Я — ваш второй читатель». Теперь мы понимаем, почему критика со стороны порой кажется несколько унизительной. Всем нам нелегко выслуши- вать, что мы сделали что-то не так, особенно если мы сами знаем, что могли сделать лучше. Лично я нередко болезненно воспринимал правки Вигиланте, именно потому, что они попадали в точку. Несомненно, с обратной связью не все так однозначно. Во-первых, она тоже может быть чрезмерной, а во-вторых, хорошая обратная связь — это не инструкции о том, что именно мы должны делать. Мы все равно должны сами активно заниматься своим самообучением, и полезная обрат- ная связь по большому счету обеспечивает нам руководство. Она показывает нам путь к развитию. Допустим, вы считаете, что «петух» по-испански — pollo. В случае плохой обратной связи вам просто дадут готовый ответ. («Это неверно, “петух” по-испански — gallo».) Или же вы можете не получить вообще никакой обратной связи («Пожалуйста, переходите к следующему вопросу»). Но самая лучшая обратная связь — та, в которой наблюдение сочетается со структурированным поиском правильного ответа. Так, в примере с петухом при эффективной обратной связи вам укажут на неверный ответ — а затем дадут какую-нибудь подсказку («Нужное испанское слово начинается с буквы g»). Если правильный ответ так и не получен, можно прибавить следующую букву, пока вы не вспомните слово gallo. 142 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ Такого рода структурированная обратная связь важна на ранних стадиях процесса учения, и продуманная критика и руководство могут иметь огромное значение для начинающих. Однако со временем обратная связь теряет свою силу — теперь мы сами должны более старательно искать ответы, мыслить более активно и вырабатывать собственное понимание. «Про- стое представление факта или идеи — в качестве реакции на ошибку или без нее — гораздо менее эффективно, чем побуждение людей к самостоятельному “генерированию” информации», — считает психолог Боб Бьорк. Понимание роли обратной связи помогает объяснить важ- ность учебного плана. Оказывается, учебники, рабочие тетради и другие формы практических учебных пособий оказывают огромное влияние на процесс обучения. Это наглядно пока- зали результаты моего совместного исследования с Мэттом Чиньосом и Челси Штраус — влияние качественного учебного плана почти равно влиянию качественного преподавателя, притом что учебный план, как правило, обходится дешевле. Иначе говоря, если вы — ученик, которому достались плохой учитель и плохая учебная программа, разумнее будет бороться за хорошую программу. Результаты будут практи- чески теми же, но это обойдется вам дешевле — и, честно говоря, обычно гораздо проще купить новый учебник, чем найти нового учителя. Как же выглядит плохая учебная программа? Она не обеспе- чивает хорошей обратной связи, а практические пособия и учебники часто просто предоставляют учащимся ответы, не побуждая их мыслить самостоятельно. Плохим учебникам, как правило, недостает глубины — они знакомят учащихся с множеством различных тем, но так поверхностно, что ни о каком серьезном погружении в изучаемый предмет не может быть и речи. Несмотря на все данные в пользу обратной связи, созда- ется впечатление, что в большинстве случаев мы приходим 143 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ к этой идее самостоятельно. Нам самим нужно почувство- вать потребность в руководстве со стороны. Не так давно Атул Гаванде, врач и автор еженедельника The New Yorker, нанял инструктора, чтобы усовершенствовать свои навыки хирурга. Вначале ему было трудно. Врачи, подобно священ- никам, обычно работают за закрытыми дверями, и Гаванде чувствовал неловкость. Никто не наблюдал за его работой в операционной на протяжении почти десяти лет. «С какой стати кто-то будет придираться к моей работе и выискивать в ней ошибки?» — спрашивал он себя. Однако даже для такого первоклассного специалиста, как Гаванде, занятия с инструктором оказались небычайно полезными. Они помогли Гаванде добиться более глубокого понимания своей работы, освоить новые навыки и подходы. Со временем он сам научился оказывать более действенную поддержку другим врачам, давая им возможность самим открывать новые идеи, прежде чем предлагать конкретную помощь. Но, вероятно, самый главный эффект Гаванде сфор- мулировал так: «Я знаю, что снова учусь». Когда мы говорим об обратной связи и процессе обучения, нельзя упускать из виду один важный момент: объяснения очень нужны. Чтобы учиться, мы должны понимать, в чем были неправы, — и получить стороннюю оценку своего мыш- ления. Это крайне важно для развития профессионализма, потому что, как правило, мы приобретаем навыки и пони- мание, чтобы открыть новые способы мышления и действия в различных ситуациях. Для решения этой задачи некоторые педагоги разрабатывают программы так называемого «сознательного ученичества». Чтобы узнать об этом больше, я встретился с психологом Гэри Кляйном. Кляйн — весьма известная фигура в сфере психологии. Его исследования, посвященные интуитивным решениям, произвели революцию в понимании роли эмоций 144 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ в профессионализме, а книга Малкольма Гладуэлла «Озарение» во многом основана на работах Кляйна. Недавно Кляйн разработал компьютерную программу под названием ShadowBox, в которой используется метод созна- тельного ученичества. Я посмотрел видео из этой обучающей программы. Оно начиналось с любительского ролика: поли- цейский остановил молодого парня на скейтборде. — Отдай мне доску, — велел полицейский. Место действия — пригород Бостона, полицейский был низеньким и коренастым, с широкой грудью футбольного нападающего. Парнишке на скейте было лет шестнадцать– семнадцать. Он был выше полицейского, но гораздо худощавее, и вцепился в свою доску, как четырехлетка, не желающий расставаться с любимой игрушкой. — Я — гражданин Соединенных Штатов, — сказал скейт- бордист. — Отдай мне доску. — Могу я узнать, на каком основании? — На таком, что тебя уже предупреждали, — ответил страж порядка, подступая ближе к парню. — Отдай мне доску. Я нажал на паузу, и двое мужчин замерли нос к носу. В тот момент мы с Кляйном сидели у него в гостиной перед компьютером с большим экраном. Кляйн прибавил звук, и мне показалось, что мы смотрим снятое на телефон видео, которое скоро станет вирусным. Предполагалось, что я должен отмечать все моменты, когда полицейский обострял — или, наоборот, смягчал — ситуацию, и подробно аргументировать свою точку зрения. Поэтому, остановив видео, я напечатал несколько предло- жений в белом поле на экране, изложив свои мысли о том, что, на мой взгляд, сейчас ситуацию стоит разрядить. Для Кляйна этот аспект обучающей программы был одним из важнейших. Для меня же это была возмож- ность лучше понять мою собственную логику, сравнить 145 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ мое мышление с мышлением специалистов. Прежде чем показать это видео мне, Кляйн продемонстрировал его нескольким сотрудникам правоохранительных органов и предложил представить, как бы они справились с этой ситуацией. Затем Кляйн и его команда обобщили их идеи, так что я мог сравнить свой образ мышления с тем, как думают профессионалы. Мы продолжили смотреть видео, я сделал еще несколько заметок по поводу обострения и смягчения конфликта, а затем, в конце, всплыло диалоговое окно. Надпись в нем гласила: «Проконсультируйтесь со специалистами». В том, что я провалился, нет ничего удивительного. Я опре- делил лишь самые явные критические моменты. Что еще хуже, я не заметил кое-чего из того, что эксперты отметили особо. Например, в какой-то момент полицейский взялся рукой за скейтборд, но этот жест совершенно ускользнул от меня. Также я не придал особого значения тому факту, что полицейский тыкал в скейтбордиста пальцем, в то время как эксперты утверждали, что такое поведение несет в себе излишнюю агрессию. Но главная идея заключалась вот в чем: я получил оценку данной мной оценке. Кляйн, подобно инструктору, прора- ботал со мной ситуацию, объяснив, почему я неправильно истолковал ряд моментов, где моя логика подкачала и как специалисты нашли возможность убедить молодого человека отдать скейтборд добровольно. Джон Хэтти, эксперт в области образования, много времени уделяет исследованию ценности обратной связи. Он считает, что это один из важнейших аспектов обучения, и каждый вечер, когда его сыновья приходят из школы, он за ужином задает им вопросы типа: «Что вы сегодня узнали от других о том, как вы учитесь?» С точки зрения Хэтти, эффективная обратная связь под- разумевает не только информацию о наших недостатках, хотя 146 КАК НАУЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ и это многое значит. Помимо этого, обратная связь оказывает наибольший эффект в тех случаях, когда предлагает нам новое направление мышления, новый способ рассуждать о проб- леме. Обратная связь «мощнее всего тогда, когда указывает на неверные толкования», пишет Хэтти. Этот образ представляет прочную обратную связь как своего рода карту, помогающую увидеть, насколько мы про- двинулись вперед в своем понимании. В своей книге «Видимое обучение»* Хэтти очень убедительно доносит до нас эту идею и утверждает, что правильная обратная связь всегда включает в себя «взгляд вперед» — иными словами, дает ощущение того, куда мы направимся дальше в процессе обучения. Все это возвращает нас к сознательному ученичеству — в ряде программ на данный динамичный подход делается особый упор. Это хорошо видно на примере ShadowBox: после разбора видео с полицейским вместе с Кляйном я начал понимать ход мыслей экспертов-юристов, проводивших оценку ситуации. Так, например, профессионалы придают наибольшее зна- чение доверию — или его отсутствию — между сотрудни- ками полиции и рядовыми гражданами. Они считают, что полицейский должен был постараться максимально снизить накал ситуации — к примеру, отступить от молодого человека и дать ему больше личного пространства. Кляйн называет такое изменение хода мыслей сдвигом менталитета. В конечном итоге идея одна и та же: мы учимся мыслить иначе, учимся рассуждать более эффективно. По край- ней мере (как показал случай с полицейским), полезно знать, что не стоит тыкать в людей пальцем, если вы хотите, чтобы они вам доверяли. * Хэтти Д. Видимое обучение. Синтез результатов более 50 000 исследо- ваний с охватом более 80 миллионов школьников. — М.: Национальное образование, 2017. 147 ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ Природа трудностей и важность повторения Если развитие навыков и знаний начинается с обратной связи, значит, трудности неизбежны. На определенном этапе все мы терпим неудачи. И главное предназначение обратной связи состоит как раз в том, чтобы разобраться, что мы делаем не так. Признаю, это не слишком популярный взгляд, особенно в том, что касается обучения, и, вероятно, каждый из нас мечтает о том, чтобы не встречать препятствий на своем пути к совершенству. Мы хотим, чтобы учиться было так же просто, как есть кашу или выносить мусор. Это желание очевидно, какой бы темы мы ни коснулись — от конструирования автомобилей до компьютерной картографии. Один из нашумевших примеров последних лет — при- ложение под названием DragonBox, которое якобы должно исподволь учить детей математике с помощью алгебраиче- ских игр. Газета |