Книга о собаке спросите вы
 Скачать 0.69 Mb.
|
|
Глава 6.Которая представляет собой один сплошной диалог. Про различных представителей фауны. А именно: собак, снежных барсов и демонов Олег с отвращением смотрит на стопку договоров, сиротливо приютившихся на углу рабочего стола. Переводит взгляд на экран монитора, где призывно мигают сообщения ICQ. Он прекрасно знает, что делать с договорами, что ответить тем, кто домогается его из монитора. Знает. Но ничего этого делать не хочет. А хочет он схватить телефон и набрать абонента «Такса Женя». Очень хочет это сделать. Но совершенно не знает, что ответить на мелодичное «Алло?» на другом конце. Вот где справедливость? Тем, что было совершенно очевидно, заниматься не было никакого желания. А то, что сделать очень хотелось… Олег вздохнул и притянул к себе кипу документов. * * * В кармане вибрирует телефон. У нее начинает вибрировать сердце. И так всю последнюю неделю. Дергается от каждого телефонного звонка. Достает. Смотрит на дисплей. Выдыхает. Облегченно. Разочарованно. — Женька? — Чего тебе? — Где тебя черти носят? — В яме, в гараже. — Неужели Славян тебя простил? — Куда он денется? Тебе-то чего? Виталий морщится от громкого звука, раздавшегося из трубки. Там звонко лязгает что-то металлическое. Снова подносит трубку к уху. — Натаха в гости зовет. В субботу. Придешь? — Повод? — Мы ж мягкую мебель купили! Новую! — гордо напоминает напарник. — И вообще, ты у нас сто лет не была. — Правда твоя, — соглашается Женька. — Лады. — Заметано. — А холодец будет? — Уже, — смеется Виталий, — тебя ж в гости ждем. * * * — Здравствуй, Женя. Она могла бы притвориться, что не узнала. Ответить «Слушаю вас!» или «Кто это?». Но сердце сделало кульбит, когда на дисплее входящий звонок определился как «олегАРХ». И она вся уже измучилась… И поэтому… — Здравствуй, Олег. Она его не видит, и он не сдерживается. Улыбается. Она узнала его… Молчание затягивается, и Олег спохватывается. У него же есть предлог! — Жень, у тебя в машине животных перевозить можно? — Ну, этого же… психа … как его… Димона, вот! Возила. И ничего. Гавкал, правда, всю дорогу, но обивку не пожевал. От неожиданности Олег совершенно неприлично фыркнул. А потом и вовсе — не выдержал и расхохотался. — Невзлюбила ты его … Странно. Димка обычно женщинам нравится. — Я не женщина. Я — исчадие ада. Так что там с животными? Корову на дальний кордон перевезти надо? Учти, у меня не бомбардировщик! — у нее сдают нервы, и она несет всякую чушь. А Олег на другом конце давится от смеха. Отсмеявшись, отвечает: — Мне собаку надо перевезти. — Большую? — Нет. — В переноске? — В переноске я бы и сам отвез. — Ты ж сказал — небольшая… — Точно. Небольшая. Но безобразно балованная. В переноске будет выть, скулить лаять и скрестись всю дорогу. А на руках — тише воды. — Далеко везти? — Да в том-то и дело… Из одного конца города в другой. В переноске за это время она меня с ума сведет. — Понятно, — Женька усмехается. — Назначай время операции «Барбосса». * * * — Ну и за чьей собакой мы едем? Твоей? — ей не должно быть до этого никакого дела, но молчание в машине угнетает. Они едут уже минут пять. Молча. Приветствия и бросаемые Олегом косые взгляды, когда ему кажется, что она смотрит только на дорогу — не в счет. — Нет, — отвечает он, — матушки. Она уезжает в командировку. На пару недель. Митци сиротой остается. — Митци?!? — Женька ехидно фыркает. — Эй, вот только не надо! — защищается Олег. — Это не моя собака, и имя ей придумывал не я. Помолчал и добавил: — Обычно Митци к себе Борька забирает. И племянникам радость, и собаке весело. Но не в этот раз… — Борька — это брат? — понимающе кивает Женька. — Сестра, — абсолютно серьезно говорит Олег. И в ответ на ее изумленный взгляд поясняет: — Борислава. — Однако… — изумленно тянет Женя. — Редкое имя, — подумав, добавляет: — Красивое. — Ей оно не очень, — усмехается Олег. — Но куда деваться. — А почему она не может забрать собаку? — только задав вопрос, Женька понимает. Что, по большому-то счету, лезет в чужую частную жизнь. Губу прикусывает с досады. Но поздно уже. Вопрос задан. А Олег не сразу понимает, что ему задали вопрос. Потому что смотрит на розовую пухлую губку, прикушенную мелкими ровными зубами. И ни одной мысли в голове. Наконец, спохватывается. Резко отворачивается к окну. Курить хочется смертельно. Благодаря этому поганцу Тихомирову он опять начал. А почему, собственно, и нет?.. — У тебя салон для курящих? — И пьющих! — Женя! Я же извинился! — Ладно-ладно… Извини. Само собой получилось. Кури… хм… на здоровье. Прикуривает. Затягивается с наслаждением. Первая затяжка. Еще одна. Вспоминает. Ему же вопрос задали. — Вовка в очередной раз ногу сломал. Сейчас в больнице лежит. Борька разрывается между работой, домом и больницей. Ей сейчас только собаки до кучи не хватает. — Что значит: «В очередной раз»? — Женя уже и забыла, что лезет в чужую частную жизнь. — То и значит. Года не проходит, чтобы он себе что-нибудь не сломал. Или голову не пробил. На крайний случай — рассек что-нибудь. Чтобы швы накладывать потом пришлось. — Эммммм… Вова — это ребенок? — Борька утверждает, что нет. Что это демон в человеческом обличье. Она с ним вообще справиться не может. — А отец? — У них нет отца. Олег отвечает ровно. Но от его слов Женька все равно вся внутренне сжимается. Черт, она все-таки влезла на запретную территорию! В глубоко личные, семейные дела! — Извини. Я не хотела… Олег молчит. Женьке неловко. Страшно неловко. — Это все развод. Дети его остро переживают. Наверное, мальчик поэтому так себя ведет, — говорит она, чтобы хоть как-то сгладить неловкость. — Их отец погиб. Черт! Черт! Черт! Вот кто ее за язык тянул? Еще хуже сделала. Но кто б ее не тянул за язык, он продолжает это делать и… — Несчастный случай? — Можно сказать и так, — Олег тушит в пепельнице окурок. — Лавина. — Что? — Лавиной накрыло. При восхождении. Антон альпинист. Был. Изумление, удивление… С тем же успехом Олег мог бы сказать, что муж его сестры погиб при неудачной попытке выхода в открытый космос. От нее это одинаково далеко. Не выдерживает и спрашивает: — А откуда… — прокашливается, понимая, что формулировка неудачная. Пытается выразиться по-другому: — Твоя сестра — тоже… альпинист…ка? — Нет, — Олег усмехается. Но усмешка выходит горькой. — Это папенькино наследие, — некоторое время молчит и добавляет. — Отец у нас — «снежный барс». Женя уже ничему не удивляется. Только уточняет: — Это как? — Не знаешь? — удивляется Олег. Она отрицательно качает головой. — В СССР так называли альпинистов, которые покорили все семитысячники Союза. — Ого… — с удивлением протягивает Женя. С удивлением и уважением. — Это же очень… круто, да? — Да, — подтверждает Олег. — Неслабо. — А ты? — ей уже плевать на то, что она вторгается в глубоко личное чужое пространство. — Ты не увлекся альпинизмом? — Почему же… Еще как, — Олег прикуривает еще одну. — Все детство и юность провел в пешке и горах. — В пешке? — В пешеходных походах. Туризм, романтика, лодки-палатки… В противовес его словам в голосе отчетливо слышна горечь. И она не может не спросить. Понимает, что не стоит, нельзя, не нужно, но не может остановиться. — А твой отец? Он жив? Олег выдыхает дым в приоткрытое окно и отрицательно качает головой. — Лавина? — почти шепотом спрашивает она. — Да нет, — Олег поворачивает голову и смотрит на нее. — Просто остановилось сердце. На высоте в шесть с половиной тысяч метров. Там он и остался. — Как? — ахает она. — А кто его понесет вниз? За живых еще будут бороться и пытаться спасти. А мертвый… Люди приходят в горы в поисках своей смерти. Рано или поздно — они ее находят. Так зачем их разлучать? Сказать ей нечего. Потому что просто не знает — что тут можно сказать. И почему-то от этих коротких скупых фраз горло стискивает так, что и говорить-то сложно. А Олег неожиданно продолжает: — Я тогда в выпускном классе учился. И у меня родилась светлая, гениальная и офигенно романтичная идея. Вот закончу школу, сдам экзамены и поеду… туда. Найду его. И привезу. Понятия не имел, как я буду это делать. Но был одержим идеей. Дать матери проститься с ним по-человечески. Похоронить. Иметь возможность оплакать. Олег замолчал. Женька тоже молчала. Откуда-то знала — если начал рассказывать, то обязательно закончит. — Когда я поделился этой идеей с матерью… Он снова замолкает. И она не выдерживает. Прокашливается. — И что? Что было? — Много чего было. Но в числе прочего она взяла с меня честное-пречестное слово, что я близко к горам не подойду. Что ей одного… хватит. И все равно… — он грустно усмехается. — Борьку вот… от судьбы не уберегла. К нам часто приходили друзья отца. Его ученики. Помогали, чем могли. Вот и Антон. Из числа учеников. Помог… Ого, да мы уже на месте! Фальшиво улыбается и стремительно меняет тему разговора. — Вы невероятно быстры, фройляйн Миллер. Я и не заметил, как мы приехали. Ну не говорить же ему, что весь путь она проделала, не помня — как, на полнейшем автопилоте. * * * — И почему же ты не говоришь, что эта собака мне идеально подходит? — на руках у Олега царственно возлежит весь из себя такой ухоженный и расчесанный палевый пекинес с надменно задранным носом. Женя не знает, сколько пройдет времени с того момента, как она услышала историю про семью Олега, прежде чем сможет сказать ему хоть какую-нибудь мало-мальски приличную гадость. Пока — просто не может. И поэтому говорит, что думает. — Если честно, мне не кажется, что такая собака тебе подходит. — Нет? А какая подходит? — Ну… Я представляю тебя с какой-нибудь большой собакой. С догом, например. А что? Ты бы отлично смотрелся с догом. По удивленно изогнутой брови понимает, что сморозила очередную глупость. С досады запускает руки в и без того растрепанные волосы. Олег улыбается. Она не понимает, но он любуется ею. — А давайте, девочки, я вас познакомлю. Раз уж нам еще полчаса вместе обратно ехать. Итак, Евгения, это Франческа Марлен фон Кербер. Можно просто Митци. Митци, это Евгения… ммм? — Андреевна, — подсказывает она. — Митци, это Евгения Андреевна Миллер. Можно… можно же? — Женька кивает, — можно просто Женя. — Красотка, — Женька протягивает руку. — Осторожно, — быстро предупреждает Олег. — Она не очень любит чужих. Не очень любящая чужих Митци несколько секунд настороженно принимает прикосновение Жениной ладони. А потом внезапно выворачивается из рук Олега и в одно движение стремительно ввинчивается между рулем и Женей, на ее колени. Встает на задние лапы, передними лапами упираясь в Женькину грудь. И ее язык начинает быстро и старательно вылизывать не совсем чистое, по мнению Митци, Женино лицо. Подбородок, щеки, губы, нос. Женька фыркает, хохочет. Пытается увернуться, но не очень усердствует. А пальцы ее путаются в длинной мягкой шерсти. А Олег… Олег просто не верит своим глазам. — Матушке расскажу — не поверит! — Да в чем дело? — Женька уже вовсю, не считаясь с тем, что Митци «фон Кербер», фамильярно тискает собаку. Та возражений не имеет и нежно ластится, щелкает зубами, играя с Жениными волосами. — Она к себе мало кого подпускает. Чужих — вообще на дух не выносит. Кошачий характер. — Злой дядька на тебя наговаривает, да? — Женька охватывает мордочку собаки руками, пропуская между пальцами шелковистые пряди с ушей. — Митци у нас хорошая ласковая девочка. «Хорошая ласковая девочка» смотрит на Женьку влюбленными глазами, от восторга высунув язык. Олег, безусловно, разделяет восхищение Митци, хотя очень надеется, что выглядит более сдержанным, нежели собака. — Заговорила ты ее, что ли? — У меня нет проблем с собаками, — отвечает Женя, не прекращая ласкать по-хозяйски расположившуюся на ее коленях Митци. — Я их понимаю, а они меня любят. Да и вообще… С животными ладить умею. А затем, повинуясь смутному желанию ответить откровенностью на откровенность, добавляет: — После школы хотела в ветеринарный техникум поступать. — И что? Не поступила? — Ну… Можно сказать и так. Ладно, — она тоже может быстро менять тему разговора. — Поехали. Митци была крайне недовольна тем, что ее сняли с Жениных колен. Всю дорогу не сводила с Жени влюбленных глаз, так что Олегу в какой-то момент стало казаться, что собака улавливает и проецирует его собственные мысли. * * * — Спасибо тебе. Хотя, по-моему, я тут был совершенно лишний, — Олег улыбается. И Женя вдруг замечает, какая иногда у него бывает улыбка — мягкая и открытая. Хотя черти все равно таятся в уголках голубых глаз. — Тебе спасибо. Он не спрашивает: «За что?». Черти из глаз исчезают совсем. И они становятся серьезными. И чуть грустными. Кивает. — До свидания, Женя. Как это хорошо звучит. До свидания. Еще бы было правдой… — Пока, Олег. Он уходит с поскуливающим и вырывающимся пекинесом на руках. Глава 7. Шпионаж. Агент под прикрытием. Государственные тайны не даются в руки — Можно? — для порядка стукнув в дверь, Олег поворачивает ручку и заглядывает в кабинет шефа. Тихомиров делает приглашающий жест рукой, не прекращая телефонный разговор. Олег заходит, садится на стул перед Димкиным столом. В ожидании окончания разговора разглядывает знакомый ему до мельчайших деталей кабинет. Хотя нет, вот, нечто новое. На столе появилась рамка с фото. Естественно, не Дашина. Будь Димкина воля — он бы жену под замок спрятал, а на улицу — если только в парандже. А вот фото новорожденной дочери теперь украшало его рабочий стол. Олег разглядывает фото. При всем желании назвать нечто в розовом, с огромными щеками и щелками вместо глаз красивым — язык не поворачивается. Впрочем, все, кто видит это фото, выражают высшую степень восхищения. Надо сказать, что отец из Тихомирова получился почти вменяемый. То есть рассказывал о дочери и демонстрировал ее фото не всем подряд и не по сто раз, а по разу, и то — только тем, кто выказывал настойчивый интерес. Правда, из достоверных источников Олег знал, что Димон уже купил дочери трехколесный велосипед, что было, по мнению Олега, слегка преждевременно. Димка заканчивает разговор, нажимает отбой и коротко и емко выражает свое мнение по поводу морально-этических качеств своего, уже бывшего, собеседника, а так же его сексуальной ориентации. — Я надеюсь, ты пришел с хорошими новостями? — Без плохих, — помолчал и решился. — И с просьбой. — Ого? Любопытно. Излагай. — Дим, ты не мог бы по своим каналам… Ну, может, Русю подключишь… В общем, мне нужна самая полная информация об одном человеке. — Та-а-а-а-а-ак… — мрачно протягивает Тихомиров. Взгляд его стремительно меняет свою весовую категорию. Теперь он может выступать в супертяжелом весе. — Рассказывай. Во что вляпался? С кем связался? — Да ни во что я не вляпался! — Олег, я тебя пилить не буду, — Димка встает, обходит стол. Подтягивает стул, садится рядом. Кладет Олегу руку на плечо. — Но я должен знать. Все. Чтобы помочь. — Дим, — Олег прилагает максимум усилий, чтобы не улыбаться. В который раз подумав, что для Тихомирова в слове «дружба» нет полутонов. — Все в порядке. Правда. Когда перейду дорогу бандитам, я тебе прямо об этом скажу. Просто мне нужна информация. Об одном… интересном мне человеке. — Та-а-а-а-а-ак… — опять тянет Димка. — Вот оно что… — возвращается на свое место. — Имя, сестра, имя! — Миллер Евгения Андреевна. Соображает Димон быстро. — Евгения? Эта рыжая таксистка? Ну, ты даешь! — улыбается и качает головой. — Как же тебя угораздило, деточка? — Ты поможешь или нет? — потеряв терпение, резко спрашивает Олег. — Конечно. Самому любопытно, — набирает номер. — Годзилла, салам алейкум! Слушай, разговор есть. Собираюсь грохнуть Баженова. Поможешь мне убрать труп?.. Ага. Ну, давай, приходи, обсудим. Протягивает Олегу пухлую пачку бумаг. — Вот. Ознакомься. Очередные шедевры эпистолярного жанра. Из таможни. Потом расскажешь. Олег забирает документы. Медлит. Димка ехидно улыбается. — Ну, что сидишь? Иди, мальчик, работай! Пока взрослые дяди будут решать твои проблемы. * * * «Приходи» — всплыла надпись в углу монитора, и Олег, наскоро распрощавшись со своим собеседником, рванул в кабинет шефа. Тихомиров встретил его изучающим взглядом. Олег, и без того проведший неделю как на иголках, еще сильнее напрягся. Димка поцокал языком. Покачал головой. И продолжал молчать. — Ну? — не выдержал Олег. — Как же ты так неосторожно, Олег Викторович. А говоришь, не вляпался. Еще как вляпался, поверь мне… — А конкретно?.. — Олег сдерживался из последних сил. — Конкретно вляпался, — продолжать юродствовать Димон. — Дима, — предупреждающе прошипел Олег, — переходи к фактам. — А то что? — А то дам в морду! — Ай-ай-ай… — Димка покачал головой. — А как же служебная субординация? — Исключительно памятуя о субординации — дам тебе в морду левой. У меня слева удар слабее. — Можно подумать, справа у тебя удар сильный! — Советую тебе это не проверять! Я почти в состоянии аффекта. Любой суд меня оправдает! Димка бросил на друга еще один внимательный взгляд. Вздохнул. — Извини, Олег. Я переборщил. Вот, — подтолкнул к краю стола тонкую папку. — Рассказывай. Главное. Ты же прочитал, — Олег был уверен, что читать он все равно не в состоянии. Буквы будут прыгать перед глазами. Димон еще раз вздохнул. — Ну, начнем с того, что твоя Женя — не из нашего города. Приехала сюда два с половиной года назад. Все это время работает в таксопарке. Нареканий по работе не имеет. Исполнительна, добросовестна. В порочащих связях не замечена. — Откуда она? — Из N. Там родилась. Окончила школу. Университет. Да! Не смотри на меня такими глазами! У-ни-вер-си-тет! Биологический факультет. Более того, поступила и успешно закончила аспирантуру. На кафедре генетики. Олег обхватил руками голову. — Ты ведь не шутишь? — со стоном пробормотал он. — Извини, брат, но — нет. Более того… — Есть еще что-то? — Да. Родители. Отец. Миллер Андрей Францевич. Доктор физико-математических наук. Профессор. Правда, не в универе. В Академии систем управления и радиоэлектроники. Мать. Про мать ничего не известно. Она умерла лет пятнадцать назад. — Димка помолчал. Не удержался и ехидно добавил: — Ты исхитрился подцепить профессорскую дочку. Олег только судорожно выдохнул в сжатые в кулаки ладони. Черт! Кто бы мог подумать… Всплыли в голове ее слова про алкагольде-чего-то-там. Теперь понятно — откуда. Но как же все это странно. Олег пытался собраться с мыслями. — Так она… научный работник? — А вот тут, друг мой, начинается самое интересное. За несколько месяцев до планируемой защиты кандидатской диссертации Евгения увольняется из университета. А затем переезжает сюда. Устраивается работать таксистом. Вопрос — зачем? — Зачем? — повторяет шепотом Олег. Повторяется сцена недельной давности. Димка встает со своего места, Подходит к Олегу, подтягивает стул, садится. Кладет руку ему на плечо. — Не знаю, Олег. Правда, — проводит рукой перед лицом. — Стена. Просто стена. Невозможно ничего узнать. — Это как? — Официально — уволилась по собственному желанию. А неофициально… Что-то там случилось. Что-то не очень хорошее. Но… Молчат. Что-то скрывают и молчат. — И что делать? — Олег дезориентирован. Растерян. Но одно он знает точно. Ему нужно знать все. До конца. Нужно. Нужно. — Копать, — пожимает плечами Димка. — Думать. Искать ходы-выходы. Но это долго. И… — Дорого, — заканчивает за него Олег. — Я понимаю. Готов понести расходы. Скажи, сколько. — Оставь, — отмахивается Тихомиров. — Нашел проблему, тоже мне… Вопрос в том, как к ним подобраться. Эти, с позволения сказать, интеллигенты, очень не любят раскрывать свои маленькие секреты. И трепетно оберегают корзины со своим грязным бельем. Это я тебе говорю как сын двух университетских преподавателей. Всякого насмотрелся. Олегу кажется, что голова у него абсолютно пустая. Гулкая и звонкая. И поэтому материализовавшуюся в ней идею не заметить невозможно. Он с надеждой смотрит на Дмитрия. Тихомиров реагирует мгновенно. — Эй, парень! Не смотри на меня, как на девушку своей мечты! Ты не в моем вкусе! И вообще, я женат! Олег игнорирует его насмешки. Он весь поглощен своей идеей. — Дим, а твой отец… Он же декан! Наверняка же у него есть знакомые там. Межвузовские связи и все такое. Не может не быть… Может, он что-то сумеет узнать по своим каналам? Дмитрий кивает. — Знаешь, это идея. Хорошая идея. Стоящая. Вот в такие моменты я понимаю, за что мы платим тебе такую зарплату. Встает и добавляет: — Сегодня ужинаем у моих. Позвоню матушке. То-то она обрадуется. У нее на тебя, — злорадно улыбается, — большие матримониальные планы! * * * — Ну что, мальчики, — Иван Михайлович неторопливо набивает трубку. — Неужели вы столкнулись с тем, что не по силу даже вам двоим? Они сидят в кабинете Тихомирова-старшего. Настоящем мужском кабинете. Кабинете ученого и преуспевающего юриста. Иван Михайлович разглядывает сидящих напротив него на диване Димку и Олега. Один — сын, второй — почти как сын. Взрослые преуспевающие мужчины. Состоятельные, вошедшие в большой бизнес. Зарабатывающие, каждый по отдельности, едва ли не вдвое больше, чем он. Он ими гордился. И тем не менее. Сейчас был доволен и безмерно польщен, что, несмотря на это, его «мальчики» пришли за советом. К нему. — Пап, — Иван Михайлович выпускает кольцо ароматного дыма, пряча улыбку. Как же это приятно, когда взрослый сын говорит тебе это короткое детское «Пап», — Олегу нужна помощь. — Конкретизируйте. — У тебя есть знакомые в университете N? — Конечно. Марианну Михайловну помнишь? — Нет. — Она тебе банку вишневого варенья привозила. Твоего любимого. — А! Которую я сожрал в один присест и весь покрылся сыпью? Как такое забыть?! — Она теперь замдекана. И еще кое-кто есть. А что? — Нужно навести кое-какие справки. Об одной знакомой Олега. Там что-то произошло. Нам интересно, что. — Знакомой? — выделяет ключевое слово Иван Михайлович. Олег молчит. — Да, — отвечает за него Дима. В довершение слов закатывает глаза и картинно прижимает руки к сердцу. Олег недовольно косится на его пантомиму. А Иван Михайлович все понимает правильно. — Давай вводную, — смотрит на Олега. — Имя, фамилия. Где, когда. В общем, все, что знаешь. И, ты же понимаешь… Это непросто. Поэтому быстро не обещаю. |