Диагноз рак - лечиться или жить. Альтернативный взгляд на онколо. Лечиться или жить Альтернативный взгляд на онкологию

• Название: Лечиться или жить Альтернативный взгляд на онкологию
• Дата: 15.03.2018
• Размер: 1.34 Mb.
• Имя файла: Диагноз рак - лечиться или жить. Альтернативный взгляд на онколо.doc
• Тип: Книга; #38507
• страница: 6 из 16

Глава 7

«Резать, травить, сжигать» –
традиционные онкологические методы

Если говорить неправду достаточно долго, достаточно громко и достаточно часто, люди начнут в неё верить.

Адольф Гитлеp

Как же удается этим жестоким неэффективным методам лечения оставаться господствующими на протяжении десятков лет? Примечательно то, что именно полное доминирование этих методов в онкологии на протяжении столь долгого времени и вселяет в больных уверенность, что это проверенные, успешные и научно подтвержденные методы лечения. Отсутствие знаний у онкологов о более успешных натуральных методах лечения рака не оставляет больным никакого выбора, кроме как согласиться на предложенное врачом лечение. Более того, врачами используется тактика запугивания больного, который итак уже пребывает в шоке от поставленного диагноза. Как правило, говорится, что нужно как можно скорее начать лечение, чтобы предотвратить метастазирование и иметь больший шанс на излечивание.

Давайте немного подробнее остановимся на этих двух доводах убеждения больного: метастазирование и излечивание.

Если говорить о метастазах, то когда опухоль у больного была только что продиагностирована с помощью современной аппаратуры или тестов, обычно она уже имеет размер не менее 1 см³ и может состоять из миллиардов клеток. Ни один онколог и ни одна научная работа не скажут точно, какое количество раковых клеток в опухоли дает метастазирование. Если эта опухоль находится в капсуле, это значит, что организм сам локализовал эту опухоль и лучше ни её, ни организм не беспокоить традиционными методами. Если же опухоль не инкапсулированная, то нет никакой гарантии, что малая по размеру опухоль уже не дала метастазы. Процесс метастазирования связан не столько с размером опухоли, сколько с общим состоянием организма, его иммунной системы и системы выводящих органов: печени, почек, легких, лимфатической системы, ЖКТ. Также метастазирование может быть вызвано локальным повреждением тканей и капсулы опухоли, например, биопсией или хирургической операцией. А как мы знаем (и это является неопровержимым фактом) все три метода лечения рака – хирургия, химио- и лучевая терапия – ослабляют как весь организм, так и функцию этих важных органов. Соответственно, лечение увеличивает вероятность метастазирования.

Здесь мы сталкиваемся с очевидным противоречием: для предотвращения рака, как и для его лечения, нужна сильная иммунная система, тем не менее, все три известных метода лечения рака приводят к её значительному ослаблению. Как мы можем лечить заболевание, которое само является результатом ослабления иммунной системы, такими медицинскими средствами, которые ослабляют её ещё сильнее?!

Давайте теперь кратко коснемся второго довода, которым больного убеждают в необходимости скорейшего лечения.

Вопреки общепринятым представлениям о том, что сегодня излечиваются больше больных, чем в прошлом, и что, чем раньше начать традиционное лечение, тем больше шансов будет вылечиться, смертность от рака увеличилась на 6% по сравнению с 1970-м годом.³² Это говорит о том, что ранняя диагностика вовсе не гарантирует повышение шансов на выживание, хотя и увеличивает среднестатистическую продолжительность жизни с этим заболеванием. Но это дается большой ценой, так как качество жизни при традиционном лечении значительно ухудшается из-за негативных побочных эффектов лечения и многочисленных осложнений.

Кроме того, при ранней диагностике значительно возрастает вероятность постановки неправильного диагноза. Так, известный тест PSA на рак простаты имеет очень высокую вероятность ошибочных результатов, а по некоторым исследованиям маммография имеет вероятность ошибок до 40%, включая недодиагностирование и передиагностирование. При этом передиагностированные случаи (когда в действительности рака у больного нет) лечатся также агрессивно и с теми же последствиями. Больные, у которых ранний диагноз поставлен был правильно, тем не менее, по статистике не имеют больше шансов на выживание, а всего лишь имеют больше времени между диагнозом и печальным исходом, расплачиваясь за это сильным уменьшением качества жизни в этот период.

Также нужно учитывать, что многие неагрессивные, инкапсулированные формы рака лечатся канцерогенными химио- и лучевыми терапиями, и если больные их переживают, то вероятность перехода этих форм рака в агрессивные злокачественные формы значительно увеличивается. Вероятность же появления новых форм рака в будущем, как следствие канцерогенности методов лечения, увеличивается в десятки раз.

Каким же образом эти малоэффективные и канцерогенные методы получили полную монополию на лечение рака в современной медицине? Должна же быть у них какая-то научная база и экспериментальное обоснование их применения? Оказывается, ситуация с теорией обстоит не лучше, чем с практикой.

Английский журналист Бен Колдекрэ в результате многолетнего исследования пришел к выводу, что 90% всей научной медицинской базы, на которых основаны современные методы лечения и фармацевтические препараты, несостоятельны. Их результаты были либо сфальсифицированы, либо искажены и полностью отражают задачи, поставленные медицинским истеблишментом и большим бизнесом.

Этот коррупционный механизм описал Эдвард Гриффин в своей книге «Мир без рака». Он утверждает, что весь механизм разработки, проверки и внедрения препарата или метода контролируется большим бизнесом и включает в себя научные исследования, клинические исследования, регулирующие институты типа FDA, дающие разрешение на их применение, а также научные и популярные печатные издания. В действительности, когда мы слышим фразы типа «ученые установили» или «исследование показало», – это всего лишь формулировки, которые должны нас убедить в том, что медицинская процедура или препарат имеют под собой научное обоснование, которого часто просто не существует.

Известный английский ученый и нобелевский лауреат Лайнус Полинг, который занимался проблемой рака и его эффективного лечения, назвал существующие научные исследования на тему рака мошенничеством. Методология многих исследований также вызывает много вопросов и отражает те цели, которые ставятся перед учеными для получения ожидаемых результатов. Так, например, успешность нового химиотерапевтического препарата будет сравниваться с другим химиотерапевтическим препаратом, а не с результатами лечения больных, которые используют натуральные методы лечения или вообще никак не лечатся. При этом достаточно, чтобы новый препарат всего на 10% был бы лучше предыдущего, т.е. быстрее или больше уменьшил размер опухоли и тогда о таком новом препарате можно будет сказать, что он «на 10% эффективнее», и, соответственно, больные будут считать, что у них на 10% больше шансов вылечиться. В действительности же эти 10% улучшения действия нового препарата над старым дадут всего лишь долю, равную 1% в благоприятном исходе лечения, потому что успех химиотерапии в среднем оценивается от 2% до 5%. Но онкологи об этом умалчивают.

Известный немецкий эпидемиолог Ульрих Абель в 80-е годы провел обширное научное исследование по поводу эффективности химиотерапии как метода лечения. Он связался с 350 медицинскими клиниками и научными центрами из разных стран и попросил прислать ему все работы на тему лечения рака. Для тщательного анализа всего материала ему понадобилось несколько лет, и выводы были шокирующими. Доктор Абель заключил: «Успех химиотерапии ничтожно низкий... Нет абсолютно никакой научной базы, подтверждающей возможность химиотерапии продлевать жизнь при наиболее распространенных видах рака...».

Австралийские онкологи в 2004-м году провели своё исследование, результаты которого опубликовали в журнале «Клиническая онкология». Они взяли 20 наиболее частых видов рака и посмотрели 5-летнюю статистику выживаемости больных, которых лечили наиболее распространенными химиотерапевтическими препаратами. Результаты эффективности лечения были следующими: 2,1% по США и 2,3% по Австралии. Фактически же это означает, что химиотерапия не помогает в 98% случаев. Медицинская мафия была не способна опротестовать эти работы научно и поэтому просто похоронила результаты этих исследований, а самих ученых подвергла широкомасштабной дискредитации.

Чтобы осознать значимость этих результатов, представьте себе, что вы приехали в аэропорт и у вас есть возможность полететь в нужный вам город на одном из 20 самолетов. При этом вы знаете, что разобьются все самолеты, кроме одного, но неизвестно какого. Тем не менее, работники аэропорта настаивают на том, чтобы вы полетели. Неужели вы поддадитесь их уговорам и примите этот 1 из 20 шансов?! Или же вы немедленно покинете аэропорт и станете искать альтернативные способы добраться до нужного вам города?

Приведу один опрос, который заслуживает особого внимания, т.к. является очень показательным. Когда у 64 американских онкологов спросили, будут ли они лечить себя или своих близких химиотерапией, в случае если у них будет рак, то 58 ответили, что не будут. Т.е. 85% опрошенных онкологов решили для себя, что тот метод, которым они лечат больных ежедневно, им самим не подходит. Один из главных специалистов в клинике альтернативной онкологии в Гановере сказал: «...Вы не поверите, сколько высокопоставленных чиновников медицинского истеблишмента обращаются ко мне за помощью в лечении рака!». Из этого следует, что многие врачи и руководящие медицинские работники понимают о научной и практической несостоятельности химиотерапии, но либо не имеют возможности, либо желания поменять что-то. Многие врачи, понимающие положение дел в онкологии, предпочитают не идти против системы и продолжать свою карьеру, тем самым оставляя своим больным такой ничтожный шанс на выживание.

Продолжая разговор о химиотерапии, хочу отметить, что её многочисленные «побочные эффекты», такие как тошнота, слабость, потеря аппетита, ослабление иммунной системы, разрушение костного мозга и кроветворения, временные и постоянные нарушения нервной системы, временное или полное бесплодие, глубокое нарушение метаболизма, потеря волос, язвы полости рта, желудка и кишечника, усиление воспалительных процессов, глубокий ацидоз и многие другие не являются в действительности побочными. Они являются основными симптомами тяжелого отравления организма. Как писал Ральф Мосс, автор книги «Индустрия рака», для того чтобы убить все раковые клетки в организме, нужно такое количество химиотерапии, которое не совместимо с жизнью больного. Это объясняет тот факт, что большинство раковых больных, которые проходят через интенсивные методы лечения, умирают сегодня не от рака, а в результате глубокого поражения организма химиотерапией, а также от заболеваний, которые развиваются в ослабленном ею организме. Если, например, у больного наступит обширный инсульт как реакция на тяжелую химиотерапию, то в заключении будет сказано, что больной умер от инсульта. Если у больного откажут жизненно важные органы, и он умрет, не выходя из комы, то причиной смерти будет указано основное заболевание, т.е. рак. Поэтому, когда меркой успеха лечения является уменьшение размера опухоли, то часто можно наблюдать такую ситуацию, когда слабеющему больному врач радостно объявляет, что опухоль реагирует на лечение и уменьшилась в размере. Если же больной вскоре умирает, несмотря на такое «правильное» лечение, то вся вина сваливается на коварство и тяжесть болезни.

В действительности же, онкологи удобно подменили понятие «излечивание от болезни», понятием «реагирование опухоли на препарат». И такая подмена позволяет убедить больного в том, что если опухоль уменьшается, то она таким образом реагирует на лечение и потому успех этого лечения очевиден. О том, что реагирование опухоли на препарат или уменьшение её в размере на определенный процент не влияют на продолжительность жизни, как это показывают многочисленные исследования, вы от онколога не услышите. Поэтому раковые больные отождествляют новости о том, что опухоль уменьшилась, с прогрессом в лечении болезни. Когда же опухоль снова активизируется и начинает расти и метастазирует, то это объясняется тяжестью и коварством болезни, а не бесполезностью и вредностью лечения.

По своей работе медицинским координатором в одном из детских онкологических отделений в Лондоне я был знаком с несколькими замечательными детишками из России и Украины, которые приехали на лечение в Англию. Детишки были тяжелые, и, несмотря на титанические усилия родителей и добрые намерения людей, организовавших лечение, большинство из них умерло именно от осложнений лечения. Мне, как врачу по образованию, было видно, что детишки угасали не от опухоли, а от агрессивного, несовместимого с детским организмом лечения. Самым тяжелым для меня был не столько вид этих маленьких измученных героев, которые большую часть своего детства провели в больницах, а то, что их мамы умоляли врачей применить более агрессивные препараты как только дети выходили из кризиса после очередной химиотерапии или операции. Это была абсолютно сюрреалистическая картина: токсичное, медленно убивающее детей лечение, не оставляющее им никакого шанса не только на выздоровление, но и теоретически на полноценную жизнь в случае выздоровления; врачи, знающие к чему приведет лечение и продолжающие его; матери, выхаживающие своих детишек и требующие у врачей увеличения доз и продолжения лечения. И всё это при наличии множества доказанных методов успешного лечения рака, которые тщательно подавляются небольшой группой людей, которым это не выгодно.

Даже когда открываешь эту информацию родителям, то они часто не способны адекватно оценить её. Это сложно сделать любому человеку даже в нормальных условиях. Представьте же, как сложно родителям отнестись к подобной информации после долгого лечения в своих больницах, сложной организации лечения заграницей и оплаты сотен тысяч фунтов стерлингов за это лечение, на которое они возлагают последнюю надежду.

Многие использовали информацию о натуральных альтернативных методах как дополнение к основному лечению и часто этим продлевали жизнь своим детям, которые после этого быстрее восстанавливались или легче переносили процедуры. Но в итоге, при продолжении стандартного лечения, натуральные методы мало что могли уже изменить.

Именно в то время я осознал всю глубину проблемы. И суть её заключается в невозможности донесения до родителей или больных информации о натуральной альтернативе стандартным онкологическим лечениям. Научные аргументы, исторические примеры и статистические данные не смогут изменить годами сформированное ущербное мышление и разбить глубоко вбитые в сознание стереотипы, основанные на мифах и лживых фактах. Главным является объяснение причин, по которым эта спасительная информация укрывается от них. Только поняв эти причины, люди смогут принять правильное для себя решение о виде лечения. Только после осознания чудовищности и масштабов обмана, люди становятся способными понять, что натуральные альтернативные методы не являются дополнением к стандартному лечению или последней отчаянной попыткой после неудачного лечения, а являются единственно правильными и научно обоснованными методами лечения рака.

Примечательна история появления химиотерапии. Впервые эффект горчичного газа, или иприта, был описан ещё в 1919-м году, всего через два года после его применения германской армией в Первой мировой войне. Позже доктор Питер Александр в 1944-м году описал подробно разрушающее действие этого газа на костный мозг. Тогда же он заключил, что раньше или позже, истощение кроветворной функции приведет к смерти.

Впоследствии этот токсичный состав, целью которого было истребление живой силы врага, начал применяться в лечении заболеваний крови. Разрушая таким способом костный мозг, который в случае заболевания производит миллионы незрелых клеток крови, врачи имели определенный успех в контроле этих патологических состояний. Тогда медицина заявила, что было найдено магическое средство для лечения этого типа рака.

Интересно, что медики описывали заболевания крови ещё несколько столетий назад, а вот в категорию раковых они были включены всего несколько десятилетий назад. Это случилось примерно в то время, когда решили что успешное новое лечение может быть использовано и для лечения солидных опухолей. При этом мало кто из врачей задается вопросом о том, много ли общего между лейкемией и раком простаты, например. Можно ли называть раком дисфункцию в образовании эритроцитов в растущем организме ребенка и опухоль в легком или молочной железе?

Тем не менее, медицинский истеблишмент принял решение, которое с тех пор принесло триллионы долларов. Суть его в том, что основываясь на успехе в лечении расстройств кроветворения, все солидные виды рака также следует лечить этим типом препаратов.

Конечно, за прошедшие десятилетия химический состав подвергся серьезным изменениям и сегодняшние химиотерапевтические препараты уже нельзя сравнить с горчичным газом. Тем не менее, механизм их действия остается таким же. Они влияют на различные фазы и процессы деления клетки. Так как клетки опухоли делятся быстрее, то они более подвергнуты воздействию подобных токсинов.

Сразу хочется задать вопрос: как эти токсические препараты выявляют раковые клетки в организме? Каким образом они отличают раковые клетки от других быстро делящихся клеток организма: клеток эпителия кишечника и полости рта, фолликул волос, половых клеток, клеток кроветворения и иммунитета? Оказывается, что такого механизма просто нет. И те и другие клетки погибают в результате токсичного воздействия, что объясняет «побочные эффекты» химиотерапии.

Теперь мы знаем о канцерогенном эффекте химиотерапии, а также о вызываемой ею глубокой степени ослабления организма и нарушении его функций. Недавно ученые стали говорить о новом эффекте химиотерапии (как и лучевой терапии, но об этом чуть ниже). Этим эффектом является сильное повышение малигнизации опухоли. Механизм этого процесса таков: клетки опухоли не однородные и находятся в разной степени дифференциации – от стволовых клеток до более дифференцированных. Причём стволовые клетки делятся относительно медленно и тем самым мало попадают под действие химиотерапевтического препарата. Дочерние, более дифференцированные клетки, делятся быстро и тем самым подвергаются цитостатическому действию препарата. Это вызывает гибель менее злокачественных дочерних клеток и, тем самым, нарушает пропорцию между стволовыми раковыми клетками и более дифференцированными. Этим как раз и объясняется тот факт, что рецидив опухоли всегда более агрессивный, так как пропорционально стволовых клеток в опухоли становится гораздо больше. Исследование установило, что химиотерапия и лучевая терапия увеличивают злокачественность опухоли в десятки раз. Здесь также нужно отметить, что стволовые клетки обладают повышенной способностью противостоять вредным факторам. В главе 4 мы говорили о том, что под воздействием определенных факторов нормальная клетка превращается в раковую и включает древнюю генетическую программу, в которой одной из главных задач клетки становится выживание в тяжелых условиях. Именно поэтому стволовые клетки так резистентны и к химиотерапии, и к лучевой терапии.

Таким образом, химиотерапия не только не лечит рак, но и значительно усугубляет его течение, создавая условия для большей малигнизации основной опухоли и развития метастазов за счет ослабления всех жизненно важных систем организма. В дополнение к этому, являясь канцерогенами, эти препараты значительно увеличивают вероятность возникновения новых опухолей.

Нельзя оставить без внимания другой вид традиционного лечения рака – лучевую терапию. Ещё в 1902-м году немецкий врач описал первый случай рака от облучения, а в 1906-м году впервые было сделано предположение, что лейкемия может быть вызвана облучением рентгеновскими лучами. Сегодня, диагностические методы, такие как компьютерная томография (КТ) и флюорография, используют значительно больше радиации, чем при простом рентгеновском снимке. Так одна процедура КТ равна 74 флюорографиям или около 450 рентгеновским снимкам грудной клетки. Согласно исследованию от 2009 года, опубликованного в «Archive of Internal Medicine», только в США за один год КТ вызывает 29 тыс. новых случаев рака. Таким образом, облучение, как с диагностическими, так и с лечебными целями обладает сильным канцерогенным действием, так как вызывает мутацию ДНК и тем самым приводит к появлению новых раковых клеток различных типов.

Применение облучения с целью излечивания от рака также как и химиотерапия не имеет за собой научного обоснования. На лучевую терапию опухоль также может реагировать уменьшением в размере, но на данный момент не существует ни одного исследования, которое бы связало это с продлением жизни больного или полным его выздоровлением. Зато есть другие исследования, результаты которых говорят, что при многих формах рака при применении лучевой терапии после хирургии, жизнь больных фактически не продлевается, а часто уменьшается, как например, при раке простаты.³³ А вот осложнений этот вид терапии вызывает очень много, и часто эти осложнения не проявляются месяцы или даже годы, создавая у пациента иллюзию безопасности метода. Для примера приведу перечень осложнений после лучевой терапии при раке груди: фиброзное сморщивание груди; переломы ребер; спайки в плевре, легких и вокруг сердца; повреждение нервов; угнетение кроветворной функции и иммунитета за счет уничтожения костного мозга в области облучения. Ну и конечно, одно из самых опасных осложнений – это в десятки раз увеличенная вероятность появления новых форм рака у больного.

Итак, мы видим, что лучевая терапия по своему эффекту очень напоминает химиотерапию. Так как мы знаем, что временное уменьшение размера опухоли никак не отражается на продлении жизни или излечивании больного, то это лечение не приносит больному пользы, а напротив, является сильно канцерогенным и вызывает тяжелейшие осложнения. Также последние исследования показали, что лучевая терапия вызывает малигнизацию опухоли за счет увеличения пропорции стволовых клеток в опухоли, которые легче других переносят облучение.

Я абсолютно убежден, что в будущем лечение рака химиотерапией, как в прочем и лучевой терапией, будет признано медицинской ошибкой. В своё время несколько десятилетий применялась лоботомия при различных психических состояниях, включая депрессию. Тысячи людей потеряли свои личности, превратившись в «овощи», и в 60-х годах эта практика была остановлена и признана ошибочной. В 20-х годах рентгеновскими лучами у женщин лечили повышенное оволосение. Это лечение тоже было запрещено через несколько лет после множества жалоб от обезображенных облучением женщин.

После обсуждения методов «травить» и «жечь» хотелось бы вкратце коснуться другого метода – «резать», который ошибочно считают наиболее эффективным. Нельзя отрицать тот факт, что некоторая часть хирургических вмешательств на ранних стадиях рака и при его локализованных формах заканчивается успешно. Под «успешно» я имею в виду не видимое удаление опухоли, а то, что у больного не произошел рецидив в последующей жизни. Обычно такой положительный исход наблюдается при неопасных инкапсулированных формах рака, которые с большой вероятностью не привели бы к серьезным последствиям. Вот интересный факт, который может быть этому подтверждением. Патологоанатомы, вскрывающие больных, умерших от нераковых заболеваний, давно заметили, что более чем у половины людей, скончавшихся в возрасте более 45 лет, имеются различные опухоли разной локализации и размеров, которые не были причиной смерти. Большинство их не было даже продиагностировано, так как эти опухоли часто существуют в организме бессимптомно.

Хирурги также любят делать лимфаденэктомии, т.е. вырезание лимфатических узлов после удаления опухоли. Эти калечащие операции производят до сих пор, несмотря на многочисленные исследования, говорящие о том, что лимфаденэктомии не предотвращают распространение рака. Так, например, обширные лимфаденэктомии делают при мастэктомиях, при раке груди или раке шейки матки. Женщины же после таких операций чувствуют себя так ужасно, что многие предпочли бы не жить вовсе.³⁴

Хирургическая операция также увеличивает вероятность метастазирования. Любой неосторожный контакт хирурга с опухолью может привести к нарушению её целостности и выбросу массы раковых клеток в кровь. Биопсии также опасны тем, что при них часто происходит нарушение структуры опухоли, что приводит к её усиленному росту. Вероятность метастазирования также вырастает.

Мною был замечен интересный факт: среди нескольких врачей, о которых мне удалось узнать, которые «поменяли легионы» и стали лечить раковых больных альтернативными методами, большинство были хирургами. Конечно, для серьезного статистического заключения этого недостаточно, но вероятно эти хирурги отчетливо видели бесполезность хирургии в лечении рака.

Наверное, должна быть какая-то рациональность в том, что методы «резать, травить и сжигать» продолжают оставаться главными в лечении раковых больных? Я убежден, что такая рациональность есть, но она направлена не на излечивание больного и победу над раком. Эта рациональность может быть понятной только понимающему экономические и политические причины. В третьей главе мы уже говорили об экономических причинах. Политические причины заслуживают отдельного внимания и определенной подготовки читателя к восприятию этой информации. Я планирую коснуться этой темы в своих будущих работах.

К сожалению, сегодня, когда количество людей осведомленных об истинном положении вещей в онкологии ещё не достигло критической точки, онкологи будут продолжать резать, травить и жечь миллионы больных раком. Вместо того чтобы концентрировать свои усилия на приведшем к раку патологическом процессе и на восстановлении организма, онкологи будут продолжать убирать или уменьшать опухоль, нанося огромный ущерб здоровью ракового больного.