книга. Гибель Айдахара.Золотая орда. Книга3. Книга знаменитой исторической трилогиии Золотая Орда
 Скачать 2.53 Mb.
|
ГЛАВА ТРЕТЬЯЧем сильнее гнев охватывал хромого Тимура, тем внешне спокойнее выглядел он. Жизнь научила его простой истине, и он помнил о ней всегда: «Если человеком овладевает гнев, то его ум уподобляется деревянному посоху, который становится час от часу короче, сгорая в пламени злобы». В такие дни правитель Мавераннахра становился угрюмым и молчаливым. Слово, сорвавшееся с языка, подобно выпущенной стреле, назад не воротишь. И сегодня Тимур был мрачнее тучи. Казалось бы для этого нет оснований —он совсем недавно вернулся из похода в Северный Иран и Азербайджан, легко одолел всех своих врагов и взял большую добычу. И обратная дорога была нетрудной, потому что все время он думал о предстоящей встрече со своей младшей женой Шолпан‑Малик‑ака. Именно поэтому, вместо того чтобы направить своего коня в Самарканд, он повернул его в долину реки Яссы, где кочевал аул любимой жены. Жизнь полна превратностей. Когда заветная цель была совсем близка, вмешался вдруг случай и, подобно смерчу в раскаленной степи, смешал все и расстроил. А началось это четыре года назад, когда Хромой Тимур еще только готовился к походу в Иран. На совете эмиров Хусаин и Аббас, люди осторожные, сказали Тимуру: — Поход твой будет долгим. Не случится ли так, что, пока тебя не будет, кочевники Белой и Золотой Орд придут в наши земли? Им нельзя верить. Сможем ли мы без тебя защититься? Хромой Тимур усмехнулся: — Да, им нельзя верить… Но я сделаю так, что они не посмеют прийти сюда. Вам не придется выходить навстречу кочевникам со своим поредевшим войском. Земли Мавераннахра защитит вера. Прежде чем отправиться в поход, я прикажу построить над могилой святого ходжи Ахмеда Яссави мавзолей. Он поднимется как раз там, где разделяются наши земли от земель кочевников. Люди всегда верили в святость ходжи Ахмеда Яссави и поклонялись его праху. У какого мусульманина хватит смелости и дерзости прийти с недобрыми мыслями на землю, в которой тело святого нашло свое успокоение? Самому эмиру никогда не доводилось видеть святого. Он умер еще до того, как люди узнали имя Тимура. Ходжа Ахмед Яссави был потомком известного на всем Востоке святого Саида‑ата. Он поселился в долине реки Яссы, недалеко от ее впадения в Сейхун‑дарью. Тимур помнил, что слышал от улемов и имамов, будто когда ходже Ахмеду Яссави исполнилось шестьдесят три года, он сказал: «Чем я лучше нашего пророка Мухаммеда? Он умер в шестьдесят три года, если же аллах не посылает смерти мне, то я сам стану жить в земле». Святой вырыл землянку и навсегда поселился в ней. Он не отказывал приходящим к нему людям в совете, умел врачевать и предсказывать будущее. Все больше паломников из ближних и дальных земель приходили к нему, чтобы облегчить свою душу и послушать его проповеди, потому что не было в то время человека, который бы лучше знал священную книгу Коран и другие книги, в которых описывалось движение звезд и устройство Земли. Когда же Ахмед Яссави умер его последователи предали его тело земле в том самом месте, где он провел часть своей жизни. Ходже Ахмеду Яссави и решил соорудить мечеть и гробницу Хромой Тимур. Едва ли он сам верил в то, что она сможет и вправду остановить кочевников, если они решатся напасть на Мавераннахр. Но слава об эмире, который так высоко чтит святых, а значит, является защитой и опорой ислама, наверняка распространится до самых дальних пределов и пробудит в душах мусульман трепет и уважение. Строить мавзолей Тимур поручил привести привезенному из Багдада еще молодому, но уже известному во всем Ираке мастеру. По обычаю эмир собственными руками заложил в основание гробницы первый кирпич. По этому же обычаю он должен был положить и последний, когда строительство подойдет к концу. Но зная, что его поход будет долгим, Хромой Тимур повелел своей младшей жене Шолпан‑Малик‑ака, чтобы, если случится задержка, сделать это за него. Всего год назад, уже готовясь к походу, взял эмир ее в жены, и потому душа его все еще была полна привязанности к ней. Шолпан‑Малик‑ака тоже любила его. Она упрашивала Тимура, чтобы он взял ее с собою, но тот повелел ей остаться дома и следить за строительством мечети. Впервые эмир отступил от своих правил — обычно его всегда сопровождала или одна из жен, или красавица наложница. Никто и никогда не знал, о чем думает Хромой Тимур, и на этот раз он никому и ничего не стал объяснять. Простым смертным неведомо было, что всех женщин эмир делил на красавиц, умных и преданных. Тимур считал, что красивая женщина — украшение жизни, умная — украшение дома, преданная — услада в постели. Всем устраивала эмира новая жена, лишь в одном порою сомневался он. И, желая избавить Шолпан‑Малик‑ака от тягот похода, а заодно и проверить, умна ли она, поручил ей наблюдать за строительством мечети. Даже находясь в Иране, не забывал Тимур о своем поручении. Гонцы, прибывающие из Мавераннахра, постоянно сообщали ему, как идет строительство гробницы ходжи Ахмеда Яссави и какие решения принимает юная жена. Так, он мысленно одобрил приказание Шолпан‑Малик‑ака доставлять кирпич для мечети из Курган‑Тюбе 3, что находится в четырех фарсахах от места погребения святого. Кирпич, изготовленный из кургантюбинских глин, отличался прочно‑стью и долговечностью. Для того, чтобы строительство не затягивалось, Шолпан‑Малик‑ака отказалась от доставки его на арбах и во вьюках. По ее повелению собранные со всей округи жители образовали живую цепь от места, где изготовлялся кирпич, до места будущей мечети и передавали его из рук в руки. Так было много дней подряд, и Тимур остался доволен поступком жены, увидев в нем умение разумно властвовать и повелевать людьми. Возвращаясь из похода, эмир уже знал, что мечеть и усыпальница построены, был наслышан об их удивительной красоте и величии. По обычаю, установленному Хромым Тимуром, ни одна жена не смела выйти встречать его, если он возвращался из похода. Подъезжая к аулу Шолпан‑Малик‑ака, эмир еще издали увидел голубые купола мавзолея и не удержался от соблазна осмотреть его, прежде чем ехать к жене. Внешне спокойный и величественный, в душе он был поражен увиденным. Тимур понимал, что если бы даже сам наблюдал за сооружением мечети, едва ли она получилась бы лучше. Яркие краски приковывали к себе взгляд, орнаменты и арабская вязь переплетались в чудесные, сказочные узоры. Подобного еще не приходилось видеть эмиру. Отведав святой воды из колодца, вырытого в одном из залов мавзолея, Тимур в сопровождении имама мечети Сеида‑ходжи по крутой внутренней лестнице поднялся на крышу мечети к удивительным, ярким куполам. Поглаживая ладонью цветные изразцы, эмир вдруг нахмурился. С западной стороны купола он увидел небольшую нишу, куда свободно могли поместиться два кирпича. Имам, внимательно следивший за выражением лица Тимура, весь съежился. — Почему не положены завершающие кирпичи? — резко спросил эмир. — Или, заканчивая строительство мавзолея, вы забыли позвать Шолпан‑Малик‑ака? Разве тем, кто должен помнить все мои наказы, неизвестно, что я поручил ей сделать то, что положено мне? Имам, казалось сделался еще меньше. — Она была здесь…— забормотал он. — Но… — Говори, — глаза Тимура смотрели холодно и жестко. — Не хватило кирпичей… Ярость, подобно двум язычкам пламени, вспыхнула в зрачках эмира. — Ты говоришь глупость! Такого не может быть! Имам склонился в низком поклоне, прижал руки к груди: — Я сказал правду. Шолпан‑Малик‑ака была здесь вместе со своими подругами и прислугой… Она стояла на том же месте, где стоите сейчас вы… Но мастер Мушидан, строящий усыпальницу, уронил кирпичи, предназначенные для завершения, вниз. Шолпан‑Малик‑ака не стала дожидаться, пока принесут снова… — Что произошло с мастером? Имам нагнулся еще ниже, и спина его стала похожа на согнутый ветром ствол дерева. — Мастер влюблен в вашу жену… Она ушла… Ушла не сказав ни слова… Хромой Тимур усмехнулся одними губами. Глаза его по‑прежнему были холодными и настороженными. — Вечно мастера, которые воздвигают мечети и дворцы, влюбляются в жен своих повелителей…— холодно сказал он. — Но разве Шолпан‑Малик‑ака не могла прийти сюда еще раз? — Не знаю… Мне не подобает спрашивать повелительницу, что она намерена делать… Глаза Тимура и имама встретились, и тот догадался, чего ждет от него эмир. — Через три дня после этого, — сказал имам, — Шолпан‑Малик‑ака пригласила в свою юрту дерзкого мастера. О чем они говорили, я не знаю. Только больше никто не видел этого человека, словно его поглотила земля. И о мавзолее Шолпан‑Малик‑ака больше не вспоминала… Молча, прихрамывая больше обычного, Тимур спустился вниз. Он еще долго стоял у стен мавзолея и, казалось, пристально и внимательно рассматривал его купола, но на самом деле ярость давно закрыла глаза эмиру и думал он о совсем другом. Тимур то начинал верить, что Шолпан‑Малик‑ака изменила ему, то вдруг отбрасывал сомнения. И все‑таки почему она заставила мастера убежать? Если она не виновата, то для чего это надо было делать? На миг эмир закрыл глаза, такой невыносимой сделалась ярость. Если бы сейчас ему в руки попался мастер! Он бы приказал с него, живого, содрать кожу. Но как могла решиться на измену Шолпан‑Малик‑ака? Разве она не знала, что великий Тимур никогда не простит ей этого? Тяжело взобравшись в седло, эмир медленно поехал в сторону аула своей жены. И уже на полпути, словно вспомнив о своих спутниках, сказал им: — Вы свободны. Идите отдыхать. Завтра наш путь будет лежать в Самарканд. У белой юрты Шолпан‑Малик‑ака Тимур бросил повод коня подбежавшему нукеру и, приподняв полог, закрывающий вход переступил порог. Шолпан‑Малик‑ака ждала своего повелителя. Щеки ее раскраснелись, глаза лучились радостью. Но эмир даже не взглянул на нее. Молча разулся у входа, прошел на почетное место, медленно, очень медленно снял с головы голубую чалму и только после этого поднял глаза на жену. Мелькнула мысль: «Какая же она красивая», но Тимур тотчас же справился со своей слабостью. — Где мастер, который строил усыпальницу? — негромко спросил он. — Не знаю…— Кровь отливала от лица женщины. Ей хорошо было известно, что такое гнев повелителя. — Кого же мне спросить об этом? — Я не видела его с той поры, как он был у меня в гостях… Лицо Тимура помрачнело еще больше. Он, не отрываясь, смотрел на Шолпан‑Малик‑ака, и глаза его приказывали: «Говори!». Женщина вдруг догадалась, в чем причина гнева повелителя. Она смело подошла к нему и опустилась рядом с ним на ковер. Страха больше не было, и она начала говорить: — Когда закончилось строительство мавзолея, мастер пригласил меня, чтобы я положила последние кирпичи, согласно твоей воле. Я знала и раньше, что мастер влюблен в меня, но на этот раз он настолько растерялся…— Женщина негромко и ласково засмеялась. — Я не стала ждать, когда принесут уроненные им кирпичи, и, чтобы не смущать мастера, ушла… Я решила, что смогу сделать это и позже. Хорошую усыпальницу для святого построил мастер, и мне захотелось отблагодарить его и постараться излечить от безнадежной любви ко мне. Только поэтому я и решила позвать его в гости. — Шолпан‑Малик‑ака коснулась руки Тимура. — Я была не одна. Вместе со мной в юрте находились мои подруги и рабыни. Мы пили кумыс, девушки танцевали и пели песни, прославляя мастера… — Дальше — нетерпеливо сказал эмир. — Потом я отпустила всех, кто принимал участие в празднике, и велела принести два вареных яйца, покрашенных одно в красный, а другое в синий цвет. Я велела мастеру съесть их, и он повиновался. Затем я спросила: «Какое из них самое сладкое?» — «Вкус у них одинаковый. Я не почувствовал разницы», — сказал джигит. И тогда сказала я: «И женщины подобны этим яйцам. Отличаются они друг от друга только внешним видом. Суть же их и достоинства одинаковы. Ты влюбился в меня, потому что тебя поразила моя внешность, но во всем остальном я обычная женщина. Так не сжигай себя в безжалостном и коварном огне, имя которому любовь. Я жена эмира, и мы неравны с тобой. Иди по свету и ищи себе пару, которая бы была достойна тебя и соответствовала твоему положению». Мастер понял меня. Он не сказал ни слова и тотчас же ушел. Больше я его не видела. Ну, а потом, когда я узнала, что ты возвращаешься из похода, я позабыла и о мастере, и о кирпичах, которые должна была положить в построенном мавзолее. Глаза Тимура потеплели. Он вдруг подумал, что напрасно сомневался в Шолпан‑Малик‑ака — она действительно умна, и, наверное, ее следовало взять с собою в поход. Он расстегнул пояс и вместе с саблей отдал его жене. — Прикажи воинам, чтобы они отошли подальше от юрты, — велел Тимур.‑Да налей мне чашу вина… В эту ночь эмир позабыл обо всем, забыл и о мастере, и о построенном мавзолее, забыл настолько крепко, что до сих пор в куполе усыпальницы святого ходжи Ахмеда Яссави осталось место для так и неположенных туда завершающих кирпичей. |