Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 9Дурак и медведь Да, мы снова оказались в саду. Но было невыносимо слышать этот пронзающий Голос на открытом пространстве, и мы поспешили в Библиотеку. Однако и там было ненамного приятнее: Жаборо-нок выл, рядом стоял обескураженный Профессор, а Миледи душила свое чадо в объятиях (возможно, оттого оно и ревело). Нежнейшая из матерей причитала: – Он истязает моего бедного детеныша этими противными, гадкими уроками! О, мой маленький бегемотик! – Что за содом? – сердито спросил Заправитель, входя в комнату. – И кто поставил здесь эту вешалку в виде чучела? Какое безобразие! Впрочем, он тут же повесил шляпу на это «чучело» – за которое он принял Бруно, стоявшего посреди комнаты. Бруно поначалу онемел от изумления. Профессор как можно тактичнее объяснил: Его Высочество любезно соизволило заявить, что оно отказывается делать уроки. – Сию же секунду садитесь за уроки, вы, малолетний кровосос! – загремел Заправитель. – А вы с ним не церемоньтесь, – объявил он Профессору. – Чуть что – сразу вот так его! – и залепил ментору своего сына такую оплеуху, что несчастный старик зашатался. – Спасите меня! – закричал Профессор и грохнулся на колени – Заправительницы. – Пасти вас, сэр? – спросила Леди. – Это можно. Только я возьму кнут. Заправитель тем временем охаживал зонтиком Жаборонка. – Кто засунул гвоздь в паркет острием вверх? Уберите его! Уберите! Удар за ударом обрушивался на корчившегося на полу Жаборонка. Потом Заправитель обратил внимание на сцену «пасения» Профессора и разразился хохотом. – Извините, голубчик! Я не отдавал такого распоряжения, это ее собственная инициатива, – сказал он, как только обрел дар речи. – Но вы-то! Ну, заключите меня в объятия, старый черт! И он кинулся обнимать Профессора, который отскочил с диким воплем. Удалось ли Заправителю заключить его в объятия, не знаю. Как раз в этот момент Бруно освободился от шляпы и они с Сильви сломя голову кинулись вон из этого бедлама. Я рванулся за ними. – Мы должны немедленно бежать к отцу, – задыхаясь, сказала Сильви, когда они мчались по саду. – Хуже, наверное, не будет. Попросим Садовника выпустить нас. И тут они услышали знакомый голос: Он думал, что к нему зайдет Приятель посидеть. Разул глаза – а у ворот Без головы медведь. – Мой бедный мишка! – он сказал. – Да ты голодный ведь! – Увы, – сказал Садовник, предвосхищая просьбу детей, – на этот раз я не могу вас выпустить. Заправитель запретил. Он отвернулся и принялся разравнивать гравий на дорожке, напевая идиотские слова: «Он ждет еды, увы» – правда, менее фальшиво, чем он пел поначалу. Так я подумал. А затем понял, что причина в другом. Просто Садовника заглушили другие мужские голоса. Потом послышался характерный глухой стук – будто лодка ударилась носом о берег, – за этим последовал хруст гальки: это рыбаки сошли на берег и потащили баркас волоком. Я понял, что задремал и теперь проснулся, и решил восполнить пробел, возникший во сне: понаблюдать, как они будут выгружать «дары моря». Домой я пришел совсем квелым и рухнул в мягкое вольтеровское кресло. Артур направился к буфету и принес мне вина и пирога, без которых он, как мой эскулап, не мог позволить мне отойти в объятия Морфея. Но как же вдруг заскрипела дверь буфета! Открыл ее, скорее всего, не Артур: он-то привык это делать. Нет, кто-то беспокойно ходил по комнате и что-то бормотал, как преступная королева-сомнамбула. Голос был явно женский, и массивная фигура за дверцей буфета, и платье – все женское. Но кто это мог быть? Домоправительница? Потом в комнату вошел Заправитель. – А эта ослица что тут делает? – поинтересовался он неизвест-но у кого, застыв на пороге в изумлении. Особой, упомянутой столь откровенно, была его жена. Стоя к нему спиной и разглаживая фольгу на одной из полок, она шептала: «Так, так! Всё проделано очень ловко. Верх изобретательности!». Муж ее тем временем подкрался сзади на цыпочках и легонько щелкнул ее по затылку. «Гав!» – игриво крикнул он ей в ухо. – Не гавкайте, – заявила Миледи, скрестив руки на груди и тихонько простонала: – Он меня застал! Впрочем, может быть, все не так страшно: ведь он – один из нас. Показать ему? Нет, всё в свое время. – Что значит «в свое время»? – возмутился государственный муж и потянулся к фольге. – Нет, «свое время» настало. Что вы скрываете, Миледи? Я требую. Миледи кокетливо опустила глаза долу и с самой фальшивой из своих интонаций сказала: – О Дункан, вы будете смеяться… – она приняла позу Немезиды. – Это… в общем, это КИНЖАЛ! – На кой черт? – поинтересовалось Его Превосходительство. – Нам нет нужды убивать его по-настоящему – достаточно внушить населению, что он умер. К тому же ваш КИНЖАЛ – с оловянным лезвием. Смотрите: он наматывается на палец. Кстати, почему вы обозвали меня Дунканом? – Это – часть Заговора, любовь моя! Вы знаете – ради конспирации нужно иметь псевдоним. – Лучшего псевдонима просто не придумаешь! Так зачем вам этот кинжал? Только не вздумайте ловчить! Никаких уверток! – Я хотела… – запнувшись, Миледи обернулась к зеркалу и попыталась придать своему лицу таинственное выражение типичной авантюристки-«интриганки». – Я хотела… – Чего же, мадам? – саркастически настаивал муж. – Хорошо, я скажу, любезный. Кинжал необходим. Это – часть… – Только не говорите снова о Заговорах! – простонал Заправи-тель и бросил кинжал в буфет. – Не с вашими куриными мозгами устраивать покушения. Занимайтесь лучше маскарадными костюмами. Вот, полюбуйтесь. И облачился в дурацкий костюм. Нет, не в том смысле, а в самый настоящий, даже напялил колпак с бубенчиками. – Что вы скажете об этом? – спросил он с оправданной гордостью. Глаза Миледи засияли огнем Интриги. – Самое то! – воскликнула она и зааплодировала. – Я всегда видела в вас дурака. «Дурак» кисло ухмыльнулся: он не был уверен, что услышал комплимент. – Вы, вероятно, хотели сказать, что видели во мне шута? – уточнил он, и снова осекся. – Вот именно, – подтвердила Миледи. – А вот что я приготовил для вас, – и он протянул ей сверток. Миледи развернула его и завопила в восторге: – О, какая прелесть! Вот это маскировка! Настоящий костюм эскимосской пейзанки! Заправитель был слегка озадачен: – Если вам угодно, считайте это костюмом эскимосской пейзанки. А я полагал, что это шкура медведя без головы. Помните, как в песне Садовника: Разул глаза – а у ворот Без головы медведь. Самое подходящее для вас одеяние. Особенно из-за безголовости. – Но я должна научиться ходить в этом, – сказала Миледи, выглядывая из-под шкуры. – Нельзя, чтобы во мне заподозрили человека. Если подойдет кто-то подозрительный, вы сразу скажите: «Гризли, ко мне!». – Именно так, – подтвердил Заправитель и стал закреплять ошейник и цепь на своей супруге. Потом он взял хлыст. – А ну, пройдетесь по комнате вихляющей походкой. Прелестно! Лучшего нельзя и представить. А сейчас ко мне, Гризли! Ко мне, я сказал! Последняя фраза возникла оттого, что в комнату вошел Жабо-ронок. Он протер глаза, но не увидел ничего нового и теперь стоял с глупейшим выражением лица: – Кошмар! – только и мог он вымолвить. «Поводырь» медведя сделал вид, что поправляет ошейник, а сам тихонько прошептал: – Черт побери, я забыл закрыть дверь! Если этот дегенерат нас узнает, всё пропало. Изобразите взбесившегося медведя-шатуна. Ревите минуты две как можно страшнее! Безголовый монстр издал какое-то мурлыкающее рычание и пошел на перетрусившего ребенка. Жаборонок завизжал и брызнул наутек. Заправитель запер дверь и сказал: – Раздевайтесь! У нас нет времени. Он сейчас притащит сюда Профессора. И заговорщики разоблачились, убрали костюмы в буфет, затем отперли дверь сели на чиппендейловский диван и стали заинтересованно обсуждать план реконструкции столицы. Через некоторое время дверь тихонько отворилась, и в комнату заглянули преисполненное любопытства лицо Профессора и тупая физиономия Жаборонка. – Какой замечательный прожект! – говорил Заправитель. – Вот эти пятнадцать домов с фонарями на перекрестке Липовой улицы и Желтого бульвара. – Пятнадцать домов! – воскликнула Миледи. – А я думала – их будет четырнадцать. Не много ли – пятнадцать? И при этом хоть бы краем глаза посмотрела на Профессора и Жаборонка! Впрочем, Миледи каким-то шестым чувством уловила их присутствие. – О, Профессор! – запела она. – И мое сокровище тоже! Как уроки? – Произошло нечто феноменальное! – начал Профессор нерешительно. – Его Сальность (так иногда называли Жаборонка в интимном кругу) уверяет, будто видел в этой комнате натуральнейше-го дурака и престранное животное: мяукающего медведя, причем без головы! Заправитель и его жена затряслись от хохота. – Где угодно, только не здесь, – категорично заявила нежнейшая из матерей. – Мы здесь сидим не меньше часа, разбираем прожект – вот, не угодно ли вам взглянуть? – Дайте-ка проверить ваш пульс, дитя мое, – сказал добрейший из отцов. – А теперь покажите язык (Жаборонок охотно показал). Так и есть. У него маразм в легкой форме. Профессор, сделайте милость, возьмите его за ухо и уведите отсюда. Уложите его на сквозняке, пусть отоспится. – Не я дурак! – завопил Жаборонок в знак протеста, когда Профессор взял его за ухо и потащил прочь. – И займитесь с ним словесностью, – добавил родитель. – Впрочем, задержитесь, пожалуйста, на секунду. Знаете, ходит молва, что народ желает избрать… – он заговорщически подмигнул, – вы понимаете, кого? – Неужели Старого Профессора Президентом Академии Наук? – в ужасе воскликнул старец. – Нет! Конечно, нет! – не без досады ответил Заправитель. – Так далеко никто не заходит. Народ жаждет избрать Императора. – Императора! – вскричал изумленный Профессор, схватившись за голову. – Но как же Правитель? – Правитель, разумеется, и будет Императором, – пояснила Миледи. – А что, вы знаете более подходящую кандидатуру? Ну, разве что… – Неужели Старый Профессор? – почтенный ученый явно не понимал властей предержащих с полуслова. – Я заговорил об этом, – продолжал Заправитель, – вот почему. Не будете ли вы так любезны возглавить Избирательную Комиссию. Под эгидрой столь компентентного лица можно будет избежать любых злоупотреблений и подковерных… ну, вы понимаете. Профессор не без удивления поглядел на ковер, но это мало что ему объяснило, и он сказал: – Видите ли, я не думаю, что в отсутствие Правителя этично… – Этично! Этично! – прервал Заправитель. – Впрочем, если вы не думаете, Референдум будет проведен без вас. – Лучше без меня, – сказал Профессор, – чем я приму участие в деле, которое вызывает у меня сомнения. Так вы сказали, взять его за ухо и уложить спать на сквозняке, а потом заняться словесностью? С этими словами Профессор вернулся к Жаборонку, угрюмо ожидавшему его. Я пошел за ними. Старик, не надеясь на свою память, повторял: «Три с: сон, сквозняк, словесность». Он уже был за углом дома, как вдруг буквально налетел на Сильви и Бруно, от неожиданности выпустив ухо своего упитанного питомца, который не замедлил дать дёру. |