Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 6Магический медальон – Но где мы, отец? – спросила Сильви, прижимаясь к отцовской щеке. – В Фейляндии, любовь моя. Это одна из провинций Феерии. – Но я думала, что Фейляндия очень далеко. А мы проделали такой короткий путь. – Если точно, то вы проследовали по всему Королевскому Пути. Пользоваться им позволительно только августейшим особам. Но вы ими стали, когда я сделался королем Фейляндии, то есть месяц назад. Фейляндцы призвали меня на престол и направили ко мне двух гонцов. Один из них был королевской крови, он прибыл по этой дороге. А другой был просто барон и потому поехал обычным путем – наверное, до сих пор едет. – И сколько миль мы проделали? – поинтересовалась Сильви. – Тысячу миль – с тех пор, как Садовник открыл вам калитку. – Тысячу миль! – воскликнул Бруно. – А я могу это проглотить? – Что, тысячу миль? – Нет, – пояснил Бруно, указывая на плоды. – Какую-нибудь из этих штуковин. – Да, дитя мое, – ответил отец. – Вкусите плод наслаждения и убедитесь, что он не так уж и сладок, когда человек срывает его. Бруно подбежал к стене и сорвал плод, напоминающий малиновый банан. Бруно с предвкушением райского наслаждения оправил его в рот – и на лице его застыло недоумение. – Ужасно безвкусно! – сказал он, покончив с дегустированием. – Я не почувствовал вааще ничево. Сильви, как это называется по-научному? – По-моему, фотоморгана, – ответила Сильви. – Они все такие, папа? – Все, – ответил отец. – Но только для вас, потому что вы еще не граждане Фейляндии. Но я могу их видеть. Бруно мало что понял и потому некоторое время молчал. А потом объявил: – А я всё ж таки попробую другой вид плодов. Вон те, красивые – полосатые, как радуга. И он повторил свой опыт. Король фей и юная Принцесса тем временем перешли почти на шепот. Я ничего не мог разобрать и переключился на маленького Принца, который срывал один за другим плоды Наслаждения и цветы Удовольствия, но они тут же исчезали. Когда мне надоело это зрелище (Бруно оно не надоедало), я вернулся к отцу и дочери. – Вглядитесь хорошенько, – сказал старик, – и скажите, как вы это находите. – Очаровательно! – воскликнула Сильви. – Бруно, иди сюда и посмотри! И она подняла на цепочке медальон из какого-то драгоценного камня синего цвета. – Просто волшебно, – констатировал Бруно и принялся разбирать надпись на медальоне: – «Все… будут… любить… Сильви». Эт-точно! – заорал он и кинулся обнимать ее. – Потому что «все» – это я! Вы сами это говорили. – Не совсем так, – ответил Король. – Мы (то есть я) говорили, что вы – наше «всё». Но «все», то есть государство, – это мы. И кто может любить Сильви больше нас? А теперь, Сильви, посмотрите на это, – и показал ей другой медальон – тоже с золотой цепочкой, но темно-красного, почти бордового цвета. – Он еще прекраснее! – воскликнула Сильви (слово «еще» вряд ли было уместно, учитывая значение прилагательного). – Взгляни, Бруно. – Здесь тоже что-то написано, – сказал Бруно и прочел: – «Сильви будет любить всех». – Вы видите, что медальоны различаются не только цветом, – сказал старик. – Выбирайте, какой вам больше по сердцу. Сильви несколько раз перечитала надписи, а потом произнесла: – Чудесно, когда тебя любят все, но в этом нет ничего сверхъестественного. Зато любить всех людей самой – это еще чудеснее. Я выбираю красный, отец. Глаза старика увлажнились, и он поцеловал Сильви в лоб, расстегнул цепочку, повесил медальон на шею дочери и сказал: – Это будет вас охранять. Но люди не должны видеть его. Не забудьте об этом. – Я не забуду, – заверила его Сильви. – А теперь самое время вернуться домой, пока вас не хватились. А то у бедного Садовника могут быть неприятности. Я снова удивился: «Как же мы будем возвращаться?» (тем более, как выяснилось, мы не сможем это сделать вместе: я ведь не имею права двигаться по Королевскому Пути). Дети нежно обняли отца, простились с ним. А потом всех нас объяла темнота, в которой вдруг раздалась кошмарная песня: Он думал, что сидит бизон Поверх тюремных стен, Разул глаза – и понял он, Что там его кузен. Он крикнул: «На тебя найдет Управу полисмен!» – Это я так сказал, – добавил голос. Дверь отворилась. Перед нами стоял Садовник. Он оглядел нас и добавил: – С той же уверенностью я сказал бы, что сельдерей – это отнюдь не фейхоа. – Какой фей? – спросил Бруно. – Фей Хоа, – сказал Садовник. – Проходите, если вам нужно. Он открыл дверь. Мы вышли – и буквально ослепли, оказавшись на залитой светом платформе Эльфилда. Подошел ливрейный лакей и почтительно коснулся шляпы. – Я вас провожу, Леди, – сказал он, принимая свертки у Леди Мюриэл Орм. Она улыбнулась, сказала мне: «Доброй ночи» и последовала за лакеем. Чувствуя себя одиноким и неприкаянным, я подошел к багажному вагону, распорядился насчет своих вещей и пешком отправился к моему другу Артуру Форестеру. Ему в считанные мгновения удалось рассеять мое угрюмое настроение своим радушием. Он ввел меня в уютную светлую гостиную, усадил в мягкое вольтеровское кресло и сказал: – Видите, старина, как мало нужно для счастья. И тут же взял официальный тон: – Я вам предписываю озон, лукулловы пиры три раза в день и полное моральное разложение. – Но, Доктор, – запротестовал я, – мораль не допускает разложения, тем более три раза в день! – И это все, что вы можете сказать? – откликнулся Доктор. – Я продолжаю: в 3 часа пополудни – лаун-теннис, в 5 часов пополудни – естественно, файф-о-клок (всё это дома – в Эльфилде не приняты званые обеды); в 8 часов пополудни – музыка, в 10 – выезды, желательно в дамском обществе. Вот так! Следует признать: его рекомендации были приятны, особенно последняя. – В обществе одной дамы я был совсем недавно, – сказал я. – Мы с ней ехали в поезде. – Каковы ее вкусы? – спросил он. – Может быть, по этому признаку я ее угадаю. – Нет необходимости угадывать, я знаю, как ее зовут – Леди Мюриэл Орм. Она очень хороша, – сказал я. – Вы с ней знакомы? – Да, – серьезно ответил Доктор. – Мы с ней знакомы. Вы правы, она вызывает симпатию. – О да! – объявил я. – Мы беседовали… – Угощайтесь, – прервал он с явным облегчением, ибо вошла служанка с подносом. И упорно сопротивлялся моим попыткам вернуться к разговору о Леди Мюриэл Орм. Так мы сидели, ужинали, смотрели на огонь в камине. И когда за окном уже совсем стемнело, Артур сделал торопливое признание: – Видите ли, я не хотел говорить о ней, – он не уточнил, о ком именно, словно в мире не было никаких женщин, кроме «нее», – пока вы не узнали ее поближе и не составили о ней собственного, более справедливого суждения. Но вы меня озадачили. Я не сказал бы этого никому другому, но вы – мой старый задушевный друг. Я надеюсь, вы сказали это в шутку. – Разумеется, в шутку, – ответил я вполне искренне. – В конце концов, я втрое старше ее. Но если вы ее выбрали, я не сомневаюсь, что она – список всех возможных совершенств. – И прелестей, и красот, – подхватил Артур. – Она – сама чистота, самоотверженность, искренность и… – он остановился, как бы опасаясь унизить человеческими словами столь неземной предмет. Наступила тишина. Я расслабленно откинулся на спинку кресла и принялся рисовать в воображении картины семейного счастья Артура и его возлюбленной. Вот они прогуливаются по прекраснейшему из садов. Да и как ему не быть прекраснейшим, если возделывал его талантливейший из садовников – просто поэт своего дела. Он, кстати, был там же: смотрел на влюбленных умиленным взглядом и нежно напевал: – Он думал, что с ним спор ведет По-гречески змея. Разул глаза – а там ползет Ночь будущего дня. – Опять мне не с кем поболтать – Тосклива жизнь моя! Сильви и Бруно, между прочим, тоже были в саду. Но что еще удивительнее, там же появились Заправитель и его Миледи. Запра-витель читал письмо, врученное ему Профессором, который стоял неподалеку. – Если бы не эти вундеркинды, – пробормотал Заправитель, глядя на Сильви и Бруно, вежливо внимавших Садовнику, – не было бы никаких препятствий. – Перечитайте еще раз ту часть письма, – потребовала Миледи, и он прочитал вслух: – «И мы просим Вас принять престол, с тем чтобы Ваш сын Бруно, вести об уме и талантах которого давно достигли наших пределов, считался кронпринцем». – А в чем затруднение? – спросила Миледи. – Вы не понимаете? – саркастически откликнулся Заправитель. – Посол ждет ответа в доме. Он сказал, что непременно должен увидеть Сильви и Бруно. А если он увидит Жаборонка, то еще, чего доброго, подумает, что понятия «талант» и «ум» весьма относительны, когда речь идет о детях. – Относительны?!! – завизжала Миледи. – Что может быть более несомненным, нежели ум, таланты и прочие прелести Жаборонка?! На это Заправитель ответил просто: – Перестаньте гоготать, любезнейшая! Мы должны убрать вундеркиндов подальше от посторонних глаз. Займитесь этим, остальное предоставьте мне. Я заставлю его думать, что Жаборонок – эталон детского ума в нашем государстве. – И мы представим его как Бруно? – Миледи, наконец начала что-то понимать. Заправитель поскреб подбородок: – Хм… Разумеется. Но боюсь, что для такой роли он слишком глуп. – Глуп! – завопила Миледи. – Он не глупее меня! – Вот это правда, моя прелесть, – согласился Заправитель. – Он не глупее вас. Миледи успокоилась. – Однако давайте встретимся с послом. Где он ожидает? – спросила она Профессора. – В библиотеке, мадам. – И как его имя? – спросил Заправитель. – Его Зиятельство Барон Полтергейст, – ответил Профессор. – Что за странный титул? – спросила Миледи. – Нет, титул правильный, – сказал Профессор. – Это у них акцент такой. – Как бы там ни было, – сказала Миледи супругу, – ступайте к нему, а я займусь детками. |