Книга о собаке спросите вы
 Скачать 0.69 Mb.
|
|
Глава 15.Ужин в ресторане. И то, чем он обычно заканчивается. И не говорите мне, что вы не знаете — чем! Конечно, десертом Он не мог насмотреться на нее — так соскучился. Впрочем, у него был какой-никакой повод беззастенчиво пялиться на нее. Выглядела Женя… необычно. Собственно, в костюме он ее уже видел. Но в той их поездке голова у него занята была много чем другим, и ее он внимательно не разглядывал. Зато теперь… Узкая черная юбка-карандаш длиной до колен, подчеркивающая все идеальные изгибы. Коралловая рубашка, скорее, мужского покроя, с по-мужски, опять же, закатанными до локтя рукавами, выглядела благодаря паре расстегнутых пуговок очень… сексуально. И черные… возможно, даже чулки… и черные же умопомрачительные шпильки. Волосы рассыпаны по плечам, лишь от лица убраны парой кокетливо поблескивающих сквозь золото волос заколок. Она была великолепна. И Олег испытывал колоссальные трудности с поддержанием беседы. Хотел просто смотреть на нее. Как она улыбается, как говорит. — Значит, в коллектив ты влилась без проблем? — Как сказать… — Женька задумчиво отпивает вина. — В принципе — да! Иван Михайлович пару раз приходил к нам на кафедру. Чаю попить с Алефтиной Петровной и интересы свои обозначить. Чтобы, значит, даже в голову никому не пришло меня… хм… обижать. — Успешно? Женька не выдерживает и прыскает. — Смотря, с какой стороны на это взглянуть. Наши тетки все дружно решили, что я — его любовница! — Чего? — Олег едва не поперхнулся. — Я тут не при чем! Это ж бабье царство. На всю кафедру — два мужика. И пара побитых жизнью аспиранта. Им только повод дай для сплетен. — Твою мать! Опять… Слушай, надо же что-то сделать… — Не надо! Мне это только уважения добавило со стороны наших теток: любовник — декан, с ума сойти, как круто. Так что… Меня все устраивает. — А меня — нет! — Почему? Сглупил. Потому что внятно ответить не в состоянии, почему ему неприятна мысль, что Женьку считают чьей-то любовницей. Ладно, он потом разберется. Раз пока саму Женю все устраивает. — Расскажи про своих студентов. — Бестолочи ленивые. Но интересные ребята. Болтать любят — только повод дай. А вообще… мне нравится. — Я рад. * * * — Жень… — они стоят рядом с его машиной. — Мне тут… друг отца… из экспедиции настоящий гималайский чай привез, с кардамоном. Не хочешь попробовать? — Настоящий гималайский чай? — Женя улыбается самым краешком губ. — С кардамоном? Как можно отказаться от такого предложения? Конечно, хочу. Поехали. * * * Он даже головой слегка стукнулся об стену. Когда закрыл дверь и повернулся к ней. А Женя решила, что больше ждать она просто не в состоянии. И сама, первая. И руки на его шею, в волосы. И шпильки, о, великая сила! — ему даже нагибаться не приходится. И целует его — жадно, жарко, стремительно. И вот тут он стукается затылком о стену. И плевать. Время останавливается. Время есть, сказал Пруст? Нет, его нет. Ничего нет. Он чувствует себя частицей, несущейся в луче света. Если верить старику Альберту, для этой частицы времени нет. Кто прав: Пруст или Эйнштейн? Неважно. Но сейчас, вот сейчас — для него нет ничего. Ни времени, ни пространства. Только ее губы, нежные, сладкие, горячие. Отчаянно смелые. И руки. Он умирает от того, как она гладит его по затылку. Он потерян, его нет, он — частица в летящем луче света. И он просто стоит. Наслаждается. И позволяет себя целовать. Женька наконец-то прекращает их поцелуй. А точнее — только ее поцелуй. Потому что Олег ей не отвечает. Почти. Что не так? Она устала от недосказанности в их отношениях. — Если ты сейчас скажешь, что я веду себя нагло и распущенно, то я… — она хочет сказать: «Уйду», но понимает — она не сможет от него уйти, просто не сможет, — умру. Вот прямо здесь. — Это я умру! Вот прямо здесь. Если ты перестанешь вести себя нагло и распущенно. И, наконец-то. Руки его прижимают ее к себе крепко-крепко. И нереальное, невесть откуда, ощущение, что она наконец-то там, где должна быть. В его объятьях. Дома. И теперь уже он целует ее. И она целует его. И руки везде. И его невнятный шепот ей в шею: «Обожаю твои шпильки». И ее ответное: «А чулки?». И его руки проверяют. Действительно, чулки. Прерывистый выдох. — Это для меня? — Конечно. — Планировала? — Соблазнить тебя? Да! — Еще вопрос, кто кого соблазняет… * * * — Я так мечтал стащить с тебя те синие джинсы… — Еще успеешь. С юбкой сначала справься. — Черт, узкая какая… — Давай, я сама. Юбка скользит на пол. А ее пальцы — под пиджак. Стягивает его с плеч. — Наконец-то… Всегда хотела это сделать. Где там твои запонки? — Кстати о запонках… — пока она занята запонками и пуговицами на его рубашке, он может хоть чуть-чуть передохнуть. — Я не терял запонку тогда. — Да? А зачем? — Повод был нужен. — Повод? — она наконец-то справляется с рубашкой, и та летит в сторону, звякают об пол запонки. Пальцы ее пробегают по его груди, плечам, спине. — А как тебе такой повод? — Как повод затащить тебя в спальню — просто отлично. Подхватывает ее на руки. — Женечка, можно, мы чулки оставим? — Может, еще и туфли? — Посмотрим… * * * — Тебе нравится? Его пальцы проникают под тонкую полоску красного кружева. — Почему молчишь? Мне стринги не очень, если честно, но продавщица сказала, что это — то, что надо… — голос ее неуверенный. Олег улыбается, чуть отвернувшись. Какая ирония все же… — Очень симпатичные. Но, знаешь, — подцепив кружевную ленточку, тянет ее вниз, — без них лучше. * * * — Олег, у тебя есть?.. — Да, сейчас. Звук выдвигаемого ящика прикроватной тумбочки, шелест коробки. — У тебя какие? — Что?.. — Я купила… В сумочке там… Тонкие, сверхчувствительные…А у тебя? — Не знаю… Не помню… Да какая, к черту, разница?!? * * * Время разговоров закончилось. Остались только тяжелое дыхание. Вдох-выдох. Его. Ее. Стоны, сначала сдержанные, потом уже — откровенные, в голос. Она — всхлипывает. Он — почти рычит. От того, какая она. Все слова в мире не способны передать — какая. Горячая, нежная, трепетная. На всей планете с ее миллиардами она одна такая. Идеальная. Совершенная. Его… принцесса? Нет, его королева. Да просто — его! * * * Конечно же, он не дождался ее. Не смог. Потому что… Да что там говорить…Не смог потому, что не смог. Это было совершенно невозможно. И это был такой оргазм, что… Она даже не расстроилась. Что все случалось быстрее, чем могло бы. И она… не успела. Это их первый раз, и это сейчас совсем не важно. А вот что действительно важно — как он вздрагивает всем телом. И стонет, потому что не может сдержаться. И как опускается на нее, потому что не может держаться. Гладит его по голове, по влажной спине. И — хорошо. Плевать, что не кончила. Все равно — хорошо. Безумно хорошо. * * * — Женя… Он приподнимается на руках, смотрит на нее серьезно. Женя улыбается. Нежно, ласково. Как пить дать — сейчас начнет извиняться. Глупый… — Что? — Я люблю тебя. У нее пресекается дыхание. Это невозможно. Такого не бывает! Чтобы вот так, сразу после первого секса, когда мужчина еще на ней… Да что там, не только на ней. В ней. И услышать такое. Ее потрясенные глаза смотрят в его отчаянные. — Ох, Олег… — Не говори ничего. Не надо, — для убедительности он даже прижимает палец к ее губам. — Я понимаю. Не говори ничего, если не можешь сказать то же в ответ. Я… — Олег, — она пытается как-то мягко выйти из этой ситуации, — ты замечательный человек. И я очень нежно к те.. — Не надо! — на это раз он закрывает ей рот всей ладонью. — Пожалуйста. Не говори этого. Это не то. Я… — он нервно сглатывает, но продолжает: — буду любить нас за двоих. А ты… потом. Когда сможешь. Я верю. Я буду ждать. — Хорошо, — не может больше выдерживать этот откровенный отчаянный взгляд, прижимает его голову к своему плечу. Черт! Как все неправильно. Нелепо, не так. Но она не может. На самом деле — не может это сказать. — Женя, — их тела наконец-то становятся двумя отдельными вместо одного целого, — пойдем в ванную. — Зачем? — Мы тебя… хм… испачкали. — Олег?! — он ее решил сегодня шокировать всеми возможными способами? — Пойдем, — мягко говорит он. Встает, протягивает ей руку. — Ну же, Женя. Пойдем. Все страннее и страннее… В ванной ей стало… неловко. Вдруг. А Олегу — нет. Нежными мягкими движениями смыл с нее все. Бережно и чутко прикасаясь к самым интимным местам. Черт, они играют в игру, правила которой ей совершенно неизвестны. — Олег, давай я тоже… — Не надо. Я сам. А в постели чувство неловкости исчезает. Потому что он обнимает ее крепко-крепко. И целует нежно в шею. А пальцы его рисуют узоры на ее груди, животе, опускаются ниже. А потом за пальцами следуют его губы. — Так вот зачем ты меня вымыть решил…. — Именно… — Такой… чистоплотный, — она хотела сказать — «брезгливый», но не решилась. — Не в этом дело, — целует ее в живот, а пальцы гладят. По-настоящему. Там. — Просто я хотел почувствовать, как ты снова становишься влажной. Под моими губами. А слова у Олега никогда не расходились с делом. * * * — Женечка, можно…. я еще раз? Она слышит его смутно. После оргазма душа возвращается на место не сразу. И не быстро. И он не дожидается ее ответа. Входит в нее, напряженный, погибающий от любви. Шепчет ей: — Прости. Но ты такая… сладкая. Я не могу. Хочу еще. Еще. Он шепчет что-то еще в такт своим ритмичным движениям. Но она его не слышит. Она слушает то, что поет внутри нее. Все громче и громче. Ну, как же можно быть такой дурой! Такой невероятной, непроходимой, абсолютной тупицей! Она же любит его! Это так очевидно, надо быть слепой, чтоб не видеть этого огромного, затапливающего, переполняющего ее чувства. Этому чувству мало места в ее теле, и оно просится, рвется из груди наружу. Олег движется яростнее, быстрее. Он уже не сдерживается. И она тоже. И в такт его движениям выдыхает ему в ухо то, что невозможно уже держать в себе: — Я… люблю… тебя! Под эти слова Олег кончает во второй раз. Дышит тяжело и молчит. Женька холодеет. И понимает вдруг, что чувствовал он после своего признания. Каково это. Когда ответом на твое «Я люблю тебя» служит лишь твое же собственное дыхание. Ей сейчас легче, чем ему полчаса назад. И все же… И неужели всего полчаса назад она не знала, что любит его… — Видишь, какая я непостоянная, — шепчет ему, не в силах больше выносить это молчание и тишину. — Мне и нужно-то оказалось всего полчаса, чтобы понять. Недолго тебе пришлось ждать. Он приподнимается. Выдыхает. Смотрит на нее подозрительно блестящими глазами. — Долго. Очень долго. Это были… самые длинные полчаса в моей жизни. — О, Господи! Олег, я идиотка, прости… — Не надо! Повтори. — Что? — Не притворяйся! — Я люблю тебя, дурак! — А теперь без «дурака». — Я люблю тебя. — Громче. — Я люблю тебя! — Еще громче. — Хочешь, чтобы я кричала? — Хочу. Кричи. И она кричит. Звонко, на выдохе. — Я люблю тебя!!! А он шепчет ей нежно: — Я люблю тебя. Глава 16.Утро и завтрак номер раз. Тихомиров переквалифицируется в злую мачеху. Утро и завтрак номер два. Олег меняет гардероб Она проснулась от щекочущего запаха. Восхитительного запаха кофе и яичницы. Кажется, даже с колбасой. Улыбается. Да не может быть… Подтянув одеяло к груди, Женя садится на кровати. Оглядывается в поисках одежды и с отвращением отпинывает ножкой красные стринги. Пошлость какая, в жизни такое больше не наденет. Ее взгляд путешествует по комнате. И она не может сдержать улыбку. Ну, Олег, в своем репертуаре! Всю ту одежду, которую они вчера раскидали по всей квартире, начиная с прихожей, успел собрать и аккуратно сложить. И ее, и его. Только красные стринги проигнорировал, и они одиноко валялись на полу рядом с кроватью. Женька встает и подходит к стулу. Стягивает с него рубашку Олега, надевает. Она укрывает ее до середины бедер, поэтому больше и не надо ничего. Утыкается носом в воротник и вдыхает. Твой запах. Твой четкий свежий запах. «Будешь мой, до рассвета еще будешь мой» — мурлычет Женя, направляясь на кухню на мягких лапах. — Доброе утро. Он поворачивается на ее голос. Боже мой, в спортивных штанах и футболке! И слегка лохматый — оказывается, бывает и такое. И, она уже научилась, оказывается, это определять, — небритый. Улыбается ей. — Доброе. Тебе идет голубой цвет. — Спасибо. И… что это? Неужели меня будут кормить человеческой, вкусной и невероятно вредной едой? — Ты про яичницу? Это мне. Тебе вон, — кивает в сторону стола, — мюсли. И йогурт. — Все ты врешь, — не выдерживает, подходит и обнимает его сзади, прижимаясь щекой к спине. — Это для меня. — Конечно, для тебя. Я даже кофе сварил. Правда, варю редко, поэтому — не обессудь. — Пахнет вкусно. — Тогда прошу к столу. * * * Женщинам всегда всего мало. Это факт. У нее был офигенный секс, потрясающей силы оргазм, признание в любви. Ее даже завтраком вкуснейшим накормили. И собираются поить кофе с очень аппетитным на вид печеньем. И все равно… Женька грустнеет. Она вдруг чувствует острую потребность знать, что это утро — лишь первое в череде их утр. И что он никуда не денется, не исчезнет из ее жизни. Никогда. Только вот знать наверняка это невозможно, никак. Не спросишь же прямо: «Я еще тебе не надоела? Ты меня не бросишь через пару месяцев?». Он сказал, что любит ее. Возможно, в пылу страсти. И потом, кто его знает, что это для него значит? — Олег… — Ммм? — Я… мне домой надо. — Конечно. Я отвезу. — Не стоит. — Стоит. * * * — Мы встретимся вечером? От этого его вопроса стразу становится легче. Теплее. — Ты хочешь? — Конечно. — Хорошо. Их прощальный поцелуй привычно прерывает болеро. Олег что-то бормочет под нос, доставая телефон. Похоже — нецензурное. Женька не остается дожидаться, пока он поговорит по телефону. Все равно, все слова — сказаны, поцелуй — получен, и поэтому легко целует его в щеку и шепчет: «До вечера». И уходит. Но еще успевает услышать, как Олег произносит резко: «Надеюсь, у тебя что-то действительно важное?» * * * — Дим, надеюсь, ты шутишь? — Нет. — Почему я всегда крайний?! — Олег, это твой договор. Ты знаешь про него больше, чем кто-либо. Даже больше чем я. Учитывая срочность вопроса, кроме тебя — некому. — Я не могу. — Что значит «не могу»? Тебя к батарее приковали, что ли? — Дим, ты не представляешь… — Представляю. И уверяю тебя — Женька никуда от тебя не денется. Мы с Дашей проследим, чтобы она не сбежала. И вообще, разлука чувствам на пользу. Крепче любить будет. — Тихомиров! — Олег внезапно и совершенно неожиданно для Димки срывается на крик. — Я жил прекрасно без твоих мудрых советов! — Олег! — если Дмитрий и удивлен реакцией Олега, то по голосу это не чувствуется. — Я мог бы тебе приказать. Но не буду этого делать. Я тебя прошу, Олег. Надо. Кроме тебя — некому. — Димыч, — стонет Олег, — это нечестно. — Я прошу тебя. Очень надо. — Хорошо. * * * Она успела уже раздеться до белья, когда телефон зазвонил. Сочетание собственной полуобнаженности и самого факта, что звонит Олег, стало причиной того, что вместо «Алло» она кокетливо мурлыкнула в телефон: «Уже соскучился по мне, сладкий?». А потом только отвечала односложно: «Да», «Я понимаю», «Ничего страшного», «Да, созвонимся». И даже — не заплакала. А когда стояла под душем, то ведь никому не было дела, что некоторые капли на ее лице — солонее, чем остальные. * * * — Женя, привет! — Привет! — Как ты? — Нормально, а ты? — Более или менее. Погода отвратительная, как всегда, — помолчал. И добавил: — Скучаю ужасно. — Я тоже, — вырвалось у нее прежде, чем успела сообразить, что говорит. — Ты надолго уехал? — Минимум — неделя. Максимум — две. — Так долго… — Я постараюсь быстрее. * * * Она продержалась первый день. И второй. А на третий… — Женя, что у тебя с голосом? — Ничего. — Ты что… плачешь? — Нет! — Женечка… — растерянно. — Да! Плачу! — еще и носом шмыгает для убедительности. — Доволен? Какое может быть «доволен»? «Напуган» — это ближе к реальности. — Женя, что случилось? Она молчит. — Женя?! — Я скучаю, — тоскливым шепотом. — Олег, я так по тебе скучаю. Умираю без тебя. У него что-то переворачивается в груди. Опять — это хрен знает что, которое таки переворачивается, натурально переворачивается, мешая дышать. — Женечка… — только и может повторить. — Скажи, что и ты тоже. — Очень. Скучаю. Люблю. Она всхлипывает. — Люблю тебя. Не плачь. Я ведь приеду скоро. — Люблю тебя. Так плохо без тебя. Эта разлука ее убивает. * * * — Ты мне кое-что обещал! — Твои пять процентов от сделки, я помню. — Дим, я не про то! — А про что? — Женя там… слезами уливается без меня. — А я при чем? — Придумай что-нибудь! Ты мне обещал за ней присмотреть. В гости пригласите. — Вот так всегда, Баженов! Ты доводишь девушек до слез, а мне их утешать приходится. — Эй! Вообще-то всегда было наоборот. — Вопрос не в том, как было, а в том — как сейчас. Ладно, задача ясна, буду исполнять. У тебя как, проблемы есть? — Если были бы — ты бы об этом знал. * * * Даша понравилась Женьке категорически. Хотя по-доброму позавидовала ее классической красоте, безупречной фигуре и высокому росту. — Ты без живота еще красивее. — Да? Спасибо. — А я не согласен, — вмешался Тихомиров. — С животиком лучше. — Ну да, конечно, — фыркнула Дарья, — босая, беременная и на кухне — это твой идеал женщины. — Чем плохо? — Всем. Сам попробуй. — Я и так босиком. Манька Тихомирова вырвала Жене порядочно волос, обслюнявила их же, а также щеки и джемпер, и все равно — отпускать ребенка с рук не хотелось… Женька то и дело наклонялась к пушистой макушке и вдыхала сладкий, ни с чем не сравнимый запах маленького ребенка. Этот аромат кружил голову, заставляя сердце отчаянно сжиматься. Думала, что делает это незаметно, но наблюдательный Тихомиров ее спалил. — Классно пахнет? Женька смущенно кивнула. — Знаешь, — Димка тоже утыкается носом в макушку дочери. — Мне кажется, я ее с закрытыми глазами, по одному только запаху среди тысячи детей найду. * * * — Женя?.. — Что? — Ты опять плачешь? — Я чуть-чуть. — Что на это раз? — Все то же. С ума схожу без тебя. Мне тебя не хватает. — Женечка, маленькая моя, уже скоро… — Время так тянется без тебя. Я понятия не имела, что могу так низко пасть. — Ты низко пала?! — Да! Тоскую без тебя. Я не могу без тебя. Я уже не могу без тебя! — И не надо без меня! Я скоро приеду. — Так долго… — Женя! Через пять дней я прилечу, даже если мне придется для этого угнать самолет! — Правда? — Правда. — Тогда я больше не буду плакать. — Почему? Плачь. Мне это льстит. — Ты садист. — Я люблю тебя. * * * Он никогда так не радовался возвращению. Никогда не был так рад видеть шумный и не очень уютный зал прилета. Еще совсем немного времени, час или чуть больше — и он сможет увидеть Женю. Соскучился смертельно. Маленькие теплые ладони закрывают ему глаза. Нежный голос шепчет в ухо: «Такси до города, Олег Викторович?». Сумка выскальзывает у него из рук. Его Такса приехала за ним. Впрочем, Такса приехала не одна. Старый знакомец Виталий ждал их в машине, куда они все-таки смогли добраться, с трудом оторвавшись друг от друга. По дороге, в машине, Олег что-то отвечал на вопросы Виталия относительно поездки, Женька молчала. И только руку его сжимала так крепко, будто боялась, что он исчезнет. Так же в молчании они дошли до его квартиры. А уж там… Он опять стукнулся затылком о стену. Но жаловаться не стал. А вместо этого жаловаться стала она, минут через пять, когда они прекратили целоваться как сумасшедшие и с трудом переводили дыхание. — Почему я опять тебя первая целую? — Потому что когда я тебя первым целую, нам обязательно кто-нибудь потом помешает. Она задумывается на пару секунд. — Логично, — наконец-то скидывает с ног шпильки. — Ну что, пошли в спальню? — Обожаю, когда ты это говоришь… * * * — Жень, давай я схожу в душ… — Потом сходишь! — Женя, но я же… — Лежи тихо! Он не может лежать тихо. Стонет, выгибается навстречу движениям ее губ и языка, зарываясь пальцами в шелковистые локоны. * * * — Вот как надо варить кофе! — Да, — Олег делает глоток, — действительно, у тебя вкуснее получается. Может, ты нанесешь дружественный визит к нам в офис? — Зачем? — Научишь Димкину секретаршу варить кофе. — Нет уж! Пусть мучается. — Я думал, вы подружились? — Вроде бы, — Женька традиционно завтракает в рубашке Олега, сегодня — темно-серой. — После некоторых событий я стала относиться к нему лучше. Но все равно… знаешь, он не заслуживает такой жены. Олег усмехается. — Так считают все, кроме Тихомирова. Но они счастливы вместе. Это же заметно. — Заметно. Повисает молчание. Наверное, надо собираться и уходить домой, но это так сложно. Невозможно, нереально сложно после двухнедельной разлуки — уйти от него. Поэтому Женя дает себе еще немножко времени. — Почему молчишь? Фигню всякую думаешь? Олег внимательно смотрит на нее. — Ну, можно сказать и так. Размышляю… относительно прошедшей ночи. Она слегка краснеет. Спрашивает с вызовом: — Что не так? — А ты ничего не забыла? — Что именно? — Знаешь, я полагаю, что после всего, что ты со мной вытворяла сегодня ночью, ты, как порядочный человек, должна на мне жениться. — ЧТО!? — Я жду от тебя предложения. — От меня?! Я должна сделать ТЕБЕ предложение? — Не забывай, кто из нас блондинка. Ей до сих пор стыдно за те свои отвратительные слова. Она даже забывает на секунду о его возмутительных репликах. — Прости меня. Я… Мне так стыдно за тот случай. — Да простил уже давно. Так как насчет предложения? Он над ней издевается? Точно, издевается! — Ну что ж, — Женя пожимает плечами, крутит в пальцах кофейную ложечку, — мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять? В полночь жду. Олег недоуменно смотрит на нее, потом, узнав цитату — хохочет. Отсмеявшись, молча смотрит на нее. Молчание давит, душит, и она не выдерживает. — Ты это серьезно? — Да. — Олег, я не… — Ладно, я сам. Выходи за меня. Теперь молчит она. В голове сумбур. Кто так делает? И где, черт побери, заканчиваются шутки, и начинается важное для каждой женщины событие?! Олег не выдерживает, встает, подходит к ней, за руку поднимает ее со стула к себе. Обнимает. — Не молчи. — Олег, я… — Просто скажи «да». Сейчас, немедленно. Еще раз умирать полчаса я не выдержу. — Да. — Это ответ? — Да. — Тогда почему ты плачешь? — Потому что ты — Чиполлино, блин! — шмыгает носом. — Мальчик-лук. — А ты у нас, видимо, сеньорита Помидорка? — отводит от ушка рыжий локон, шепчет: — Отличная ролевая игра. — Олег… — Пойдем в понедельник в ЗАГС. — Заманчивое предложение… — Это не предложение. Это уведомление. — Попахивает шовинизмом. — А ты как хотела? Я — муж и глава семьи. Я — главный. — Эй! Ты не муж еще! — Женя, Женя… — качает головой. — Неужели ты не понимаешь? Свадьба, ЗАГС — это все… нет, необходимо, конечно. Но, по большому счету — формальности. Я УЖЕ твой муж. — А я? — Моя жена. И, — подталкивает ее ближе к столу, подхватывает и подсаживает на столешницу, — твой муж хочет, чтобы ты раздвинула ножки. — А не обнаглел ли ты?! Его руки уже расстегивают пуговицы собственной рубашки. Пробираются внутрь, гладят грудь, живот, бедра. — Это что такое?! — Что? — большие невинные глаза. — Ты что же… Получается, я делал предложение руки и сердца женщине, на которой даже трусиков не было? — А ты, что же, специально предварительно трусы одел, прежде чем предложение делать? — Хм… Нет, собственно. — Вот и отлично, — сдергивает вниз его спортивные штаны, и ее рука убеждается в справедливости его слов. Относительно трусов. И всего остального. — Они, знаешь ли, в предложении руки и сердца совершенно лишние. — Действительно, — его руки бесстыже хозяйничают, заставляя ее вздрагивать, постанывать. Он хочет, чтобы она была готова, когда… Олег ловит себя на идиотской мысли: те, кто делали этот стол, явно думали о них с Женькой. Удобно. Идеальная высота. Чтобы войти. Плотно, глубоко. И двигаться, придерживая за спину, и целовать ее в мягкие губы. И заглядывать в беспомощные затуманенные глаза. — Знаешь, всегда мечтал трахнуть любимую женщину на кухонном столе. — Что, никто не соглашался? — Любимых не было. Она закрывает глаза, отдаваясь ритму их совместного движения. Но все-таки пытается оставить за собой последнее слово. — Трахать… Где только… слов таких… набрался? — От жены. Она у меня хулиганка и ругается как сапожник. * * * — Таким образом, как показывает сравнительный анализ, частота, тип и локализация этих мутаций не случайны и зависят от многих, пока еще не выясненных эндогенных механизмов мутагенеза. Хорошо поставленный приятный женский голос звучит сначала в относительной тишине, а затем в аудитории начинает нарастать неясный шум. Причина этого шума — появившаяся в дверях аудитории мужская фигура. Парни смотрят на наглого незнакомца с ревнивым недоумением, девушки — с восхищением. Наконец, на него обращает внимание и Женя. — Что такое? Олег отталкивается плечом от косяка и делает пару шагов внутрь аудитории. Интересуется безупречно вежливо: — Евгения Андреевна, вы ни о чем не забыли? — Гм… Нет. Но до конца пары еще двадцать минут. — А до окончания работы ЗАГСа — полтора часа. Время, Евгения Андреевна! — он демонстративно стучит пальцем по циферблату серебристого Rado. — Время! — А что — подождать никак? — Я так думаю… — Олег обводит насмешливым взглядом обалдевшие от удивления лица, — что господа студенты не будут возражать, если сегодня занятия закончатся немного пораньше. Не так ли? Ему отвечают нестройно, но в целом — утвердительно. — Ну, вот видишь… Пойдем, Жень. — Да пошлите вы его, Евгения Андреевна, — раздается вдруг неожиданно голос с задней парты. — Что вы в этом ЗАГСе не видели? Ну, конечно, Корнев не мог смолчать! Девушки начинают хихикать, предвкушая очередное шоу. Женька не знает — то ли смеяться, то ли — злиться. А Олег делает еще пару шагов по аудитории. Изогнутая бровь и холодный внимательный взгляд хорошо знавшему его человеку просигнализировали бы о том, что Олег… как минимум, — недоволен. — Фамилия? — Чья? — Моя фамилия мне известна. Нетрудно сообразить, что речь идет о вашей. — Ну, допусти, Корнев. Михаил Александрович, — парень бравирует. Олег внутренне усмехается, оставаясь внешне холодным. Привлекательный, крепко сбитый, наглый. Считает себя самым умным. Такой же, как они с Димоном сколько-то лет назад. — Значит так, Корнев. Если я узнаю, что вы позволяете себе некорректные, не по теме или многочисленные реплики на занятиях у Евгении Андреевны… Если вы, упаси Боже, будете пропускать занятия… Если вдруг, паче чаяния, не будете усердно изучать… как это называется? — Мутагенные генетические процессы, — едва сдерживаясь, отвечает Женя. — В общем, вот этот предмет! В этом случае приказ о вашем отчислении будет готов ровно с такой скоростью, с какой печатает принтер в приемной у ректора. А я лично позабочусь, чтобы там стоял самый высокоскоростной принтер. Я ясно выразился? — Вполне, — после паузы отвечает слегка опешивший Михаил. Но он слишком наглый, чтобы сдаться так быстро. — Евгения Андреевна, а это что — наш новый ректор? — Нет, — сквозь зубы отвечает Женя, — это мой личный… ректор. — Ваш личный? Зачем вам такой… ректор? — Корнев пользуется случаем позубоскалить. — Бросьте его, сразу же видно — тиран и деспот! — Да, действительно, — в их дискуссию вмешивается еще одно лицо — эффектная длинноволосая брюнетка, — бросьте. А я с удовольствием подберу, — откровенно подмигивает Олегу. Олег тихо фигеет. Вот это детки… Как Женька с ними справляется? Да элементарно. — ТАК! — в аудитории сразу становится тихо. Видимо, «господа студенты» прекрасно знают, что следует за вот этим вот «ТАК!», сказанным таким вот голосом. — Еще одна реплика на данную тему, — зловеще продолжает Евгения, — и на следующем занятии вас ждет внеплановый коллоквиум! Ответом ей служит тишина. — Так, занятие окончено. К следующему вам необходимо самостоятельно изучить следующие материалы… * * * — Это было так обязательно? — Что? — Продемонстрировать, как мало это для тебя значит… — Олег, ты все не так понял… — Это настолько очевидно, что трудно понять неправильно. Ты забыла! А ведь мы договорились на конкретное время! — Я не забыла! То есть забыла, но не про тебя. А про то, во сколько заканчивается пара. — И что? Это важнее меня? Возвращаемся к тому, с чего начали: это всего лишь демонстрация того, как мало я для тебя значу. — Олег! Тебе ветром голову не надуло? Несешь совершенную чушь. — Факты говорят сами за себя. — Обиделся… Ну, Олег, ты же знаешь, важнее тебя нет ничего! — Правда? — он останавливается и поворачивается к ней лицом. И Женька понимает — похоже, его и в самом деле это задело. — Ты своеобразно это демонстрируешь! Характер не исправишь. А он у нее горячий, импульсивный и непосредственный. И поэтому со словами «Я тебе сейчас продемонстрирую!» она хватает его за руку и буквально тащит за собой. Про себя отчаянно надеясь, что никому не приспичило задержаться сегодня — по идее, не должно быть, четвертая пара сегодня только у нее, да и весна наступила, тетки с кафедры предпочитали заниматься научной работой на садах-огородах. Дергает дверь кафедры — закрыто, отлично! Олег заинтересованно молчит, пока она достает из сумочки ключ, открывает дверь и вталкивает его внутрь. — Давно хотел посмотреть, где ты работаешь… — начинает он, оглядываясь по сторонам, но закончить фразу она ему не дает. Обхватив ладонями щеки, поворачивает к себе и целует его. Олег отвечает ей мгновенно. Они целуются не торопясь, со вкусом. Зная, что этот поцелуй — один в череде несчитано многих. И можно особо не увлекаться. Но они все-таки увлекаются, и оторваться друг от друга уже сложно… И на звук открывшейся двери они не реагируют. А вот на далекое от деликатного покашливание отреагировать все-таки приходиться. Отпрянули друг от друга, как нашкодившие студенты, застуканные на месте преступления преподавателем. Хотя все происходит с точностью до наоборот. В дверях самодовольно улыбается Корнев. — Чего тебе, Миша? — безуспешно пытаясь придать себе строгий вид, спрашивает Женя. — Да я вот это… Курсовик хотел сдать. Но, наверное, в другой раз. Исчезает за дверью. Женя прячет лицо Олегу в шею и начинает беззвучно хихикать. Олег присоединяется к ней. Снова открывается дверь, в проеме материализуется голова и руки Корнева. — В ЗАГС не опоздайте! Время, — он стучит по лишенному часов запястью, — время! И снова исчезает — так же стремительно. — И вправду, Жень, пойдем. * * * И все-таки, такое нахальное поведение спускать безнаказанно нельзя! — Господи, Олег! Ты в зеркало смотрелся? Что на тебе надето? — Плащ. — А под плащом? — Пиджак. — А под ним? — Жень, что является конечной целью твоих расспросов? Трусы? Давай, сразу отвечу. Они, — он едва заметно усмехается, — присутствуют. Что тебя интересует? Цвет, фасон? Вот же жук! Палец в рот не клади… Ничего, сейчас. — Ты в курсе, что водолазки — это уже не тренд? — Неужели? — Точно! И как тебе в голову пришло такое купить?! — А я и не покупал. Это подарок. — Да уж, мама тебя балует… — Это не мама. — А кто? — А… ммм… Неважно. Брякнул не подумав. Кто его за язык тянул? Женька резко останавливается. Они не успевают дойти до машины пары метров. — Что значит — не важно? Кто? — Жень… Ну какая разница… Она подозрительно суживает глаза. — Это что же — подарок одной из твоих бывших? Олег смущенно отводит глаза в сторону. — Та-а-а-а-а-ак… Какого черта ты ЭТО не выкинул?! — Зачем? Хороший итальянский трикотаж. Мягкий, приятный. — Приятный?! Ах, ты! Ну-ка, снимай! — Жень, плюс пятнадцать на улице… — Мне плевать! НЕ желаю видеть на тебе подарки от твоих бывших! Ясно?! — Ясно. Но не могу же я ЗАГС полуголый идти. Она и так соображает быстро, а уж когда злится — просто молниеносно. — Пошли! — Куда? — Увидишь! * * * — Жень, такой цвет мне не пойдет. — Вы знаете, — дипломатично поддерживает Олега продавщица, — этот цвет вообще мало кому пойдет. Давайте, я вам предложу что-нибудь другое… Предмет их дискуссии — рубашка столь зеленого цвета, что при взгляде на нее удавилась бы от зависти древесная лягушка, устыдившись своей бледности. — Отличный цвет, — улыбка сладкая, тон — безапелляционный. — Иди, милый, переодевайся. И водолазку мне отдай. — У вас же есть ножницы? — это уже продавщице. — Конечно. — Будьте любезны. И под взглядом безуспешно пытающейся скрыть изумление девушки-продавца Женя начинает резать ненавистную ей вещь на лоскуты. Олег выходит из примерочной с видом великомученика. Цвет — действительно не его. — Живенько так, — мурлычет Женя. — Ну что, пойдем жениться? Если ты не передумал, конечно. — Нет, — отрицательно качает головой он. — Но дома тебя ждет… хм… суровое возмездие. — Буду с нетерпением ждать. |